Чанбин всегда знал, что Феликс жуткий провокатор: этот ребенок был зависим от внимания и больше всего от внимания Со. Бин не был тугодумом, да и намеки Ли были настолько прозрачными, упрямыми и прямыми, что даже принципы Со позавидовали бы. Их сложно не заметить.

А Чанбин, впрочем, не стеснялся отвечать Феликсу такими же вполне конкретными намеками.

Они оба знали, что STAY обожают подобного рода взаимодействия, а потому позволяли себе на камеру чуть больше, чем зона личного пространства. И они оба обожали переступать границы личного мягкими касаниями или долгими взглядами. Вот только если Чанбин делал это с непередаваемой нежностью и заботой, то Феликс — с безграничным обожанием и благодарностью. 

По крайней мере, так их взаимоотношения видели окружающие… но только они знали, что на самом деле творилось за пределами объектива.

А за пределами объектива границы личного пропадали вовсе. Все то, чего Феликс так жаждал, но не мог позволить себе на людях, оказывалось доступно тотчас же, лишь только стоило лампочке записи на камере отключиться.

Вся корейская музыкальная индустрия давно уже была в куре их отношений, и лишь фанаты не знали наверняка.

Не знали, что чуть только стоило записи завершиться, Феликс сокращал дистанцию до минуса, губами цеплял мочку уха своего хена, умудряясь зубами отстегивать сережку. А Чанбин молчал, честно-честно. Но скорее лишь из принципа и банального понимания, что на людях его томные выдохи будут лишними.

Феликс же кусался совсем не больно, но до безумного щекотно и приятно, отчего сдержать забавную и какую-то совсем уж глупую улыбку Бин редко оказывался в состоянии. А в глазах Со только шаловливо искорки сверкали, пока Феликс игрался с его ушной раковиной:

— Мог бы выбрать другое время…

— Ни за что.

Феликс недовольно мычит в самое ушко хена и опаляет жаром влажную после его языка, а оттого до безумия чувствительную кожу.

И Чанбин наконец не выдерживает, полностью сдаваясь под настойчивостью Енбока. Со резко разворачивается лицом к Феликсу, оказываясь с ним в прямом смысле нос к носу. Между губами расстояние в считанные миллиметры, да и Бин больше не планирует сдерживаться: Енбок то уже наигрался, а вот Чанбину пока не досталось.

— Ты ужасный провокатор. Знал бы, с кем буду встречаться, ни за что бы не согласился тогда на твое предложение.

— Врешь, — ехидно подмечает Феликс, зажимая между зубами чужую серёжку, чем только больше раззадоривает хена. — Ты говоришь это только за сегодня уже в седьмой раз. Абсолютно не умеешь врать, тебя же как открытую книгу прочитать можно.

— Засранец, — чуть заметно скалясь, изрекает Бин.

Он стреляет в сторону Енбока тяжело читаемым, слегка затуманенным и горящим взглядом, в следующий миг припадая к чужим губам. Со жадно мнет их, посасывая и пробуя на вкус каждую по отдельности.

Его Енбок ощутимо смеется сквозь поцелуй, охотно поддаваясь ласкам. Его Счастью нравится, а большего для счастья Чанбина и не нужно.