Стив аккуратно складывает лист бумаги с написанным письмом, когда до его камеры доносятся крики и звуки выстрелов. Он быстро прячет письмо в задний карман джинс. И подходит к решетке. Берется обеими руками за прутья. Переглядывается с помощником шерифа, который как раз тянется к кобуре на поясе, очевидно взволнованный.

— Я проверю, — говорит помощник шерифа, — что там такое.

— Не, не, не надо, — просит Стив. — Не оставляй меня запертым в камере, а если ты... И, он ушел.

Стив отходит к стене, к которой прикручена скамья. Опирается о нее лопатками. Внимательно прислушивается к происходящему за пределами его камеры. Все громкие звуки, впрочем, прекращаются очень быстро.

Тишина, в которую погружается полицейский участок, мертвенная. Скорее всего буквально. Стив, оставшийся в запертой камере, тяжело вздыхает. Если с ребятами снаружи что-то случится, он тут так и останется.

До собственной смерти. Ужасно прозаичная и неприятная история.

О которой, может, даже некому будет рассказать Билли, если тот однажды вернется в Хоукинс.

А если Стив не выберется, он не узнает, вернется ли Билли вообще.

Тишину прорезает цокот когтей, который он способен узнать, кажется, из любых звуков. Стив задерживает дыхание, надеясь на то, что ни одна тварь до него не доберется.

Но зря.

В проходе появляется крепко сбитый демопес. Вертит своей башкой-бутоном. Обнаруживает Стива. Рвется к решеткам. Вот только пробиться сквозь них не может.

Стиву становится немного смешно от того, что для него внезапно самым безопасным местом во всем городе становится камера предварительного заключения.

— Да, приятель, у нас с тобой схожие проблемы, — говорит Стив. А затем усаживается на жесткую скамью. Складывает перед собой руки. Смотрит на бесполезные попытки демопса добраться до него. — Только мне надо наружу, а тебе внутрь. И что мы будем с этим делать? Я вот не знаю. Давай ты, может, снова начнешь эволюционировать. И что-то придумаешь за меня, а?

Кажется, он совсем поехал. Разговаривать с демопсом — придумал тоже.

Вот только, похоже, что на весь участок не остается ни единой другой живой души, с которой можно было бы поговорить. Лучших собеседников у Стива не находится.

Наверное, однажды все именно этим и должно было для него закончиться.

— Ты зря стараешься, — говорит Стив. — Мне ведь, на самом деле, нельзя здесь помирать. И вообще. Я, понимаешь, кое-кому обещал, что буду беречь себя. Как-то у меня не очень хорошо получается держать обещание, да? Хотя он бы, наверное, понял. Или нет. Точно нет. Скорее всего бы не понял. И это нормально.

Демопес его тоже не понимает. Да и не слушает даже. Что тоже нормально.

Ненормально — разговаривать практически с пустотой. Вероятность того, что у твари есть развитый интеллект, крайне мала. Значит, это все равно что делиться переживаниями со скамьей, на которой он сидит.

Разве что скамья вряд ли разверзнет пасть и попытается тебя сожрать.

Стиву в этой обреченной безопасности, впрочем, заняться больше и нечем. В его камере нет никаких предметов, которые могли бы помочь вскрыть замок. Или отогнать демопса.

Он тут и правда как принцесса, заточенная в башне.

Его рыцарь, однако, не знает даже, что он рыцарь. И вообще находится прямо сейчас на другом конце мира.

Стив бы многое отдал, лишь бы услышать его голос снова, хотя бы и в телефонной трубке. Это особенно остро ощущается сейчас, когда такой возможности нет и может не представиться.

Перед лицом смерти все становится немножечко понятнее.

На самом деле нет.

— А я ведь даже не решил, чего вообще хочу, — рассуждает Стив, поднимая взгляд к крохотному зарешеченному окну, из-за которого давно перестает пробиваться дневной свет. — От жизни там. Не вечно же я буду в прокате работать, да? Хотя если я здесь помру от истощения, то, получается, буду.

Как-то печально.

Он встряхивается, когда слышит шаги. Человеческие, не демогоргонские и не демопсиные. Упирается ладонями в скамейку. Всматривается в проход. В общем-то, не важно, что там за люди, пока это люди.

— Эй! — кричит Стив. — Тут помощь нужна! Тут монстр!

Демопсина тоже оборачивается на проход. И Стив, который все равно ничего не может сделать, просто опускает плечи. Шаги, тем временем, приближаются.

Ну. Кто бы там ни был, а он о монстре предупредил.

Когда в проходе появляется Нэнси с короткостволом наперевес, Стив поднимается со скамьи. И улыбается. Пускай сама ситуация не слишком-то подходит для проявления радостных эмоций.

— Нэнс! — восклицает он, когда она сносит демопсине голову. — О, я так рад, что с тобой все в порядке.

За Нэнси он видит Робин и Макс. Не менее вооруженных. Макс потрясает перед собой связкой с ключами. Улыбается, поджимая губы. Они освобождают Стива в два счета.

Он перешагивает через труп демопса очень осторожно. Так, словно тот может снова начать щевелиться и делиться на множество маленьких демогоргонов.

— Мы заберем тело позже, — говорит Робин. — Их нужно будет всех сжечь.

Стив кивает.

Потому что да, так и есть. Прошлый опыт непрозрачно намекает — из одного трупа может получиться несколько живых тварей. Значит, ему тоже нужно поскорее раздобыть оружие и отправиться вместе со всеми на зачистку.

Значит, совершенно точно не время раскисать.

***

Твари заполоняют весь город.

Весь город объединяется против тварей.

Происходящее совершенно выбивается из привычной парадигмы, где против всего потустороннего мира были только они, своей неочевидной компанией подростков с редкими вкраплениями замешанных взрослых.

Стив за одну ночь успевает помочь владельцу маленькой аптеки отбиваться от демогоргонов, научить бывшую школьную учительницу правильно обороняться и забаррикадировать городскую ратушу с теми, у кого нет возможности защищаться внутри.

Местечковый апокалипсис происходит с криками, слезами и новыми жертвами.

А еще с новыми знакомствами в тяжелых условиях, применением скаутских застарелых навыков и сплочением тех, кто не мог бы сплотиться в другой ситуации.

Судная ночь Хоукинса плавно перетекает в рассвет нового дня, который, наверное, должен многое изменить. Для всего города. И многое — оставить на своих местах для самого Стива.

Костер разводят на главной площади Хоукинса. Стив закрывает платком лицо, чтобы не чувствовать запаха кремируемых монстров. И чтобы пепел от трупов не попадал в легкие.

Лишний раз лучше не рисковать. Он не особенно хорошо помнит, как все происходило с Уиллом Байерсом. Все-таки, участие принимал больше в активном гонении потусторонних тварей, чем в изгнании их из отдельно взятого мальчика.

Но отлично помнит, каким был Билли в тот самый день.

Нэнси цепляет его под локоть, прижимается боком. Стив свободно накрывает ее ладонь своей. Видит, как хмуро она смотрит на разгорающийся костер.

Черт, у нее-то уже есть настоящие планы на будущее. Не за горами свадьба. А где свадьба, там и дети. Вряд ли она захочет, чтобы ее потомство росло в настолько неспокойном городе, как Хоукинс. Да и Джонатан вряд ли вернется сюда, чтобы осесть насовсем. Значит, велика вероятность того, что совсем скоро и Нэнси Хоукинс покинет.

А следом и подростки разъедутся по колледжам.

И только Стив останется неизменной постоянной неспокойного города.

В ни разу не весело горящем костре Стив видит, как сгорают его собственные надежды на светлое будущее.

Конечно, если он не начнет предпринимать что-то самостоятельно. Не попытается перестать быть просто исполнителем. Рискнет взять свою жизнь в свои же руки.

В конце концов, ему ведь даже обвинения в убийстве предъявили.

— Поможешь мне написать одно письмо? — спрашивает Стив тихо, чуть наклоняя голову к Нэнси.

— Ты ведь не о сопроводительном для колледжа говоришь, верно? — также тихо переспрашивает она.

— Верно, — кивает Стив.

— Обязательно, — соглашается Нэнси.

И слегка сжимает его руку, приободряюще улыбаясь. Стив же думает о том, что если в конечном итоге после задуманного письма Билли Харгроув решит оперативно вернуться в Хоукинс и его прибить, это тоже будет здорово. Потому что так Стив хотя бы узнает, что тот жив и здоров. Ну, подумаешь, немного пожертвовав своим здоровьем.

Какая разница-то. Ему не привыкать.

***

— «Принцесса» — серьезно? — Нэнси смотрит на Стива исподлобья. — Ты хоть представляешь, насколько это вульгарно? Нет, я не осуждаю того, что он, ты понимаешь, он. Но это?

Она вздыхает.

Стив пожимает плечами. На самом деле, если бы Билли начал лично обращаться к нему в такой манере, ему было бы как минимум неприятно. Терпимо, но неприятно. Билли, все-таки, пытался дразнить его в каждый момент времени.

Лично это было бы оскорблением.

Здесь, все-таки, другое.

— Я не возражаю, — отвечает Стив.

— Ты собираешься писать любовное письмо самому вульгарному человеку на планете, — комментирует Нэнси. — Кто я такая, чтобы тебя останавливать?

Но она все равно улыбается.

— Не любовное, — хмурится Стив. — Вообще-то.

Просто самое обычное письмо. Просто более грамотное. Просто с выражением своей симпатии. Просто из слов, которые самому Стиву никогда бы в голову не пришли.

Нэнси тихо смеется. И ближе подвигается к его письменному столу, чтобы просмотреть внимательно черновик, написанный Стивом.

— О, это совершенно точно любовное письмо, — говорит она.

И Стив легко пихает ее в плечо, впервые за долгое время не чувствуя рядом с ней тоски, прожигающей все его существо насквозь.

***

«Привет, красавчик.

Не ожидал, да? Надеюсь, ты плотно стоишь на ногах, потому что я собираюсь пошатнуть твою систему координат. Надеюсь, тебе не придет в голову мысль после этого перестать мне писать. Потому что, не поверишь, только твои письма и помогли мне продержаться в это не самое легкое для меня время.

Письма и обещание быть осторожным, данное тебе.

У меня хорошие новости. Мы со всем тут разобрались. Хоукинс не превратился в руины. У нас все в порядке. С меня сняли обвинения по причинам, о которых ты точно не прочитаешь в газетах. Я бы расписал, но, не думаю, что тебе будет интересно. Однако, если все-таки будет, я буду рад рассказать тебе лично. За чашкой кофе или бутылкой пива — выбирай сам. Что бы ты выбрал скорее для нашего свидания, если бы я тебя на него позвал?

Потому что этим письмом я зову.

Обещаю, что обязательно дождусь тебя из армии. Даже если ты вернешься только для того, чтобы разбить мне лицо снова.

Жду тебя, Стив»