Хоукинс снова восстанавливается. Городу, похоже, уже не привыкать. Стив видит, как аптекарь устанавливает на двери решетки. И как славная супружеская пара, живущая по соседству с Хендерсонами, обшивает листовым железом дом. Хоукинс эволюционирует во что-то, всегда готовое к нападению любых потусторонних тварей.
Человек может подстроиться под все на свете. Привыкнуть к любой мысли.
Так и Стив быстро привыкает к осознанию того, что ждет Билли Харгроува с фронта совсем не как какой-то приятель. А как человек, которому Билли совсем не безразличен.
Традиция проверять почту первым делом с утра начинает даже беспокоить его родителей.
Как-то отец даже комментирует. Все в той же манере замечаний о солдатской девушке. Стив кривится в ответ, смотрит на отца слишком серьезно. И ничего не отвечает.
Его молчание оказывается настолько красноречивым, что отец мрачнеет и не пытается с ним заговаривать больше. Совсем. Видимо, чтобы не столкнуться с реальностью, которая окажется для него неприятнее, чем сын-балбес, не попавший в колледж и просаживающий жизнь на почти каторжной работе в сфере обслуживания.
Писем все нет. Стив начинает задумываться о том, что, наверное, Билли получил его последнее. И решил, что все, хватит.
Не то чтобы это было чем-то особенно неожиданным.
А потом оказывается, что Макс давно не получала писем тоже.
Стиву становится немного тревожно. Вот только сделать он ничего с этим не может. Афганистан — это не потусторонний мир, чтобы разобраться с выходцами из него и спасти всех на свете. До Афганистана Стив даже не знает, как добраться.
Идти в армию, чтобы найти где-то там одного единственного рядового, наверное, уже поздно.
Стив бы и не пошел.
У него в голове, впрочем, роится множество мыслей, которыми он хотел бы поделиться с Билли в письмах, но все как-то не мог. Будто бы бумаги на весь его поток сознания не хватило.
Он ведь мог о стольких вещах рассказать, на самом деле.
А не только предлагать сомнительные перспективы свидания, которые Билли могли бы даже и не заинтересовать. Ни в нынешних условиях, ни в каких угодно еще.
Он, черт побери, столько всего не сказал!..
***
Макс влетает в видеопрокат, будто внутри нее реактивный двигатель.
— Что это значит? — спрашивает она.
И кладет на стойку перед Стивом какой-то лист бумаги.
Стив хмурится. Берет лист в руки. Читает текст извещения. И понимает, что не понимает, что он вообще читает. В извещении говорится о том, что рядовой Уильям Харгроув
признан
пропавшим
без вести.
Стив перечитывает снова. Сильнее хмурится, пытаясь сопоставить что-то у себя в голове. Нет, это, наверное, какая-то дурная шутка. Он поднимает взгляд на Макс. Осознает вдруг, что у нее глаза покрасневшие.
Снова читает.
Рядовой Уильям Харгроув признан пропавшим без вести.
— Как-то не похоже на него, — бормочет Стив.
Откладывает уведомление на стойку, отодвигает подальше от себя. Словно оно должно испариться, все равно что по мановению волшебной палочки. Словно Стив сейчас моргнет, и это действительно окажется тупой шуткой.
Моргает он несколько раз, прежде чем понять, что нет.
Все так и есть.
— Это ведь значит, что он просто потерялся, понимаешь? — пытается Стив найти правильные слова (для себя в первую очередь, для Макс — второстепенно). — Это ведь не значит, что с ним случилось что-то страшное. Эй, он пережил подселение истязателя разума. Ты думаешь, его может остановить какой-то Афганистан? Исключено. Неа. Вот увидишь, он еще обязательно напишет. Или даже позвонит. У нас разница во времени с Афганистаном, правда. И...
И Стиву резко перестает хватать как воздуха, так и аргументов.
Это ведь Билли. Ну не могло с ним ничего такого произойти. Он сильный, он жесткий, он не сломается. Стив отказывается верить в то, что с Билли могло случиться что-то серьезное.
Нет. Не может быть. Да и Макс не должна даже рассматривать каких-то кошмарных вариантов. Она ведь Билли знает еще лучше, чем Стив, у которого так толком и не было шанса, ну
узнать.
Кажется, ему срочно нужно выйти наружу. Кажется, его организм действительно забывает, как дышать.
Чертово извещение так и остается лежать на стойке. До самого конца его смены.
***
Два мятых, побитых жизнью конверта, оказываются в руках Стива буквально на следующий день. Дают мимолетную надежду на то, что с уведомлением где-то там в военном хаосе ошиблись. Отправили не на тот адрес. Не про того Уильяма Харгроува.
Но одно из писем — его последнее, так и не дошедшее до получателя.
На втором стоит дата отправки более ранняя, нежели дата отправки уведомления.
Одно письмо — из его не случившегося будущего. Второе — из прошлого. Стив закрывается в своей комнате. Переворачивает уведомление, которое забрал после смены и теперь оставил лежать на письменном столе. Откладывает к нему свое письмо (его хочется порывисто скомкать и выбросить). Когда вскрывает конверт из прошлого, вдруг понимает, что у него дрожат руки. Долго медлит, прежде чем достать лист бумаги из конверта. А достав, прикрывает глаза и сначала подносит его к лицу, чтобы вдохнуть едва уловимый запах дешевого табака и самой бумаги.
Он одновременно и хочет пройтись взглядом по строчкам, написанным таким знакомым почерком, и нет. Ему страшно от того, что эти строчки могут сложиться в последние слова, которые Билли ему напишет.
Стив собирается с силами. Заставляет себя развернуть лист.
И странным оказывается совсем другое. Не то, что в последнюю встречу они друг друга почти не выносили. А то, что мутные намерения у них оказались схожими.
Однако, оба письма с ними — на столе Стива.
Словно и не существовало никакого рядового Уильяма Харгроува, объявленного пропавшим без вести.
Стиву приходится буквально с силой закусывать свой кулак, чтобы сдержать банальный первобытный рев, рвущийся из груди. Он не знает, как справляться с такой болью, которая лавиной обрушивается на его плечи, делая осязаемо реальной перспективу того, что Стив Билли больше никогда не увидит.
Ему и самому хочется сейчас пропасть без вести, чтобы и в болезненном небытии не оставлять Билли одного.
***
Стив берет дополнительные смены в видеопрокате. Чтобы было чем забивать голову, то перематывая кассеты (которые никто и никогда не перематывает, конечно, на начало), то глядя все подряд фильмы, которые приходят.
Смеется над менее смешными, чем в первой части, шутками из второй «Полицейской академии». Со сложным лицом смотрит «Бразилию» и понимает, что, наверное, ничего не понимает. Кусает сэндвич с утра пораньше под «Клуб "Завтрак"», стараясь не думать о собственных школьных годах и о том, кем он сам себя представляет. Несколько раз пересматривает "Ре-аниматора" просто потому что тот ему внезапно нравится, и даже Дастин разделяет его мнение на эту тему. Почти готовится немужественно пустить слезу на «Кошачьем глазе».
Когда приходят кассеты с «Коммандо», правда, фильм не запускает, и Робин не позволяет. Одну из копий держит на полке под стойкой. Как дурак.
Он то ли убивает время, то ли ждет Билли, который писал о том, что зашел бы к нему в видеопрокат. И упускает момент отправки документов в колледж, хотя, вроде как, начинал об этом думать.
Года после окончания школы должно было хватить на то, чтобы понять, чем он хочет заниматься.
Года после окончания школы хватило только на то, чтобы понять, что заниматься он хочет Билли Харгроувом, который потерялся где-то в Афганистане. И так до сих пор и не дал о себе знать ни звонком, ни письмом, ни телеграммой.
А пока Стив находится в режиме ожидания, жизнь вокруг него бурлит и пульсирует.
***
Стив запоминает, что постоянную клиентку видеопроката зовут Грейс. Дружелюбно дежурно улыбается ей, чуть более приветливо, чем новым клиентам. Замечает, что она становится одной из тех немногих, кто кассеты все-таки перематывает на начало. И предлагает Робин предложить их менеджеру сделать какую-нибудь скидку или подарок.
— О, — Робин оживляется. — Так ты наконец-то заметил.
— Что?
— Думаешь, она на меня посмотреть приходит? Нет, я была бы только рада, но она тебе уже второй месяц строит глазки.
Стив тушуется.
— Может, скидку лучше? — спрашивает он мрачно. — Я, вроде как...
Вроде как, ждет парня с фронта, который на самом деле, наверное, и не стал бы его, ну.
Его.
— Ты ведь можешь так до старости ждать, — тихо произносит Робин, затухая.
— До старости так до старости, — беспечно пожимает плечами Стив.
Это ведь его личное дело.
Робин смотрит на него с грустью. Ей и говорить ничего не нужно, чтобы был ясен посыл.
Ей кажется, что с того света не возвращаются.
— Ты мне больше нравился, когда пытался клеить каждую встречную, — честно замечает Робин, отворачиваясь к кассовому аппарату.
И Стив снова пожимает плечами. Он себе тогда, например, не нравился наоборот. Болтался в своем полнейшем одиночестве. От какой-то безысходности пытался цеплять всех на свете.
Скорее всего, именно это его отчаяние и отпугивало девушек. Скорее всего, тогда оно его и уберегло от многих необдуманных поступков и отношений.
Было бы ему легче, если бы он уже тогда мысленно дошел до понимания того, что интересоваться не обязательно девушками? Может, да.
Может, Билли не пришлось бы тогда сбегать в армию.
Может, вместо стопки писем на тумбочке около постели стояла бы какая-нибудь вульгарно пошлая фотография с парой счастливых физиономий. Стиву нравится думать о том, что все могло бы быть иначе, потому что в его жестокой реальности может ничего не произойти.
Как говорит Робин — до старости.
Не то чтобы Стив не был готов Билли настолько долго ждать.
На самом деле лучше неизвестность и смутные шансы на то, что все-таки однажды Билли появится на пороге видеопроката (или напишет, или позвонит, или все-таки разобьет ему нос за сомнительные идеи), чем полноценная похоронка, присланная, потому что нашли вдруг какие-то останки, точно принадлежащие ему.
Новые фильмы, появляющиеся в видеопрокате, Стив уже по привычке перемежает перерывами на просмотр последних новостей. Узнает, кажется, гораздо больше о происходящем в своей стране, чем за всю свою жизнь.
И недостаточно много — о том, что происходит на другом конце мира, где потерялся Билли Харгроув.
Без вести.
***
Нэнси в белом платье очень красивая. Джонатан, в кой-то веки нормально причесанный и облаченный в приличный костюм, счастливый. Робин, тоже в мужском смокинге, довольствуется должностью подружки невесты, выбиваясь из ряда всех остальных. Этим своим смокингом. В общем-то, в этом «ряду» только Макс и Эл, которые не против.
Имя парня, которого Джонатан притаскивает как своего шафера, Стив не особенно помнит. Даже на мальчишнике как-то не запомнил. На мальчишнике, на котором не знал, куда себя девать, на самом-то деле.
Не знает и сейчас.
Свадьба — это праздник, на котором не только новоиспеченные супруги светятся со своими отношениями. Она действует вообще на всех. Шафер Джонатана, например, активно пытается флиртовать с кем-то из их бывших одноклассниц.
Какая-то из этих бывших одноклассниц не менее активно пытается флиртовать со Стивом, но он, пусть с некоторой неловкостью, но твердо и однозначно дает понять, что не танцует. Вот совсем.
Сейчас ему гораздо проще в компании Дастина и Уилла Байерса, например. В кружке тех, кто пришел без своих плюс-один. Подружку Дастина, конечно, ни в какой Хоукинс бы не отпустили. А Уилл активно отмалчивается о том, что там у него происходит в жизни (Майк как-то раздраженно бросал, что Уилл завел там себе какого-то друга в новом городе, с которым проводит времени больше, чем с настоящими друзьями по телефону, а Дастин добавлял, что наверняка это не друг, а подружка).
Причина одиночества Стива совершенно очевидна.
Его об этом уже даже не спрашивают.
Стив зачитывает свой тост для Нэнси и Джонатана, улыбаясь, но не испытывая ни малейшей радости. Но он хотя бы пытается ее изображать. Для последних месяцев, которые он проводит в заключении между работой и задумчивым раскуриванием косяка у бассейна, это достижение.
Он надеется на то, что однажды и его жизнь запустится снова. Вот только человек, способный ее с паузы снять вернется и...
Здравый смысл говорит, что нет. Не вернется. И Стив только шире улыбается, глядя на счастливую Нэнси, пережимая горло здравому смыслу.
А потом раньше всех уходит со свадебного банкета. Чтобы заточить себя в рамки шезлонга у бассейна, едва ослабив галстук.
***
— Ты как-то не очень выглядишь, — замечает Грейс, возвращая очередную кассету.
— Плохо спал, — пожимает плечами Стив, проверяя, перемотана ли она.
Как-то так и получается, что спит он достаточно много, но качество этого сна оставляет желать лучшего. Стиву кажется, что он хоронит себя вместе с Билли, который и правда может не вернуться по банальной причине отсутствия в мире живых.
Разница слабо ощутима, потому что массив земли на шесть футов не придавливает ни его, ни Билли.
— А, может, выпьешь со мной кофе? — выпаливает Грейс. — Взбодришься.
Стиву, конечно, очень интересно, где они все были, эти заинтересованные девчонки, когда он так отчаянно в них нуждался. Но нет, на самом деле не очень.
Какая разница. Если у него в кармане джинс трется письмо, которое однажды уже вернулось к нему. Непрочитанное, не вскрытое, в помятом и потертом уже конверте.
Как не самый лучший талисман. На случай, если все-таки однажды.
— Извини, — говорит Стив. — Я занят.
— О, — расстроенно опускает взгляд Грейс. — А Робин говорила...
— Извини, — повторяет Стив.
Однажды он так уже извинялся перед девушкой. Однажды он уже говорил, что дело не в ней, а в Билли Харгроуве.
Девушка изменилась. Причина осталась. Стив не очень представляет, сколько призрак Билли будет преследовать его. Не удивится, если и правда до самой старости.
Стиву кажется, что он мог бы быть тем самым.
Грейс расстроенно уходит. Стив садится на стул перед стойкой. Включает с паузы фильм. складывает на стойке руки перед собой, кладет на них голову. Привычно пусто смотрит в экран, не особенно отслеживая сюжет какого-то совершенно нового фильма. Кажется, он его смотрел уже вчера, но уверенным Стив в этом быть не может.
Он просто проводит еще один бессмысленный день в ожидании привета с того света.