Зеркало зловеще поблескивало в свете ламп, отражая в себе все того же напуганного Баама. Сердце понемногу успокаивалось, дыхание выравнивалось. Если Баам что-то и видел, это было не больше, чем игра собственного воображения. Просто так упали тени, и нечего себя накручивать. Успокаивая себя этими мыслями, Баам вернулся в комнату. На тумбочке около кровати стоял поднос с едой, но есть совсем не тянуло. Скорее, от одного только вида еды желудок хотел вывернуться наизнанку. Во рту все еще чувствовался привкус крови. Баам забрался в светоч, свернувшись там в клубок. На флешке было еще две видеозаписи, где Агеро рассказывал о том, чем он занимался эти семь лет. Голос Куна успокаивал, смех вызывал ответную улыбку, а тихий шепот так и вовсе — невольную дрожь. И боль в груди казалась уже не такой сильной, хотя Баам даже не заметил, как искусал губы в кровь, чтобы ее заглушить.
Он не мог знать, что с ним происходит. Не мог знать, что сейчас его душа медленно тлела в самом прямом смысле этого слова. Поэтому стоять, выпрямив спину, было невозможно. Баам поддерживал себя в стоячем положении при помощи Шинсу, чтобы никто не заметил неладное. Но иногда приходилось придумывать оправдания внезапным кровотечениям из носа или головокружениям. Рыжая Провожатая довольно часто мелькала за его спиной, кидала многозначительные взгляды, но ничего не говорила. Баам и сам понимал, что держать все в тайне у него долго не получится, тем более, что ему становилось все хуже. Перерывы между приступами боли становились все короче, жар, казалось, стал нормой, а Агеро превратился в неотъемлемую часть его снов, которая все чаще пересекала грань реальности.
— С тобой что-то происходит, — Андросси улучила момент, когда после собрания парень выходил из комнаты одним из последних. Принцесса встала в проходе, перекрывая выход рукой.
— О чем это вы? — Баам непонимающе заулыбался, за что сразу же получил недовольный взгляд.
— Не строй из себя дурачка. У тебя это плохо получается. Думаешь, никто из нас не заметил? — принцесса выгнула бровь, как только Баам снова попытался уйти на попятную. — Ты себя в зеркало видел? Привидение не позавидует. Может, не стоит так себя выматывать?
— Мисс Андросси, я ценю вашу заботу, но… Со мной, правда, все в порядке.
— Не похоже.
— Говорю же, волноваться не о чем!..
Андросси недовольным жестом сжала переносицу и вздохнула.
— Я не понимаю, Баам. К чему такие жертвы? Все переживают по поводу твоего состояния. Все, кроме тебя, — она ткнула пальцем ему в грудь, наклонившись. — Если тебя что-то тревожит, ты не должен скрывать это от нас. Не надо справляться с этим в одиночку.
Андросси была уверена, что проблема в Куне, но даже не подозревала, насколько все серьезно. Она хотела помочь. Баам это понимал. Он мягко взял руку принцессы в свою, отстраняя. Девушка на такой жест легко вспыхнула.
— Мисс Андросси, поверьте. С этим должен справиться только я сам. Спасибо, ваша забота мне приятна. Но здесь мне никто не поможет.
Воспользовавшись замешательством принцессы, Баам выскользнул в коридор, направившись в уборную. Дурная кровь слишком застоялась в его легких, поэтому выходила она долго. Почти черная и густая.
— Это у тебя со смерти Куна? — Хва Рьюн появилась за спиной, совершенно не смущаясь, что туалет мужской. Баам вытер губы тыльной стороной ладони, размазывая по ним кровь. — Ты знаешь, что это значит?
— Я схожу с ума? — со стороны Незаконного послышался нервный смешок.
Хва Рьюн мотнула головой и подошла ближе.
— Это похоже на привычные симптомы сумасшествия? — она скользнула ладонью по линии челюсти, коснувшись щеки Баама, и посмотрела на его отражение. — Я скажу тебе, что с тобой, мой умирающий Бог.
Баам замер, повторив про себя слово «умирающий», и кое-как сдержал волну дрожи.
— И что же? — спросил он, стиснув зубы.
— Это называется синдромом родственных душ, — Хва Рьюн уложила свои руки ему на плечи. — Когда умирает одна из душ, вторая начинает сгорать. Ты ведь почувствовал пламя внутри себя? — Баам замер, пораженно распахнув глаза. — Скоро. Очень скоро, — зашептала над ухом Провожатая, — оно сожжет тебя. Дотла. Но ты ведь сильный, верно, мой Бог? — она отстранилась, глядя на Баама с легкой полуулыбкой. — Ты выживешь. И больше ничто не будет тебя волновать. Ты восстанешь из пепла, подобно Фениксу, и станешь истинным Богом. Сломанным, искалеченным, но оттого самым прекрасным.
— Прекрати, — на выдохе перебил Баам. — Я не собираюсь становиться ничьим Богом.
Он не собирался становиться Богом, не собирался идти на поводу у FUG, но не собирался и умирать. Теперь его целью была вершина. Там он собирался свергнуть Захарда с трона и растоптать к чертям устои Башни, как этого когда-то хотел Кун. Ядовитые клыки вгрызлись в сердце, пуская скверну по венам. Баам сжал руку напротив груди, на мгновение потеряв контроль над Шинсу. А сможет ли он в таком состоянии добраться до желаемого?
— Твои друзья беспокоятся за тебя, — шепнула Хва Рьюн.
Баам сжал руку, впившись ногтями в ладонь. На самом деле он уже давно чувствовал себя обузой. Разве что никто не говорил об этом вслух.
— Они не смогут нормально продолжать восхождение, верно? Они не бросают меня лишь потому, что тогда они будут чувствовать себя виноватыми перед господином Куном. Он ведь пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти меня. Но он не мог знать, что нас с ним связывает что-то сильнее, чем просто дружба. И что если умрет он, то начну умирать и я. Этого никто не знал! — он прерывисто задышал, медленно сползая на пол и держась только пальцами за бортик раковины.
Каждое движение — боль. Каждое слово — боль. Каждый шаг — очередная порция боли. Больно улыбаться, больно лгать, смотря в глаза. Больно даже дышать. Ночью эта боль не давала уснуть. Несколько таблеток снотворного, растворенные в воде, притупляли ее и позволяли провалиться в сон на пару часов. А потом по новой. Но во сне было легче. Во сне был «Агеро». Он приходил, ложился рядом и смотрел в глаза-погаснувшие-солнца.
— Ты ненастоящий, — тихо шептал Баам. «Кун» вздыхал, переплетая его пальцы со своими.
— Да, ненастоящий. Но я ведь твое облегчение?
Горячая влага обжигала глаза, скатываясь к виску. Рука «Куна» была ледяной, но это не мешало Бааму держаться за нее, как за единственное последнее, что было рядом. «Агеро» смотрел, грустно нахмурившись, касался его щеки, замораживая слезы.
— Не надо плакать, Баам. Это пройдет. Боль пройдет, и я уйду.
Баам отчаянно мотал головой, крепко зажмуривая веки.
— В очередной раз? Тебе не кажется это жестоким?
«Кун», поглаживая большим пальцем мокрую щеку, коротко прижимался холодным поцелуем. Баам выдыхал в призрачные губы, пытаясь поймать их снова. Но открывая глаза, видел пустую комнату. Душа вновь вспыхивала ярким пламенем. Приходилось задыхаться до звездочек в глазах. Но боль не собиралась его так просто отпускать. Она не подарила ему желаемое забытье. Она ломала его, выкручивала кости, кромсала сердце, не давая возможности дотянуться до спасительного стакана со снотворным. Прежде чем позволить упасть в темноту, она пронзила все его тело тысячами иголок. Баам издал полузадушенный хрип и тут же облегченно затих, сжимая одеяло до побелевших костяшек.
— Почему ты продолжаешь приходить? — Баам лежал, обессиленный, измученный. Плакать ему больше не хотелось. «Кун» сидел на кровати, рядом.
— Потому что ты этого хочешь, — немного помолчав, он добавил: — Будешь отрицать?
— Но я хочу видеть тебя настоящего…
— А чем плох я? — «Агеро» слегка обиженно скривился, сложив руки на груди. — Ты ведь можешь воплотить со мной все те желания, которые не мог даже помыслить со мной настоящим.
Баам молча смотрел в одну точку, даже не на «Куна». Боль чувствовалась во сне, волнами растекаясь по телу. И здесь ему не удавалось от нее укрыться.
— Ты меня слушаешь? — «Кун» помахал рукой перед его лицом, не замечая какой-либо реакции. — Баам? — иллюзия, кажется, забеспокоилась и крепко сжала его ладонь в своей. — У тебя снова поднялась температура. Тебе нужно проснуться, а иначе можешь… — «Агеро» прикусил губу, так и не договорив.
— Я не хочу просыпаться. Там нет Агеро. Там бесконечная боль и обеспокоенные лица моих друзей. Я хочу остаться здесь. Ты ведь сам назвал себя моим облегчением.
Баам тихонько задрожал, пряча лицо в предплечье.
— Не смей… Баам! — «Агеро» встряхнул его за плечи, заставив посмотреть на себя. — Не смей сдаваться! Ты должен проснуться. Ну же… Открывай глаза! — призрак ударил его по щеке. Обожгло как от настоящей пощечины. — Баам. Да приди же ты в себя!
***
— Баам!
Андросси уже минут пять пыталась привести его в чувство: трясла, била по щекам, разве что в лицо холодной водой не брызгала. В который раз это с ним происходило? Тонкая струйка крови, стекшая с уголка его губ, не на шутку перепугала Андросси. Поэтому она сейчас отчаянно пыталась до него добудиться.
— Захарда ж за ногу… Очнись. Ну же…
Баам поморщился сквозь сон и медленно разлепил глаза, тут же зажмурившись от яркого света. Лицо Андросси расплывалось, боль стучала в голове набатом.
— Баам… Слава всем богам. Я боялась, что ты уже не проснешься.
В глазах Незаконного не было узнавания. Он что-то неразборчиво шептал, цепляясь за руку принцессы, но смотрел ей куда-то за спину. Девушка резво обернулась, никого не обнаруживая. Баам продолжал бормотать какую-то бессмыслицу. Андросси попыталась высвободить запястье, но Баам вдруг крепче схватил его и посмотрел ей в глаза. Взгляд у него был все такой же замутненный.
— Я вам не нужен… — прошептал он отчетливо, заставляя сердце Андросси заколотиться от страха. Затем он расслабился и отпустил чужую руку, вновь что-то зашептав себе под нос.
— Л-Ли Су… — Андросси дрожащим голосом позвала командира по коммуникатору. — Бааму снова нехорошо. Нужно… Нужно, чтобы с ним кто-то остался.
— Андросси? С тобой все в порядке?
— Да голова что-то разболелась, — оправдание само легло на язык, пока глаза не переставали глядеть на спятившего Баама. — Можешь позвать Хатцу?
Незаконный смотрел в дальнюю стену комнаты, где стоял, сунув руки в карманы, холодный «Агеро». Бааму казалось, что он говорит громко, что его прекрасно слышат, хотя на самом деле его лепет было не разобрать, как ни прислушивайся. «Агеро» молчал и не двигался, пугая своей отстраненностью. Он как будто снова стал другим. Но, постойте. Как он мог стать другим, если его здесь никогда не было? Кун Агеро Агнис умер. Бааму напоминала об этом тлеющая по кусочкам душа. Она тлела, выжигая на обратной стороне груди по буквам имя: А-ге-ро. Расщепляла ядом внутренности.
В какой-то момент Баам увидел Рахиль. Она стояла напротив него с грязно-коричневым плащом на плечах. Сначала молча, с хмурым выражением на лице.
— Баам, как же ты до сих пор не понял, — сказала она. — Твое рождение сулит несчастье всем, кого ты любишь, — и она рассмеялась ему в лицо.
Она над ним смеялась? Над разбитым, сожженным, сломленным. Смеялась истерично и, казалось, бесконечно. Баам закрыл уши руками, но смех проникал даже сквозь ладони. Все это прервалось хрипящим звуком и булькающим клокотанием. Баам поднял глаза туда, где должна была быть Рахиль, но увидел ее, удивленную, с торчащим из шеи ножом, а рядом с холодной непроницаемостью на лице стоял «Кун». Он выдернул нож, и тело девушки, покосившись как марионетка без ниточек, просто разлетелось пеплом. Тот попал в легкие, заставляя надрывно кашлять. «Агеро» взглянул на задыхающегося Баама и спросил:
— Ты ведь ничего сейчас не почувствовал?
Баам схватился руками за горло, судорожно вдохнув. Ни малейшего сожаления, что Рахиль заткнулась, ни слез по поводу ее, пусть и ненастоящей, смерти. Он ничего не чувствовал.
— Что со мной происходит? — Баам тут же ахнул, не узнавая свой голос. Он самого себя с трудом узнавал. Когда он последний раз искренне улыбался? Кажется, все это закончилось уже тогда, когда Рахиль столкнула его в пропасть. Рахиль. Точно. Если бы она его тогда не толкнула, Баам никогда бы не попал в FUG, Кун не стал бы его спасать. Корень всех зол — Рахиль. Это она виновата во всем случившемся. Это она…
— Твоя душа почти догорела. Как только огонь погаснет, ты перестанешь что-либо испытывать. Радость, страх, злость, гнев — все это станет для тебя пустым звуком. Ты разучишься смеяться, плакать, и улыбка каждый раз будет отпечатываться фальшью на твоих губах.
Баам крепко вцепился в собственные плечи, задрожав. Он не хотел забывать. Забыть, что значит «чувствовать» — забыть Агеро. Это имя уже не будет вызывать былого трепета. Как там сказал «Кун»: «станет пустым звуком»? Баам часто задышал. Воздух проходил по глотке с нездоровым свистом, голова закружилась и сердце забилось в истерике.
— Тебе нужно успокоиться, — «Кун» вдруг оказался возле него. — Слышишь меня? Баам, слушай мой голос. Дыши ровнее, — он придержал Баама одной рукой за спину, положив другую на плечо. — Тише. Вот так. Успокойся. Все хорошо. Хотел бы я сказать, что «я здесь», но… — он горько усмехнулся. Баам старался справиться с приступом внезапной паники и выровнять дыхание, делая короткие судорожные вдохи. «Кун» прижал его голову к своей груди, присев на край постели. — Ну все, все. Это всего лишь кошмар, страшный сон. Но скоро ты проснешься и все будет в порядке.
Баам крепко сжал пальцами его рубашку, всеми силами пытаясь заплакать, лишь бы убедиться, что на это он еще способен.
— Я не хочу просыпаться.
«Агеро» коротко рассмеялся.
— Повторяешься, Баам.
— Не хочу, не хочу… — сломано шептал он, обхватывая руками призрачное тело «Куна» и сцепляя их у него за спиной.
— Тш-ш, Баам. Я здесь. Если так тебе будет легче… Я здесь, — «Агеро» гладил его спутанные волосы, прикрыв глаза.
Иллюзия казалась слишком реальной. Пускай она была все такой же холодной, но ее можно было ощутить, потрогать. Баам был готов в ней раствориться.
— Что мне сделать, чтобы ты не исчезал?
«Кун» вздрогнул, но не отстранился. Пусть Баам и спрашивал, в глубине души он прекрасно знал ответ. И он его ни капли не пугал. Больше пугало безэмоциональное будущее и перспектива вновь оказаться в лапах FUG. А может, всем им на зло взять и…
— Баам, даже не смей об этом думать, — произнес «Агеро». — Пообещай мне, что будешь бороться до конца.
— Бороться? — приглушенно переспросил Баам. — Ради чего? Чтобы FUG снова мной воспользовались? Если моя смерть — единственный вариант, который поможет мне этого избежать, я готов. Ни вы, ни кто-либо еще не сможет меня переубедить, — к концу его голос задрожал, кольцо рук сильнее сжалось вокруг «Куна». — Господин Кун умирал не ради этого.
— Если только ты уверен в этом до конца.
— До конца.
Может, ему только показалось, но «Агеро» стал намного теплее. Баам прижался еще ближе, слушая, как застучало сердце в груди напротив. Комната исчезла, погрузившись в тьму. Стало очень спокойно, боль утихла. Легкий ветерок запутался в волосах, перебирая их, и забрался под воротник, пуская по загривку стаю мурашек.
Баам приоткрыл глаза, замечая, что стоит посреди поля с золотыми цветами. Еще когда он был в FUG, он редко мог видеть это поле в своих снах. Редко, потому что сон был хорошим. В нем Баам был тем самым мальчиком из пещеры, наивным и счастливым. Вместе с Рахиль он плел венки из цветов, а потом они надевали их друг другу на головы и весело смеялись. Баам улыбнулся, вспоминая этот сон, и поднял голову. Агеро стоял напротив с ответной улыбкой на лице. Голубые волосы мягко трепало ветром. Кун заправил за ухо закрывавшую обзор прядь и вдруг рассмеялся тому, как счастливо загорелись золотые глаза, как на них навернулись слезы радости. Баам кинулся к Агеро, обнимая, скуля и давясь судорожными выдохами ему в шею. Горячая влага покатилась по щекам, быстро пропитывая рубашку Куна. Теплые руки коснулись спины Баама ответными объятиями.
— Я рад. Я так рад, — дрожащим голосом шептала Ночь.
— Пойдем со мной, Баам.
Наконец-то. В этой беспросветно черной Ночи воссияли Звезды. Вспыхнули как сотни тысяч ярких бабочек, разлетевшихся по полотну, и никуда не собирались угасать.
***
Ничто не грозилось нарушить тишину в холодной комнате: ни случайный шаг, ни судорожный вздох. Синие гортензии, стоявшие в вазе на тумбочке, ссохлись и увяли, осыпаясь редкими лепестками. Хва Рьюн молча посмотрела на бледного Баама и, растрепав ему волосы в последний раз, произнесла с улыбкой скорби на лице:
— В добрый путь, мой Бог.