— Открыто! — крикнул Сяо, спускаясь по лестнице. Он завернул за угол и услышал, как открывается дверь.
— Юху! — голова Барбатоса показалась из дверного проёма. Он улыбнулся ещё шире, когда он увидел приближающегося Сяо, и вытянул руку с пакетом вперёд. — Я не с пустыми руками!
— О, спасибо, — сказал Сяо с удивлением, принимая пакет. — Это… вино?
— Хотелось бы, но Джинн убьёт меня на месте. Это яблочный сидр, — засмеялся Барбатос, разбуваясь и снимая маску с лица. Он был одет скромно, в простую тёмно-зелёную ветровку и белую шляпу, которая частично прикрывала его лицо. Когда он прошёл мимо окон, следуя за Сяо, он увидел, что у Барбатоса были заметные мешки под глазами, что говорило о том, что он тоже не выспался. Что было вполне ожидаемо — сейчас было одиннадцать вечера, и, насколько Сяо знал, последние несколько дней он мотался туда-обратно между Мондштадтом и Лиюэ, улаживая последние детали перед предстоящим камбэком.
Но Барбатос даже с мешками под глазами выглядел мило. Сяо хотелось верить, что его лицо не выдаёт его мысли, но на всякий случай он отвёл взгляд.
— Это всё из Мондштадта? — спросил Сяо, разглядывая содержимое пакета, пока вёл Барбатоса через кухню к лестнице.
— Ага! Наш яблочный сидр очень хорош. А ещё лунный пирог — обычно он солоноватый, но я принёс сладкий. И мятное желе. Я помню, Ганью говорила, что ты любишь сладкое.
— Очень… мило с твоей стороны, — пробормотал Сяо. Архонты. Он очень надеялся, что не покраснел. Он не понимал, как реагировать и как выразить свою признательность — прошло много времени с тех пор, как кто-то делал для него такие приятные мелочи. Барбатос рядом с ним улыбнулся.
— Без проблем. Спасибо, что позвал, — его взгляд упал на пианино в гостиной, прилегающий к ней балкон и на стеклянную витрину, которую занимали полученные Сяо награды. — У тебя очень красивая квартира.
— Спасибо, — ответил Сяо и кивнул на лестиницу. — Студия наверху. Не обращай внимания на листья — Казуха заходил сегодня.
— Окей, — весело ответил Барбатос, следуя за ним наверх.
Они с Барбатосом не виделись и не общались со свадьбы Чжунли в прошлую субботу и контактировали только через агентства. То, что Сяо согласился на работу с Барбатосом, повергло Верр Голдет в шок. Она очень ясно донесла до него своё мнение по поводу всей этой ситуации, но всё равно помогла ему разобраться с мелочами и договорами. Нингуан же пребывала в полнейшем восторге, но выбрала очень странный способ показывать это, а именно звонить ему по десять раз в день, чтобы убедиться, что она ясно дала ему понять, что альбом Барбатоса должен быть его главным приоритетом.
Его бесило, что она вот так просто отбрасывает все проекты своих собственных исполнителей (куда делось всё это «Crux Entertainment находится под моим руководством», о котором она не забывала напомнить ему на свадьбе?), когда сейчас он должен вносить последние штрихи в треки Синьянь. Но меньше всего Сяо хотел сейчас спорить с Нингуан. Пускай. Он позаботится о том, чтобы песни Синьянь и Казухи звучали именно так, как они хотели. И песни Барбатоса тоже. Он дал обещание продюсировать их всех троих и он его выполнит.
Сяо закрыл за ними дверь, когда они вошли в студию, и пригласил Барбатоса на диван. Его глаза расширились от удивления при виде куч кленовых листьев, разбросанных по кофейному столику, но он ничего не сказал. Сяо оставил пакет с закусками на столе и подошёл к своему рабочему столу, беря в руки стопку распечатанных этим утром бумаг. Он подкатил кресло к кофейному столику и сел напротив Барбатоса, листая бумаги.
— Как дела у Favonius?
— Хм? — Барбатос скрестил ноги на диване. — В целом, ты имеешь в виду?
— Да, просто интересуюсь. Ты можешь говорить свободно — я не буду передавать никакую информацию твоему руководству, — быстро заверил Сяо.
Барбатос склонил голову набок и хитро усмехнулся:
— Так вот почему ты настоял на том, чтобы встретиться один на один.
Дело было не совсем в этом, но тем не менее, это помогло получить кое-какую информацию о том, как работала компания Барбатоса. Нингуан отметила, что Джинн и Лиза очень колебались, позволять ли ему и Барбатосу встречаться наедине, и ей с Верр пришлось долго уговаривать их согласиться.
Но главная причина, по которой он хотел встретиться с Барбатосом наедине, заключалась в том, что он хотел узнать чего тот хочет. Ни его компания, ни Джинн, ни Лиза, ни JCE, а Барбатос.
К сожалению, они оба были свободны только в такой поздний вечер, но для Сяо это было важно.
— К сожалению, у меня нет свежих сплетен, — драматично вздохнул Барбатос, откидываясь на спинку дивана. — Джинн потрясающая. Иногда строгая, но потрясающая. Я не знаю, как она это делает. Отсутствие Варки даже не замечается, когда она берётся за дело.
— Варка? — уточнил Сяо.
— Да, Варка. Наш генеральный директор.
— Так Джинн не генеральный директор?
— Так и не скажешь, да? — Барбатос усмехнулся. — Кажется, её официальная должность это Глава оперативного управления или что-то такое. Но на деле она берёт на себя всю работу, которую не берут все остальные… Что случается довольно часто, — признал он. — Варка сейчас в туре с Рыцарями. Он говорит, что у него нет любимчиков среди его исполнителей, но это сложно не заметить, — Барбатос недовольно сморщил нос, и Сяо едва сдержал улыбку.
— И есть ещё Лиза, она международный менеджер для меня и Кэйи, хотя у нас обоих есть свои команды менеджеров внутри страны. Она сейчас со мной в Лиюэ. И она немного пугающая.
Впечатление, которое сложилось у Сяо о девушке с каштановыми волосами, совсем не подходило под слово «пугающая», но опять же, Барбатос не был человеком, которого легко контролировать, поэтому было вполне ожидаемо, что Лизе придётся прикладывать усилия, чтобы держать его в узде. Он не был согласен с такими методами, но думать об этом всё равно было немного забавно.
— Это напомнило мне, — внезапно сказал Барбатос. — Сегодня я впервые зашёл в здание JCE. Это безумное место. Я думал, что Favonius неплох, но в этом месте всё ощущается дорогим…
— Так и есть, — мрачно кивнул Сяо, кладя стопку бумаг на кофейный столик. Он скрестил руки на груди. — Нингуан очень много внимания уделяет красивой картинке.
— Это впечатляет, — признал Барбатос. — Но и пугает. Всё так быстро меняется… Вся улица выглядит совсем не так, как я её помню. Конечно, я был в этом районе всего один раз, и это было около десяти лет назад, но…
— Мы встречались раньше? — выпалил Сяо. Шляпа Барбатоса упала с его головы от того, как резко он поднял голову, поражённый резкостью Сяо.
— Раньше? — айдол нахмурился. — Что ты имеешь в виду?
— Я… Я не знаю, — Сяо почувствовал себя глупо, но он так и не смог избавиться от этого чувства. Он покачал головой, глядя на стену, увешанную альбомами, в которые он внёс свой вклад. Ему было неловко от того, как быстро бьётся его сердце. — Просто… Где-нибудь.
— Teyvat Music Awards в прошлом году? — предположил Барбатос.
Сяо покачал головой:
— Нет, меня там не было.
— Что? Но твой альбом выиграл…
— Альбом Казухи выиграл. Неважно, — пренебрежительно сказал Сяо. Это не то. Он чувствовал, что это не то. — Просто… Десять лет назад ты был в павильоне Лунного Моря…
— Ты думаешь, мы могли встретиться в пальоне Лунного Моря? Десять лет назад? — Барбатос слегка поджал губы, потирая подбородок, и Сяо пришлось уделить всё своё внимание обсуждаемой теме, чтобы его взгляд не скользил к губам Барбатоса (Архонты, что с ним сегодня?). Он был рад — очень рад, на самом деле — что Барбатос хотя бы воспринял такую вероятность всерьёз, особенно учитывая, как малы были шансы. — Честно говоря, я не помню, чтобы общался с кем-то из местных, пока был тут, да и я был тут совсем недолго. И я вряд ли далеко отходил от Нефритового Дворца… Дай подумать… Мне было около четырнадцати…
— И мне было около двенадцати… — пробормотал Сяо, размышляя вслух. Рядом с Нефритовым дворцом… Барбатосу было около четырнадцати… Ему было около двенадцати…
И тут его осенило.
Ему было около двенадцати.
***
Ему было около двенадцати, когда отчим решил прекратить его уроки музыки. Его учитель, Хуай Ань — именно он в итоге познакомил Сяо с Верр Голдет семь лет спустя — с сожалением похлопал его по спине, когда Сяо вытащил гитару из задней комнаты для занятий в основное помещение музыкального магазина. Хуай Ань что-то ему говорил. Утешал, наверно. Пустые слова про то, что он талантлив и не должен сдаваться. Сяо не помнил. Вряд ли он вообще его слушал.
Всё, о чём Сяо мог думать, это о том, что он проиграл. Отчим забрал у него музыку, и последняя дверь, ведущая к побегу, захлопнулась прямо перед его лицом. Следующий ученик вошёл в магазин. У Хуай Аня ещё был урок. Он отошёл, чтобы поприветствовать ученика и проводить его в кабинет. Сяо молча смотрел под ноги, слушая, как они уходят.
Всё кончилось.
Он не хотел возвращаться домой — если это место вообще можно было назвать «домом». Он не был готов оставить всё позади. Поэтому, закинув гитару за спину, Сяо решил ещё побродить по магазину.
Магазин был маленький и пыльный и располагался он на углу гораздо более примечательной улицы. Когда его уроки кончались рано, Сяо любил просто слоняться по магазину, пролистывая нотные книги, а если время позволяло, то он даже брал какие-то из этих книг и направлялся к стоящему в магазине пианино, чтобы потренироваться. Хуай Ань не возражал. Дверь в магазин всегда была открыта, а иногда музыка даже побуждала людей сюда зайти.
В тот день Сяо выбрал произведение композитора Алисы. Он его уже знал, и для улучшения своих навыков стоило явно выбрать что-то новое, но именно это произведение всегда его успокаивало, и в эти последние минуты в музыкальном магазине ему действительно был нужен покой. Он уже собирался направиться к своему любимому деревянному пианино, стоящему в кладовке в задней части магазина, как внезапно раздалась музыка.
Заглянув за полки, Сяо увидел, что другой мальчик уже занял его место.
Музыка была тем, что сложно выразить словами, и по мнению Сяо, в этом и заключалась её прелесть. И прежде чем он сам это понял, он уже садился на пол, прислоняясь к полке с нотными книгами. В любой другой день он бы расстроился, увидев, что его любимое место занято кем-то другим, но сегодня… Сегодня он ничего не почувствовал. Он не хотел ничего чувствовать.
Сяо прижал колени к груди.
Мальчик явно знал, что делает. Его движения были выверенными и элегантными. Музыка была грустная, нежная, но в то же время ласковая, будто шепчущая, что всё будет хорошо.
Всё будет хорошо.
— Привет.
Застигнутый врасплох, Сяо вскочил на ноги, сминая ноты в руках. Внезапно он осознал, насколько странно и жутко он, должно быть, выглядел. Он кашлянул, избегая чужого взгляда, хоть боковым зрением он и видел, что мальчик широко улыбался.
— Привет. Прости, — он почувствовал, как лицо заливается краской.
Мальчик казался ненамного старше его самого, возможно, на год или два. Он был очень худым — будто проваливался в своё большое коричневое пальто, а его бледную кожу обрамляли тёмные волосы, спереди заплетённые в две косички.
— Ты хотел его занять? — спросил мальчик, указывая на пианино.
Сяо покачал головой и начал пятиться назад.
— Нет… Точнее, да, но всё в порядке. Продолжай.
— Что? Эй, я не кусаюсь, — мальчик усмехнулся и похлопал по стулу рядом с собой. — Иди сюда. Я бы хотел послушать, как ты играешь.
— Ээ…
— Это Алиса? — глаза мальчика расширились от благоговения, когда он увидел, что Сяо держит в руках. — Ух ты, её работы не самые простые. Ты можешь это сыграть?
— Нет, — немедленно солгал Сяо, поспешно запихивая ноты обратно на полку, пока его ладони не начали потеть. Ему никогда не нравилось играть перед другими. — Я просто смотрел.
— О, тогда ладно, — сказал мальчик, разворачиваясь обратно. А затем блеск вернулся в его глаза. — Тогда хочешь послушать, как я играю?
— Да, — ответил Сяо после некоторого колебания. Он медленно направился к пианино, где мальчик был занят разминкой рук. — Что ты играл до этого?
— А, — он улыбнулся, — это «Tender Strength».
— Никогда о такой не слышал.
— Ну ещё бы, — засмеялся мальчик, — её написал мой друг. Какая музыка тебе нравится?
— Мне? В основном альт, — размышлял Сяо вслух. — Но в последнее время я стараюсь больше внимания уделять классической музыке и учу её.
Но больше он её учить не будет. С этой невесёлой мыслью в голове Сяо сел рядом с мальчиком у пианино. Он не планировал тут оставаться, но мальчик оказался очень милым и с ним было удивительно легко разговаривать.
Всё лучше, чем возвращаться домой.
— А как тебе поп? — чужие косички со свистом рассекли воздух (чуть не ударив Сяо по лицу), и на него уставилась пара круглых нетерпеливых глаз.
— Поп?..
— Да! Давай я тебе покажу!
Забыв о том, что он собирался что-то сыграть, мальчик внезапно полез за своим рюкзаком, после тыча Сяо в лицо экраном.
— Это Guhua Generation, — воодушевлённо объяснил он, включая видео. — Ты их знаешь?
— Нет.
— Правда? Это группа из Лиюэ! Я думал, айдолы тут популярны.
Айдолы? Так их называют?
Сяо придвинулся поближе, чтобы рассмотреть изображение на маленьком экране. На нём как будто бесконечное число девушек чуть старше подростков энергично танцевали, пока пели на странном блестящем фоне. Кажется, тут была какая-то сюжетная линия, в ходе которой они начали танцевать под дождём, чтобы пережить расставание или что-то такое. Для группы девушек, которых бросил один и тот же парень, они были вполне бодрыми.
Честно? До него не дошло.
— Они все одинаковые, — Сяо моргнул.
— Что? Как? Видишь девушку в центре? Она моя любимая!
— О… Ты различаешь их по цвету волос?
— Ну, не совсем. Они меняют цвет волос на каждом камбэке.
— Камбэке? Они куда-то уходят?
— Неважно, — отмахнулся мальчик, оставив Сяо в ещё большем замешательстве, и включил следующее видео. — Посмотри. Это Миллелиты.
В этот раз он показывал ему группу парней, у которых был довольно смелый милитари концепт. Они тоже пели и танцевали, но в этом видео было много и крупных планов, показывавших их тёмный макияж.
Сяо всё ещё не очень понимал, но он хотел поддержать чужой энтузиазм.
— Здорово, — сказал он так поддерживающе, как только мог.
Но вышло совсем не правдоподобно.
— Окей, я понял, это не твоё, — сказал мальчик, и Сяо не понял, смеялся он или вздыхал. — Они из Jade Chamber Entertainment, прямо по улице, — он кивнул в нужном направлении. — Ты откуда-то отсюда?
Сяо ответил кивком.
— А ты?
Мальчик покачал головой:
— Нет, я тут только для прослушивания, — сказал он, сводя глаз с деревянного пианино перед собой. Он сжал руки и, казалось, ещё сильнее побледнел. — В Jade Chamber.
— Ты хочешь стать певцом? — глаза Сяо расширились от удивления.
— Я хочу стать айдолом, — ответил мальчик, с мягкой улыбкой глядя на свои руки. — Как те, что я тебе показал.
Вот теперь он окончательно перестал понимать.
— Почему?
— Хм? В смысле «почему»?
— Не знаю, просто… — было что-то отталкивающее в тех видео, которые ему только показали, чего не было в обычных музыкальных клипах. Что-то… Неестественное? Поверхностное? Фальшивое? Как у роботов. Но Сяо не хотел ранить чужие чувства. — Забудь.
— Многие их не любят, — задумчиво сказал мальчик. — Многие говорят что они бездарны и популярны только из-за своей внешности, но мне нравится их музыка, — он взял плеер в руки и провёл пальцами по краям. — Многие считают, что они ведут себя неестественно, но когда я смотрю на них, мне становится лучше. Я считаю, что они делают всё возможное, чтобы сделать своих фанатов, таких, как я, счастливыми. Разве этого не достаточно?
— В каком-то смысле это освобождает, — пробормотал он, снова откладывая плеер. — Ты включаешь их песни, и все заботы исчезают, — он повернулся к Сяо и улыбнулся самой широкой, самой доброй улыбкой, которую тот когда-либо видел. — Именно это я собираюсь делать. Делать жизни людей лучше, делать их счастливее, чтобы каждый мог почувствовать себя свободнее.
Было приятно слушать, как кто-то с такой страстью рассказывает о своих мечтах и целях, и Сяо не мог не вспомнить обо всех своих тревогах, которые привели его сюда, к пианино и этому странному мальчику.
Музыка всегда была для него тем, что делает его счастливее, что даёт ему возможность сбежать отсюда и почувствовать свободу, и он не собирался позволять отнять её у себя.
Это было обещание самому себе.
Но, конечно, двенадцатилетнему Сяо (как и нынешнему Сяо) не хватало социальных навыков, чтобы это выразить.
— Я понимаю, — сказал он.
— Теперь понял, да? — мальчик ухмыльнулся. — Осталось всего-то… Всего-то пройти прослушивание, ха-ха…
Нервозность вернулась в его взгляд. Сяо нахмурился, пытаясь подобрать какие-то слова ободрения.
— У тебя всё получится, — заверил он. — Jade Claimer Entertainment очень с тобой повезёт.
— Jade Chamber, и спасибо тебе, — рассмеялся мальчик, сразу заметно расслабляясь. — Знаешь, — он повернулся к Сяо, — я так много говорил о себе. Покажешь мне, какая музыка нравится тебе?
— Оу… У меня нет плеера или чего-то такого, — признался он. А ещё Сяо просто не привык говорить о себе. Даже думать об этом было неловко…
— Всё в порядке, — мальчик махнул на пианино перед ними. — Мы же в музыкальном магазине. Как насчёт того, чтобы сыграть мне?
***
— Музыкальный магазин, — Сяо резко выпрямился в кресле. Его сердце быстро билось. — Его больше нет, но раньше он через дорогу от Нефритового дворца, прямо на углу перекрёстка. Ты… помнишь?
Барбатос, сидевший напротив него, нахмурился в раздумье.
— Музыкальный магазин?.. Звучит знакомо, но… Я не знаю.
— Да, — Сяо пытался подавить волнение от этого внезапного осознания. Архонты, это не давало ему покоя несколько дней. — Я помню, именно там ты познакомил меня с айдолами.
— Правда?.. — Барбатос сложил руки на груди и задумчиво откинулся на спинке дивана.
Оу.
Сяо тяжело опустился обратно в кресло. Он понимал, что у него не было особых поводов чувствовать себя настолько подавленным, но почему-то он не мог сдержать разочарования.
Он не помнил…
— Забудь, — быстро сказал Сяо. — Это в любом случае было не так уж и важно. Просто разговор, — Барбатос уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но прочистил горло, не дав ему произнести ни слова. — Давай приступим.
— Ты…
— Джинн довольно подробно расписала, что именно они хотят, — перебил его Сяо. Та случайная встреча всё равно ничего не значила. Барбатос даже не помнил о ней. Чёрт, да он сам едва о ней вспомнил.
В данном случае, лучше просто двигаться дальше.
— «Более тёмный, зрелый концепт, который соответствует последним трендам на музыкальном рынке Лиюэ», — прочитал Сяо вслух, пробегая глазами по отчёту. — Что ж, здесь они правы… Более тёмные концепты действительно в последнее время лучше показывают себя в чартах. «Страстный и чувственный»…
— Ехе, будет что-то новенькое.
— Хм, — откликнулся Сяо, пролистывая страницы. Они включили сюда даже визуализацию концептов для будущего клипа, а так же одежду, чтобы показать какую атмосферу хотят видеть. Это было совсем не то, к чему привык Сяо. У Синьянь, например, музыка была на первом месте, а клип, обложка, наряды — это всё было дополнением. Здесь же именно музыка была дополнением к любому образу Барбатоса, который они пытались продать.
Так ожидаемо от всех этих агентств. Сяо не мог скрыть отвращения.
— И Нингуан уже всё подписала, — пробормотал он, когда увидел её аккуратную подпись на последнем листе. — Ну, конечно…
— Почему она тебе не нравится?
Вопрос застал его врасплох. Он потерял место, на котором остановился, и страницы опустились друг на друга.
— А?
— Нингуан, — повторил Барбатос. — Я заметил, что вы не ладите.
— Не сошлись интересами, — ответил он более резко, чем хотел. Нингуан была для него больной темой. Он провёл рукой по волосам, успокаиваясь, и вздохнул. — Не знаю, какое впечатление она решила на тебя произвести, но не думаю, что когда-то смогу поладить с кем-то настолько материалистичным.
— Наверно, — пробормотал Барбатос, откидываясь на диван. — Иногда мне кажется, что ты слишком ей не доверяешь.
Сяо нахмурился.
— О чём ты?
— Просто говорю, что управлять такой большой компанией нелегко. У неё есть свои собственные трудности, с которыми приходится справляться.
— Я и не считаю, что у неё их нет, — Сяо сжал губы в тонкую линию. Он чувствовал, как в нём поднимается раздражение, но держал голос спокойным, чтобы снова не начать спорить с Барбатосом. Сколько этот парень знает Нингуан, полторы недели? Он не знает о ней ничего. — Но мы с Нингуан знакомы довольно давно, мне не нравится, как она ведёт дела, и я не согласен с её приоритетами.
А её приоритетами, конечно же, были мора, мора и ещё раз мора. Даже если отбросить предубеждения, Бэйдоу была права в своей пьяной критике в её адрес.
Барбатос, видимо, тоже не хотел спорить, поэтому просто пожал плечами, и тема разговора сменилась.
Они продолжали просматривать концепты вместе с распечатками электронных писем от Фавониуса, в которых они подробно расписывали свои ожидания от заглавного трека, но чем больше страниц Сяо просматривал, тем большее чувствовал отвращение, которое так старательно пытался подавить — он никогда не был хорош в притворстве. Было ясно, что Барбатос тоже уловил смену настроения, потому что он вёл себя гораздо резче, чем до этого. Кожу покалывало от беспокойства.
Не то чтобы у него до этого не было разногласий со своими артистами. Он отпускал пассивно-агрессивные комментарии в адрес Казухи, когда тот приходил к нему в два часа ночи, он ворчал на Бэйдоу за то, что она пришла на запись с похмельем, и, объективно говоря, это было хуже, чем молчаливое напряжение, повисшее между ним и Барбатосом.
Но почему тогда любые разногласия между ними двумя выбивали его из себя гораздо сильнее?
— Нет, это не, — сказал он Чжунли в день, когда они с Барбатосом познакомились. — Забудь об этом. Это касается только меня и Джинн… И Нингуан, и Барбатоса, и кого там ещё.
Идиот. Он был идиотом. Почему он всё принимал так близко к сердцу?
Дело было не в нём. Дело было в…
Хватит думать об этом.
— Хорошо, — Сяо вдохнул будто сгустившийся воздух. Он почувствовал резкое желание встать и открыть балконную дверь. Внутри студии было душно. — Значит этого хочет Фавониус.
— Мм, — промычал Барбатос без эмоций. Вся его энергия исчезла, и яркий свет в зелёных глазах потух.
— Ага, — сказал Сяо. Учитывая повисшую атмосферу, он не был уверен, как продолжать.
Несколько неловких секунд они просидели молча, уставившись на пол, на стопку бумаг на кофейном столике, куда угодно, только не друг на друга.
Наконец, Барбатос подал голос.
— Знаешь, — он скрестил руки на груди, отводя взгляд. — Если тебе это всё так противно, мы можем просто перестать.
— Нет, — сразу же отрезал Сяо. В глазах Барбатоса мелькнуло удивление. — Мне не… Мне не противно…
— Лжец, — пробормотал Барбатос.
— Мне не противен концепт, — пояснил он, барабаня пальцами по подлокотнику кресла и злобно глядя на стопку бумаг. — Но я ненавижу их методы работы.
— Что?.. Ты про Фавониус?
Сяо не ответил. Вместо этого он снова взял в руки бумаги, показывая их Барбатосу.
— Этого хочет Фавониус, верно?
— Ну да, — ответил Барбатос, хмурясь. — Мой креативный директор, Эола, провела много исследований и…
— Окей, но, понимаешь, мне всё равно, чего хочет «Креативный директор Эола», — сказал Сяо, чувствуя, как растёт его разочарование. — Чего ты хочешь?
— Что?
— Вот, — Сяо вытащил мусорную корзину из-под кофейного столика. Туда полетели концепты, распечатки писем, вся бумага сразу. Косички Барбатоса дёрнулись, когда он в шоке выпрямился.
— Что, нахрен, ты делаешь?
— А на что похоже? — Сяо нахмурился. — Мне всё равно, чего хочет Фавониус, это твой альбом. Ты должен решать.
— В-всё в порядке! — Барбатос запнулся, пребывая в шоке от сцены с мусорной корзиной. — Меня устраивают их решения! Меня, на самом деле, не очень волнует…
— В этом и проблема! — воскликнул Сяо, поднимаясь. Его зубы сжались от разочарования. — Тебя должно волновать! Почему ты позволяешь своей компании всё решать за себя?
— Потому что в этом заключается моя работа, ты…
— А что с той балладой? — глаза Барбатоса расширились. — Ты сказал, что это сырой черновик, но та баллада была лучшим, что я слышал в своей…
— Это личное, — отрезал Барбатос. — И я бы её тебе не показал, если бы знал, что ты используешь её против меня.
— И ты не считаешь, что мир заслуживает услышать тебя в твоей музыке? Настоящего тебя?
Повисло молчание.
— Нет, — наконец ответил Барбатос, отрывая взгляд от лица Сяо и снова уставившись на мусорную корзину. — Нахрен его. Нахрен настоящего меня. И нахрен весь этот мир. Он ничего не заслуживает.
Сяо с досадой провёл рукой по волосам, вспоминая ночь, когда он высадил Барбатоса у отеля.
Он был совершенно уверен, что не ослышался.
— И? — горло Сяо сжалось. — Значит, ты собираешься провести остаток своей жизни, — и своей карьеры, — притворяясь тем, кем не являешься?
— Да! — закричал Барбатос, тоже поднимаясь. Его глаза покраснели от ярости. — Да! Ты это хотел услышать?!
— Нет! — огрызнулся Сяо. Он покачал головой. — Весь смысл музыки в том, чтобы быть чем-то личным. Чтобы люди могли слушать её и слышать в ней себя…
— Это твой смысл. Ты не думал, что у других могут быть другие смыслы? Что плохого в том, чтобы петь то, что точно станет популярно?
— Ты правда не видишь ничего плохого в том, чтобы петь только то, что нравится другим?
— Какая к чёрту разница, если это делает людей счастливыми…
— Ты счастлив? Ты правда можешь посмотреть мне в глаза и сказать, что ты счастлив?
— О БОЖЕ, ЗАТКНИСЬ, — закричал Барбатос, вскинув руки. — Кто ты, чёрт возьми, такой, чтобы рассказывать мне, что это не то, чего я хотел?!
— Ты не ответил на мой вопрос…
— Да, потому что ты не понимаешь! — лицо Барбатоса покраснело так же, как его глаза, его злость была очевидна.
Если бы его горло не сжималось от каждого слова, Сяо бы рассмеялся.
Он был последним человеком в мире, который мог бы «не понять».
— Так что хватит проецировать на меня свои чёртовы чувства, — процедил Барбатос сквозь стиснутые зубы. Он дрожал. — Ради Селестии, теперь я понимаю, почему Нингуан предупреждала меня о тебе.
— И что это должно означать?
— А ты как, чёрт возьми, думаешь?
— Боги, лучше бы Фавониус не скупиться на твоих пиарщиков…
— ПОЧЕМУ?! Потому что я чертовски фальшивый? — Барбатос закричал. Его глаза остекленели. — Так я знаю! Каждый чёртов айдол в Тейвате это знает, и тебе придётся как-то с этим смириться.
— И я знаю, и меня тошнит от того, что эта индустрия ИЗ ВСЕГО ДУШУ ВЫСОСЕТ.
«Из всего душу высосет».
Нет.
Нет, нет, нет…
«Вот поэтому я и ненавижу это место», — пробормотал он. — «Оно из всего душу высосет».
Должно быть, что-то в выражении его лица изменилось, потому что Барбатос запнулся. Он стоял и смотрел на Сяо со смесью шока и замешательства на лице.
Сердце Сяо бешено колотилось. В ушах стучало.
«Давайте свалим, а?» — он оглянулся на них с ухмылкой. — «Свалим отсюда и откроем нашу собственную компанию?»
Отвернись. Отвернись.
— Ты был прав, — выдохнул Сяо. Всё его тело было напряжено. — Нам не следовало вообще начинать работать вместе.
Барбатос отвернулся. Он ничего не ответил, но Сяо видел, что он кипел от ярости.
«У госпожи Нингуан удар случится…»
Остановись. Остановись.
Он больше не мог тут находиться. Он не мог потерять контроль над своими эмоциями. Забудь об этом. Забудь об этом. Забудь о…
— Забудь об этом, — прорычал Сяо, направляясь к двери. Он обернулся на Барбатоса, чтобы видеть его краем глаза. — Больше не беспокой меня, если не готов быть собой хотя бы для разнообразия.
И прежде чем Барбатос мог заметить, как его нарочитая жёсткость рухнула, Сяо захлопнул за собой дверь, не в силах больше на него смотреть.
Он больше не мог смотреть на себя через треснувшее зеркало.
***
Он должен был отказаться. Он должен был отказаться. Он должен был отказаться.
Он больше не хотел иметь с этим всем ничего общего. Он поклялся прекратить все связи. Он пообещал себе.
Почему он согласился? Почему он согласился???
Это была его вина. Это всегда была его вина. Если бы не он был слабаком. Если бы он не…
Ночное небо. Тренировочный зал. Склон Фэйюнь. Дом Чжунли.
Хватит думать об этом. ХВАТИТ ДУМАТЬ О…
— Алатус.
Острые лезвия ветра хлестали его по лицу. Всё казалось таким хрупким, будто могло обрушиться на него в любой момент. Если бы он не держался за перила балкона, он бы, вероятно, тоже уже рухнул.
— Да, — прохрипел он, и всё его тело напряглось. Его зрение расплылось, городские огни превратились в линии. Кожа горела. Сяо закрыл глаза.
Пожалуйста… Пожалуйста, хватит думать об этом.
Сердце стучало так, будто хотело его убить. Позади него послышались нерешительные шаги.
— Лиза приедет за мной через полчаса, — прозвучал голос. — Надеюсь, ты не возражаешь, что до этого я побуду тут.
Кто такая Лиза? Кто с ним говорил?
Ночное небо. Четыре утра. Тренировочный зал. Рука Гуйчжун.
— Делай, что хочешь, — пробормотал он. Пол балкона вращался под ним. Его внутренности скручивало и выворачивало. Сяо перегнулся через перила, зажмурив глаза, сжал костяшки пальцев. Он замерзал, и он горел.
Пожалуйста, хватит думать об этом.
Мягкие шаги позади него стихли, их звук изменился, когда их владелец ушёл с бетонного пола балкона на мраморный пол гостиной Сяо, прежде чем полностью исчезнуть.
Дыши, твердил он себе. Дыши.
Никто его не винил. Никто никогда его не винил. Это была не его вина.
Дыши…
Ему не следовало соглашаться. Ему не следовало соглашаться работать с Барбатосом. Чжунли был неправ. Он ненавидел это всё. Он ненавидел всё, что было с этим связано. Он жалел, что Чжунли втянул его в это. Он жалел, что вообще попал в музыкальную индустрию. Он жалел, что вообще стал трейни.
И иногда, хоть он и понимал, что это не так, он жалел, что вообще узнал, каково это — быть счастливым.
Его сердце было разорвано в клочья. Было больно. Прошло больше пяти лет, и было всё ещё больно.
Сяо зажмурился крепче, старательно пытаясь не обращать внимание на боль в груди.
Подумай о чём-то другом. Подумай о чём-то другом.
Если он сосредотачивался достаточно сильно, он почти мог услышать мягкие ноты игры на пианино.
Подумай о чём-то другом… Подумай о чём-то другом…
И если бы он открыл глаза, он бы почти смог поверить, что они настоящие и исходят из его гостиной.
Лунный свет заливал лицо Барбатоса, когда он сидел за пианино прямо за открытой дверью, которая вела с балкона в тёмную гостиную Сяо. Он выглядел безмятежным, нереальным, ангельским в серебряном свете, падающем на его лицо.
Подумай о чём-то другом…
Сяо почувствовал, как подогнулись ноги. Его руки, лежащие на перилах, разжались, кожа была ободранной и покрасневшей.
Ноты… Складывались в мелодию…
Он скользнул вперёд, как призрак, как пьяный человек, как мотылек, привлечённый светом, как марионетка, потерявшая над собой контроль, к пианино, к музыке, к Барбатосу.
Всё в порядке… Всё в порядке…
Он знал эту мелодию… Верно?
Если Барбатос и заметил, как Сяо рухнул на закрытую крышку пианино, то он не подал виду. Его пальцы продолжили танцевать по клавишам красиво, безмолвно и печально.
Всё в порядке… Всё в порядке…
Он не поднял глаз. Его глаза продолжали смотреть вниз, на клавиши, но казалось, что это было не от сосредоточенности, а от её отсутствия. Он выглядел таким же оцепеневшим, каким Сяо себя чувствовал. Барбатос играл так, будто играл эту мелодию уже тысячу раз.
Всё в порядке…
— «Tender Strength», — прошептал Сяо. Он чувствовал себя усталым. Слабым. Казалось, что он может заснуть прямо здесь, безвольно опустив голову на сложенные руки. И, возможно, если повезёт, он будет спать так долго, что забудет все свои проблемы.
Воспоминания… были ужасны.
Музыка резко оборвалась. Он увидел, как расширились бирюзово-зелёные глаза Барбатоса. Он весь напрягся, а его пальцы замерли в воздухе над клавишами.
— Откуда… Откуда ты знаешь?
Сяо повернул лежащую на руках голову, чтобы лучше его видеть.
— Музыкальный магазин, — пробормотал он, его горло ужасно болело. — Десять лет назад. На террасе Юйцзин, когда ты ходил на прослушивание в Нефритовый дворец. Ты не помнишь. Но я — да.
— Ты тогда играл эту мелодию, — продолжал он, наблюдая, как глаза Барбатоса расширяются. — «Tender Strength». Ты сказал, что твой друг написал её.
Медленно, глаза Барбатоса вернулись к обычному состоянию. Он посмотрел вниз и убрал руки с пианино.
Сяо закрыл глаза и сосредоточился на воспоминаниях. Он был уверен, что ему это не приснилось, и эта мелодия была доказательством. Мелодия, которую он бы хотел, чтобы Барбатос не переставал играть.
— Нет, — внезапно сказал Барбатос. Его голос теперь был мягче, более хрупким. — Нет, мы никогда не встречались. Я никогда не ходил на прослушивание в JCE. И мой друг не писал эту мелодию. Её написал я.
— Алатус, — когда Сяо открыл глаза, Барбатос пристально смотрел на него, с луной на лице, агонией в голосе и слезами, тихо стекающими по щекам.
Барбатос. Самая большая гордость Мондштадта. Самая яркая звезда Тейвата.
— Я самый большой обманщик в мире, ты знаешь? — прошептал он, и его губы дрожали с каждым словом.
Сяо не знал, что произошло. В один момент он полулежал на крышке пианино, будто хватаясь за неё, чтобы не утонуть.
А в следующий он стоял на коленях рядом с Барбатосом, держа его за руку.
— Эй, — прошептал Сяо. Его грудь сжалась. Слова застряли у него в горле, когда он боролся с внезапным желанием протянуть руку и смахнуть слёзы с лица Барбатоса. — Эй…
— Ты прав, — Барбатос не смотрел на него, продолжая пялиться на свои ноги. — Я говорил, что ты прав, и ты прав. Всё во мне фальшивка, — его голос дрожал, а плечи тряслись. Слезы падали на его колени, на руку Сяо, и каждая из них добавляла трещину в его сердце.
— У меня был друг, — продолжил он, подавляя рыдания. — Мой лучший друг. Мы были соседями. Раньше я повсюду ходил за ним по пятам.
— Он был самым восхитительным человеком, которого я знал, — прошептал Барбатос, не поднимая взгляд. — Он всегда был таким ярким и жизнерадостным. Как бы ни была тяжела жизнь, на нём это не отражалось. Он никогда не расстраивался, никогда не подавал виду, но ведь никто не может быть счастлив всё время?
— Но жизнь была так сурова с ним, — Барбатос задрожал. — Это было жестоко, и это была так несправедливо.
Он закрыл глаза и вздохнул сквозь зубы. Хватка Сяо усилилась.
— Потому что этот мир отстой, и худшее случается с лучшими людьми, — он опустил голову, чтобы Сяо не мог видеть его лица. — Когда он открыл для себя музыку айдолов, он сразу понял, что это то, чего он хотел. Он хотел делать людей счастливыми. «В каком-то смысле это освобождает». Когда ты заставляешь людей улыбаться, когда ты помогаешь им забыть об их борьбе, ты делаешь их свободнее.
Барбатос усмехнулся.
— Только представь. Вся твоя жизнь состоит из борьбы, но ты хочешь помочь людям освободиться от их собственной. Только представь это. Я эгоист. Я не хочу решать даже свои собственные проблемы. Я устраиваю беспорядок и оставляю убирать его другим людям. Но Барбатос отличался от меня. Он был намного лучше.
Он остановился, шмыгнул носом и вытер щёки. Лёгкий ветерок дул из открытой балконной двери, сдувая его тёмную челку на глаза, а косички — на лицо. Когда Сяо медленно потянулся, чтобы заправить косичку и волосы за ухо свободной рукой, тот не остановил его. Кожа на его щеке была мокрой и холодной.
— Он был болен, — он задрожал. — Он всегда был болен. Не имело значения, как усердно он трудился, каким талантом обладал и как был обаятелен. У него не было физической силы и выносливости.
— Ни одна компания не давала ему и шанса, как только узнавала, — прошептал он. — Потому что ты прав. В конце концов, мы все продукты, и наши мечты чего-то стоят, только если они достойны инвестиций.
Его слова вибрировали в тишине гостиной.
В этот момент Сяо оторвал взгляд от лица айдола, хотя его хватка усилилась. Его внутренности скрутило, а сердце стучало в ушах. Он чувствовал себя виноватым. Он чувствовал себя ужасно.
— Когда он умер, — айдол поперхнулся. Он прикрыл рот рукой. — Когда он умер, я не мог позволить его мечтам тоже вот так просто умереть. Я подписал контракт с Фавониус. Я взял его имя. И его внешность. Я отрастил передние пряди волос и начал заплетать так, как он всегда это делал. Я сказал Варке, что лучше бы ему, блять, постараться сделать меня чертовски популярным, потому что я готов на всё.
— Потому что я заставлю весь чёртов мир узнать имя Барбатос. Я собираюсь показать всему Тейвату, насколько он яркий и удивительный человек, даже если для этого нужно петь проходные поп-песенки до тех пор, пока у меня не пойдёт кровь из горла. И ты…
Он вскинул голову, и впервые за время их разговора Сяо увидел его ярко-зелёные глаза, покрасневшие и воспалённые от слёз, вызывающе смотрящие на него.
— Ты не остановишь меня, — прошептал он с дрожью.
Лунный свет отбрасывал серебряные потоки, стекающие по его красному, залитому слезами лицу. Ветер с балкона трепал его чёрно-синие волосы, запутывая их. Говоря объективно, в тот момент он выглядел не очень красиво. Он совершенно не был похож на айдола.
Но на личный взгляд Сяо…
— Хорошо, — Сяо услышал, что его голос тоже дрожит. Его голос звучал хрипло, будто он тоже плакал. — Не позволяй мне.
И мне так жаль…
И в течение нескольких долгих мгновений они оба молчали. В конце концов, молодой человек, чью руку он все еще держал, опустил взгляд. Он отпустил руку Сяо и вытер ещё одну слезу, скатывающую по щеке.
— Я вывалил на тебя все свои проблемы. Мне очень жаль…
— Нет, — Сяо решительно покачал головой. Он не хотел этого слышать. Не после того, через что Сяо заставил его пройти. Его собственное горло сжалось от стыда, когда он говорил. — Нет, я… Спасибо.
— Хм? — молодой человек удивлённо посмотрел на него.
— Спасибо, что поделился этим со мной, — пробормотал Сяо, потому что он знал, сколько сил для этого требуется.
Затем, к его удивлению, молодой человек усмехнулся. Даже сломанный, он звучал так же мягко и музыкально, как и всегда. Он слабо улыбнулся Сяо и покачал головой.
— До этого ты спрашивал, счастлив ли я, — вздохнул он. — И я не ответил, потому что после всего, что до этого произошло, я уже не был уверен. Но я думаю… Я думаю, что в том, чем я занимаюсь, есть вещи, которые делают меня счастливым. Разговаривать с фанатами, видеть, как Барбатос изменил их жизнь к лучшему, сколько радости он им принёс… Это делает меня счастливым.
Придя к этому осознанию, молодой человек погрузился в молчание.
— Тогда я рад, — тихо сказал Сяо. — Я неправильно понял тебя до этого, но я рад, что ты делаешь это для себя… и для своего друга.
Для его друга…
Он был лицемером. Все это время Сяо был грязным лицемером.
Потому что, если звёзды в Тейвате были ложью…
— С профессиональной точки зрения, я всегда буду выступать под сценическим псевдонимом «Барбатос», — тихо сказал молодой человек, мягко улыбнувшись. — Но поскольку ты видел, как я рыдаю перед тобой, Алатус… Можешь звать меня Венти.
Венти.
Его звали Венти.
Сяо наблюдал, как грудь Венти поднимается при вдохах, когда он смотрел вверх, на потолок над своей головой. Ветер слегка трепал его косички, и Сяо заметил, что сейчас Венти кажется гораздо более спокойным и умиротворённым, чем до этого.
И тогда стало ясно, что Венти гораздо более храбрый человек, чем Сяо когда-либо мог быть.
Комок в горле Сяо увеличивался.
Внутренности скрутило. Сердцебиение участилось.
— Сяо, — произнёс он, несмотря на шум в ушах.
— Хм? — Венти обернулся на него с удивлением.
— Моё имя, — сказал он, сжимая руки в кулаки так, что ногти больно впились в кожу, будто это помогло бы ему игнорировать то, как трудно вдруг стало дышать. — Моё настоящее имя Сяо.