- Я больше никогда не буду играть с Сайно, - ворчит Кавех, пока аль-Хайтам за локоть ведет его на улицу. На щеках Кавеха пятнами цветет пьяный румянец, но аль-Хайтам не уверен, что сам выглядит лучше.

Они выходят на свежий воздух, в лицо бьет холодный ночной ветер и это немного приводит в чувство. Прежде чем закрыть дверь, аль-Хайтам оборачивается назад и видит, как в коридоре Сайно нежно чешет разомлевшего от алкоголя Тигнари за ухом, и тот, не сдержавшись, толкает Сайно к стене и жадно припадает к его губам, прижимая уши к голове.

Сайно кладет руки на талию Тигнари, жмет к себе ближе и целует в ответ, не закрывая глаз. Его полыхающий алым взгляд направлен на аль-Хайтама, будто бы говоря: «Учись, как надо».

Аль-Хайтам раздраженно отворачивается и захлопывает дверь. Кавех сонно смотрит на него, и аль-Хайтам незаметно сжимает руку в кулак. Губы Кавеха бардовые от вина, ворот рубашки неряшливо распахнут, оголяя острые ключицы. Он пьян и покорно сносит то, что аль-Хайтаму приходится вести его чуть ли не под ручку. Он пьян и, возможно, завтра ничего не вспомнит.

Аль-Хайтам делает глубокий вдох.

Он не посмеет этим воспользоваться.

- Чем тебе так не угодила игра с Сайно? - спрашивает он, глядя куда угодно, только не на Кавеха. - Если бы ты меньше глазел по сторонам, может, и не проиграл бы.

Кавех закатывает глаза и пихает аль-Хайтама в бок.

- Я рассчитывал на то, ты никому не позволишь выиграть, потому что позориться я готов только перед тобой, - недовольно объясняет он и спотыкается о камень.

Аль-Хайтаму приходится резко дернуть его на себя, и он не хочет думать о том, как Кавех мимолетно прижимается к его груди, хватаясь тонкими пальцами за предплечья.

- Как трогательно.

Он аккуратно отстраняет Кавеха от себя.

- В следующий раз буду лично смотреть, что и в каких количествах ты льешь в свой бокал.

- Смотри на здоровье, но не покушайся, - фыркает Кавех и пинает злосчастный камень.

Он все еще смотрит немного мутно, но на ногах держится достаточно твердо. Аль-Хайтам думает, что ему больше не обязательно его поддерживать.

Кавех не замечает его раздумий и первый берет его за локоть. Кидает на аль-Хайтама быстрый взгляд, но аль-Хайтам лишь молча приподнимает руку, чтобы удобнее было держаться.

- И ты даже возмущаться не будешь? - недоверчиво спрашивает Кавех.

- Буду, когда ты запнешься о собственную ногу и растянешься на земле, а мне придется стирать твои драгоценные шмотки.

Кавех тихо хихикает и выглядит достаточно убежденным этим аргументом.

Аль-Хайтам чувствует, как его большой палец рассеянно поглаживает локтевой сгиб.

- Застегни рубашку, - говорит он хрипло. - Продует же.

И снимает свой плащ, чтобы накинуть его на чужие плечи.

***

Кавех аккуратно снимает с себя браслет и кладет на прикроватную тумбочку. Следом снимает увесистые серьги. Вынимает перо из-за уха, щелкает заколками, вытягивая их из спутавшихся волос. Расплетает косичку.

Волосы, ничем не удерживаемые, свободно рассыпаются по плечам, и аль-Хайтам, зайдя в комнату, на секунду зависает. Ровно до тех пор, пока не замечает одну из заколок на своей подушке.

- Кавех.

Кавех беззаботно падает поперек кровати, раскидывая руки и прикрывая глаза.

- Кавех!

Тот приоткрывает один глаз и улыбается:

- Иди сюда.

Аль-Хайтам снимает наушники, кладет их на стул и залезает на кровать. Тянется к подушке, берет заколку и нависает над Кавехом, мстительно закалывая ее как попало обратно в чужие волосы. Тот громко возмущается.

- А если бы ты мне глаз выколол?

- Не выколол же, - фыркает аль-Хайтам.

Кавех под ним — растрепанный и наигранно недовольный.

Они замирают на мгновение, глядя друг другу в глаза, а потом аль-Хайтам первый откатывается в сторону и раскидывается на кровати рядом, глядя в потолок. Голову кружит. Он хочет подняться и уйти в ванную, но привстав, неловко заваливается обратно, потеряв равновесие.

Теплые руки успевают подхватить его за талию.

- В следующий раз я буду смотреть, что и в каких количествах ты льешь в свой бокал, - передразнивает его Кавех.

Вдоль позвоночника Аль-Хайтама пробегает дрожь, он вспыхивает как спичка, вздрагивает, тело предательски отзывается на твердую хватку чужих рук. Он выворачивается, уходя от контакта, но Кавех — внезапно резвый для пьяного человека — с мстительным видом опрокидывает его на кровать и залезает сверху, седлая бедра. В его руках - ебаная заколка.

- Пожинай плоды своей вредности, - нахально шепчет он и наклоняется, силясь влепить ее в волосы аль-Хайтама.

Аль-Хайтам поддаваться не намерен, он упирается руками в грудь Кавеха, не позволяя приблизиться, и неожиданно сдавленно выдыхает с нервным смешком, когда чужая рука в попытке дотянуться до волос задевает кончиками пальцев шею и ушную раковину.

Кавех замирает.

- Ты боишься щекотки, - полувопросительно уточняет он, и аль-Хайтам вместо того, чтобы воспользоваться заминкой и скинуть Кавеха с себя, растерянно моргает.

- Не боюсь.

- Боишься, - расплывается в улыбке Кавех и вновь касается шеи аль-Хайтама рукой, заставляя того взбрыкнуться и вжать голову в плечи, защищая нежное место.

Блядский Кавех!

Аль-Хайтам не боится щекотки, аль-Хайтам боится, что у него позорно встанет, пока Кавех сидит на нем сверху и едва ощутимо касается тела, изголодавшегося по прикосновениям.

Он стискивает зубы и вскидывает бедра, сбрасывая Кавеха с себя.

Кавех, успевший нацепить заколку на кончик хайтамовской челки, победно смеется и валится на кровать. Его грудь вздымается в такт его дыханию. Вверх-вниз. Неаккуратно расстегнутая на груди рубашка выглядит помятой после всех перекатов по кровати, и аль-Хайтам автоматически тянет руку, чтобы ее поправить, но замирает, пораженный исходящим от Кавеха жаром.

- Да ты же весь горишь, - хрипло бормочет он, невольно оглаживая ладонью горячие грудные мышцы. - Все-таки простудился?

Кавех с любопытством наблюдает за ним из-под полуопущенных ресниц.

- Просто я молодой горячий парень, - насмешливо отвечает он.

Аль-Хайтам отдергивает руку и рывком поднимается на ноги, скрываясь в ванной.

Он плещет в лицо холодной водой. Он и сам весь горит. Голова все еще мутная после алкоголя, но спать совсем не хочется.

Аль-Хайтам смотрит на свое краснеющее щеками отражение и жалеет, что не успел нормально поговорить с Тигнари. Ему бы пригодилась парочка советов о том, что делать, если тебя седлает твой охуенно красивый сожитель, а ты не знаешь, как реагировать, потому что не хочешь портить зарождающуюся заново дружбу.

- Невозможный, - едва слышно шепчет он своему отражению, думая о чужих острых ключицах, выглядывающих из распахнутого ворота рубашки.

Планировалось, что аль-Хайтам будет аккуратно и постепенно прощупывать почву, завоевывать доверие. Научится быть честным и научится понимать, что Кавеху нужно. Но этот.. дурак! Оказывается, стоит сказать Кавеху доброе слово и пару раз не послать нахуй, как он тут же расцветает и распускает свои павлиньи перья, занимает собой все личное пространство, рушит все личные границы!

И аль-Хайтам с ужасом понимает, что ему это нравится так сильно, что никаких сил держаться не остается. Уже полгода Кавех живет вместе с ним, и все эти полгода аль-Хайтам может только смотреть, как Кавех бескорыстно раздает окружающим людям свое внимание. Обнимает Тигнари при встрече, треплет по макушке смущенную Коллеи. Делится с ними радостями и горестями, весело чокается бокалами и сочиняет глупые тосты, пока аль-Хайтам не может даже улыбнуться ему, абсурдно боясь быть уличенным в своих чувствах.

Все, на что его хватило — равнодушно предложить Кавеху разделить с ним быт, пока тот на мели, а потом мучительно наблюдать за тем, как ему не достается ни крохи того тепла, что так щедро предложено другим.

А получить его оказалось так легко..

Извини.

Я больше не допущу такого.

Я могу быть хорошим другом.

Аль-Хайтам малодушно не уверен, сможет ли он быть для Кавеха просто другом, учитывая то, как неоднозначно реагирует на него тело. Но это в любом случае лучше, чем то скупое общение, что было пару недель назад.

Он наконец отцепляет заколку от своих волос и бережно кладет ее в карман. Отражение в зеркале выглядит немного растерянным, и аль-Хайтам бросает на него укоризненный взгляд. Не время киснуть. Он просто постарается и дальше следовать плану.

На горизонте маячит третий пункт: «Уважай его хобби».

Если в список хобби не включать стучание молотком по ночам, то аль-Хайтам легко может с этим справиться.

***

Кавех, все еще небрежно валяющийся на кровати, удивленно смотрит на аль-Хайтама, осторожно опускающего на прикроватную тумбочку чашку черного кофе.

- На кой черт тебе кофеин на ночь понадобился? Время далеко за полночь.

Аль-Хайтам на это заявление только пожимает плечами.

- Завтра никуда не пойду, так что могу себе позволить.

Он умалчивает о том, что кофе перед сном оказывает на него чаще всего усыпляющий эффект. И о том, что после хорошего вечера и десятиминутного сеанса самокопаний в ванной ему хочется еще немного продлить этот день. Вместо этого кидает в Кавеха записку с просьбой купить молоко, которую клеил на шкафчик утром.

Кавех читает записку. Переводит взгляд на черный кофе на тумбочке. Потом снова на записку. В конце концов он цокает и, смяв бумажку в руке, кидает ее в аль-Хайтама обратно.

- Завтра куплю. Сегодня с утра я сразу ушел к Тигнари, - он чешет кончик носа, о чем-то задумавшись, а аль-Хайтам наконец присаживается на кровать и понимает, что Кавех занял его половину.

Пока он думает, надо ли его прогнать, Кавех подкладывает себе под голову подушку аль-Хайтама для большего удобства и возвращается к прерванному занятию — зарисовкам в потрепанном блокноте.

Аль-Хайтам делает глоток кофе, морщится от горечи и, проиграв своему любопытству, подсаживается ближе к Кавеху. Их плечи соприкасаются, и аль-Хайтам заглядывает в блокнот.

- Кто это? - спрашивает он.

Теплое тело рядом ощущается приятно, и аль-Хайтам, справедливо рассудив, что если уж Кавех и так гипертактильный, то это наконец его шанс ненавязчиво проверить, входит ли он в доверенный круг людей, чьи прикосновения не вызывают отторжения.

Кавех его не отталкивает и не отодвигается. Лишь поворачивается, легким движением заправляя прядь волос аль-Хайтама, что щекотно коснулась плеча, ему за ухо, и возвращается к своим наброскам.

- На пути к Гандхарве встретил сегодня группу пустынников, - отвечает он, штрихами намечая на бумаге силуэт крупного мускулистого мужского тела и задумчиво покусывая нижнюю губу. - Я их, конечно, обошел стороной, но издалека заметил, как двое из них — мужчина и женщина — лежали на траве чуть поодаль от остальных. Женщина что-то напевала, а этот, представь себе, даром что с виду агрессивная глыба, смотрел на нее и улыбался так нежно-нежно, что я даже растерялся сначала. Подумал, померещилось.

Кавех замолкает, чуть хмурясь, и растирает кончиком пальца одну из линий на бумаге, пытаясь сделать ее не такой резкой.

- В общем, я спрятался за кустом, хотел еще посмотреть немного, но явился какой-то тип с вьючным яком, и они все дела побросали сразу и пошли разбирать доставленное барахло. Жалко, конечно, такой момент испорчен. Но у меня все равно в памяти отпечаталось, как они смотрели друг на друга.

Аль-Хайтам наблюдает, как под ловкими пальцами Кавеха беспорядочные штрихи обретают форму и объем. Он на секунду закрывает глаза и представляет себе влюбленную пару, лежащую под сенью деревьев и напевающую пустынные мотивы.

Кавех старательно вырисовывает брюшные мышцы. Закончив, рисует рядом неаккуратные линии, в которых скоро начинает угадываться женская фигура.

Методичность, с которой Кавех отдается своим зарисовкам, нагоняет на аль-Хайтама сон. Ему приходится отстраниться и дотянуться до тумбочки, чтобы сделать еще глоток почти остывшего кофе.

- Ты можешь ложиться спать, - говорит Кавех, не поднимая головы.

- Ты занял мою подушку.

Кавех тихо фыркает.

- Возьми мою.

- Она слишком мягкая, - качает головой аль-Хайтам.

Он берет с тумбочки недочитанную книгу и снова двигается ближе к Кавеху, внешне невозмутимо укладывая голову на его плечо. Оттолкнет или нет? Находясь так близко, он слышит дыхание Кавеха и тихий шорох карандаша по бумаге.

Кавех не возражает.