— Какие планы на завтра? — спросила Рута как-то вечером, когда все домашние собрались за ужином. — Если это уместно.

      Она говорила о очередном дне Литэлис. В прошлом году они не отмечали. Из уважения к ледяной в том числе.

      — Уместно, Рута, — лениво отозвалась сытая Литэ. — Мои скорбь и неприязнь к Высшим не должны влиять на вас. Вы вправе делать, что хотите.

      — Хорошо. На Юге этот день не особенно был популярен, так что у меня нет каких-то планов. Северяне? — южанка обратилась к Августу и Майло.

      — Не знаю, я не люблю свою родину, поэтому не хотел бы следовать традициям Севера, — нехотя признался вампир.

      — Глупый день, не вижу в нем смысла, — Майло в теме был не заинтересован, поэтому залпом выпил рюмку огненной воды и ушел в свои мысли.

      — Сразу видно человека, который никогда не любил, — буркнул Кальм, недовольно зыркнув на рыжего волка. — Я, если честно, редко вылезал из родового поместья, поэтому на праздниках и не бывал. Не знаю, что принято делать.

      — Безликий? — Рута обратилась к самому тихому из их компании, и тот что-то начеркал на доске.

      — «Я неверующий. Мне лучше остаться с Майло».

      Полнолуния рыжий проводил в амбаре недалеко от дома. То была необходимость. Каждый волк в это время принимал свою звериную форму и оставался в ней, покуда луна не уходила на убыль. Надо понимать, что человеческого в них оставалось немного. Случалось и такое, что волки нападали на курятники или людей. Или же плодили новых щенков. Обращаясь обратно в людей, они редко помнили, что творили в полнолуние.

      Поэтому с Майло оставался самый беспристрастный человек из их компании — Безликий. Он относился ко всем одинаково нейтрально. (Кроме Литэ, пожалуй). И не злился, когда Майло начинал беситься и дурить.

      — Тогда Безликий остается с Майло, — подытожила Рута, и Литэ перебила:

      — Август и Кальм, вы идете с нами.

      — И… э-э… да, вы идете с нами, — южанка не понимала, чего хочет подруга, но согласилась, что бы та ни задумала.

      Мужчины глянули друг на друга, а потом отвернулись.

      Посидев с час, все решили разойтись спать. Безликий повёл Майло в амбар, захватив им еды и воды; Кальм и Август молча пошли по своим комнатам; а южанка с ледяной остались сидеть за столом, опрокинув ещё по паре рюмок. Литэ сморщила нос, когда в желудок потекла горькая жидкость.

      — В этот раз забористая, — с долей уважения заметила она.

      — Настаивала на перце, — Рута зажевала вкус спирта хлебом.

      — Хорошо получилось, ты превзошла себя, — похвалила Литэ, и южанка благодарно кивнула. Они немного пожевались в тишине, и Рута нарушила молчание:

      — Значит, Август и Кальм?

      — Ага.

      — Хочешь свести их, дочь богини любви?

      — Не-а, только подтолкнуть. Должен же хоть у кого-то праздник весело пройти.

      — Весело — это ты про нас? — подмигнула Рута.

      — Учти, я очень требовательна в постели, — в тон ей ответила дракониха.

      — Таких фокусов, как Рагна, я выделывать не умею, — Рута покачала головой, напоказ расставив ноги в пыльных штанах. — Хочешь — мальчик, хочешь — девочка.

      Литэ негромко захохотала, прикрывая набитый рот рукой. Рута тоже посмеялась немного, а потом тяжело вздохнула, подперев подбородок рукой.

      — Скучаешь по ней? — ледяная посмотрела на подругу.

      — Уже и не знаю, — южанка вяло отмахнулась, чуть захмелев. — Стыдно признаться, но я порой не могу вспомнить её лицо. Как будто и не любила Хоку. Может, и правда не любила. Увязалась за ней, как птенец, выпивший из гнезда. А ты? До сих пор видишь кошмары?

      — Всё вижу, как заливаю свою кровь в её почерневшее горло. Глотает и загорается. Мне плохо, и она, глупая, хрипит: «какой огонь красивый, не больно совсем». А саму трясет в агонии.

      — Наверное, я бы тоже пыталась умереть, переживи такое.

      — Если тебе хватает дерзости шутить надо мной, то хватит и смелости жить, — хмыкнула Литэ. — Из нас всех тебя ждет лучшее будущее. Даже если придется стены лбом пробивать — пробьешь.

      — Не ожидала, что ты обо мне хорошего мнения.

      — Очень смешно, девчонка.

      Рута хихикнула в рюмку, а Литэ покачала головой.

      — День богини Литэлис — не только про романтическую любовь. Он ещё и про чувства, как между нами. Поэтому хорошо, что завтра мы будем вместе. Я, конечно, не Хока, но...

      — Совсем не Хока, — южанка пьяно забила пробку в бутылку, как будто и не говоря о чем-то серьезном. — Едва ли она сделала для меня хотя бы малую часть того, что делала ты в эти годы.

      — Не ожидала, что ты обо мне хорошего мнения, — ухмыльнулась ледяная, и Рута улыбнулась от уха до уха:

      — Один-один.

      — Ладно, похоже, я напилась, — беловолосая, пошатываясь, поднялась из-за стола. — Столько откровений за один вечер. Пойду-ка я посплю.

      — Не навернись с лестницы, пьянчужка.

      — Чья бы корова, как говорится.

      Рута показала ей язык, и Литэ, еле стоя на ногах, пошла к себе. Судя по звукам, она всё же упала на лестнице, но потом кое-как поднялась.

      Литэ прижалась спиной к двери внутри своей комнаты, перестав притворяться пьяной. Она вслушалась в звуки на первом этаже, пытаясь определить, когда Рута уляжется спать. В коридоре та, похоже, наткнулась на сонного Кальма, как всегда захотевшего пить, и перекинулась с ним парой слов. Через несколько минут скрипнули двери и алхимика, и южанки, и стало тихо.

      Литэ сбросила обувь и второпях расшнуровала корсет, затем бросила его на кровать, аккуратно распахнула ставни и нырнула в ночь босыми ногами вперед. Спрыгнув под окна Августа, она пригнулась, понимая, что вампир, скорее всего, бодрствовал. В подтверждение он прошел по комнате с книгой в руках, которую до этого, вроде, читал его лучший друг. Литэ частенько слышала, как северянин заучивал по ночам стихи или сложные научные формулы, словно пытаясь встать на один уровень с Кальмом.

      Она чуть обошла дом, разогнулась и побежала к реке мимо амбара. На бегу ледяная перемахнула через забор, надеясь, что волк Майло не почуял её. Но вот, амбар тоже остался позади, и, преодолев высокую траву, Литэ шумно забежала в реку, поднимая крупные брызги. Разгребая руками толщу воды, она ушла вниз.

      Под водой притуплялись и шум, и гул собственных мыслей. Ледяная коснулась руками камней на дне, и из-под них поразбегались в разные стороны рачки в блестящих раковинах. У берега сновали светящиеся мальки, и Литэ попробовала поймать парочку в ладони, но те, проныры, ускользали меж её пальцев, освещая их голубоватым светом. Наверное, она и сама была похожа на диковинную речную обитательницу со своими распущенными белыми волосами. Она вынырнула на поверхность и легла на спину, позволяя воде держать её. Черное платье противно облепило тело, но дракониха прикрыла глаза, наслаждаясь минутами покоя.

      Они продлились недолго, и она разлепила ресницы, ощутив, что на неё смотрят.

      Безликий сидел на берегу и что-то набрасывал на доске. На её немой вопрос, он показал незаконченное изображение ледяной и продолжил рисовать. Она фыркнула и снова ушла под воду.

      Наплававшись вдоволь, она вышла из реки и принялась отжимать подол.

      — Что тебе от меня нужно? — обратилась она к мужчине не глядя. — Как видишь, топиться я не собиралась, а Майло может создать проблемы, если оставить его одного.

      — «Луна ещё не налилась».

      — Сгинь с глаз, говорю.

      — «Вам обязательно идти в город? У меня плохое предчувствие», — проигнорировал он.

      — Не отстанешь, да? — Литэ бросила подол и подошла к Безликому, возвышаясь над ним, сидящим. — Не морочь мне голову. Зовешь меня возлюбленной, ходишь за мной хвостом. Я более, чем уверена, что ты связан с Рагном.

      — «Связан».

      Ледяная на мгновение растеряла свою уверенность. Вот так просто? Связан и всё? Желание поскандалить сошло на нет, и Литэ молча села рядом, потянув колени к груди.

      — И как часто ты выдаешь ложь за правду?

      — «Постоянно».

      — Сейчас?

      — «Сейчас — нет».

      — Что Рагна велела сделать?

      — «Я ей не служу».

      — Тогда почему ты?..

      — «Южанка служит», — добавил он, и сердце Литэ пропустило удар. Он быстро написал что-то ещё, прямо под рисунком с ней: — «Не наша и не Рагне. Другая и — другой».

      — А можно выражаться не так туманно?

      — «Мне надо идти. Не ходи завтра в город».

      — Ну, да, конечно. Именно в этот момент у тебя появились срочные дела.

      Безликий поднялся, игнорируя её возмущение, и, сунув доску в подмышку, пошел в сторону амбара. Литэ прижалась щекой к колену, не до конца понимая свои чувства.

      Хорошо. Хоть что-то о Безликом теперь известно. Нужно было обсудить это с Рутой.

      — Ты думаешь, он играет на две стороны? — утром похмельная южанка с трудом перебарывала тошноту, но тема вряд ли терпела отлагательств.

      — Похоже на то.

      — Думаю, он говорил о Хоке и… и Дали? — Рута усиленно думала, и Литэ показалось, что она слышала скрип её мыслей.

      — Имеет место быть. Хочешь с этим разобраться?

      — Хока сама ушла, и не наша забота, что могло с ней случиться после. Будь то снова присушка или что-то другое. Не бегать же мне всю жизнь за ней, беспокоясь, что и как?

      — Ты уверена? — Литэ остановила подругу посреди улицы, положив ей руку на плечо. Та отвела взгляд.

      — Двоякое ощущение, — призналась южанка. — Мне снова хочется броситься за ней на край света, но вместе с этим я устала от её проблем.

      — Понимаю.

      — Всё наладилось, я наконец-то обрела спокойствие, у меня есть вы… Я не хочу потерять это из-за минутного порыва помочь ей. Но меня отчего-то гложет идиотская совесть.

      — Не кори себя, Рута. Ты не можешь изменить судьбу Хоки, — ледяная чуть погладила женщину по плечу, сама того не замечая. — Я тоже пыталась. Не смогла. Дали уже запятнала её душу.

      — Звучит жутко, — Рута жалко улыбнулась. — Но спасибо, что ты рядом.

      — Пожалуйста.

      — Чего застряли?! — Август, идущий впереди, попытался перекричать песни, которыми жители Востока отдавали дань богине. Он поглубже зарылся в капюшон, неуютно ёжась под солнцем.

      Женщины нагнали их как раз в тот момент, когда чувствительный Кальм вдруг разревелся и начал горланить песню громче всех.

      — Даруй нам век любви безбрежной! — надрывался он. — Освободи от всех тревог!

      — Целую руки друга нежно, — смеясь, подпела Литэ. — Пускаю радость на порог.

      — Покуда сердце не остынет, я свой огонь уберегу, — умело подхватила Рута.

      — Я слов не знаю! — запаниковал вампир, когда все трое посмотрели на него. Они взяли его в кольцо, вторя людям на улице:

      — Пусть наша боль вмиг станет пылью! Желаем счастья и врагу!

      Сотни голосов, как один живой организм, доносили свою веру в светлое будущее. Август переводил взгляд с незнакомцев на своих близких и обратно. В конце концов он посмотрел на зареванного лучшего друга, и глаза вампира выразили чувства куда лучше, чем его губы.

      — Видно, дело сделано, — шепнула южанка ледяной и подцепила её под локоток. — Пойдем-ка прогуляемся.

      Улыбаясь, женщины оставили парней вдвоём.

      Не в пример Западу, на Востоке все лавки в день Литэлис были закрыты. Лишь к ночи, после того, как горожане выпускали бумажные фонарики, открывались трактиры, приглашая всех страждущих испить вина.

      Литэ мычала себе под нос общие для всех сегодня мелодии, а Рута разглядывала веселые лица. На душе до странного сделалось легче, несмотря на недобрые новости, что рассказала подруга. За Майло они не волновались: волк всяко был сильнее даже искусного в мастерстве меча человека. Помимо прочего, Рута и Литэ пока не понимали, как относиться к Безликому.

      — Как ты думаешь, кто он на самом деле? — озадачилась южанка. — Он вообще человек?

      — Не знаю, Рута. Меня сбивает с толку то, что он ничем не пахнет, и я не чувствую никаких… Как бы объяснить?.. Например: когда ты заходишь на кухню, я наверняка знаю, что это ты, ещё не завидев тебя. Так же и с остальными. Это часть моей силы. Но я не улавливаю ничего от Безликого, даже если он стоит прямо передо мной. Будто никого и нет.

      — Ты давно живешь, сталкивалась с подобным раньше?

      — С чем-то похожим, но уже не помню. Думаю, здесь замешана темная магия.

      — Он колдун? — нахмурилась Рута, по горло сытая магами.

      — Возможно, не он сам, но за ним может стоять кто-то могущественный, — предположила ледяная, сворачивая в узкий переулок, и южанка вздохнула:

      — Значит, так или иначе, есть риск, что дело всё же в Рагне.

      — Надеюсь, что нет. Не хочу опять с ней связываться.

      — Кстати, — вспомнила Рута. — Мы не говорили тебе об этом… ну... из-за похорон Вийетты, но половину особняка Арселя снесло от взрыва медальона. А! И на меня кто-то напал в образе Хоки. Арсель убил это, но оно превратилось в смоль, и исчезло. Не знаю, почему вспомнила.

      — Вы молчали так долго? — Литэ напряглась. — Сколько времени прошло? Почти два года? Не помнишь, не следил ли кто за вами?

      — Слушай, а где мы? — спросила Рута, будто очнувшись.

      Они встали посреди переулка, поняв, что давно не слышали песнопений. Не слышали вообще ничего из того, что должно слышать в городе, полном народу.

      — По возможности ни к чему не прикасайся, — мрачно предупредила Литэ, зашагав вперед. Рута молча кивнула, по перемене настроения ледяной поняв, что вопросы неуместны в данную минуту.

      Они прошли меж домов и вышли на маленькую площадь. Прямо к небольшой армии в серебряных латах. На середине площади был установлен… эшафот. У Руты забилось сердце при виде двух петель, словно те были приготовлены именно для них.

      — Рута, — глухо обратилась к подруге Литэ, яркими глазами всматриваясь в воинов. — Если придется драться — не жалей никого, людей среди них нет. Но лучше оставь это мне и держись где-нибудь подальше, чтобы я тебя не задела.

      — Надо же! — услышали они, и на помост виселицы поднялась фигуристая женщина в мехах. — Чутье до сих пор тебя не подводит.

      — Рагна, — ледяная произнесла имя некромантки так, как будто выругалась. — Чем обязаны?

      — Да вот, Дали изъявила желание повстречаться со старыми подругами.

      Литэ перевела взгляд и увидела двух женщин за спинами бойцов. Рута тихо выдохнула:

      — Это Хока?

      Действительно Хока. Она стояла рядом с драконихой Дали, похожая на куклу с пустым взором.

      — Я слишком долго работала над твоей печатью, Литэ, чтобы какая-то царапина могла прекратить её действие, — Рагна прошлась по подмосткам, красуясь.

      — Царапина?! — вспылила Рута, и беловолосая едва удержала южанку от мордобоя. — Вийетта проткнула ей горло ножом!

      — Вийетта? — некромантка изобразила напускное удивление. — Ах, точно. Умершая возлюбленная. Что-то припоминаю. Кажется, она умерла из-за меня? — Рагна грязно ухмыльнулась, довольная собой донельзя. Рута снова дернулась в сторону магички, но Литэ остановила её.

      — Не просто возлюбленная, Рагна. Жена перед богинями и богами, — ледяная послала ответную усмешку, стукнув ногтем по своей серьге. — Хотя тебе откуда знать, каково это — быть с кем-то, кого не отравляет твоё больное эго.

      — Вот как? Взять их, — воины двинулись в сторону женщин.

      Литэ взмахнула рукой, чтобы обрушить на них мощь своей силы, но колдунья щелкнула пальцами, и мозг ледяной пронзило нестерпимой болью. Она застонала и согнулась вдвое, схватившись за голову.

      — Литэ! — Рута попыталась поднять её, но беловолосая оттолкнула подругу прочь.

      — Беги!!

      Южанка расстроенно стиснула зубы, но послушалась и побежала обратно в переулок. Одной ей было не справиться, нужны были помощники.

      Путь ей преградила Хока. Одного удара в зубы металлическим кулаком хватило, чтобы Рута отлетела на несколько метров назад. Южанка неудачно приземлилась на больную спину и зажала окровавленный рот рукой. Помнится, когда Литэ выбила ей зуб, так больно не было. Рута села, преодолевая головокружение, и заставила себя подняться на ноги. Она выплюнула несколько зубов вместе с кровью и слюной, и встала в стойку.

      — Хочешь драки? — она без страха смотрела на наемницу. — Будет тебе драка.

      Хока бросилась вперед, делая слишком размашистый выпад, Рута поднырнула под её руку и резко ударила в челюсть с правой. Да, она уже не была той девчонкой, которая дралась с мальчишками в подворотнях, но тело помнило, что нужно делать.

      Литэ наотмашь запустила в солдатов десяток сосулек, другой рукой держась за пульсирующий лоб. Её мутило и трясло, словно Рагна залезла ей в мозг своими когтями и сжимала его изо всех сил. Из-за боли ледяная не могла сконцентрироваться на бое и пропустила момент, когда на неё замахнулся враг.

      Рута едва успела выбить ногой меч из его рук, но тут же её за шкирку утащило назад, а Литэ от души получила по лицу от Хоки. Нос хрустнул, и у беловолосой невольно брызнули слезы. Регенерация ледяной позволяла залечивать любые раны, но это не значило, что боли она не испытывала.

      Хока от души залепила Руте оплеуху, отправляя ту в полубессознательное состояние. Наемница, отупело следуя приказам хозяйки, потащила южанку к эшафоту. До нелепого теплые и уютные лучи закатного солнца осветили картину того, как на шею Руты закидывали петлю.

      — Хватит! — закричала Литэ, выставляя ладони на виду. — Сдаюсь!

      — Привести её сюда, — властно отдала приказ Рагна, с удовольствием глядя на то, как её бывшей любовнице приходится быть покорной.

      Литэ силком привели на подмостки и заставили забраться на бочку. На шею тоже накинули петлю и затянули. Рута мотала головой, пытаясь прийти в себя. У неё подкашивались ноги, и она едва удерживала ступни на горизонтальной поверхности.

      И всё же две женщины на виселице врагу раболепия не выказывали.

      — Будут последние слова? — Рагна провела пальцами по щеке Литэ; та отвернулась, отвергая её прикосновения.

      — Нет! Нет, Литэ! — Рута нутром чуяла, что подруга обязательно ляпнет что-то не то.

      — Вот тебе пророчество от дочери богини, — зрачки ледяной напоминали щелочки; всё её лицо, как и у Руты, было измазано кровью. — Ты умрешь от клинка, отливающего серебром.

      Рута зажмурилась и беззвучно расплакалась. Она боялась умереть, но больше боялась увидеть смерть подруги. Она потянулась к Литэ и стиснула её пальцы своими.

      — Сегодня ты не погибнешь, девчонка, — услышала спокойный голос южанка, а Дали сухо скомандовала:

      — Кончай её.

      Сердце Руты пропустило удар. Она распахнула глаза и увидела, как Хока выпнула из-под ледяной бочку. Раздался хруст, и Литэ повисла в петле…

      Ветер играл с её распущенными белоснежными волосами. Красные глаза смотрели куда-то в пустоту. С кончика носа всё ещё капала кровь. Только скрип веревки нарушал безмятежную тишину.

      Рута задохнулась, когда осознание потери накрыло её с головой. Женщину бросило в слезы. Хока встала перед ней, готовая повторить сделанное. Рута глубоко вдохнула и закричала во всю мощь своих легких:

      — Я убью тебя!! — её ярость эхом отдалась от стен. — Ты труп, Хока!! Вы! Вы все!! Вы все сдохнете!!

      — Заткни её уже, — Рагна безразлично смотрела на свои когти.

      Хока, глядя глаза в глаза Руте, выпнула из-под неё опору…

      Трава шелестела. Такой контрастный звук по сравнению с тем, что Литэ слышала до этого. Розовое небо должно было успокаивать, но ледяная до сих пор слышала отголоски слез подруги. Литэ села.

      То был огромный кусок земли прямо в небесах. Поодаль бегали большие волки и… ни одного северного.

      — Видишь, мне не под силу исполнить твоё желание, — навстречу Литэ вышла нагая беловолосая женщина с венком из цветов на голове. — Здесь все волки, которые не захотели перерождаться. Её нет.

      — Значит, её душа сгинула, — Литэ поднялась на ноги, наблюдая, как лунные звери плещутся под водопадом. Они игрались и пили, подобно щенкам.

      — Я не глуха к твоим молитвам, но не могу осуществить их. Как умертвить своё дитя, так и вернуть сюда волчью душу.

      — Зачем ты приняла наш брак, если знала, что наша с ней история закончится вот так?

      — Материнское сердце сложнее, чем ты думаешь.

      — Это не ответ, Литэлис, — ледяная без злобы посмотрела на неё. — Никогда не понимала вас, Высших, хоть во мне и есть божественное начало.

      Богиня ласково улыбнулась.

      — Останешься? — предложила она.

      — Чтобы вечность смотреть на пропащий людской род сверху?

      — У тебя в избытке любви к ним, — мама улыбнулась шире, являя ямочки на щеках, а Литэ не поняла, была то шутка или богиня серьёзно. — Вместо исполнения желания, у меня есть для тебя дары. Первый — я избавляю тебя от черной желчи Рагны, что поселилась в тебе. А второй ты найдешь здесь и здесь, — одна из Высших поочередно коснулась её лба и живота.

      Литэ ощутила тепло и легкость в теле, каких никогда не чувствовала. И из этого тепла её резко выбросило в холод.

      Два крупных волка метались меж солдат. Скрежет зубов о металлические латы заглушал предсмертные стоны. Воины падали замертво и превращались в черную слизь.

      Рядом рыдала в голос безутешная Рута, пока Кальм резал веревку, беспокойно оглядываясь на помятого Августа, который зажимал в угол окровавленную Хоку. Дали и Рагны нигде не было видно.

      Литэ взялась руками за свою веревку, раскачалась и запрыгнула на верхнюю балку виселицы. Веревка лопнула, а ледяная присела на корточки. Повисла тишина.

      Звуки падающих ножа и тела прозвучали, как взрыв. Рута перестала плакать, кажется, позабыв, что по-прежнему стоит в петле, а Кальм хлопнулся в обморок. Волки тоже перестали грызть солдат и уставились на ледяную. Только Август был занят, пока заламывал рычащей Хоке руки.

      Литэ взялась за свою челюсть и вправила сломанную шею. Вампир наконец-то смог связать наемницу и утирая сырой лоб... подпрыгнул, когда беловолосая оказалась перед ним с кинжалом в руке. Парень почти отлетел к стене, когда она занесла его над Хокой и возила в её плоть острие.

      Чавкающие звуки и полузадушенное мычание Хоки заставили остатки солдат ретироваться с поля боя, растворившись. Через какое-то время недоучка лишилась чувств, а Литэ подняла на свет кусок её кожи с меткой дракона. Ледяная заморозила рану и хрипло сказала:

      — Наемницу не убивать.

      Она кинула кожу бледному Августу и попросила до пепла сжечь в огне. Рута во все глаза смотрела, как подруга — живая, настоящая — направляется к ней. В нос ударил запах крови Хоки, когда беловолосая дорезала веревку, освобождая южанку.

      — Ты… — промямлила Рута, и Литэ перебила её:

      — Вот и повеселились. Прости, Рута. Хокой тебе придется озадачиться самостоятельно. Я хочу позаботиться о себе.

      Литэ коснулась серьги и посмотрела на одного из волков. Август, стараясь игнорировать то, что он держит кусок кожи, тоже обратил внимание на него.

      Золотой волк лег на живот, держа морду прямо, и лизнул грязную лапу. В одном из длинных ушей зверя болталась такая же, хоть и наполовину отколовшаяся, сине-зеленая серьга.

***

      С наступлением нового дня пришла и неловкость. Даже за завтраком домашние молча смотрели в свои тарелки, не обмолвившись ни словом. А поговорить было, о чём.

      Август и Кальм стирали вещи на берегу. На Востоке зима была теплой, но недостаточно, чтобы пальцы не коченели от воды. Август шоркал плотную ткань камнем и шмыгал носом. Сначала Кальм думал, что это из-за того, что друг мог замерзнуть, но потом вспомнил, что вампиры не были так чувствительны к холоду и уж точно не простывали.

      — Август, — тихо позвал алхимик, и его друг бегло утер глаза.

      — Я в порядке.

      — Не хочешь обсудить?

      — Что обсуждать? — грубо отозвался вампир. — Что сумасшедшая магичка не хочет оставить в покое нашу семью? Или что Литэ повесили? А, может, то, что меня от одного вида Хоки воротит? Ах, да! Ещё и Безликий оказался сам знаешь, кем? И почему-то все делают вид, что ничего произошло!

      Август раздраженно кинул белье в воду и стряхнул влагу с рук. Кальм, непривычно спокойный, подтянул брошенное к себе и принялся стирать, невзирая на плохое настроение друга.

      — Ты боишься? — спросил «цыпленок».

      — Чего боюсь?

      — Чувств?

      Северянин скривился и скрестил руки на груди. Кальм краем глаза заметил этот жест и приподнял уголок губ. Не было смысла давить на парня.

      — Ну, если захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти, — алхимик повернул лицо к другу и ободряюще улыбнулся.

      Август покачал головой и направился в сторону дома. Ему хотелось есть, но душевные терзания были куда сильнее голода. Проходя мимо амбара, он посмотрел на раскрытые ворота. Там, меж стогов сена, сидел золотой волк. Они пересеклись взглядами, и Август резко отвернулся, ощутив укол в сердце от ясных серых глаз. Скоро полнолуние обещало закончиться, и волки должны были вернуться в свою людскую форму.

      Август встал на месте и сжал кулаки. Его трясло. Если все хотели воспринимать произошедшее, как должное, то пожалуйста. Но он — не все.

      — Ты слишком беспокоишься о том, на что повлиять не в силах, — мимо прошел Кальм, с огромным комком сырых вещей. — Лучше помоги мне. И даже не думай скалиться мне вслед.

      Август тут же спрятал клыки, позабыв, что лучший друг знал его как облупленного. Он ещё раз глянул на волков и последовал за алхимиком.

      Но мысли отказывались покидать его и во время того, как они вместе выжимали вещи и развешивали на заборе. Кальм, видя, что вампир мыслями где-то далеко, негромко подал голос:

      — Через пару часов я уеду на задание за пределы Хиля. Привезти тебе что-нибудь?

      — Сейчас нам опасно разделяться.

      — Я не спрашивал разрешения. Я уточнил, хочешь ли ты чего-нибудь особенного, чего не достать в нашей местности?

      Август встретил его уверенный взгляд.

      Иногда Кальм становился вот таким. То падал в обмороки от любого проявления насилия, то смотрел в лицо страха с непоколебимой упрямостью. Когда-то «цыпленок» обмолвился, что пусть уж его считают трусом, если кому-то так угодно. Его родители были героями, отдавшими свои жизни за других, а «Кальм — просто Кальм». Но в душе Августа страх уже нашел место.

      — Останься собой, пожалуйста, — руки вампира задрожали, и он не смог как следует выжать чьи-то штаны.

      — Я всё такой же, Август. Это ты меняешься.

      Северянин выдохнул. Кальм закинул последнюю вещь на забор и оттер руки о бока.

      — Хотя нет, я тоже изменился, — парень расправил плечи. — Я больше не тот бесхребетный мальчишка, сидящий на шее у няньки.

      — Стань им снова. Будь трусливым, прячься и никуда не лезь, — северянин потупил взгляд и впился ногтями в свои ладони.

      — В тебе говорит не друг, Август, — Кальм оборвал его. — В тебе говорит любящий человек. Но ты сам определил наши отношения, как сугубо братские, поэтому перестань.

      Вампир вжал ногти в ладони до боли, глядя на спину Кальма, которая вдруг показалась ему неожиданно широкой. Когда из худосочного мальчишки алхимик превратился в члена семьи, на которого можно было положиться наравне с другими? Когда он превратился в мужчину, каким хотел быть сам Август? Кальм не нуждался в чьей-то помощи так, как раньше. И самое страшное для Августа было именно это. Парень становился всё более похожим на своих родителей.

      Вечером Кальм уехал на дело. Рута собрала ему в дорогу еды, а Литэ на всякий случай передала через подругу бутылек с неизвестным наполнением. Август же беспокойно мерил комнату шагами. Он не мог насильно запереть его или спрятать от бед. Люди болели, люди умирали. Вампир впервые ощутил разницу между их видами. И он боялся доподлинно понять, что чувствовала Литэ, которой пришлось похоронить возлюбленную. Похоронить…

      Он в окно увидел, как от амбара шли два человека: хмурый рыжий Майло и извечно «нечитаемый» Безликий. Последний поднял голову, «посмотрел» прямо на Августа, и вампира обуяла непонятная ярость. Всё шло наперекосяк. Это ощущалось, как духота, как туман в голове, как ноющее без видимых причин тело. Может быть, Август был слишком голоден, а, может, устал от самого себя.

      Замученный, он опустился на стул и поставил локти на стол, заваленный книгами, которые принадлежали Кальму. Читать его тоже научил алхимик. Невыносимо. Комната принадлежала Августу, но всё в ней напоминало о Кальме.

      Северянин выдвинул ящик стола и достал небольшую ледяную пробирку, которую Литэ делала, как и некоторые другие, по просьбе Кальма. Внутри плескалась густая жидкость. Она полупрозрачными красными следами оставалась на стенках, вызывая жжение в горле. Прекрасный цвет.

      Август выдернул пробку, люто ненавидя себя, и быстрым движением выпил содержимое пробирки, чтобы не успеть распробовать вкус. Кровь Кальма потекла по пищеводу, и вампира омыло волной тепла. Северянин облизал губы и откинулся на стуле. Сосуд со звоном упал на пол и покатился.

      — Ты сможешь, — зашептал Август сам себе; светлые радужки глаз скрыли расширившиеся зрачки. — Ты сильнее этого.

      Тепло и легкость расплылись от желудка к ногам и макушке. Лишь в паху затяжелело. Позорище, подумал Август, зажмурившись. Он ругал себя последними словами за то, что сделал, за то, что все-таки выпил крови друга. Не только за это.

      Август проклинал себя за то, что использовал кровь, как оправдание вожделения. Как причину. Но это было неправдой. Не кровь Кальма вызывала в нём жар. Сам Кальм. Целиком и полностью. Его потрясающий острый ум, его доброта, эмоциональная чувствительность. Яркий внешне Арсель посмеялся бы над его выбором. Только для Августа Арсель стал блеклым пятном, пока Кальм расцветал. Некогда нелепый и несносный алхимик превращался в мужчину, чья харизма уже затмевала внешность Арселя.

      — Стыдно-то как, — вампир закрыл красное лицо ладонью, другой рукой потянув за завязки штанов. — Только бы никто не услышал.

      Безликий чуть повернул лицо в сторону коридора.

      — Имей совесть, — сказала Литэ, безразлично читая дневники Вийетты.

      — Что такое? — вклинилась Рута. Майло ухмыльнулся с набитым ртом.

      — Попросил бы меня, — прочавкал он. — Какой смысл играться одному? К тому же, он до ужаса неумелый и...

      — Закрой рот.

      Рута выплюнула грушевое пиво обратно в кружку, а Майло чуть не поперхнулся. Одна Литэ перелистнула страницу, не выказывая никакого интереса.

      Безликий привычно сидел ровно, будто и не говорил ничего мгновением ранее.

      — Что-то мне дурно, — Рута прижала ладонь ко лбу, чувствуя приступ нехватки воздуха. Литэ, продолжая читать, потянулась к ней и пальцами коснулась её лба. Подруга вяло улыбнулась и отказалась от помощи, мягко убрав от себя её руку. — Незачем. Тебе силы нужнее.

      Литэ наконец-то подняла взгляд. Но едва ли его можно было назвать теплым.

      — Почему? Из-за неё? — ледяная кивнула в сторону Безликого. — Ещё раз она вряд ли умудрится умереть, а ты, Рута, не вечная. Дай помочь.

      — Мне и дальше делать вид, что между вами ничего не происходит? — южанка позволила Литэ полечить её. — Не понимаю, можно ли мне лезть в это?

      — Девочка, ты слишком многое на себя взваливаешь.

      — Мы разберемся.

      Рута почувствовала, как дрогнули от этого голоса пальцы беловолосой.

      — Так, я, похоже, пропустил веселье, — влез рыжий. — С каких пор наш немой заговорил? Или немая?

      — Майло, помолчи, прошу, — южанка пыталась разрядить обстановку, но ей уже чудилось, что воздух на кухне искрит.

      Мгновение, и ощущение от дрожащих пальцев ледяной исчезли. Рута не успела перехватить подругу. Та схватила нож со стола и порезала ладонь. Драконья кровь полетела в Безликого. Он лишь чуть отвернулся, когда его серая маска окрасилась алым, а изуродованная под ней кожа зашипела.

      — Обдурила меня каким-то жалким заклинанием! — закричала Литэ, перестав скрывать обиду. — Что ж, теперь я чувствую твой запах!

      — Грубо, — Безликий стащил маску и вытерся; на рукаве остались куски чужой плоти.

      — Фу, я же ем! — возмутился Майло, и Рута отвесила ему крепкий подзатыльник:

      — Замолчи уже!

      — За что ты так со мной?! — Литэ сорвалась на хрип и схватила Безликого за грудки.

      Но осеклась, когда в складках сползающей кожи увидела серые глаза. Они смотрели друг на друга, пока кто-то неловко не кашлянул. Все находящиеся на кухне дружно посмотрели на вошедшего человека.

      — Можно мне выпить воды? — попросила, было, явившаяся Хока, но рядом с ней в стену воткнулся тонкий нож. Наемница незаметно сглотнула, потому что уже видела подобный раньше. — И тебе здоровья, Вийетта.

      — Не разговаривай со мной, как с подругой, — холодно отозвался Безликий. — За Литэ ответишь жизнью.

      — А ну вставай!

      Ледяная силком подняла его со стула и за одежду потащила к себе наверх. Хока достойно выдержала на себе взгляд глаз цвета металла, когда звери проходили рядом.

      Рута простонала и сжала голову руками.

      — Бери, что хочешь, и уходи, — устало сказала она наемнице. — Сил моих нет.

      — Мне некуда идти. Разреши остаться. Буду делать, что скажешь.

      — Я уже говорю: проваливай. На тебя у меня нет прощения. Не после того, как ты повесила мою сестру.

      — Не знаю, что я натворила, но хочешь бей, хочешь режь — я не могу уйти. Дали меня найдет. А сюда не сунется, не решится пока пойти против ледяной.

      — Надо же! Всемогущая Хока боится и просит помощи, как собака — хрящей!

      — Боюсь и прошу, — Хока, невзирая на боль в шее, встала на колени. — Если на собаку найдется кусок хлеба и работа, то буду вилять хвостом.

      — Веселуха, — усмехнулся Майло, продолжая набивать живот. Измученная Рута жестом велела ему заткнуться.

      Южанка тяжело поднялась и шумно поставила кувшин воды на стол.

      — Ешь, пей, — сказала Рута, глядя на Хоку в упор. — Но хоть дыхни на Литэ как-то не так, я лично тебя освежую.

      Рута прошла мимо наемницы, не удостоив ту даже злостью. Хока вздохнула и прикрыла глаза.

      Да, напрасно было надеяться, что в этом доме её примут с распростертыми объятиями.