***

Без тебя я скучаю.

Но кто сказал, что по тебе?

Антон Павлович Чехов

Миша злится и кричит, чуть ли не срывая голос. Что уж точно он срывает — гнев и накопившуюся за последнее время злость. Вся она, одним сплошным потоком, вываливается на человека, не причастного к горю Горшка. Однако, плевать он хотел на то, кто виноват в том, что сердце и душа мучаются. Сейчас главное — просто выпустить пар, пользуясь идеальной возможностью.

Горшок то кричит, то переходит на злобное шипение, то и вовсе «рычит», как подстреленный зверь. Ни одно сказанное слово не обдумывается, каждое произносится со злости и без мыслей о последствиях. Они не волнуют Мишу от слова совсем. Конечно! Ему сейчас так плохо, что никакие последствия не способны испугать или навести жути. Мише настолько хреново, что он готов съесть горсть стекла, лишь бы заглушить душевную боль хоть чем-то. В этом могут преспокойно помочь те же наркотики или простой алкоголь. Однако, ни первое, ни второе употреблять нельзя, ведь Миша обязан держаться трезвым. Он обещал ребятам из группы, брату, родителям и жене. Все они ждут от Миши ответственности за свои слова и сдерживание обещаний.

Миша ещё больше злится, когда видит в глазах напротив сухое безразличие. Это побуждает схватить «слушателя» за ворот кофты и заставить смотреть в лицо. Миша сталкивается с вымотавшимся взглядом, который будто бы говорит: «Заткнись и дай мне уйти. Я не хочу слушать тебя». Горшок ненавидит слушателя за то, что тот не желает именно вслушиваться, а не просто слушать. Ожидать этого глупо, потому что «собеседник» был не Андреем, готовым всегда понять.

Миша смотрит в глаза, «скрытые» за очками с толстыми линзами, в попытках найти понимание и хотя бы зачатки сочувствия. Однако, ничего из этого нет, «собеседник» явно не думает о принятии чужих чувств. Его нельзя винить за подобное, но Миша поступает обратно. Он готов повесить на «собеседника» все существующие смертные грехи, сделать его козлом отпущения.

Миша облизывает губы, вспоминая Андрея. Он смотрел иначе, с испугом, сожалением и готовностью понять или хотя бы попытаться. Андрей всегда слушал, помогал, когда Миша сбивался с «истинного пути», и всегда оберегал от падения. Последнее было и в прямом и в переносном значении. Порой, Миша так уходил в отрыв на сцене, что невольно становился на самый край. Андрей же всегда, почти двадцать лет, спасал от падения, притягивая к себе в последний момент.

Горшку хочется плакать от беспомощности и жалости к самому себе. Сегодня был первый раз, когда его никто не спас от падения со сцены. Нет, Андрей не решил зло пошутить или просто проучить. Его банально не было рядом: он ушёл из группы, создал свою, где нет места Горшку. Он бессильно злится, проклинает Андрея, считая, что тот сбежал по самым глупым причинам. Только вот правда, сказанная Князем, режет сердце. «Миша, я больше не могу находиться с тобой в одной комнате. Мне надоело, что ты не ценишь мой вклад в группу и отвергаешь все мои идеи. Я ухожу, Миша» — сказал Андрей перед тем, как уйти в «свободное плавание».

Тело Миши болит от падения на пол. Кожа в некоторых местах покраснела, а в других уже образовались противные синяки. Их будет намного больше, каждый из них невыносимо заболит. Однако, даже это никогда не сможет перекрыть душевную боль, вызванную уходом Андрея.

«Слушатель» поворачивает голову в сторону часов, тяжело вздыхает и убирает руки Миши от себя. Тот теряется от подобного бесцеремония. Он совершенно не привык, чтобы его так нагло отталкивали от себя. Правда «слушателю», чьё имя Александр Леонтьев, а не Андрей Князев, надоело слушать эту истерику.

— Я ещё не закончил, — зло, как гремучая змея, шипит Миша, сжимая кулаки до побеления костяшек.

Саша лениво поворачивает голову в его сторону, снимая огромную куртку с крючка. Даже эта вещь не похожа на то, что так любит носить Князев, обожающий кожанки. Саша же носит простые тёплые куртки.

— А я уже закончил слушать твою истерику и собираюсь уходить, — отрезает Саша, надевая «обычную» куртку.

— Ты не можешь… — Горшок, в один короткий миг, теряет весь свой возмущённый пыл и теряется.

Впервые Миша остаётся со всеми отрицательными эмоциями один, без Андрея. Тому даже позвонить нельзя, ведь гордость не позволит. Да и фотографии из того же «Instagram» показывали, насколько Андрей счастлив без Миши. Конечно, у Князя есть этот скрипач, Дмитрий Ришко. Он уж точно не требует постоянного внимания к себе, он готов слушать и поддерживать «крутые» идеи. Миша ненавидит его за это, проклиная момент, когда Дима пришёл в группу. Кажется, словно именно он украл всю любовь Андрея, заставил того забыть о чувствах к Мише. Последний никогда не сможет забыть человека, ставшего первой любовью. А тот, судя по его уходу из группы, с лёгкостью распрощался с былыми чувствами, словно их и не было.

— Почему же не могу, Горшок? — Саша поднимает бровь, проверяя карманы куртки. — У меня есть личные дела, — он делает акцент на этих двух словах. — Я не могу ещё три часа слушать твою истерику.

— Это не истерика, — вновь шипит Миша, отрицая тот факт, что всего несколько минут назад он натурально истерил, как маленький ребёнок. — Я объясняю тебе, где ты облажался на концерте!

Тут Саша замирает, но быстро приходит в себя. Он подходит к Мише, хватает его за плечи и «впечатывает» в стену. Это выбивает Горшка из хрупкого душевного равновесия и заставляет почувствовать липкий страх. Он вызван резким контрастом между глупыми ожиданиями и реальностью. В воображении Горшка всё было иначе и вертелось вокруг того, что Саша мягко успокоит и скажет что-то подбадривающее. Однако, Саша не принял модель поведения Андрея.

— Я облажался? — Фактически рычит Ренегат, чей внешний вид больше напоминает медведя, а не спокойного человека.

Миша медленно кивает. Он видит, что от спокойного Саши не осталось и следа. Его вывели из себя несколько простых предложений. Или же конкретная фраза. Плевать, что именно. Сейчас Миша рискует получить по лицу огромным кулаком. Саша точно не побрезгует применить физическую силу. Её явно стало больше, чем в последнюю встречу, ведь Леонтьев начал качаться.

— Послушай сюда, — Саша тяжело дышит. — Я не буду смотреть за тем, чтобы ты не грохнулся со сцены. Знаешь почему? Во-первых, у меня очень плохое зрение, и без очков я ни черта не вижу. Во-вторых, я не Андрей и не собираюсь сюсюкаться с тобой, как с маленьким ребёнком. Прекрати ждать, что я буду вторым Князевым и стану терпеть скотское отношение к себе, — Леонтьев нервно улыбается, глядя на растерянного Мишу. — Ты не ребёнок, за которым нужно постоянно следить. Ты взрослый мужик, Миша, возьми себя в руки. У меня нет времени и желания, чтобы следить за тобой. У меня двое детей, я лучше внимание им уделю, а не взрослому мужику. А теперь прости, Миша, но мне нужно купить сыну и дочке игрушки, пока магазин не закрыт, — Саша отпускает Мишу и, развернувшись, выходит из гримёрки.

Горшок остаётся один, и никого рядом с ним нет. Ждать кого-то бессмысленно: у ребят свои семьи, а Андрей наверняка сейчас с Димой и о Мише даже не вспоминает, сделав его частью прошлого.

***