Аль-Хайтам просыпается в кровати один.

У него гудит голова, но не так сильно, как могла бы - он всегда довольно хорошо переносил похмелье. Но неприятных ощущений это не отменяет: во рту сухо, как в пустыне, все тело вялое, а конечности будто ватные.

Превозмогая тупую ноющую боль, аль-Хайтам поднимается и идет в ванную, затаскивает себя в душевую кабинку и включает горячую воду. Тепло постепенно возвращает его к жизни.

Когда он находит Кавеха на кухне, тот уже бодр и полон сил, сидит за своими чертежами и подливает себе в чашку из кофейника. Под чашкой — небольшая лужица кофе.

Кавех не замечает ни ее, ни аль-Хайтама, поэтому аль-Хайтам ловит момент, чтобы бесшумно выдохнуть, унимая остаточное раздражение, и украдкой бросает взгляд через чужое плечо. Схемы, вычисления, кофейные пятна.

Хочется надеяться, что это черновые наброски.

Судя по всему, Кавех и правда работает над чем-то масштабным, а не просто каждый вечер переводит хорошее вино почем зря. Это неожиданно заставляет сердце неприятно сжаться. Где большие проекты, там большие деньги.

Значит ли это, что Кавех скоро съедет?

Аль-Хайтаму хочется снова посоветоваться с Тигнари, но сегодня ему позарез нужно в Академию, тем более, что у Тигнари наверняка полно своих дел. А аль-Хайтам никогда не был эгоистом (хоть в это и не всегда верится).

Он склоняется ниже, хочет рассмотреть чертежи подробнее. Волосы Кавеха пахнут персиками. Видимо, он уже успел принять душ.

Кажется, аль-Хайтам наклоняется достаточно низко, чтобы Кавех почувствовал его присутствие, потому что он внезапно дергается и резко поворачивает голову, едва ли не сталкиваясь с аль-Хайтамом носом.

Аль-Хайтам резко отступает назад.

- Не хотел отвлекать тебя от работы, - говорит он. В носу до сих пор чувствуется запах персиков. Чертовы персики.

Кавех отмахивается и отхлебывает кофе. Замечает кофейную лужицу, но под взглядом аль-Хайтама не решается вытереть ее рукавом..

- Я просто перепроверяю вчерашние заметки.

Вот и поговорили.

Аль-Хайтам забирает со стола кофейник, достает из шкафчика свою чашку и льет кофе на три четверти. Оставшуюся четверть он приберег для молока, но после пяти минут поисков молока на кухне не обнаруживается.

- Кавех.

- Да, дорогой? - рассеянно отзывается тот, копаясь в бумагах и не оборачиваясь. Аль-Хайтам закусывает губу и мысленно посылает Кавеха далеко и надолго за такие прозвища. А потом посылает туда же себя, потому что реагировать так на слова фривольного легкомысленного Кавеха — дурость.

- Молоко. Где оно?

Плечо Кавеха едва заметно дергается.

- Это было последнее? Я допил остатки.. - он смотрит в свою кружку и чешет щеку, размышляя, - где-то две чашки назад. Уж извини.

Со смиренным вздохом аль-Хайтам отпивает из своей чашки черную бурду.

- В тумбочке есть мора, - говорит он. - Нет, не в той, которая в коридоре, а которая у нашей кровати.

Нашей кровати.. Фраза как мед растекается по языку, и аль-Хайтам давит в себе зарождающуюся внизу живота щекотку. Полгода он спит с Кавехом в одной кровати и никак не может к этому привыкнуть. Первые несколько недель ему едва удавалось заснуть, пока он мучительно ворочался, стараясь не разбудить Кавеха, и изнывал от постыдной надежды на то, что он сейчас придвинется ближе сквозь сон, закинет на Хайтама руку или прижмется виском к плечу. Глупые сладкие мечты.

Пользуясь тем, что Кавех на него не смотрит, аль-Хайтам беззвучно мотает головой, приводя себя в чувство и сосредотачиваясь на насущных проблемах.

- В общем, - продолжает он, - сходишь в магазин. Как раз голову проветришь. Молоко. Две.. Нет, три бутылки. И поесть, но тут уже сам разберешься.

Кавех рассеянно кивает, мыслями явно весь в своих заботах. Аль-Хайтаму приходится недовольно пихнуть его в плечо.

- Да понял я! - фыркает Кавех, наконец вновь поворачивается и ответно пихает Хайтама в бок. - Куплю. Две бутылки молока и поесть. Иди уже, пока тебя в Академии не потеряли.

- Три. И прибери уже чертов стол!

Кофе допивается в два глотка, аль-Хайтам чуть морщится от горечи, кидает последний взгляд на Кавеха и уголок губ против воли дергается в подобие улыбки, когда тот что-то недовольно бурчит в ответ. Похмелье отступает, пусть кофеин на голодный желудок и вызывает легкую тошноту.

Можно сказать, что день начался неплохо.

***

До самого вечера время пролетает практически незаметно.

Уже начинает темнеть, когда аль-Хайтам потихоньку заканчивает перебирать бумаги у себя в кабинете, и едва его мысли освобождаются от работы, в голове начинают всплывать подробности вчерашнего дня.

Вести себя с Кавехом более-менее естественно.. не пытаясь укрыться за колкостями и равнодушием, оказывается легче, чем он думал. Видеть Кавеха не настороженного или обиженного, а вот такого, расслабленного в его присутствии, оказывается особенно приятно, особенно учитывая то, какая напряженная атмосфера висела между ними в последнее время.

Аль-Хайтам все еще не понимает, насколько уместно оказывать Кавеху какие-то знаки внимания, учитывая, что тот никогда не выказывал никакой заинтересованности.

Ну да, Кавех всего лишь живет у него, спит с ним в одной кровати, заполняет собой все пространство дома, постоянно уговаривает вместе выпить и прогуляться, а периодически пьяно шутит, что аль-Хайтаму стоит бросить работу в Академии и устроиться в музей в качестве экспоната, потому что: «Во-первых, Хайтам, ты гораздо симпатичнее, когда молчишь, а во-вторых, ты вообще себя видел? Все герои древности обрыдались бы, увидев твой пресс».

Никакой заинтересованности, верно?

Аль-Хайтам шумно выдыхает и прикладывает прохладную ладонь к лицу, потому что щеки начинает пощипывать непрошеным румянцем. Собственная неопытность и неуверенность раздражают. Как ему понять, что чувствует Кавех на самом деле? Ветреный, смешливый, говорящий на языке любви и искусства, раздающий комплименты всем подряд и флиртующий без всякой задней мысли. Но в то же время жесткий, умеющий за себя постоять, легко фильтрующий ненужных людей вокруг себя, острый на язык и принципиальный.

«Изучай», сказал ему Тигнари.

Аль-Хайтаму кажется, что он всего Кавеха давно выучил вдоль и поперек, слишком много времени они провели бок о бок.

И тут есть только одно темное пятно. Неизученная область.

Аль-Хайтам никогда не пытался быть честным с собой и Кавехом. Язвил, игнорировал, старался уколоть побольнее, лишь бы не раскрыли, что под всей своей колючестью у него в груди бьется нежное ранимое сердце. Как бы вел себя Кавех, если бы он?..

Стук в дверь прерывает его размышления. Аль-Хайтам бросает короткое «Войдите», и на пороге возникает Сайно с кислым выражением лица. Он стоит, скрестив руки на груди, и весь его вид говорит о том, как же он не хочет здесь находиться.

- Тигнари просил передать тебе, что завтра он занят. И будет занят до конца недели. Так что можешь не утруждаться и не бегать к нему с подачками.

И выходит раньше, чем аль-Хайтам успевает что-то ответить. Его это даже радует, потому что вести диалог с Сайно — это последнее, чего ему хочется сейчас. Он встает с кресла, раздраженно поводит плечами, разгоняя кровь и разминая затекшие мышцы.

До воскресенья еще два дня, из которых завтрашний — его выходной.

Который ему придется провести с Кавехом.

Аль-Хайтам накидывает на плечо плащ, убирает стопку бумаг в ящик стола и выходит из кабинета, запирая его на ключ. День с Кавехом.. Он закусывает губу и напряженно думает, снова перебирая в памяти вчерашние события. Он извинялся перед Кавехом. Говорил, что загладит свою вину. Кавех не воспринял это всерьез, рассмеявшись, но аль-Хайтам может доказать, что это было не пустой болтовней.

Стол, третий день заваленный чертежами..

Если Кавех и правда работает над крупным проектом, то не имеет значения, съедет он, получив деньги или узнав о чувствах аль-Хайтама. Если есть хотя бы шанс, что когда аль-Хайтам постарается быть честнее и терпимее, Кавех.. захочет остаться рядом с ним.. Ему определенно нужно попробовать.

Весенний ветер приятно бьет в лицо на выходе из Академии. После душного кабинета это ощущается чистым блаженством. Аль-Хайтам идет до дома не спеша, обдумывая следующий пункт плана: «Попробуй почаще его касаться и посмотри, как он будет реагировать на вторжение в личное пространство».

***

Дома Кавех обнаруживается на кухне, где жарит креветки в вине. Часть вина льется к креветкам, часть — ему в рот. Он выглядит вполне довольным и что-то тихо напевает под нос, пока накрывает сковородку крышкой.

Красивый, черт возьми. Движения легкие, непринужденные. Волосы стянуты в небрежный хвост, чтобы не мешать, а на запястье нацеплен браслет с крошечными бубенчиками, которые тонко звенят при каждом взмахе руки.

Стол выглядит вполне прилично. Часть чертежей, конечно, все еще высится неаккуратной стопкой на ближайшем стуле, но большей части здесь явно нет. Аль-Хайтам надеется, что она запихана в шкаф, а не занимает все пространство их кровати.

- Купил молоко? - спрашивает он, подходя к плите, оттесняя Кавеха бедром и приподнимая крышку.

Тот фыркает и возвращает толчок бедром, переворачивает креветки лопаткой, и аль-Хайтаму приходится отложить крышку в сторону.

- Купил. Все в холодильнике. Ужин почти готов.

Это выглядит очень по-домашнему, поэтому аль-Хайтам мысленно фотографирует этот момент в надежде запомнить.

Он устал после работы, так что оставляет Кавеха разбираться с ужином дальше, а сам уходит в комнату. Вспоминает про наушники, снимает их, кладет на тумбочку. Скидывает плащ и валится на кровать лицом в подушку. Прохладная. Окно приоткрыто и с улицы тянет ароматом падисар, цветущих на клумбе.

Кавех приходит минут через десять. Садится на край кровати, весь пропахший вином и кухней, и настойчиво пихает аль-Хайтама в плечо. Над ухом звенят бубенчики.

- Ты лежишь на моей половине.

Аль-Хайтаму приходится приподнять голову от подушки, чтобы проворчать: «Это моя половина, которой я любезно с тобой поделился», но он все-таки перекатывается чуть дальше, освобождая место. Плечо очень некстати снова тянет, он хмурится и трет его ладонью, пока Кавех усаживается поудобнее рядом с ним.

- Что с плечом? - любопытно спрашивает он.

Аль-Хайтам поднимается, принимая положение сидя, заводит руки за спину, сцепляет пальцы в замок и выгибается, чтобы хрустнуть позвонками.

- Засиделся сегодня. Спина ноет.

- М-м, - отзывается Кавех и какое-то время просто молча наблюдает, как аль-Хайтам вертится в разные стороны в попытке размяться. Когда у него кончается терпение и он собирается выставить Кавеха из комнаты, чтобы не глазел попусту, тот внезапно продолжает, - Не то чтобы я специалист, Хайтам, но ты мог бы попросить меня, и я бы сделал тебе массаж.

Кажется, его сердце пропускает удар. Кавех не выглядит так, будто шутит, хотя хитрые морщинки все равно собираются в уголках его глаз, но аль-Хайтам готов поклясться, что Кавеху просто нравится сама мысль о том, что вечно недовольный сосед может в нем нуждаться.

- К твоему сведению, - медленно начинает аль-Хайтам, - Массаж - это дело тонкое. Которое лучше не доверять в неумелые руки.

Кавех закатывает глаза.

- О Архонты.. Тебе-то откуда знать, умелые у меня руки или нет. Акция одноразовая, так что либо соглашайся, либо сиди с больной спиной.

Аль-Хайтам замолкает на пару секунд, искренне надеясь, что не выглядит растерянным. Он планировал проверить, как Кавех будет реагировать на его прикосновения, но никак не ожидал, что Кавех первым решит его коснуться. Позволить Кавеху касаться себя.. Такой пункт в плане не присутствовал, но в конце концов, это лишь другая сторона медали во всей этой задумке с прикосновениями. Он должен попробовать. Позволить. Подпустить к себе, дать понять, что можно. Постараться не оттолкнуть. Тем более, это всего лишь массаж — небольшая приятная услуга. Спина-то и правда ноет!

Помявшись, аль-Хайтам отводит взгляд и ложится на живот, выражая молчаливое согласие.

- Ну нет, так дело не пойдет! - фыркает Кавех. - Ты сначала разденься как полагается, а потом уже можешь валяться сколько угодно.

Блять, забыть такую до смешного простую вещь. Аль-Хайтам цокает, приподнимается и небрежно стягивает с себя тонкую кофту. Кидает ее на тумбочку неряшливым комком и валится обратно.

Кавех подходит к делу с энтузиазмом. Оставляет Хайтама мариноваться в ожидании, встает с кровати и долго роется в шкафу, пока не находит баночку геля на основе слаймовой слизи. Возвращается на кровать, закрывает окно, чтобы не дуло, закатывает рукава и наконец перекидывает ногу через аль-Хайтама, устраиваясь у него на бедрах.

Аль-Хайтаму приходится спрятать шумный вздох в подушке. Чужой вес сзади ощущается очень.. правильно, и в голову невольно закрадывается мысль, а не было ли просчетом считать массаж безобидным занятием. Аль-Хайтаму уже не раз делали массаж, но исключительно в больнице, исключительно профессионалы и исключительно, мать твою, на специальном столике. Никто и никогда не сидел на нем.. так.

Мысли сметает из головы в ту же секунду, когда на спину капает гель, а две горячие ладони опускаются на лопатки и начинают нежно размазывать его по спине.

Аль-Хайтам понимает, что полностью проебался. По всем фронтам.

Кавеха слишком много. Он ерзает на его бедрах, покачивается туда-сюда, пока распределяет гель. Ведет ладонями по плечам, медленно, но уверенно проминает мышцы по очереди, перекатывает их под кожей. Его рука скользит по задней стороне шеи до линии роста волос, обхватывает ее, с нажимом проходится вдоль позвонков, и у аль-Хайтама тянет в животе от ужаса и осознания того, что он мечтает, чтобы рука с шеи никуда не исчезала. Так и продолжала вдавливать его в подушку, сладко и твердо мяла, убирая напряжение и боль.

Он мучительно кусает губу, чтобы не проронить ни звука.

Прикосновения на секунду исчезают, а потом возвращаются легкими пощипываниями вдоль лопаток. Кавех сосредоточен на том, чтобы не пропустить ни одного участка кожи. Щипки сменяются нежными поглаживаниями, а те — уверенными проминающими движениями. У Кавеха сильные пальцы, когда он давит, это почти больно, но все же приятно до искр перед глазами. Аль-Хайтам жмурится и усилием воли давит едва не слетевший с губ стон.

- Ты слишком зажат, - раздается сзади недовольный голос. - Тебе надо расслабиться.

Аль-Хайтаму хочется выругаться сквозь зубы. Расслабиться! Чудесный совет, особенно когда от каждого блядского прикосновения вдоль позвоночника будто разряд пускают. Он чувствует навернувшиеся от напряжения слезинки в уголках глаз и медленно выдыхает.

Кавех не ждет от него ответа, продолжает стараться дальше, и его руки творят магию. Аль-Хайтаму так хорошо, как не было никогда, он чувствует себя в раю, и в конечном итоге зажатость его покидает. Его разум затуманивается, и он позволяет себе короткие вздохи удовольствия, когда пальцы Кавеха находят правильные точки на его спине. Если Кавех и слышит это, то никак не комментирует.

Но когда его ладони опускаются на поясницу, аль-Хайтама подкидывает. Он пораженно распахивает глаза и инстинктивно пытается приподняться, но Кавех тут же возвращает ладонь на его загривок и утыкает обратно в подушку.

- Не дергайся, я еще не закончил, - сосредоточенно шепчет он и, удостоверившись, что аль-Хайтам лежит тихо, возвращается к своему занятию.

Аль-Хайтаму хочется выть. Ебаный Кавех. Со своим ебаным массажем. Поясница оказывается настолько чувствительной, что ему приходится с силой сжать в пальцах одеяло, чтобы позорно не заскулить. По телу разливается чистый ужас вперемешку с удовольствием, потому что, Архонты, ему приходится приложить все усилия, чтобы удержать себя от порыва приподнять задницу в попытке податься навстречу прикосновениям и получить больше.

Кавех же не может этого не заметить. Просто не может!

С губ все же срывается короткий стон, когда Кавех касается его прямо у кромки штанов, едва-едва не заходя на запретную территорию. Скулы вспыхивают румянцем, и аль-Хайтам закусывает губу, вжимаясь уже давно вставшим членом в кровать и тяжело дыша. Тело предало его окончательно и бесповоротно.

Он думает, что если это продолжится еще хоть немного, то он больше не сможет сопротивляться бьющемуся внутри желанию, но внезапно все заканчивается. Кавех напоследок проходится руками по всей спине в нежном поглаживании и легко похлопывает его по пояснице, слезая с бедер.

- Ну вот и все, - его голос лучится удовольствием. Аль-Хайтам все еще лежит лицом в подушку и совершенно не горит желанием поворачиваться к Кавеху, боясь представить, как возбужденно сейчас выглядит. - Не жалеешь же, что согласился, а? Как себя чувствуешь теперь?

Затуманенным сознанием аль-Хайтам честно пытается проанализировать, как себя чувствует. Если не концентрироваться на том, что его тело пылает от недавних прикосновений, а в паху уже давно болезненно жмет, то..

- Не знаю, где ты успел научиться, но моя спина больше не болит, - наконец хрипло выдает он, надеясь, что этого ответа будет достаточно.

Кавех где-то рядом удовлетворенно хмыкает и выходит из комнаты, чтобы отмыть руки от остатков геля.

Аль-Хайтам с чувством полного поражения сжимает свой член через штаны.