— Это было нечто! — расхохоталась Хока.

      Плечи Руты тряслись от беззвучного смеха, пока она терла мыльной тряпкой гудящие ноги. Август и Кальм мылись спинами к женщинам, красные донельзя.

      Когда им наконец-то позволили войти в деревню, уже стемнело. Измученным путникам предложили перекусить и помыться, чему те несказанно обрадовались. Так же им выделили свободный гостевой дом, которым местные не пользовались. Раньше там жила семья канидов, но они уехали на большие земли в поисках заработка.

      Теперь же южанки вспоминали произошедшее у озера и подкалывали бедного ученого, который не знал, куда деть глаза. Он скорбно мылся мордой в угол, проклиная день, когда родился.

      — Можно подумать, у тебя таких историй никогда не было, — сказала Ир, облившись из глубокого таза.

Она обтерла лицо мокрой ладонью, румяная и блестящая от жары.

      — Ну-ка, поподробнее, — заинтересовалась Рута.

Хока прыснула со смеху. Чего говорить, жизнь у недоучки была бурной. В том числе и интимная.

      — Как-то раз её почти казнили за то, что она охмурила и лишила целомудрия дочку наместника в маленькой провинции на Юге. Хоку буквально поймали с поличным, когда она зарылась с головой под юбки девицы.

      От ржача не удержался даже пристыженный Кальм. Он похихикивал у себя в углу.

      — Могу себе это представить, — весело отозвался Август.

Он брил светлую щетину тоненьким ножиком перед зеркалом. Ученый стрельнул заведущими глазками на его спину, и на секунду мужчины пересеклись взглядами в отражении.

      — Мальчики, дождитесь, когда попадете в комнату, — дразнилась Хока. Она толкнула Ир плечом: — А сама-то! Забыла уже, как Гидорилл гонял нас тряпками, когда ты пыталась совокупиться со мной прямо на его любимой лошади?

      Рута присела, держась за грудь, в которой не хватало воздуха от взорвавшего её гогота. Вампир случайно порезался, когда громко засмеялся, представив этот ужас, и теперь прижимал место пореза пальцами.

      — Ладно, тоже поделюсь, — решился Август. — Мы как-то раз игрались с едой… Ну, понимаете, съесть с тела и всё такое… А у Кальма оказалась аллергия на крем для торта, и он как начал распухать лицом прямо передо мной! Я думал, обмочусь на месте.

      — Замолчи-и!! — ученый подлетел к нему и зажал рот рукой под оглушающий хохот женщин. — Это был наш секрет!!

      — Месть за то, что показал похабщину на озере, — блондин ехидно улыбнулся ему в ладонь.

      Вийетта стояла у стены бань, слушая дружный гогот. Полная луна озаряла улочку ярким светом, и волчица внутри неё скулила. Но женщина не могла позволить себе обратиться или просто прислушаться к своей сути. Она бы давно умерла от горя, если бы не душила в себе зверя. Без стаи, без пары волки гибли.

      Вийетта не разрешала себе даже мысленно называть имя любимой или лишний раз вспоминать её светлый образ. Слишком больно. Она отлипла от стены и пошла к себе, уставшая и несчастная глубоко внутри.

      В первые годы, вместо того, чтобы вести дневники, она разрисовывала страницы портретами ледяной. После северянка часами лежала, свернувшись клубком на постели. Она не вспоминала дом на Востоке или особняк Арселя. Ей было всё равно, на каком конце света жить. Её домом было не место, а одна звероженщина. Выкинувшая Вийетту, как старую, ставшую бесполезной, собаку.

      Непривычно холодный ветер растрепал короткие вьющиеся волосы, когда она присела на скамью у своего дома. Обычно в деревне всегда было тепло.

      Одиннадцать лет назад она ушла в Великие леса умирать, как и многие зверолюди, потерявшие причины жить или бегущие от преследования. Она и не поняла, как вокруг неё собралась компания из других зверей. Их тянуло к ней, как магнитом.

      Ей было тяжело, но блестящие глаза будто молили её дать им какую-то надежду. Этой надежды не было у неё самой, но она собрала остатки сил и повела их за собой — искать место для лагеря. После, из нелепых палаток выросла настоящая деревня, благо дерева и дичи в лесу было предостаточно. Тогда же они обнаружили озеро Мечтаний и всех прибывающих начали водить туда, стараясь обезопасить своё поселение.

      Иногда кто-то ездил в город и торговал на рынке. В горах были залежи драгоценных камней, поэтому они быстро перестали в чем-либо нуждаться. Стали образовываться семьи, появлялись детки. Вийетту считали главой деревни, но она по-прежнему не видела ни в чём смысла, поднимаясь каждый день по утрам, просто потому что от неё чего-то ждали.

      Волчица услышала шуршание дорожного песка под подошвами чьих-то сапог и приоткрыла глаза. К ней подошла девочка с бирюзовыми глазами. Всю дорогу до деревни Вийетта избегала её взглядом. Слишком похожи. С Ней.

      — Это ваше?

      Девочка порылась за пазухой и вытащила под лунный свет что-то зеленое. Из северянки вырвался невольный стон страдания, когда она узнала вещь. Девочка держала в ладони её обломанную брачную серьгу, которую Вийетта отдала своей драконихе одиннадцать лет назад. Ледяная хранила её все эти годы? Бессердечная.

      — Моё, — хрипло пробормотала Вийетта, и Лами вложила серьгу ей в руку.

      — Мама попросила отдать.

      Она с легкой робостью окинула волчицу взглядом, словно присматривалась, и, кивнув на прощание, пошла в сторону гостевого домика. На соседней улочке послышался взрыв смеха: видно, наёмничьи вышли из бань, продолжая травить истории из жизни.

      — М-м… — Вийетта согнулась пополам, потому что волк сильно оживился, ощущая серьгу кожей. — Да чтоб тебя.

      Осознание сказанного Лами пронзило её резью в мозгу. «Мама попросила отдать». Насколько Вийетте было известно, девочка и пришла, потому что не знала, где мама.

      Она быстро стянула с себя рубаху, слыша, что кости уже начали трещать. Северянка болезненно вскрикнула, когда штаны лопнули по швам. Пар вырвался изо рта, и на её невольные крики и звук ломающихся костей выбежали несколько зверолюдей. Вийетта прорычала, заслышав, как кто-то принялся звать Тильму, обеспокоенный состоянием главы деревни. Она слишком долго не обращалась, и жители боялись, что у неё откажет сердце. Только умереть она уже не могла, как ни пыталась. То было наследство дочери богини счастья.

      Она и сама не поняла, что случилось, когда нос поймал нежный запах. Пулей пролетев мимо испуганной Тильмы, Вийетта осознала, что перекинулась. Лапы несли её чёрти куда. Глаза с вертикальными зрачками ловили каждое движение, уши слышали малейший звук. Ей почудился хруст льда, и она резво нырнула в лес.

      Там стоял собачий холод, но золотой мех грел лучше любой куртки. Она улавливала, что позади переполошилась вся деревня: жители выходили из домов, перекрикивались между собой, отправляясь на её поиски, решив, что она обезумела от горя.

      Вийетта и правда сходила с ума. Проклятая луна. Она творила с ней что-то немыслимое. Кровь кипела в венах, мышцы налились силой, подгоняя бежать быстрее. Она случайно напугала спящего кролика, в чью нору угодила лапой, и тот едва не умер на месте. Мысленно извинившись перед ним, она длинным прыжком перемахнула через овраг, не понимая, куда вообще бес потащил.

      Это было странно. Она долго держала свою суть под контролем, и та вдруг так свободно вырвалась наружу? Вряд ли дело было в одной лишь серьге. Волчица складывала в уме два и два, пока неслась, огибая деревья.

      Аномально холодная погода, опустившаяся на её теплые земли с наступлением ночи. Жгучий запах мороза. Слова Лами.

      Она приходила к дочери.

      У волчицы неожиданно разъехались лапы в стороны, и она проехала несколько метров на животе. Северянка оказалась на реке, скованной толстой коркой льда. Глаза зацепились за удивленно замершую черную фигуру, вытирающую кровь с губ… Вийетта со свирепым рыком сорвалась с места, расцарапывая когтями лед.

      — Ах! — женщина неведомым образом умудрилась поскользнуться на собственном творении, когда в её сторону метнулась разъяренная, как все бесы Подземного мира, золотая волчица.

      Вийетта прыгнула на неё и повалила. Капюшон спал, белоснежные волосы рассыпались на льду, и звероженщины оказались нос к носу. Взгляды встретились, и волчица зарычала злее, чем до этого. Она вдавила её лапами, никуда не пуская.

      — Спокойно, — попросили Вийетту, и она угрожающе клацнула зубастой пастью у белого носа. — Я понимаю, что полнолуние, и тебе в принципе хочется меня покалечить…

      Волчица раздраженно мотнула головой, глядя на собеседницу, как на дуру. С чего бы ей хотеть вредить своей паре, даже если пара и не любила в ответ? Это было невозможно. Для волка поранить любимого человека было смертельным, несмываемым позором.

      — Мне всего лишь нужно было проведать Лами. Я не хотела тебе мешать.

      — Молчи, — хрипло, ещё не по-человечьи, велела Вийетта. Она до дрожи стиснула зубы, перекидываясь, чтобы не издать ни звука. Холод прошелся по голой спине, и северянка неприятно поежилась.

      Она заглянула в ошеломленные сине-зеленые глаза и в одно мгновение порывисто прижалась к ярким губам. Наконец-то поймала.

      Литэ ошарашенно втянула носом воздух. Вийетта отстранилась, продолжая прижимать её ко льду. Чёрт, после обращения у неё совсем не получалось держать себя в узде. Её жена по-прежнему была самой красивой женщиной на свете и пахла изумительно, сколько бы лет не прошло.

      — Останься в деревне, — грубо произнесла северянка. Литэ сразу же нахмурилась:

      — Нельзя.

      — Можно. Нужно.

      Цокнув языком, ледяная оттянула ворот плаща и одежды под ним, показывая что-то. Вийетта дрогнула, насчитав с десяток непонятных печатей только на одной белой шее. Их явно было намного больше на всём теле. Они были похожи на ту, которую когда-то носила Хока, но выглядели на порядок сложнее. Понятно, откуда кровь носом. С Литэ опять что-то сделали.

      Вийетта поднялась и рывком потянула её за собой. Она взяла ледяную на руки и, невзирая ни на что, понесла в деревню.

      — Со мной опасно! — Литэ брыкнулась. — Отпусти!

      Северянка легко прихлопнула её по заду, призывая угомониться, но та всерьез стала вырываться. Вийетта почувствовала холодные пальцы на лбу и выпустила женщину из объятий. В глазах помутнело, и она свалилась на синеватую корку замерзшей реки. Из последних сил цепляясь за сапог Литэ, она все-таки не удержалась в сознании и жалобно заскулила, проваливаясь во тьму.

      В дымке ей слышались голоса, виделись странные образы, которые она не запоминала. Она вцепилась себе в горло, заставляя себя очнуться от дурмана, и резко села.

      Она находилась в своей постели. В окно бил солнечный свет. Тепло. Рядом с кроватью на табурете сидела Тильма. Она сразу же прижала ладонь к шее Вийетты и покачала головой.

      — Что с тобой происходит? — с укором спросила она. — Мы с Жулем нашли тебя вчера на лавке, когда прогуливались. Ты билась в лихорадке и кого-то звала.

      — Где серьга? — волчица еле ворочала языком.

      — Какая серьга? Ты меня слышишь, вообще? Вийетта, ты не в порядке. У тебя случился приступ.

      Это была шутка?.. Её же ночью вся деревня искала. Она обращалась. Она бегала по лесу в волчьей ипостаси. Она нашла Литэ. Целовала её. Ей же не привиделось…

      Вийетта посмотрела на мрачное лицо Тильмы. Отчаянный смешок вырвался изо рта, перед глазами поплыло. Северянка скомкала простынь в кулаках.

      Значит, привиделось.

      Громкий стон разочарования разорвал тишину комнаты, и Тильма вздрогнула, испуганно глядя на беззвучно зарыдавшую главу деревни. Златокудрая прижала одеяло к лицу и глухо завыла в голос с таким отчаянием, что оно отозвалось уколом в сердце Тильмы. Она положила руку на спину северянки, желая поскорее увидеть свою пару. В эти минуты она благодарила богиню любви за то, что её косолапый Жуль был жив и здоров.

      Потому что на месте Вийетты не хотел бы оказаться ни один волк.

      — Что там произошло? — тихо спросил Август, рассматривая толпу перед домом Вийетты.

      — Волчица ночью слегла с жаром, — донес свежие сплетни вернувшийся с «разведки» Кальм. — Говорят, что умом тронулась. Зовет всё кого-то, видит то, чего нет.

      — Ну, догадайтесь, кого она видит! — ругнулась Рута, отвесив им обоим синхронных подзатыльников. — Нечего нос совать, куда не просят!

      Южанке было страшно и больно за Вийетту. Если даже её, самую крепкую из них, свалил психический недуг, то на что было надеяться им.

***

      Рута сидела в тени дерева, читая редкую книгу по демонологии. Иногда перед глазами плыло, когда в деревне раздавался очередной мучительный сиплый вопль. Вийетта металась в бреду, и никто не мог ей помочь. Рута царапнула твердый переплет ногтями и уткнулась лицом в пожелтевшую от времени бумагу.

      Для чего были все эти годы её бесконечных стараний, если она не могла облегчить долю сестры? Бесполезная дура! Будь здесь Литэ, она бы перевернула весь мир вверх тормашками, но нашла бы выход из ситуации.

      — Рута, мы можем поговорить? — она вздрогнула, услышав голос Кальма, потому что за своими душевным терзаниями даже не поняла, когда он подошел. Она посмотрела на удивительно сосредоточенного брата. Он был в своём особенном состоянии, когда ничто не могло сдвинуть его с пути. Когда же он успел так возмужать?

      — Что случилось? — она отложила книгу, и брат уселся рядом.

      — Думаю, я знаю, что с Вийеттой, — он задумчиво пошевелил губами, твердым взглядом глядя вперед. — Когда я был у неё в последний раз, то снова услышал тяжелый запах, исходящий от её тела. Рута, она не сошла с ума, её отравили.

      — Что? — южанка наклонилась ближе, понизив громкость. — Ты уверен?

      — Да, — кивнул он. — Яд не природного происхождения. Это металлы, моя стихия.

      — Она не могла случайно отравиться сама?

      — Вийетта — волчица. Она чует, что можно есть и пить, а что — нет.

      Рута сцепила руки вместе, не зная, что и думать. Северянка была главой деревни и заботилась о каждом жителе. Всегда была добра и справедлива к тем, кто искал у них ночлега. Южанку поразила простая догадка:

      — Они же не проверяли на озере тех, кто уже жил в поселении. Они осматривали только тех, кто приходил после.

      — Это кто-то из местных, — подтвердил ученый. — Её точно хотели убить.

      — Только она уже не способна умереть от этого, — Рута со вздохом потерла лоб.

      — Я до сих пор не понимаю, как она… как она вернулась, притворяясь Безликим. Мы же хоронили её, — Кальм поморщился от тяжелых воспоминаний.

      — Рагна объяснила это так, что Вийетта и не была мертва. Но и жива — тоже. Когда некромантка поднимала мертвых в битве на Севере, наша сестра физически находилась на тонкой грани между жизнью и смертью. Поэтому некромантия сработала на ней не так, как должна была. И Литэ изгнала своей кровью чужую магию, сама того не зная. Ещё и случайно даровала ей своё бессмертие.

      Кальм удивленно моргнул. Ох, это многое объясняло. Он и представить себе не мог подобного. Как и все остальные, судя по всему. Вероятно, и сама Вийетта не понимала, что произошло с её телом.

      — Ясно, почему попытка отравить волчицу провалилась. Яд вызвал бред, вместо смерти. Но один момент: если моих знаний в этой области достаточно, то её травили понемногу уже долгое время. В итоге яд накопился и дал такой результат. Вийетта знала, что её травят.

      — Ты можешь это как-то исправить? — Рута с надеждой взглянула на него.

      — Мне нужно знать, что за металлы использовались для яда, чтобы изготовить противоядие или же вывести нежелательные элементы из организма. В лесу эти металлы не найти. Они обычно где-то в глубине земли.

      — Дай подумать, — южанка напрягла мозги. — Земля, земля… Шахты! — она щелкнула пальцами. — Я слышала, что местные возят драгоценные камни в город на продажу.

      — Нужно как-то ненароком узнать, где они находятся! — Кальм воодушевленно схватил женщину за руку.

      — Считай — сделано, — ухмыльнулась та и поднялась с травы. — Я узнаю, а остальное за тобой.

      — Так точно! — он по-военному отдал честь.

      Последнее, что она помнила, как пламя вознеслось вверх, закрывая вид на великолепное закатное небо и сине-зеленые заплаканные глаза, молящие остаться. И она так хотела этого. Просто жить.

      Она бы поцеловала эти мокрые белые ресницы, если бы плот, обложенный замороженными цветами, не уносил её горящее тело прочь по реке. Срывающийся хриплый вой скорби по ней разбивал сердце. Но спасибо Ей большое за то, что освободила от бремени гниения, как и обещала. Что осталась с ней до последнего вдоха, крепко сжимая ладонь. Спасибо, тэлис.

      Вийетта с криком выгнулась в спине на кровати, заходясь рыданиями в агонии. Умирать было не так больно, как жить вдали от тех, кого она бесконечно любила. От Руты, Кальма, Августа. От сины с вечно грустными глазами.

      Тело предало Вийетту, а голова посылала в прошлое, гоняя её по трагичным воспоминаниям.

      Она громко вздохнула, легкие расправились. Пахло гарью. Она подняла руки вверх, видя, что те покрыты сажей. Но, великие богини, они были целыми! Без черной мертвенной плоти, без единой царапины. Она неверяще ощупала свою голову и вздрогнула от неожиданности, когда коснулась густой копны волос.

      Почему? Что случилось? Она попала в мир лунных зверей? Не похоже. Плот прибило к берегу самой обычной земной реки, вдалеке слышался шум города. Она была жива. По-настоящему жива. Целая, невредимая, не чувствующая боли, что преследовала её много лет после битвы на Севере, где они с Марселин сложили головы.

      Слезы хлынули бурным горячим потоком невыносимой благодарности. Она жива!

      Безликий существовал. Она не взяла эти имя и историю из ниоткуда. Когда она осознала происходящее, то встала со своего погребального плота и пошла через поле абсолютно обнаженная. Травы щекотали кожу, ветер холодил полную грудь и крутые бедра. Но как же она тогда была счастлива.

      Спустя несколько часов она наткнулась на полуразваленный домик, что сначала показался нежилым. В доме жил старик, страшный, изувеченный. Он не имел ни лица, ни нормального имени, но он дал ей ночлег и скудно накормил, сколько смог. За ужином он рассказал ей свою жуткую историю. О том, как был разбойником и поплатился за это.

      Когда она покинула мужчину на утро, его история прочно засела в её голове. И всё же рассказ не сумел перебить одно-единственное желание. Вернуться домой и заглянуть в грустные глаза.

      Ей было страшно. Их клятва на крови была исполнена. И ничего, что бы связывало их, не осталось. Но ей хотелось вернуться. Даже если не собой. Пусть кем-то другим, но только иметь возможность быть подле той, кого выбрало её верное волчье сердце.

      Но Литэ ушла. Отринула это сердце, которое ей трепетно отдали в ледяные ладони.

      То ли человеческий, то ли звериный вопль сотряс стекла окон. Ах, она правда сошла с ума. Она все-таки сгорела в безумии своей тоски. Вийетта не понимала, что происходит вокруг. Не видела, не различала звуков, не запоминала. Она находилась в вакууме собственного нескончаемого кошмара, не видя выхода.

      Кальм шёл уже несколько часов по протоптанной дорожке. Рута и Хока смогли ненавязчиво разузнать местонахождение шахт, и теперь он держал путь туда. Август снова волновался и просился с ним, но им нельзя было привлекать внимания. Если кто-то посмел отравить главу деревни, значит, он теперь внимательно следил за чужаками.

      Свет тускло проникал через пышные ветки-лапы елей. Ученый бы с радостью прогулялся с Августом по лесу, но сейчас было не время для отдыха.

      С вампиром было сложно. Он становился всё тревожнее с каждым днём. Кальм был благодарен за честность Августа, который перестал притворяться гулякой и весельчаком. Но улыбка почти пропала с его губ, уступив место гримасам страха. Кальм понимал боязнь потерять любимого человека, но Август душил его. Возможно, он вправду задумывался о том, чтобы запереть Кальма, лишь бы тот перестал рисковать жизнью. А как не рисковать? Это было невозможно. Дали и Рагна решили это за них. Их семья всегда была в опасности, где бы ни находилась. Из-за чужой жадности.

      Парень распахнул глаза, когда земля под ногами содрогнулась. Через мгновение его обдало облаком пыли, и он закашлялся. Он знал, что это значило. В шахте произошел обвал. Кальм рванул вперед, не разбирая дороги. Он бежал на испуганные крики.

      Пыль забивалась в глаза. Он выбежал к толпе, суетящейся у горы. Они, все грязные и раненые, разбирали завал и пытались поднять тех, кто не мог идти. Ученый вцепился в плечо первому же попавшемуся зверолюдю, который потеряно смотрел на это, прижимая к груди окровавленные руки. Его грязное лицо наполнилось испугом, когда Кальм крикнул:

      — Беги за помощью! Быстро!

      Мужчину пришлось хорошенько встряхнуть, чтобы привести в чувство, и он лихорадочно закивал головой, показывая, что понял. Зверолюдь сорвался с места, и Кальм скользнул вперед, спеша на помощь тем, кто пытался разгрести насыпь горной породы.

      — Выстройтесь в линию и передавайте камни по одному! — громко скомандовал он. Мужчины и женщины сразу выстроились в ряд за ним, и принялись исполнять сказанное.

      — Скольких завалило? — Кальм наклонился, взял камень, передал. И снова: наклонился, взял, передал.

      — Троих! — отозвался седой, но бодрый старик. По зрачкам-щелочкам ученый признал в нём кого-то из фелидов.

      — Всё разобрать не сможем! Нужно прорыть тоннель, чтобы можно было забраться туда и вытащить пострадавших.

      — Не получится! — воспротивился кошачий. — Высока вероятность, что тоннель завалит!

      — Не бросить же их! — Кальм насильно сунул ему в руки камень, и старик заметил, каким неугасающим огнем горели глаза парня. Он сжал сухие губы, передал камень следующему зверолюдю и кивнул чужаку.

      Часть шахтеров разбежалась в поисках крепких досок, чтобы можно было подпереть булыжники и создать небольшой тоннель, достаточный для одного человека. Они разбирали и разбирали. Казалось, что прошла вечность. Кальм кашлял от пыли, и израненные руки ныли, но он не позволял себе замедлиться. Тем, кто оказался взаперти в шахте, было куда сложнее, чем ему. Они боролись за каждую минуту своих жизней.

      — Что-то видно! — прокричал один из шахтеров, забивая кулаком доску, чтобы встала, как следует.

      — Пролезу? — Кальм заглянул в темный тоннель, когда шахтер выполз оттуда.

      — Плечи широковаты, — с сомнением возразил старик. — Лучше кто-то из нас.

      — Вы все покалечились и устали, — Кальм не слушал их попытки его остановить. — Позаботьтесь о тяжело раненых и дождитесь помощь. Я скоро.

      Старик остановил его, сжав предплечье. Фелид выглядел до непонятного пристыженным.

      — Не надо, юноша. А если что-то случится? Ты совсем ещё молодой.

      — Если вы старый, это не значит, что вам можно умереть.

      Мужчина вскинул к нему лицо, и увидел теплую улыбку Кальма. Что-то внутри старика сжалось от уверенных лучистых карих глаз.

      — Не беспокойтесь, — мягко сказал он. — Я — сын своих родителей. Ребенок героев. Мне есть, за что бороться. Просто так я не сдамся.

      Шахтер неохотно отпустил его руку, ощущая себя потерянным. Кальм вновь ободряюще улыбнулся и полез в тоннель. Старику хотелось его остановить, но он стиснул зубы и пошел помогать нуждающимся. Если мальчик так старался, то он тоже не мог сидеть сложа руки, ожидая, что их спасут.

      В тоннеле воздуха было ещё меньше. Кальм старался дышать ровно и ползти осторожно. На голову сыпались мелкие камешки, и, казалось, что тоннель жил своей жизнью: всё тихо шуршало и скрипело. Ученый полз вперед, мокрым от грязи взором пытаясь высмотреть, что там дальше. Он оттолкнул от себя несколько булыжников и, зарываясь ногтями в пыль, с трудом втянулся в шахту, задев сапогом одну из досок.

      Его облепила тьма, и он нашарил в кармане магический кристалл. Пространство осветилось голубоватым сиянием, вырывая из мглы двух зверолюдей. Они жались плечами друг к другу, измученные. Их глаза наполнились слезами, когда они заметили Кальма.

      — Всё хорошо, — он присел на корточки перед ними и положил ладони на их колени. — Идти можете?

      Женщина с мужчиной синхронно кивнули и не сразу смогли подняться, ослабев от шока. Ученый украдкой глянул на то, как они крепко держались за руки, и его взгляд смягчился. Вряд ли они хотели «романтично» погибнуть вместе. Наверняка у них были планы на долгую счастливую жизнь.

      Он проводил их до тоннеля и помог по очереди туда забраться. Снаружи их уже звали радостными голосами, полными слез. Кальм проследил, как они выбрались, и вернулся назад, освещая себе дорогу легким сиянием магического атрибута. Когда-то давно ледяная раздала каждому по кристаллу, и кто бы знал, что спустя столько лет это ему пригодится. Он прижал два пальца к губам, вознося мысленную благодарность сестре.

      Третьего человека он нашел слишком поздно. Тот лежал на земле бездыханный. Под ним растянулась лужа крови из разбитой головы. Кальм стащил с себя куртку и укрыл умершего. Нет, он понимал, что тому уже было всё равно, но парню хотелось хоть как-то позаботиться об усопшем, пусть это было глупо.

      Ученый втянул носом воздух, зажал светящийся кристалл в зубах и взялся за безвольные, остывающие руки. Нельзя было оставлять беднягу. Если у него имелись родные, то они бы захотели провести похороны подобающим образом.

      Кальм запыхался и почти валился с ног от усталости, но продолжал волочь зверолюдя за собой. Естественный свет забрезжил за спиной, и вздох облегчения вырвался из груди. Ему всего-то оставалось вытащить погибшего наружу. Он неожиданно вспомнил, зачем ему нужно было в шахты. Он же должен был найти металл, которым отравили Вийетту. Его брови жалобно изогнулись. Нет, не сейчас. Он был обязан вытащить зверолюдя.

      Кальм взвалил его себе на спину и лег на живот. Он буквально вез его на себе, пока полз в тоннеле. Тело готово было сдаться от изнеможения, но ученый заставлял себя лезть дальше. Он уже видел сияющее облегчением лицо старика фелида. Ещё немного…

      Кальм снова случайно задел ногой одну из досок, и послышалось громкое шуршание. Главное не паниковать. Просто ползти вперед. Шахтер резко изменился в лице, и Кальм с замиранием сердца понял: не успел.

      Он рефлекторно закрыл голову руками, когда на него обрушилась лавина тяжелых камней. Последняя мысль мелькнула в бедовой головушке.

      Август расстроится.