Рута не понимала, что чувствовать и как себя вести. С мальчишкой дела обстояли сложнее, чем она хотела думать.

То ли из-за того, что дни крови выбили из неё дух, то ли из-за переживаний за Вийетту, но через пару часов пути она свалилась носом в пыль дороги. Перепугавшийся Базель сперва неумело щупал её руки, ища пульс, а потом, проявив недюжую мощь, взвалил южанку на свои плечи и понес подальше от дороги в низине, где они были, как на ладони. Завидная смекалка для того, кто был более умел на воде, нежели на суше. На общих тропах нередко свирепствовали разбойники и жулье, желающее поживиться. Лучшим решением было убраться туда, где их сложнее заметить.

Рута очухалась через десяток надрывных хрипов мальчишки и сама слезла с него, от чего у того подкосились ноги, и он едва не упал на колени. Она упорно гнала мысли из мутного от слабости сознания. «Мне его жаль», «я так не могу» — этим напрасным думам нельзя было давать места в голове. 

— Там речка! — неожиданно вскинул руку морячок, указывая ещё глубже в лес.

Рута бросила на парня взор карих очей, собирая внутри остатки былой решимости. Насколько бессердечной она могла быть по отношению к другим? Вся её «решимость» имела истоки страха, желания защититься и защитить. Что в первую встречу с дерзкой Хокой, позарившейся на деньги нечистого мага, что сейчас — с Базелем, который только и мечтал об одном лишь море. 

Он взял южанку под локоть, призывая идти к реке.

— Идём! Быстрее, а то потом штаны не отстираешь!

Рута в недоумении вперилась в него взглядом, а он без всякой подоплеки кивнул в ответ, таща женщину за собой почти силком.

— Я жил в окружении сестер и матери, помнишь? Пытался помочь всем, чем мог, поэтому умею отстирывать вещи от крови. 

Рута покрылась мурашками до вставших сосков. Озноб разбил её резко и беспощадно, и она знала, что это отнюдь не из-за тяжелых дней месяца. Ей представился болезный мальчик, считавший себя обузой, который до стучащих зубов и ноющего сердца застирывал в ледяной воде пятна на женских бельевых принадлежностях. 

На берегу, не жалея, он расстелил для неё свой плащ, потом задумался на секунду и сверху положил своё походное теплое одеяло, чтобы южанку не продуло на земле. 

Стоило ей взяться за завязки штанов, Базель отвернулся, хотя Рута не просила. После она нарвала листьев, смочила их в воде, чтобы обтереть внутреннюю сторону бёдер. Мальчишка бочком, жмуря тот глаз, что был ближе к ней, подобрался к её вещам и забрал стирать. Рута молча наблюдала за тем, как он ловко закатал рукава, сел на корточки и взялся за дело так, словно это было чем-то обыденным, поседневным. Для него, пожалуй, да, но вот у Руты это вызвало боль в груди и чувство сожаления. И как она должна была найти в себе силы использовать Базеля, если он был к ней столь добр?

— Я ведь тебе противна, — она закончила подмываться и, вымыв руки, полезла в холщовый мешок, выискивая чистые тряпки и сухие штаны. 

— Нет, — отозвался он, шоркая ткань о ткань. 

— Ты постоянно злился на меня и пытался оскорбить.

Он тяжело вздохнул, на секунду прерываясь. Голос его прозвучал тише плеска воды:

— Я боюсь женщин.

Рута не сразу поняла, правильно ли услышала сказанное им. Она хотела задать какой-нибудь колкий вопрос, но осознала, что рот онемел. Тело было не согласно с ней. 

Спина Базеля чуть сгорбилась, и боги знали, что это было не от холода; над ним довлела собственная слабость перед ужасом, заставлявшим сжиматься в комок, как маленького котенка. Задеревеневшими пальцами он продолжал стирать штаны женщины, на которую огрызался из-за того, что воспринимал её, как угрозу. 

— Знаешь, нецелованный моряк — это позор, — грустно хмыкнул он. — Как сейчас помню: я малолетний тощий сопляк, все руки в мозолях, почти черные от солнца, а старшие ведут меня в веселый дом. Я и не помню, какого цвета огни горели на том доме, зато помню, как спертый, кислый воздух ударил в лицо, стоило нам зайти внутрь. 

Базель рассказывал это так, что Руте даже показалось, как она зашла следом за ним. Вот, в зале стоят столы и длинные скамьи. Кто-то играет в азартные игры, кто-то вливает в себя далеко не первую кружку и пьяно бахвалится, разбрызгивая горячительное во время бурной жестикуляции. Кого-то уводят в комнаты мужчины и женщины, жрецы «любви». 

— Она… она была крупной и смуглой, как ты. Всё в ней кричало — южанка самых чистых кровей. 

Сердце Руты замерло, как тогда, когда она подумала, что Август мог быть причастен к убийству матери Динь-Диня. То было знание происходящего и нежелание его принять. 

— Команда ей заплатила, чтобы она трахнула меня, да чтоб на всю жизнь свой первый раз запомнил. Что ж, действительно… незабываемо, — последнее слово прозвучало сквозь зубы, и парень тряхнул штаны Руты, сбрасывая лишнюю влагу.

Он повернулся к ней, готовый отпустить шуточку про свою неопытность, но слова застряли в горле при виде выражения лица южанки. Стеклянными глазами она уставилась в землю, брови сошлись вместе, а рот будто жил отдельной жизнью, искривившись. 

Отчего-то у Базеля задрожали замерзшие руки, и он с некоторым трудом закинул сырые штаны на ветку одного из многочисленных деревьев, растущих вдоль маленькой речушки, в которую и по пояс-то было не зайти. 

— Я не ненавижу тебя, — пробормотал он, выглаживая штанины ладонями. — Просто боялся.

— Прости, — отозвалась Рута. 

— Мне не за что тебя прощать. 

Есть за что, подумала она. Правда, за такое вообще не прощали. Она собиралась принести его в жертву бесу. 

— Может быть, я не боялся бы, если бы ты была моей первой женщиной, — прошептал морячок, и сказаное удивило южанку. 

На секунду в мыслях всплыл образ того, как она седлает щуплого мальчишку с округлившимися глазами. Ей стало жутко.

— Я бы никогда не взяла ребенка, — она мотнула головой, прогоняя грязь из своей головы. 

Смешок Базеля привлек её внимание. Она посмотрела на него и узрела одну из немногих улыбок на его губах. 

— В этом вся ты. Честная, отзывчивая. Поэтому я так и сказал. Впрочем, неважно, — он быстро сменил тему. — Хочешь есть?

— Я о еде сейчас думать не могу, — скривилась Рута. 

— Уверена? — он пошарил в своем мешке и выудил из него то, из-за чего южанка чуть не захлебнулась слюной. 

Она тут же вцепилась в бумажный сверток с сыром, пахнущий солью и копченым. 

— Август тайком передал. Он за тебя волнуется. 

— Я знаю, — Рута нетерпеливо размотала сыр и вгрызлась в него крепкими, желтыми зубами. 

Бессовестно громко чавкая, она отломила кусок и протянула Базелю.

— Ты не думал жениться?

— Предлагаешь? — улыбнулся он.

— Вот дурак! — она усмехнулась в ответ. — Как я смею отбивать тебя у моря?

Бель рассмеялся и принял от неё сыр. 

Молчание не было неловким, и это тоже поражало Руту. Они просто дружно жевали и слушали журчание махонькой речушки. Минуту, две, три. Потом Базель отложил свой кусок, выглядя при этом очень задумчивым и готовым что-то сказать. Он сполоснул руки, чтобы соль не щипала ранки на коже и заусенцы, и повернулся к Руте, ожидающей какого-то очередного откровения. Она его дождалась.

— Я могу облегчить твою боль, — сказал Базель; не осталось и намёка на прошлые улыбки.

— Бель? — южанку что-то настораживало. 

Он вздохнул и присел перед ней на колени, укрыл её голые ноги одеялом.

— Я могу облегчить боль, — повторил он и прижал ладонь к животу женщины. 

Лёгкое золотое сияние, возникшее под его пальцами, лишило Руту воздуха. Мелкие огоньки, похожие на искры, стали подниматься вверх, исчезая над их головами. Рута следила за их неровным путём во все глаза. Она уже видела что-то подобное раньше, но из-за переживаний не придала значения. В последний раз это свечение она встречала тогда, когда Базель лечил Марселя, сынишку Селины и Кальма.

— Ты… ты всё-таки маг, — прошептала Рута. Базель нахмурился. 

— И да, и нет, — неохотно ответил он. — Я никогда не хотел рождаться с Даром. Моё тело не выдерживает моих сил. 

В одно мгновение для южанки всё то, чего она не понимала в нём, сложилось в единую картину. Мальчик, чей организм не терпел собственную силу, часто болел, но, сбежав на корабль, Базель окружил себя большой водой и приглушил убивавший его Дар. 

За одним осознанием, резко свалилось на голову и следующее, из-за чего Рута схватила парня за плечо. 

— Тебе нельзя находиться на суше!

Едва она выпалила эти слова, как из носа Базеля хлынула кровь. Он закрыл рот и нос рукой, другую продолжая держать на животе женщины. Парень поднял на неё пронзительный взгляд, от которого её вновь бросило в холодный пот. 

— Знаю. Поэтому делай то, что должна.

«Знаю». Глаза Базеля говорили не только о знании того, что он погибнет на суше, но и о том, что задумала Рута. И он давал негласное добро использовать себя. 

Страх сковал южанку. Насколько была сильна её привязанность к семье? Действительно ли Рута была готова пожертвовать невинной жизнью ради исполнения своих целей?

Он закончил колдовать над ней и отошёл умыть окровавленное лицо. Рута смотрела ему в спину. Живот больше не беспокоил, а вот сердце и разум сходили с ума от боли.

— Давай, поспим немного, — в нос сказал Базель. — Как раз успеем в город к ночи. 

Рута безвольно улеглась на плаще, оцепеневшая. Базель собирался устроиться на земле рядом, но женщина окликнула его:

— Бель. 

Он увидел её, приподнявшую одеяло и приглашающую лечь подле. Почти невыносимое желание погреться у неё под боком одолело его от макушки до кончиков пальцев.

— Тебе нужно беречь лёгкие, — добавила она, и он вздохнул. 

Сбросив сапоги и улегшись рядом, Базель придвинулся поближе к женщине и позволил себе дерзость погреть свои ноги её ногами, горячими и сухими. 

— Твоя семья важнее всего остального, не думай ни о чём другом, — сонно промямлил он, когда ореховые очи спрятались под веками. 

— Ты прав, — шепнула Рута в ответ и ткнулась носом в макушку парнишки. 

Она направила потяжелевший взгляд куда-то в пустоту. Спустя несколько мгновений южанка обняла заснувшего Беля и прижала к себе, согревая.

Что бы на её месте сделали Литэ и любой другой из их семьи? У неё имелись предположения. Литэ и Хока пожертвовали бы кем угодно, Август испугался бы таких радикальных методов, Вийетта действовала бы, исходя из логики и того, были ли другие варианты, а Кальм с Лами ни за что бы не позволили дать кому-то умереть из-за них. Какой же тогда была Рута и как ей следовало поступить?

***

Город горел огнями и шумел людским многоголосьем, несмотря на поздние часы. Рута и Базель немного проспали и добрались до городка лишь затемно. Всю дорогу они не перекинулись и словом, пребывая в размышлениях. 

Яркие окна-глазницы смотрели на них со всех сторон, а черепичные крыши утыкались пиками в небосвод. Горожане в ярких нарядах сновали по улице, смеялись и веселились. Они обменивались поцелуями и объятиями, вызывая удивление у двух запыленных путников. 

— Милый! Хочешь подарю тебе немного любви? 

Базель шугнулся от предложения, которое даже не было адресовано ему. Жрец «любви», воркуя, затащил в веселый дом очередного забулдыгу, запоздавшего домой к жене и детям. Другой жрец кинул взгляд на Базеля. Маг сглотнул пересохшим от испуга горлом, а потом неожиданно почувствовал крепкую руку, обнимающую его за пояс. Он поднял глаза на Руту и лицезрел, как та предупреждающе смотрит на зазывалу-жреца. Тот фыркнул и стал выискивать другую жертву. 

— Ты уж потерпи, — тихо сказала Базелю на ухо Рута. 

Он кивнул в ответ, немного раслабившись. В её руках он чувствовал себя в безопасности, пусть они и собирались его предать. 

— Тебе тяжело? — спросил он.

— Ты о том, тяжело ли мне тебя загубить? — южанка не видела смысла разыгрывать попраную гордость и врать ему в лицо. — Да, тяжело. Особенно кого-то, кто так похож на меня саму. 

Он вскинул брови и лукаво произнёс:

— Хочешь сказать, ты настолько же хорошенькая, как и я?

— А что, нет? — она показала ему язык. 

Он засмеялся, ткнувшись лбом ей в плечо. У Руты от этого снова заныло сердце. Слова сорвались с её губ сами по себе.

— Нам необязательно заниматься поисками именно сегодня. Давай напьемся и отдохнем. 

Базель согласился кивком, и они завернули в ближайший кабак с такими решительными выражениями лиц, будто для этого и прибыли в город. Неозвученное соревнование, кто кого перепьет, было начато сразу же, стоило им переступить порог питейного заведения. 

Почти все дубовые столы были заняты развеселыми пьянчугами. Базель на всякий случай прошелся взглядом по кабаку, выискивая следы жрецов «любви», которые могли утащить его, бессознательного, в покои. Уверившись, что всё в порядке, он встал возле Руты у стойки хозяина кабака. 

— Хреновуху будешь? Прогреемся от души, — хитро предложила она, видимо, надеясь победить в спиртовой битве.

— Закажи комнату, чтоб мне не пришлось оставлять тебя у сточных канав, — дерзко ответил он, и Рута улыбнулась во весь рот. 

Хозяин кабака без лишних вопросов озвучил цену на комнаты этажом выше и выпивку с едой. Спросил, разве что, будут ли они пить в помещении или на улице. Возможность не сидеть в пропахшей табаком комнате обрадовала Базеля и он щенячими глазами выпросил у Руты посидеть на воздухе. Она пожала плечами и заплатила хозяину из общих денег. 

Вскоре они уже сидели за небольшим крепким столиком на улице и с постанываниями удовольствия пожирали горячее мясо, голодные, как черти. Базель деловито разлил едко пахнущую хреновуху по кружкам, и они дружно чокнулись, не отступая от намерения надраться в сопли, как последние собаки. Жидкость обожгла пищеводы и разлилась огнём в желудках. Стук днищем кружек о стол ознаменовал первую «ничью». 

У Базеля заложило нос от крепости напитка, из-за чего Рута с набитыми щеками начала смеяться. Следующая порция не заставила себя ждать и исчезла в жаждущих ртах. После третьего захода они расправились с мясом и почувствовали опьянение. Конечно, ни Рута, ни Базель в этом не признались. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. 

Хреновуха оказалась крепче, чем они предполагали. После четвёртой пары кружек пищевод перестало жечь, а в голову прилично дало. Окосевшая Рута ткнула в сторону Базеля обглоданной костью:

— Ты, полудурок, вообще себя не ценишь!

Красный от выпитого парень с трудом поднял на неё мутные глаза.

— А?

— Говорю: ты должен был дать мне по голове и сбежать обратно в море! И плевать на всех этих бесов, и на семью мою! Ничего ты нам всем не должен! 

Бель похлопал ресницами, смешливо фыркнул и уронил тяжёлую голову на руки. 

— Это ты дурочка, — глухо пробубнил он. — Будто бы моя жизнь что-то стоит… Я бесполезный, как таракан.

Рута смотрела на него несколько секунд, а потом вскочила и схватила бедолагу за волосы.

— Значит, должен быть таким же живучим вопреки всему!

— Ау-ау-ау! Чего взбеленилась, припадочная?! — он тоже встал, чтобы южанка не вырвала ему клок ненароком. 

Но она лишь подозрительно засопела, отпустила его и шлепнулась обратно на своё место. Базель, заслышав скомканный всхлип, от шока лишь чудом нашел задницей скамью. Рута докрасна натерла веки, пытаясь унять позорные пьяные слезы. 

— Жаль мне тебя, непутевого…

— Ну, спасибо, обрадовала… 

Базель почесал голову, не зная, что делать. Затем он снова вздохнул, подпер подбородок ладонью и принялся выводить на столе невидимые узоры пальцем.

— Не плачь из-за меня, не так уж плохо я и жил, — улыбнулся он, вспоминая лучшие дни. — Да и сейчас, например, мне весело. Я сыт и пьян. Что может быть лучше?

Рута дрогнула, почувствовав тепло, коснувшееся её мокрой щеки. Она разлепила ресницы и заметила полупрозрачную золотую кроху-птичку. Та щебетала перед ней и махала крылышками. Рута, сама не зная, почему, аккуратно протянула к ней пальцы, и птичка охотно погладилась об них перышками. Она была красивой и тёплой. Такой была магия Базеля, совсем непохожая на силу Литэ, Рагны, Дали или Зигмунда. И эта же магия, при всей своей теплоте, забирала Базеля из мира живых, наравне с кознями беса. 

Во взоре Базеля и правда не было ни капли сожаления или того страха, с которым он просил у южанки помощи. Может, виной тому было спиртное, а, может, он уже смирился. Мол, лучше уж Рута его погубит, чем кто-то или что-то ещё. Будто от этого ей должно было полегчать. 

Птичка устроилась в ладошке Руты, заснула и растворилась. 

— Куда?.. — испугалась женщина, не понимая, могла ли она что-то сделать не так. 

— Просто посмотри на меня, — позвал Базель. 

Рута взглянула на него, и он перегнулся через стол, поддался к ней и чмокнул в щеку. 

— Сосредоточься на своей задаче, — он встрепал её тёмные пряди. — Ты умная и сильная. У тебя всё получится... У меня только одна просьба.

— Какая?

— Скажу, когда придет время. Сегодня у нас вечер морального одичания и пьянства.

Он взял свою кружку и стукнул об её.

— Твоё здоровье.