Майлс говорит, что если Билли запачкает ему салон кровью, то потом будет сам же ее и оттирать.
Он только кивает в ответ и откидывается назад, прижимая затылок к грубому материалу сиденья. Билли не с чем сравнивать боль: ночь в торговом центре он почти не помнит, а в больнице его накачали обезболивающим до сонливого и бесполезного состояния. Даже когда Стив дерзко проехался по нему (в доме Байерсов, а не вообще), Билли на волне злости почти ничего не почувствовал.
Сейчас же война полноценно забирает его. Треть отдает Америке в уплату контракта, но ничего не оставляет в размен. Абстрактные явления принимают человеческую форму, в красный окрашиваются глаза врагов — Билли себе больше не принадлежит.
Но его это не пугает.
— Сильно задело?
Майлс даже не оборачивается, лишь проверяет по зеркалам, сколько машин успели выбраться и нет ли на горизонте свистящих истребителей (от которых все равно не спастись). До границы меньше тридцати километров, и им надо успеть ее пересечь. Если, конечно, они хотят добраться обратно. Не домой, всего лишь до базы.
Дом теперь понятие растяжимое, и растягивается оно на слове «нет».
— Царапина.
У Билли в голове до сих пор разрываются снаряды. Боль нарастает и кусает уже всю руку целиком, заставляет плотно сжимать челюсти и кривиться от неприятного стального холода на плече. Он вполне себе в сознании и не собирается отключатся, только прокручивает в голове ленту проигранного боя. Вот они передают оружейные товары, вот резкие выстрелы, и вот никого не стало.
После их отъезда над пустотой у города Хост зардевается тишина.
И она отражается внутри Билли вкусом песка и неумолимостью. Его ведь тоже могли убить, совсем легко. Каким-то сквозным выстрелом по виску или шее.
Советы их поджали около получаса назад, а сейчас кажется, что за гребнем другой жизни.
Майлс связывается с командованием и докладывает о провале маршрута, затем узнает, что сегодня Панджшерское ущелье вновь перешло под контроль коалиции Республики Афганистан и СССР, поэтому их конвой так быстро накрыли.
— У нас есть раненные. Мы остановимся ненадолго в Мираншахе, чтобы их осмотреть. Тогда же я смогу доложить о всех потерях.
Билли знает, что самыми важными утратами считаются не люди, а вооружение. Нет смысла кому-то что-то докладывать, ведь даже тела не получится забрать (если только Красный Крест по доброте душевной их потом не передаст на американскую базу). Билли странно от неожиданного спасения, будто бы он слишком быстро смирился со своей возможной гибелью. После Хоукинса это второй раз.
— Как тебе приключение, Харгроув? Насыщенное, не правда ли?
— До смерти захватывающее.
***
В Мираншахе его осматривает какой-то полевой врач, и полевой — не от военных слов, а от прямого предназначения. Избитый жизнью человек без лишних слов берет его за руку и на пальцах объясняет, что пуля прошла насквозь. Непонятно, насколько сильно она задела мышцы, но Билли крайне неприятно лишний раз даже шевелиться. Врач проходится по нему швейно-игольными стежками и дает понять, что такая мера точно временная. В нормальном госпитале надо обновить небольшой шов и попробовать в настоящую медицину, а не в пакистанские пляски с бубном.
— Повезло, Харгроув, — Майлс раскуривает сигарету и протягивает ему.
Билли успешно перехватывает ее левой рукой и наблюдает, как одного из солдат заматывают в холст, которым обычно покрывают ящики, и устраивают труп в опустевшем багажном отсеке.
— Истек кровью. Такое бывает.
И Билли едва давит в себе тошноту, но затягивается крепче. Это могло бы случиться и с ним — гроб из металлических стен военной машины.
— И часто такое происходит?
— Не чаще авианалетов.
Билли смеется и только тогда чувствует облегчение. Его перевязал непонятный пакистанец, их конвой снова разбит, а Майлс безразлично подводит остаток. Билли вновь повезло оказаться в правильном месте, чтобы не закрывать посмертно глаза. Чтобы его тело не грузили, как бесхозный ящик, в багажник.
— Боевое крещение, считай, прошел, — Майлс устраивается где-то рядом и недолго смотрит на рваный стежок шва на плече у Билли, — осталось только попасть в плен, и с полным комплектом можно ехать обратно в Америку.
— Ты так планируешь свою службу заканчивать?
— Харгроув, служба заканчивается здесь только одним способом. И если постоянно об этом думать, то можно загнать себя в плен похуже советского.
Билли и не собирается.
Он ждет, пока врач осмотрит всех остальных и расстегивает форму на груди, пытаясь спасти от жара (изнутри). Тянется к собственным вещам в небольшой сумке и неумелым движением достает конверты. Поверх серых бинтов, найденных в аптечке грузовика, проступают багровые капли.
Они закатного цвета.
Билли проходится пальцами по строчкам, вдавленным в бумагу, и едва усмехается на каждом «привет». Пускай рука нестерпимо болит рваными краями, но внутри самого Билли что-то довольно успокаивается. Его отпускает нелепый страх перед дорогой обратно, когда Стив Харрингтон с дальнего материка и другого часового пояса пишет ему про фильмы и новые проблемы Хоукинса.
Говорит своим голосом «возвращайся».
И Билли отчего-то очень хочет пообещать, что у Афганистана не получится забрать его душу.
Потому что ее он с собой не брал.
Оставил, похоже, в Хоукинсе.
В том месте, куда он однажды точно вернется. И попробует назвать своим домом.
***
В Кветте его осматривает уже нормальный врач и говорит, что пуля достаточно удачно прошла насквозь и не задела самых важных мышц. А значит, Билли сможет восстановиться и вернуться к службе через пару недель (максимум — месяц), когда ранение затянется и не будет больше причинять дискомфорта.
— Если захочешь, то потом сможешь перекрыть шрам еще одной татуировкой.
Билли кивает и думает, что это — отличная идея. Давно пора перебить подростковый череп, который он сделал еще в Калифорнии. Теперь будет повод. Повезло.
Врачу на базе на самом деле не больше сорока, и он осматривает Билли в последнюю очередь, разобравшись предварительно с теми, кто выжил и добрался до базы. Серьезная травма только у одного, куда-то в голову, и его уже сегодня увезут санитарным рейсом в турецкий госпиталь. Отличный сервис, десять из десяти. Еще и пособие потом платить будут.
Все во славу Америки.
— Не напрягай сильно руку. Быстрее будет заживать. — Советует врач и снимает с шеи стетоскоп, закрывает медицинский журнал. — Я выписал тебе болеутоляющее, но тоже не надо усердствовать. Не больше двух таблеток в день.
— Хорошо.
— Тебя на время отстранят от физической подготовки и выездных заданий. Отпуск вряд ли дадут, повод незначительный. Да и тебе надо как минимум полгода отслужить для начала. Но ты ведь и так не торопишься домой?
— Нет, сэр.
Разговор максимально пространный, и Билли запивает водой протянутую ему таблетку. Делает лишний глоток и наслаждается прохладой медсанчасти. Пустые койки лучше всего говорят о вменяемой статистике, в которой убитых больше, чем раненных.
— Не скучай только. Такое случается. — Врач зачем-то лезет в ящик стола. — Вот, держи. Заходи, как прочитаешь. Сможем обсудить. Вышла в этом году.
Билли на автомате берет протянутую книгу и мажет быстрым взглядом по обложке. Ему кажется уж сильно подозрительной внезапная щедрость врача и его приглашения на литературные разговоры.
Блять, нет. Не может этого быть.
Билли еще раз кивает и поднимается на ноги, старается скорее уйти, пока его не заставили еще что-нибудь пообещать. Даже военный врач гораздо выше его в чине, поэтому отказаться не получится хотя бы из-за служебной иерархии.
Он разглядывает книгу по дороге в казарму. «Смерть — дело одинокое», сообщает ему обложка, и Билли нервно усмехается. Прекрасное чтиво для военнослужащих. по личной рекомендации главного врача. Они тут все поехавшие окончательно.
Билли хочет закинуть книгу куда-нибудь в дальний угол, как вдруг цепляется за краткое содержание на обратной стороне. «События происходят в штате Калифорния. Главный герой — начинающий, но пока что не очень удачливый писатель...»
Ладно, прочитать про смерть ему все-таки придется.
И это тоже очень одинокое дело. Потому что обсуждать книгу наедине с врачом он точно не собирается.
***
За два часа Билли смог на листке вывести разве что «привет». Макс прислала ему несколько новых писем, и он давно на них не отвечал (предпочитая в последнее время лишь одного адресата). События, которые она описывает, запаздывают на несколько недель от настоящего времени, но все же это хоть какая-то возможность поддерживать связь с Хоукинсом (звонить он также умеет только одному человеку).
Макс пишет, что Стив им помогает и даже порой слишком опекает, но Билли об этом уже знает. Потому что Харрингтон сказал ему об этом лично. По телефону. Не так давно.
На самом деле — очень.
И в ответ сестре он может нацарапать только шесть букв, каждая из которых отдает ему дикой болью в плечо. В целом, можно наглотаться таблеток и попробовать еще раз. Все равно, кроме Билли, в казарме никого нет. Остальные солдаты на утренней службе.
«Привет,
пока вряд ли смогу много писать. Коммунисты застали врасплох. Медаль за храбрость мне не дадут, потому что пуля попала только в руку.
Макс, не лезь на рожон. Без меня Передай это и своим дружкам, и Стиву Харрингтону.
Билли»
***
Но книгу прочитать полностью он все равно не успевает, потому что приходят неожиданные новости, и теперь они касаются Билли напрямую.
— Ну ты и удачливый сукин сын, — Майлс смеется, когда читает распоряжение, — или у тебя хороший сержант. Сначала к нам в Кветту перекинул, а теперь отправляет на португальские острова. Почти как на курорт.
Билли тоже смеется, но не пожимает плечами (иначе потом будет морщиться от боли). Спустя неделю на него пришло распоряжение об отправлении на базу НАТО в Португалии (точнее, на остров Терсейра в Атлантическом океане), чтобы пройти трехнедельный курс в рамках сотрудничества с ООН.
— Послушаю лекции по миротворчеству и кризисному реагированию.
— Да пошел ты, Харгроув. Будешь у океана просиживать, пока мы тут подыхаем в пустыне.
— Ты-то, Майлс, здесь уже третий год, но все никак не подохнешь.
— Субординацию соблюдай, а. Иначе поедешь на свои острова с кривым носом.
Но Билли этого не боится. Ему достаточно часто пытались разбить лицо, чтобы он научился давать отпор. Пускай это и будет Майлс, который стал ему неплохим товарищем за эти месяцы.
Билли уже забыл своих старых друзей.
Возможно, их у него никогда и не было.
— Я вернусь через три недели, Майлс, и снова поедем развозить американские ценности по нищим афганским городам.
Но он только качает головой.
— Вряд ли, Харгроув. Если ума хватит зарекомендовать себя на обучении, то и здесь получишь новые назначения. Не будь мудаком.
И Билли надеется, что ума у него все-таки хватит.
Потому что ему уже осточертело кататься по желтой пустыне и все время оглядываться по сторонам.
***
«Привет, солнце мое.
Никогда не угадаешь, где я.
Посреди Атлантического океана. И достаточно близко к тебе
Я неплохо проявил себя и заслужил увеселительную поездку в образовательных целях. Ненавижу учиться, но вот уже полторы недели прилежно стараюсь. В начале следующего года могу рассчитывать на повышение, если соберу одобрение некоторых членов старшего состава. В Афганистане на самом деле толком не получается воевать.
Либо конвои сопровождать, либо дипломатический персонал.
Никаких тебе открытых столкновений. Конечно, если ты не из разведки или управления ракетных войск.
Я не прошел ни туда, ни туда.
Мне дали почитать книжку про смерть, автор Брэдбери. Кажется, что-то похожее мы проходили в школе, не помню точно. Я никогда не интересовался литературой. Я вообще мало чем интересовался в старших классах и чудом не провалил выпускные экзамены. Мне всегда по душе были вечеринки и спорт.
Классно сейчас веселюсь.
Макс пишет, что ты за ней присматриваешь, и мне сложно представить тебя в роли няньки. Хотя если подумать, ты вечно крутился около этих школьников, будто бы не мог найти себе компанию поприличнее. Могу подсказать
Чем ты думаешь заниматься, когда эти истории закончатся? Не думаю, что Хоукинс однажды станет нормальным (и не мне об этом рассуждать), но не можешь же ты вечно гоняться за какими-то монстрами. Серьезно, чувак, это даже звучит так себе.
При хороших раскладах мне дадут отпуск к следующему лету, но я пока не знаю, как бы хотел его провести. Точно не в кругу своей семьи, где отец с постной рожей будет постоянно заводить разговоры об армии. Мне кажется, я поэтому и не скучаю по Хоукинсу. Потому что не хочу встречаться со своей семьей. Разве что с Макс, и то ненадолго. Мы не сильно с ней близки.
Но мне не хватает другого
Найди эту книжку, про смерть. Мне сказали, она не так давно вышла. Сможем обсудить, если я ее когда-нибудь дочитаю и не умру по ходу дела от скуки. Умру. Интересно, конечно, это писать, когда привязан к невидимому фронту.
Но я не собираюсь откидываться. Планирую долго жить и ни в чем себе не отказывать.
Я, наконец-то, у океана. Он не такой, как у калифорнийских берегов, но после жары Афганистана лучше и не придумать. Раз в неделю нам разрешают брать выходной, и я каждый раз иду на пляж. Пускай сейчас континентальная зима, но можно быстро окунуться. Здесь температура воздуха всегда выше двадцати, а вода достаточно комфортная для плавания.
Пишу тебе рекламный буклет армейской службы. Ты бы купил тур?
Давайте к нам, мы живем у океана и попросту не отдаем свои жизни.
Куплю себе новую машину, как вернусь.
Денег должно хватить.
p.s. Хотелось бы верить, что в этот раз Хоукинс обойдется без помощи понимающего шерифа и волшебной девочки.
Но, Стив, будь адекватным. Дождись меня и купи уже ружье.
Билли»
***
Девчонку зовут плоским именем Эсме, и она вполне сносно говорит на английском, хотя Билли до этого нет никакого дела. Он скидывает с себя куртку с нашивкой США, затем футболку и кивает в сторону воды.
— Ты что, я не полезу купаться.
Ну и пошла ты, — легко решает Билли и раздевается полностью. Будет он еще кого-то уговаривать.
Когда вода мягко обволакивает его и спокойными волнами забирает от берега, Билли думает, что эта девчонка — полная дура, раз отказалась от такой возможности. Стив Харрингтон, например, бы рискнул.
И Билли даже не удивляется, что он думает про Стива в контексте сумасбродного предложения искупаться в Атлантике.
Если он убивает монстров, то точно бы не струсил поплавать с ним.
Рука почти не беспокоит, а шрам в в виде небольшой белой полосы едва виден. Поэтому Билли берет амплитуду шире и с радостью уходит под воду с головой. Чтобы оставить все тревожные мысли на поверхности.
Кроме одной.
Еще неделя, и ему придется вернуться обратно в Афганистан и втянуться в армейскую рутину. Прошла пара месяцев с начала его службы, но Харгроув уже думает о том, как летом возьмет отпуск и куда-нибудь рванет. Им положен целый месяц (не считая больничных), и за это время можно многое успеть. Но что именно он бы сделал, Билли еще не придумал. Пока все его мысли занимают структурные основы ООН и тактика миротворческих операций, к которым он не хочет присоединяться. Пускай и работа у них ненапряжная.
Эсме ждет его на берегу и даже не сопротивляется, когда Билли ее целует и грубо тянет на песок. В конце концов, не зря же она его ждала.
Девушка оказывается пресной.
И секс с ней только выводит Билли из себя.
Не то чтобы ему хотелось отдачи или какой-то реакции. По большому счету, ему всегда было наплевать на комфорт девушек, с которыми он спал. Но конкретно из этой сложно выбить хоть какое-нибудь удовольствие. То ли проблема в самой Эсме, то ли в Америке девчонки на порядок лучше. Билли даже пытается представить себе кого-то из одноклассниц или, например, Карен Уилер, но их образы туманно ускользают из головы, что еще больше подчеркивает монотонность его движений.
В своих мыслях Билли поразительно возвращается к Стиву Харрингтону и от неожиданности даже прерывается. Смотрит на девушку под ним и неосознанно крепче сжимает ее. Бред какой-то.
Похоже, Билли в Афганистане точно чем-то заразился, раз даже во время секса думает о Стиве и его письмах.
Но это неправда, про письма он как раз и не думает.
— Проводишь меня?
— Ага, — Билли подпаливает сигарету и машет на прощание рукой.
А еще поцелует у двери дома, как же. Эсме закатывает глаза и разумно не вступает в перепалку. В конце концов, чего она ожидала.
Над водой садится солнце, а пляж в этой части острова все еще пустой. И Билли вбирает закат только в свои глаза, с приятным послевкусием курит и думает, что когда вернется в часть, то обязательно напишет Харрингтону мини-путеводитель по Азорским островам с пометкой никогда не спать с местными девчонками.
Самая важная рекомендация при планировании туристической поездки.
Билли Харгроув даже не понимает, что сидит на побережье Атлантического океана с сигаретой в руках и все еще думает про Стива Харрингтона.
Письма из дома Билли получает тем же вечером. Судя по дате, письмо от Стива дошло до Кветты примерно на следующий день после отъезда Билли в Португалию.
Макс же написала относительно недавно.
Билли находит тихое место, чтобы прочитать их и подумать над ответом.
Но его только накрывает злость, и с ней он в очередной раз не справляется. Письмо Харрингтона обыденное и какое-то домашнее, с легким намеком на секту и очерчиванием статуса партнеров по переписке.
Это Билли веселит до чертиков. Но недолго.
Пока он не вчитывается в строчки от Макс. Обрывистые, на скорую руку. Про каких-то диких фанатиков, к которым Стив в одиночку регулярно наведывается, и про то, что в городе <i>очень</i> неспокойно. Макс заканчивает письмо словами, что она, конечно, всегда может обратиться к Эл (в крайней ситуации), но Стив пока удерживает Хоукинс на плаву.
И с Билли срывает чеку.
Ударной волной его ярости должно стереть штат Индиана целиком.
Под конец своего выходного он упрямо добирается до местного почтового отделения и вынуждает сотрудника дать ему пять минут на важный звонок. Накидывает за международный разговор пятьдесят долларов и злобно щелкает зубами на лишние вопросы.
Плевать, какое там сейчас время.
Билли планирует убить Стива Харрингтона по телефону.
Потому что тот обещал не подвергать себя опасности.
Долгие гудки остаются без ответа. Они вытравливают из Билли остатки терпения и те крупицы здравого смысла, которые он приобрел за несколько месяцев в Афганистане.
Когда включается автоответчик, Харгроув уже вне себя.
— Черт возьми, ты чем думаешь? Явно не своей тупой головой. Макс мне все рассказала. Играешь в героя, а мне пишешь всякую ересь про фильмы, да? Мне казалось, ты знаешь, что мне лучше не лгать. Тебе повезло, что я..
Связь обрывается.
«Я сам тебя убью, когда вернусь» остается между множества невысказанных слов.
которые он потом обязательно допишет на бумаге.
И Билли абсолютно не смущает тот факт, что он сам не сказал Стиву о своем ранении (потому что не хотел выглядеть перед ним уязвимым) (это стоит зачеркнуть).
Он остервенело бросает телефонную трубку и под недоумевающий взгляд португальца за стойкой почты выходит на улицу.