В момент, когда Сяо ступил на борт парома, стало ясно одно: Чайлд всеми силами делал эту свадьбу главным событием десятилетия.
Повсюду были знакомые лица: он видел их по телевизору, в журналах, в новостях и на Википедии. Сяо заметил несколько других музыкальных продюсеров Лиюэ, болтавших с человеком, которого он опознал как генерального директора Feiyun Entertainment. У Чжунли, как у вице-президента JCE и специалиста в сфере сотрудничества и партнёрства, было довольно много знакомых как в индустрии развлечений, так и за её пределами. Много исполнителей, работавших под крылом Jade Chamber и их дочерних компаний, пришли отпраздновать его свадьбу.
Но больше, чем главные звёзды Лиюэ, пугала группа иностранцев из Снежной, одетых чрезвычайно дорого даже в сравнении с дизайнерской одеждой лиюйских гостей. Элитные Одиннадцать. Одиннадцать самых богатых и влиятельных общественных деятелей Снежной. Если Сяо не изменяла память, сам Чайлд вступил в их ряды всего пару лет назад, когда основал собственное актёрское агентство — чем-то похоже на Бэйдоу и Crux Entertainment, хотя Crux начинал свой путь гораздо скромнее. Чайлд же сразу получил финансирование от ряда известных инвесторов — в Снежной киноиндустрия развивалась с сумасшедшей скоростью.
Розалина-Кручка Лоэфальтер, так же известная как Синьора, практически полностью взявшая под контроль индустрию моды в Тейвате, выглядела особенно хорошо, стоя в центре группы в красно-чёрном кружеве, и окидывала взглядом толпу. Несмотря на тепло от солнечного света, заливавшего палубу, Сяо почувствовал, как похолодел. Основным, что он вынес из своего общения с Нингуан, было понимание, что с миром больших денег он не хочет иметь ничего общего.
До начала церемонии было ещё достаточно времени, и Сяо злился на себя за то, что пришёл так рано. Он пробирался сквозь толпу, пытаясь найти место потише и, желательно, подальше от генерального директора Feiyun Entertainment, который до этого шёл в его сторону, но, кажется, потерял из виду. После не самого приятного разговора с Нингуан в гавани, Сяо не имел никакого желания встречаться ещё с одной важной шишкой.
Он прошёлся по палубе в поисках спуска внутрь, где, он надеялся, будет тише. Бисерный паром был прекрасен сам по себе, но установленные декорации вывели его на совершенно другой уровень. Наиболее красивыми были скульптуры изо льда в виде ныряющих китов и летящих драконов, украшенные цветами цинсинь, которые так же располагались на перилах и спинках сидений. Лестница, ведущая на верхнюю палубу, была временно перекрыта, но отсюда он мог заметить находящийся там оркестр, который сейчас настраивал инструменты. В нескольких метрах над головами гостей висели гирлянды, выключенные сейчас из-за лучей послеполуденного солнца, а в носовой части парома располагалась самая элегантная, самая изысканная свадебная арка, с нанизанными на неё цветами цинсинь, под которой должна была состояться церемония бракосочетания.
Если бы не галдящая толпа, заполнившая всё пространство, место выглядело бы довольно романтично.
— Прошу прощения, — дородный мужчина преградил ему дорогу, — вы Алатус?
Сяо на секунду остановился, прокручивая в голове всё, что он знал про этого человека. Он не помнил его имени, но узнал в нём продюсера LBS (радиостанция Лиюэ). Он пару раз бывал в их офисе, когда работал над остом к драме этой весной, но с тех самых пор игнорировал все письма, которыми они продолжали его заваливать, приглашая снова сотрудничать с ними в работе над треком для шоу на выживание для айдолов (будто у Лиюэ их было недостаточно), хоть он уже дважды вежливо отказался. И он уж точно не планировал на них отвечать.
— Нет, — ответил он и прошёл мимо, стиснув зубы, когда в ушах зазвучали слова Нингуан про партнёрские взаимоотношения. Архонты. Он ненавидел эту сторону индустрии. Корпоративную сторону, которая из чего угодно вытащит душу, только бы превратить её в мору. Он отчаянно хотел отстраниться от неё и просто вернуться к созданию музыки — тому, чем он действительно хотел заниматься.
Наконец добравшись до боковой двери, он спустился по лестнице и оказался в основном внутреннем зале парома, где круглые столы, покрытые шёлком, фонтаны с шампанским и шикарные подсвечники уже были установлены перед вечерним приёмом. Синие и бронзовые ленты на стенах были украшены сочетанием традиционных узоров Лиюэ и Снежной. Поскольку большинство гостей находились на палубе, где вскоре должна была состояться церемония, внутри было довольно пусто, за исключением небольшой группы гостей, собравшейся у стола, чтобы перекусить перед церемонией.
Со вздохом Сяо сел за стол в самом дальнем углу зала, массируя виски в попытках унять недельную головную боль, и наблюдая в окно за волнами, ритмично ударявшимися о борт парома. Он был уставшим, раздражённым и отчаянно желавшим отдохнуть от всего. От Нингуан. От Чайлда. От Джинн и Фавониуса. От продюсера LBS. От Верр Голдет и переработок. От всего.
Он барабанил по скатерти, неосознанно создавая ритм, сливающийся с шумом волн. Погруженный в свои мысли, он не замечал приближающегося к нему парня, пока молодой человек с голубыми волосами не встал прямо перед ним.
— Прошу прощения, — начал парень, и только поняв, что он обращается к нему, Сяо поднял голову, чтобы взглянуть на него. Ему было не больше пятнадцати. Его рубашка была плохо заправлена, а волосы растрёпаны, будто он собирался второпях и не успел их пригладить. Щёки покраснели от нервозности, а светло-голубые глаза смотрели на него с благоговейным трепетом. — Вы Алатус? Продюсер?
— Н-
— Меня зовут Чунъюнь, — быстро начал он, чтобы Сяо не успел его прогнать, — я трейни в JCE.
— Трейни? — Сяо повернулся и окинул его более внимательным взглядом. Парень, Чунъюнь, должно быть, воспринял это как знак его заинтересованности.
— Да, я тренируюсь уже около четырёх месяцев, и я хотел попросить…
Чунъюнь прервался и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Сяо заметил, как его взгляд нервно метнулся вправо. В той стороне, в нескольких столиках от них, парень с тёмно-синими волосами — скорее всего, его друг — поймал чужой взгляд и с ободряющей улыбкой поднял вверх большой палец, после чего отвернулся, будто ничего и не было. Сяо почувствовал, как напрягается.
— Я хотел попросить у вас совета, — закончил Чунъюнь, и решимость вернулась в его взгляд. Сяо нахмурился, скрестил руки и наконец полностью развернулся в кресле, чтобы лучше видеть мальчика.
— Совета? — бесстрастно повторил он.
Чунъюнь кивнул.
— Я всегда интересовался музыкой. Мои родители оба классические музыканты, и я с шести лет беру уроки фортепиано. Летом, ради развлечения, я начал сочинять музыку сам. Но моя компания… немного разочаровывает меня в этом плане, — с удручённым видом признал он. Сяо побарабанил пальцами по бицепсам, не зная, чувствовать ему раздражение от того, что его снова отвлекли, или веселье от слов Чунъюня. Казалось бы, у этого парня, простого стажёра, должно быть достаточно здравого смысла, чтобы не отзываться плохо о своей же компании в месте, где находится почти всё её руководство. Однако…
Его желудок скрутило. Забудь об этом. Сейчас не время…
— Несколько дней назад, — продолжил Чунъюнь, — у нас была оценка вокала, и учителя позволили нам выбрать песню, которую мы будем исполнять. Обычно они сами подбирают нам композиции, а мы должны подстроиться. Своего рода тест, — объяснил Чунъюнь. Судя по всему, он и не заметил, что Сяо нахмурился только сильнее. — Я выбрал песню, над которой работал последние несколько месяцев, потому что подумал, что это будет хорошей возможностью продемонстрировать свои композиторские навыки, но учителям это не понравилось, и они сказали больше таким не заниматься.
Бедный мальчик выглядел совершенно разбитым.
— Меня сильно отругали на глазах у всех и…
Он замолчал, и Сяо потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что Чунъюнь ждал от него какого-то ответа.
— И ты рассказываешь мне это, чтобы… — он не понимал, чего этот ребёнок от него хочет.
Только если…
Пальцы Сяо перестали барабанить по руке и сжались в кулак.
Мог ли он.? Нет. Забудь об этом. Чунъюнь не мог знать, а Нингуан не стала бы… Это невозможно…
— Оу, — Чунъюнь слегка растерялся от его холодного ответа, — я просто… Просто подумал, что моя песня, наверно, была не очень хорошей и…
— Ты трейни? Тренируешься, чтобы стать айдолом?
— Да, — ответил Чунъюнь, — я просто хотел узнать ваше мнение или, возможно, несколько советов, если у вас есть время…
— Позволь кое-что уточнить, — Сяо встал. Они с Чунъюнем были примерно одного роста, но что-то во взгляде Сяо заставило его отступить назад. — Что именно сказали преподаватели, когда услышали твою песню?
— Они… Они сказали больше таким не заниматься, и… Что я только трачу своё время, — повторил Чунъюнь. Он немного запинался, а его и так бледная кожа стала ещё бледнее, но он не отступал. — Преподаватель вокала сказал, что теперь сам будет выбирать, что мне петь.
От этих слов у Сяо на языке появился горький привкус.
— Они сказали тебе перестать сочинять музыку?
— Да, и я признаю, что не очень хорош, но если я прекращу сейчас, то никогда не стану лучше. Даже если в этот раз было плохо, в следующий я…
— Чунъюнь — так тебя зовут? — Сяо прервал его поднятой рукой. Чунъюнь кивнул в ответ. — Кажется, ты кое-чего не понимаешь.
— Не… понимаю?
— Повтори ещё раз, что тебе сказали преподаватели?
— Они… Они сказали перестать сочинять…
— Верно, — с нетерпением отозвался Сяо. — «Не занимайся этим, ты только тратишь своё время». Так они сказали? Они говорили, что твоя песня плохая?
— Э-э, нет, не дословно, но…
— Именно, они этого не говорили. Они сказали этим не заниматься, — Чунъюнь в замешательстве покачал головой, и Сяо только сильнее нахмурился в ответ. Вероятно, он был слишком груб, но до этого ребёнка совершенно не доходило.
— Тогда позволь спросить. Почему ты всё ещё этим занимаешься?
Чунъюнь уже открыл рот, чтобы ответить, но остановил себя. Он положил руку на грудь, словно охлаждая свои чувства, и Сяо ждал, пока он сделает глубокий вдох, прежде чем дать ответ.
— Потому что мне нравится сочинять. Я всегда интересовался созданием музыки и…
— Нет, я имею в виду, какого чёрта ты всё ещё пытаешься стать айдолом?
От этих слов уши Чунъюня покраснели.
— Я… Хах?
— Мне кажется, ты недопонял описание работы, — продолжил Сяо с холодом в голосе. — Если ты хочешь заниматься музыкой серьёзно, то придётся сделать выбор. Ты говоришь, что любишь музыку, что ты всегда хотел её создавать, но твои действия этому не соответствуют, — Чунъюнь побледнел от его слов, но Сяо выдержал его взгляд, чтобы убедиться, что он донёс свою мысль. — Ты тренируешься сколько, четыре месяца? За это время ты уже должен был понять, что такое жизнь айдола в JCE. Как ты думаешь, эта жизнь даст тебе возможность выражать себя через музыку? Да чёрт побери, если ты дойдёшь до личностного тренинга, у тебя не будет даже возможности быть собой. Хочешь создавать музыку? Хочешь заниматься этим серьёзно? Тогда я не понимаю, почему ты тратишь своё время на то, чтобы быть красивой поющей куклой. Не знаю, чего ты хотел от меня, но больше мне тебе сказать нечего.
Чунъюнь не двигался, только смотрел на него, застыв в ошеломлённом молчании от его слов. Сяо быстро прошёл мимо, задев его плечом. Он знал, что его слова были слишком жестокими, он знал, что сделал ему больно, но Чунъюнь…
Сяо проглотил комок в горле. Чунъюнь должен знать. Он должен знать, во что ввязывается, и лучше бы ему узнать этого от того, кто…
БАМ!
По банкетному залу разнёсся звук разбившейся о деревянный, покрытый скатертью стол бутылки вина, заставив стихнуть любой другой шум.
— О, ЧЁРТ ПОБЕРИ…
Сяо подумал, что ему померещилось. Отсутствие нормального сна и навалившийся стресс, должно быть, заставили его видеть и слышать то, чего нет, потому что иначе его мозг просто не мог объяснить себе то, что Барбатос будто вырос из-под земли за спиной Чунъюня и теперь направлялся прямо к нему.
Ошеломлённый, он моргнул. Он никогда не видел айдола таким злым. Сам этот факт казался неправильным — Барбатос, который всегда приносил с собой радость и торжество, сейчас смотрел на него с яростью.
Нет, за враждебным блеском в чужих глазах скрывалось что-то большее, чем просто ярость, но Сяо не мог определить, что.
Что-то явно было не так.
— Чёртова Селестия, как я от этого устал! — крикнул Барбатос, шагнув вперёд, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, оттолкнув тем самым застывшего Чунъюня. Боковым зрением Сяо заметил, как синеволосый друг Чунъюня в беспокойстве пробирался к нему через столы. — Да пошёл ты. Пошёл ты, Алатус. Что с тобой не так?!
Услышав свой псевдоним, он будто проснулся. Барбатос стоял всего в нескольких сантиметрах от него, кипя от злости, тёмная чёлка прикрывала его мягкие черты лица, обрамляя выражение чистейшей ненависти.
Ненависть. Он смотрел на него с ненавистью.
Сяо глубоко вздохнул — вышло более рвано, чем должно было. Внезапно, он очень отчётливо осознал, что слышит стук своего сердца. Он никогда не был тем, кто будет поливать кого-то грязью за спиной. Для него никогда не было проблемой прямо высказать всё, что он думает.
Он не понимал, почему сейчас сделать это было так тяжело.
— Что со мной не так? — поддел он, выдерживая направленный на него взгляд. Почему он делал вид, что ничего не произошло? Откуда взялась эта внезапно накатившая волна тошноты? Почему тяжесть в животе сейчас, казалось, колола его в сердце? Из-за Чунъюня? Из-за совета, которого он просил?
Или потому что теперь он не просто спорил с Барбатосом или Чунъюнем? Ведь дело было не в них.
Дело вообще никогда не было в них.
— О, хватит притворяться, — огрызнулся Барбатос. — Это было грубо, ты в курсе? Этот ребёнок просто хотел твоего совета…
— И я его ему дал, — отрезал Сяо. Глаза айдола расширились, а брови снова нахмурились в возмущении. Он не хотел тут находиться. Он не хотел говорить с Барбатосом или кем-либо ещё. Свадьба ещё даже не началась, а уже превратилась в кошмар. Его тошнило. — И я ему не соврал. В отличие от всей этой чёртовой индустрии, которая…
— Никто не говорил, что ты врёшь…
— Тогда я сделал то, о чём меня просили, а он услышал то, что должен был услышать, — резко закончил Сяо, продвигаясь вперёд. — А теперь убирайся и…
— Я не понимаю!
Чёлка Барбатоса растрепалась по всему лицу, пока он кричал. Разочарование. Гнев. Обида.
— В чём твоя проблема?!
— В чём, чёрт возьми, твоя проблема? Отпусти меня! — Барбатос крепко схватил его за руку, не давая уйти. Сяо со злостью вырвал руку из чужой хватки, но путь к отступлению всё ещё был закрыт.
— Ты чёртов мyдак!
— Как скажешь. Называй меня, как тебе захочется. Но, по крайней мере, я говорю об этом прямо. А ты? Твои фанаты в курсе, насколько их кумир — фальшивка?
Он был мyдаком. Он совершенно точно был мyдаком, и он хотел ясно донести, что думает об этом неожиданном и комично нехарактерном возмущении, которое Барбатос тут поднял. Всего на мгновение чужое лицо изменилось — это произошло так быстро, что Сяо даже не был уверен, что ему не привиделось.
— Так дело в этом? — усмехнулся айдол. В его голосе всё ещё была слышна резкость, но он больше не смотрел на Сяо, вместо этого глядя на стол рядом. Его распущенные тёмные пряди наполовину скрывали его лицо. — Ты считаешь нас всех фальшивками? Всех певцов, всех айдолов? Тогда позволь спросить, почему ты всё ещё этим занимаешься?
— Занимаюсь чем?
— Почему ты продолжаешь делать музыку? — Сяо удивлённо моргнул в ответ. Он не знал, какого вопроса ожидал, но явно не этого. — Думаешь, ты один такой? Ты знаешь, сколько таких же эгоистичных придурков я видел в этой индустрии? Вы все одинаковые. Смотрите свысока на всех, кто не соответствует ваших тупым претенциозным стандартам. Ты, блять, не особенный, ты в курсе?
— Как будто ты — да, — огрызнулся Сяо. Ему было всё равно, прав Барбатос или нет. Его никчёмное мнение не имело никакого значения, и он просто пытался задеть Сяо, но тот не мог не ответить. — Твои проходные поп-песенки…
— И ЧТО НЕ ТАК С ПРОХОДНЫМИ ПОП-ПЕСЕНКАМИ? — в одно мгновение айдол оказался рядом с ним. Он притянул Сяо за воротник, и их лица разделялись всего несколькими сантиметрами. Глаза Барбатоса наконец встретились с его собственными, и они были полны ярости и истощения. Резкий запах алкоголя ударил в нос. Алкоголь. Барбатос был пьян. — ЧТО ДЕЛАЕТ ИХ ХУЖЕ ЛЮБОЙ ТВОЕЙ ПЕСНИ?
— Эй! ЭЙ! Хватит! — откуда-то издалека раздался новый голос, но прежде чем Сяо смог его опознать, Бэйдоу уже была рядом, пытаясь оттащить их друг от друга. Барбатос сопротивлялся, а Сяо так и продолжал стоять, ошеломлённый чужой внезапной потерей самообладания.
— КАКОГО ЧЁРТА ТЫ ВООБЩЕ СОЧИНЯЕШЬ МУЗЫКУ? — он продолжал кричать, в глазах плескалось отчаяние, пока он пытался отбиться от Бэйдоу. — СКАЖИ МНЕ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ?
— Барбатос! — рядом появилась ещё одна фигура. Кажется, с аккуратно уложенными белыми волосами. Сяо не был уверен. Его зрение затуманилось. Голос пропал. Он не видел, что вокруг них собралась толпа. Он не замечал, что кто-то ещё тянул его сзади, пытаясь оттащить от Барбатоса. Всё, что он мог видеть, это размытую фигуру, которая отчаянно цеплялась за него, продолжая кричать.
— МЫ ФАЛЬШИВЫЕ, ТОЛЬКО ПОТОМУ ЧТО МЫ АЙДОЛЫ? ВСЁ ДЕЛО В ЭТОМ? ТО, ЧТО ЕГО- МОЯ МУЗЫКА ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ТВОЕЙ, ДЕЛАЕТ ЕЁ ХУЖЕ? — его пальцы разжались. Бэйдоу подхватила Барбатоса под руки, пока Нингуан отчаянно пыталась разогнать толпу.
— ДА КАК ТЫ ВООБЩЕ СМЕЕШЬ ТАК ОТЗЫВАТЬСЯ О ЧУЖОЙ МУЗЫКЕ, КОГДА ОНИ ДЕЛАЮТ ВСЁ, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ЛЮДЕЙ СЧАСТЛИВЫМИ. РАЗВЕ ЭТОГО НЕДОСТАТОЧНО? РАЗВЕ ЖЕЛАНИЯ СДЕЛАТЬ ДРУГИХ СЧАСТЛИВЫМИ НЕДОСТАТОЧНО?
— Барбатос, пожалуйста, — тихо умоляла его Нингуан, отводя руку, которой он размахивал.
— Хватит, ребёнок, хватит, — бормотала Бэйдоу, оттаскивая Барбатоса подальше от толпы, которая собралась вокруг их стола, чтобы поглазеть на разворачивающийся скандал. — Эй, ты! Удали это видео, или я подам в суд! — крикнула она в сторону.
— Это частное мероприятие, и я уверена, господа Чжунли и Тарталья бы не хотели, чтобы записи с него распространились, — Нингуан обвела собравшихся предупреждающим взглядом, но Сяо знал её достаточно хорошо, чтобы знать, когда она маскирует собственную панику. — Я надеюсь, никто из вас не забыл пункт о конфиденциальности всего происходящего на свадьбе, который был прописан в приглашении. А ты…
Она обратила свой ледяной взгляд на Сяо, и, возможно, если бы он не стоял в оцепенении от всего произошедшего, он бы ответил таким же.
— Поговорим с тобой позже, — и, вспышкой золота, она развернулась, последовав за Бэйдоу и Барбатосом.
Не успела она отойти, как по толпе собравшихся пополз возбуждённый шёпот. Постепенно, люди расходились, без сомнений, только чтобы рассказать своим друзьям о том, что только что видели, как Барбатос — да, тот самый Барбатос — кричал на какого-то мимопроходящего придурка в банкетном зале. И, когда толпа наконец-то отошла от угла, в котором он стоял, Сяо снова мог дышать.
— Пойдём, — услышал он тихий голос справа от себя. В происходившем хаосе чьи-то руки безуспешно пытались сдвинуть его с места, но только сейчас Казуха наконец-то подал голос. Или только сейчас Сяо мог слышать что-то помимо криков Барбатоса и звона в ушах.
«МЫ ФАЛЬШИВЫЕ, ТОЛЬКО ПОТОМУ ЧТО МЫ АЙДОЛЫ? ТО, ЧТО МОЯ МУЗЫКА ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ТВОЕЙ, ДЕЛАЕТ ЕЁ ХУЖЕ?»
Он всё не мог избавиться от какого-то странного чувства.
— Церемония скоро начнётся, — мягко напомнил ему Казуха. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы его голова прояснилась, а зрение сфокусировалось. Когда он всё-таки пришёл в себя, он увидел спину Казухи в тёмно-кленовом костюме, поднимающегося за остальными гостями обратно на палубу. Нерешительно, он последовал за ним. Чунъюнь исчез. Люди вокруг бросали на него взгляды, как любопытные, так и неприязненные.
«ДА КАК ТЫ ВООБЩЕ СМЕЕШЬ ТАК ОТЗЫВАТЬСЯ О ЧУЖОЙ МУЗЫКЕ, КОГДА ОНИ ДЕЛАЮТ ВСЁ, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ЛЮДЕЙ СЧАСТЛИВЫМИ. РАЗВЕ ЭТОГО НЕДОСТАТОЧНО? РАЗВЕ ЖЕЛАНИЯ СДЕЛАТЬ ДРУГИХ СЧАСТЛИВЫМИ НЕДОСТАТОЧНО?»
— Ты в порядке? — Казуха замедлился, почувствовав его приближение, и нахмурился, повернувшись к нему.
Сяо не ответил, чувствуя, что слова всё ещё застревают в горле. Они замыкали очередь гостей, поднимающихся по лестнице. Солнце как раз начинало садиться, когда они поднялись на палубу, и паром был готов к отплытию.
«Разве желания сделать других счастливыми недостаточно?»
Он когда-то… уже это слышал?
Болтовня и смех наполнили воздух, пока гости занимали свои места. Синьянь помахала им с третьего ряда спереди, со стороны Чжунли, где она заняла им места, выглядя особенно хорошо в своём красном сарафане.
Алкоголь. Он очень отчётливо чувствовал от Барбатоса запах алкоголя. Это значило… это же что-то значило?
Море размеренно волновалось под ними, когда Сяо наконец упал на сидение рядом с Казухой.
«КАКОГО ЧЁРТА ТЫ ВООБЩЕ СОЧИНЯЕШЬ МУЗЫКУ?»
Правда всегда была трезвой.
— Я всё не понимала, куда вы подевались, — Синьянь широко улыбнулась, но её улыбка дрогнула, когда она увидела выражение лица Сяо. — Ты в порядке, Алатус? Ты как будто не здесь.
— Он ввязался в небольшую потасовку, — ответил за него Казуха. — Давай дадим ему собраться с мыслями.
Спустя несколько мгновений и небольшой обмен взглядами, Синьянь снова заговорила о Чайлде, о Чжунли, о том, как она за них счастлива, и всё в этом духе. Казуха поддерживал её болтовню, кивая и напевая, когда разговор переходил на более интересные темы, но каждые несколько секунд его взгляд возвращался к Сяо.
Сяо действительно был благодарен Казухе за то, что тот дал ему отдышаться. Его взгляд вперился в спину сидящего перед ним человека, и ему действительно явно нужно было собраться с мыслями. Его мозг двигался в слишком большом количестве направлений одновременно, а тело просто замерло, но одна мысль всё не покидала его голову, ощущение, которое он не мог игнорировать.
Синьянь болтала. Паром качался. Заиграла музыка. Шёпот. Тишина. Подъём. Аплодисменты.
Он задавался вопросом, знал ли он Барбатоса раньше.