Он не знал, с чего начал. Он вообще не хотел начинать. Но слова полились прежде, чем он сумел их сдержать, как только стена, которую он с таким упорством выстраивал пять лет, рухнула.
И прежде, чем он это осознал, прежде, чем сумел сдержаться, он рассказал Венти всё.
Чем больше он говорил, тем сильнее дрожал его голос. Детали, воспоминания, чувства пятилетней давности нахлынули на него. Воспоминания, которые он старался забыть... Неудачи, ошибки, но тяжелее всего было от счастливых моментов. Их сияющие лица не выходили у него из головы, и он не мог перестать плакать, говорить и задыхаться, когда новое воспоминание приходило в голову. Он не замолкал, и слёзы не прекращали литься, и это было так чертовски жалко.
Архонты, он себя ненавидел.
Венти молчал всё это время, но Сяо знал, что он внимательно слушал. В какой-то момент его рассказа Венти соскользнул со стула и сел рядом с ним, их плечи соприкасались, а руки всё ещё были переплетены. Когда порыв ветра ворвался к ним в комнату с залитого лунным светом балкона, Венти осторожно убрал пряди растрепавшихся волос с его мокрых щёк.
— Так вот почему... — пробормотал себе под нос Венти, когда Сяо наконец заткнулся. Он не ответил, молча уставившись на свои ноги и даже не пытаясь подавить икоту или всхлипы, последовавшие за его срывом. Должно быть, он выглядел ужасно.
— Мне очень жаль, — сказал мягкий голос рядом с ним. Венти отпустил его руку и обнял свои колени, отводя глаза. — Мне очень жаль. Если бы я знал, через что тебе пришлось пройти, что с тобой сделала эта индустрия... Я должен был остановить Джинн и Чжунли. Чжунли... Я убью его, я...
— Не надо, — голос внезапно вернулся к Сяо. Венти надулся. — Не надо, — повторил он более уверенно, прочищая горло. Венти обернулся на него с удивлением, но Сяо снова отвёл глаза. — После... всего, что случилось, Чжунли дал мне дом, когда мне некуда было возвращаться. Он познакомил меня с Бэйдоу и Crux и уговорил снова заниматься музыкой. Я не знаю, где бы я был без него.
Венти не выглядел убеждённым. Его брови всё ещё были нахмурены, и он покрепче обнял свои колени. Сяо сделал прерывистый вдох и решительно продолжил:
— Тогда я не видел смысла ни в чём. Четырёх человек, вместе с которыми я проводил практически каждое мгновение своего дня, больше не было, наших общих целей и мечт, над достижением которых мы трудились вместе, больше не было. Я не хотел продолжать, но я должен был. Не ради Якш, не ради «контракта», который я заключил с Босациусом, а потому что иначе...
— Иначе Чжунли бы расстроился, — он прикусил дрожащие губы. Селестия, дай ему сил не заплакать снова...
— Ты очень по нему скучаешь, — пробормотал Венти.
— Ага, — осознал для себя Сяо. Чжунли уехал на медовый месяц неделю назад, но дело было не только в этом. — Я скучаю по нему последние пару лет, — выдохнул он, съёживаясь от собственных слов. — Но я рад за него. Он больше всех заслуживает быть счастливым...
— Хм, — промычал Венти. Холодный ночной ветер трепал его волосы. — Ну, я бы так не сказал... Я шучу! Но, Ала... Сяо. Могу я звать тебя Сяо?
— Да, — ответил он.
— Сяо, — повторил он, пробуя имя на вкус. Он сказал это так мягко, и только в этот момента Сяо осознал, как давно никто не звал его этим именем. — Разве это не утомляет? Всегда носить эту маску? Тебе не обязательно этого делать...
— Маску?.. О чём ты?
Венти поджал губы, колебаясь.
— Моим первым впечатлением о тебе было «он ужасен». Ты отталкивал от себя всех, не давая им и шанса. Я считал тебя бессердечным после нашей первой встречи, но потом ты помог мне в том магазине, хотя был не обязан...
— Не мог же я просто бросить тебя там...
— Нет, потому что ты всё-таки не бессердечный, — мягко засмеялся Венти. — У тебя есть сердце. Просто сейчас оно полностью разбито.
Сяо не ответил. Он молча уставился на пианино перед собой, чувствуя себя обессиленным. Его грудь сжалась от слов Венти, он вспомнил вечера в тренировочных кабинах, где он, Бо, Меногиас, а иногда и Инди с Бонанасом часами сидели перед клавиатурой, сочиняя музыку, которую никто не услышит. Множество раз он жалел, что они просто не ушли, не послушали Босациуса с его глупыми идеями и не открыли собственную компанию, потому что тогда у них был бы хотя бы шанс стать счастливыми.
— Вокруг тебя много людей, которые заботятся о тебе, — мягко продолжил Венти. — Для меня это очевидно, даже если ты сам не позволяешь себе этого видеть. Тебе не нужно всё время скрывать свои уязвимые стороны.
Когда Сяо не ответил, Венти отвернулся к балкону, давая Сяо обдумать его слова. Возможно, это было игрой его воображения, но от слов Венти ему будто стало легче.
— Венти, — позвал он, и Венти обернулся. Его бирюзово-зелёные глаза встретились с глазами Сяо. Даже сейчас он тепло улыбался. — Тебе тоже не нужно скрывать эти свои стороны.
Сяо застал его врасплох. Глаза Венти удивлённо расширились, а потом он снова отвернулся, обнимая колени.
— Ха, да ну тебя, — пошутил он, но его голос дрожал. — Только я начал забывать о своих проблемах...
— Венти...
— Я ненавижу думать. Я же тебе говорил.
— И поэтому ты пьёшь? — пришла в голову Сяо внезапная мысль. Венти вздрогнул.
— Я... Эм, ну, вкус мне тоже нравится...
— Никогда в это не поверю.
— Сейчас всё не так плохо, — всё ещё избегая его взгляда, Венти спрятал лицо в коленях. — В смысле... Прошло время. Стало лучше. Первые три месяца после дебюта я не мог даже смотреть на себя в зеркало.
Сяо покачал головой. Нерешительно, он приблизился к Венти, чтобы убрать волосы, упавшие ему на глаза. К его удивлению, Венти только наклонил голову к его прикосновению. Именно Венти всегда умел подобрать слова, чтобы поддержать и утешить. Сяо бы тоже хотел так уметь, чтобы ответить ему тем же.
Когда его сердце снова заколотилось, оно будто делало это за двоих.
— Ну, у меня нет вина, — сказал Сяо, и ещё несколько мгновений они просидели в тишине. — Хочешь, я принесу яблочный сидр?
Из его уст это прозвучало неловко, немного не к месту, но это явно было лучше, чем алкоголь. Возможно, почувствовав его неловкость и искренность, Венти слегка улыбнулся.
— Нет, — тихо сказал Венти и протянул руку, чтобы переплести их пальцы. — Хочу, чтобы ты остался.
***
— Опаздываешь, — сказала Бэйдоу ему в ту же секунду, как он переступил порог Crux Entertainment.
— Прости, — пробормотал Сяо извиняющимся тоном, но Бэйдоу совсем не выглядела расстроенной. Она широко улыбнулась ему и махнула охране, чтобы те пропустили его без проверки. Подходя к ней, Сяо натянул свою кепку ещё ниже на глаза.
— Не похоже на тебя, — сказала Бэйдоу радостным голосом, когда они вместе шли к лифтам. Сяо опустил глаза и не ответил. — Не могу вспомнить, когда в последний раз мой самый прилежный продюсер опаздывал на встречу на целых полчаса.
Она была в очень хорошем настроении в то утро. А Сяо очень хотел, чтобы она перестала оборачиваться на него, пытаясь лучше разглядеть его лицо.
— Интересно, связано ли это как-то с тем, что Барбатос остался у тебя на ночь?
Сяо застыл на месте, тут же развернувшись к Бэйдоу.
— Всё не так, — резко сказал он, чувствуя раздражение от её поддразниваний, но резкость в его голосе быстро угасла, заменившись скрежетом. Глаза Бэйдоу тревожно расширились, но явно не от его недовольства.
— Хей… — Медленно произнесла она, впервые за это утро внимательно его рассматривая. — Ты в порядке?
Сяо ничего не ответил, резко отвернувшись и натянув кепку ещё ниже.
— Алатус…
— В порядке.
Бэйдоу недовольно фыркнула за его спиной, и, несмотря на невозможность чувствовать что-либо, желудок Сяо скрутило от дискомфорта. Он хотел бы, чтобы она перестала так пялиться.
Если когда-то он и считался достаточно красивым, чтобы на улицах его принимали за айдола,
это время давно прошло, и сейчас его фотокарты явно бы не повысили продажи альбомов. Он бросил взгляд в зеркало перед тем, как выйти на улицу тем утром, и оттуда на него посмотрел кошмар в человеческом обличье. Глаза были красными и опухшими, будто их жалили пчёлы, а под ними располагались огромные чёрные круги. Нос тоже был ярко-красным, резко контрастируя с остальным призрачно-бледным лицом, сквозь его кожу можно было разглядеть вены.
Венти выглядел не сильно лучше. Они проговорили всю ночь на полу квартиры Сяо, пока у них не пересохло в горле, а лица не начали мёрзнуть от ночного ветра, обдувавшего их мокрые от слёз щёки. Только когда солнечный свет начал пробиваться сквозь окна и балконную дверь, они наконец поняли, как долго там сидели. Вероятно, было бы более вежливо, если бы Сяо сам отвёз его обратно в отель, но, учитывая его ментальное состояние, он решил не рисковать и попросил одного из менеджеров JCE отвезти Венти. Тот ушёл, бормоча себе под нос, что Лиза его точно убьёт.
Сяо двинулся вперёд, надеясь, что Бэйдоу поймёт намёк и оставит все свои комментарии при себе, но не успел он сделать и пары шагов, как его твёрдой хваткой схватили за локоть.
— Хей, ребёнок.
Его сердце подпрыгнуло к горлу.
Хватка Бэйдоу ослабла, когда она почувствовала, как он напрягся.
— Ты же знаешь, что всегда можешь на нас положиться?
Его рука безвольно опустилась, когда Бэйдоу перестала её держать, кровь больше не стучала в ушах. Он мог только смотреть вниз, на плитку на полу.
— Я знаю, — в конце концов пробормотал он, и Бэйдоу за его спиной медленно выдохнула.
— Я возьму тебе кофе, хорошо? На миндальном молоке с медовым сиропом, как ты любишь, — краем глаза он увидел, как нежно она улыбнулась, похлопав его по плечу. — Не стесняйся, возьми перерыв, если он тебе нужен. Мы в любом случае уже задерживаемся, так что ничего не случится, если задержимся ещё.
Медленно, не поднимая глаз от пола, он заставил себя выйти из оцепенения и кивнуть. Он услышал удаляющиеся шаги, когда Бэйдоу направилась к выходу, в кафе через дорогу. Приводя себя в чувство, Сяо двинулся к лифтам.
— Я говорю это искренне.
Шаги сзади него прекратились. Ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, что Бэйдоу остановилась, чтобы договорить.
— Все твои исполнители, я, господин Чжунли, Нингуан… Для всех нас ты очень важен.
Сяо глубоко вздохнул, пытаясь ослабить напряжение в теле. Возможно, отсутствие сна последние полтора суток дало о себе знать, возможно, чувство уязвимости от того, что он наконец-то, впервые за многие годы, кому-то открылся — самому себе, в первую очередь, — повлияло на его ощущение реальности, но в тот момент, именно в том эмоциональном состоянии, он ей поверил.
Или, возможно, где-то в глубине души он ничего так сильно не хотел, как верить, что это правда.
— Я знаю.
***
Синьянь воздержалась от комментариев касательно его физического и ментального состояния после того, как Бэйдоу обменялась с ней серией многозначительных взглядов, и Сяо был ей очень за это благодарен. Этой ночью он рассказал то, что не планировал никому рассказывать ещё много лет, и он не был готов объяснять всё ещё раз, тем более так скоро.
— Ну что ж, это всё, что я хотела сказать, — подвела итог Бэйдоу, закрывая ноутбук, когда их встреча подошла к концу. Они встретились, чтобы просмотреть черновики треков Синьянь для её будущего альбома, которые Сяо до этого присылал, и обсудить любые изменения, которые нужно будет внести. Они перешли к сути дела сразу же, как преодолели первоначальную неловкость от того, что Сяо выглядел так, будто вылез из мусорки, и Сяо не мог не оценить неиссякаемый энтузиазм Синьянь, когда она говорила о своей музыке. Она трясла головой в такт тем частям, которые ей нравились, и оставляла комментарии тем, которые хотела изменить, и отвлечься на это было действительно приятно. — Тебе есть, что добавить? — Спросила Бэйдоу у Синьянь.
— Неа, но я напишу тебе, если что-то придёт в голову, — сказала она Сяо.
— Ну, тогда я побежала, — сказала Бэйдоу, быстро собирая свои вещи и направляясь к двери с господином Люши, руководителем отдела маркетинга. — До встречи! Не забудь, что у тебя в час примерка, — напомнила она Синьянь и, помахав рукой, ушла.
Они с Синьянь собирали вещи молча. Тишина действовала на его мозг отупляюще, и теперь, когда он больше не мог отвлекаться на работу, усталость от бессонной ночи начала сказываться, но сегодня у него ещё были дела. Ему ещё нужно было съездить в головной офис Jade Chamber Entertainment на встречу с Нингуан во второй половине дня, и от одной этой мысли его подташнивало. В последний раз он был в этом здании, когда…
— Алатус! Ты идёшь?
Синьянь ждала его у двери. Взяв себя в руки, Сяо поднялся, выбросил стаканчик от кофе в мусорное ведро и вместе с ней пошёл к лифтам.
— Как у тебя дела с Барбатосом? — Спросила Синьянь. По бодрости в её голосе он понял, что она пыталась отвлечь его какой-то приятной темой — не её вина, что она не знала. — Ты же не бросишь меня ради него? — Пошутила она.
— Никогда, — ответил Сяо со всей серьёзностью, и Синьянь просияла.
— Мне так интересно, что вы придумаете. У вас такие разные стили, не терпится увидеть, что у вас в итоге получится.
— Ага… — Тупо ответил Сяо.
Они с Венти не говорили о том, как будут продолжать профессиональное сотрудничество, и будут ли вообще. Сяо нахмурился, понимая, что это ещё одна проблема, с которой ему придётся разобраться — он понятия не имел, как будет объяснять всё произошедшее Нингуан. Если честно, он не мог объяснить это даже самому себе.
Но что он мог сказать наверняка, так это то, насколько легче чувствовал себя после того, как наконец открылся кому-то. И только сделав это, он понял, как отчаянно пытался убежать от прошлого, как ему не хватало подобной близости.
Сяо прикусил язык, когда волна боли прошла сквозь его сердце. Это ощущалось неправильно — говорить, что они с Венти близки. Он чувствовал себя виноватым. Он чувствовал, что не заслуживает этого.
И от этой мысли было гораздо больнее, чем он готов был признать.
— Ну, я рада, что вы поладили, — бодро произнесла Синьянь, — я слышала, что вы поругались на свадьбе господина Чжунли, и…
— Это была моя вина, — пробормотал Сяо, перебивая её и удивляя этим самого себя. Синьянь подняла брови. Он вздохнул и натянул кепку пониже. — Это я всегда начинал ссоры… А Венти всегда был очень понимающим…
Его голос затих, когда вся тяжесть правды рухнула на его плечи. Это он всегда от всех отгораживался: от Венти, от Джинн, он отталкивал от себя всех, и всё же, несмотря на все их разногласия, именно Венти всегда первым предлагал примирение и дарил ему утешение.
Ради Селестии. Он вёл себя отвратительно. Чувствуя тошноту, он опустил взгляд.
Синьянь молча уставилась на него, моргая.
— Вен… О, Венти? Ого, круто, не знала, что вы, ребята, зовёте друг друга по именам.
— О, — Сяо нахмурился. — Ну, видимо… Не знал, что и вы тоже…
— Вот именно, что нет, — Синьянь усмехнулась. — Ну, я хотела бы. Было бы классно сказать: «Кстати, я лично общаюсь с Барбатосом». Даже если не учитывать его популярность, он кажется классным парнем. Мы немного поговорили на свадьбе о моём альбоме, он правда его послушал…
— Тогда откуда ты знаешь?
— Знаю что?
— Что его зовут Венти, — почему это вообще его так беспокоило? Этой ночью они рассказали друг другу очень много личного, и Сяо казалось, что они наконец-то преодолели разногласия, которые у них до этого были. Но, возможно, Сяо видел в этом разговоре большее, чем Венти в него вкладывал. Возможно, он придавал ему слишком большое значение.
И он правда не понимал, почему его это так беспокоит.
— Ты имеешь в виду… — Синьянь нахмурилась в замешательстве. — Откуда я знаю его настоящее имя? Ну, конечно, он не говорил мне его лично, но… Из интернета?..
Ах.
Точно. Звезда среди поп-айдолов. Известен по всему Тейвату. Естественно, люди бы узнали его настоящее имя.
Некоторых людей видишь так часто, что забываешь, что они всемирно известны.
— Я фанатка, знаешь ли, я знаю то, что должна знать, — засмеялась Синьянь, хоть и смотрела на него немного странно. Сяо всё ещё обрабатывал новую информацию, когда они свернули за угол и подошли к лифтам. — Нажми «вверх», пожалуйста. Мне нужно поговорить с господином Джун Цзо перед примеркой.
— Конечно, — ответил Сяо, подходя к кнопкам. — Съёмки клипа уже скоро?
— Ага. В этот раз снимаем два, так что на «Double-Stop» тоже будет клип. Госпожа Бэйдоу тебе не говорила?
— Возможно и говорила, но я в последнее время не особо внимателен, — признал Сяо. — Извини за это.
— Всё хорошо, — заверила Синьянь. — Я понимаю, что сейчас ты занят и с Казухой, и с Барбатосом. Кстати, когда планируется его камбэк?
— Не раньше, чем в следующем году. Насколько я знаю, они рассчитывают на февраль. Надеюсь, всё пройдёт хорошо, — вздохнул он, вспоминая слова Венти, и свою собственную встречу с Барбатосом много лет назад. Даже если Венти и Favonius Entertainment в итоге решат не работать с ним, он ничего так сильно не хотел, как увидеть успех Венти.
— Всё пройдёт отлично, — заверила его Синьянь. — Его фанаты в Лиюэ уже готовятся к тому, чтобы поддержать его всеми силами. Уже пошли разговоры о массовой скупке альбомов и подготовка с стримингу.
— Даже до выхода песен? — Сяо нахмурился, поворачиваясь к ней. — Но как они уверены, что им понравится?
— Им понравятся песни, потому что им нравится он — так работают фанаты айдолов. Видимо, это и есть настоящая любовь…
Должно быть, его лицо ясно выражало, что он думает по этому поводу, но Синьянь только пожала плечами.
— А ещё я видела, что люди в Твиттере собирались отправить ему подарки. Вот бы и мне тоже что-то дарили.
— Подарки? Например? — Переспросил Сяо. Он всеми силами пытался звучать незаинтересованно, но его сердце предательски забилось быстрее. Несмотря на все их разногласия, Венти пришёл к нему, принеся с собой целый пакет угощений, которые, как он думал, понравятся Сяо, и он хотел отплатить ему тем же.
А если они в итоге не будут работать вместе… Это было бы хорошим предлогом, чтобы увидеться ещё раз…
Селестия, о чём он вообще думал?
— Мм, даже не знаю… DPS получают тонны дизайнерской одежды, не только от брендов, но и от фанатов, — задумчиво ответила Синьянь. — О, вспомнила! Один раз мне тоже пришёл подарок от фаната — барабанные палочки, сделанные на заказ в Фонтейне. Мне подарили их, после того, как я упомянула, что пытаюсь научиться играть на барабанах. Не знаю, что дарят Барбатосу, но я бы не удивилась, если бы ему тоже присылали что-то такое.
— Что-то… вроде барабанных палочек? — Спросил Сяо, внимательно слушая её, даже когда потянулся к кнопкам.
— Ну да. Он играет на куче инструментов, не только на самых распространённых, но и на оркестровых, — Синьянь нахмурилась, внимательно изучая лицо Сяо. — Музыка — его специализация. Его постоянно просят сыграть что-то на всяких шоу. О, и он играл на арфе на стримах. А несколько лет назад завирусился мем, где он впервые пробовал играть на волынке, но по-моему, у него очень даже хорошо получилось.
— Хм, — протянул Сяо. — Понятно.
Синьянь усмехнулась, её тон был наполовину удивлённый, наполовину раздражённый.
— Серьёзно, Алатус… Ты хоть что-то о нём знаешь?
Рука Сяо застыла в воздухе.
Первой его мыслью было сказать, что, да, после целой ночи, в течение которой они делились друг с другом самыми болезненными воспоминаниями, кое-что он о Барбатосе знал, по крайней мере то, чего явно не знали обычные фанаты. Но эти слова застряли у него в горле.
Он вообще спрашивал Барбатоса, чего он сам хотел от этого камбэка, или просто сразу взбесился на него? Он вообще пытался? Он знал, как работают айдолы. Он знал, как работают их компании. Но удосужился ли он узнать что-то о его имидже, о том, как он преподносит себя фанатам?
Нет. На первом месте всегда были его собственные предубеждения.
И только когда Сяо отошёл от стен, которые вокруг себя воздвинул, и попытался взглянуть на картину целиком, он понял, что в ней не хватает многих частей.
Лифт, идущий наверх, наконец приехал, и Синьянь зашла в него, помахав ему рукой на прощание. Придя в себя, он всё-таки вызвал лифт вниз для себя.
Возможно, он всё-таки ничего не знал о Венти.
***
Даже после конца света солнце всё так же вставало на следующий день — и от этого было только хуже.
Ему было семнадцать. Он сидел на пассажирском кресле машины Чжунли.
Мир, мимо которого он проезжал, был неузнаваем.
— Хочешь, я пойду с тобой?
Когда он не ответил, Чжунли спросил ещё раз.
— Нет, — его голос был сухим и хриплым, будто он не спал несколько дней — воспоминания о последних днях расплывались, остались погребёнными в прошлом, но, кажется, он действительно не спал. Он чувствовал, что его губы треснули от холодного зимнего воздуха, но не чувствовал боли.
— Хорошо, — ответил Чжунли после паузы. — Если ты не возражаешь, мне нужно будет решить ещё несколько вопросов, когда мы прибудем.
Чжунли больше не выглядел утончённо и элегантно как раньше — эти три дня после аварии изменили их обоих. Когда-то аккуратно причёсанные волосы Чжунли теперь лежали на его плечах спутанным узлом, а мешки под глазами гармонировали с тёмным пиджаком, который он накинул, не глядя.
Сяо вытер губы тыльной стороной ладони, больше не в силах выносить привкус крови во рту, когда Чжунли повернул к Павильону Лунного моря. Они ехали по той же дороге, по которой они поедут с Венти, почти пять лет спустя, в ночь после свадьбы Чжунли. Воздух был нехарактерно сухим для Гавани. Шторм прошёл всего три дня назад, но чистое небо стёрло любые признаки того, что он вообще был.
— Чёрт, — только в эти дни Сяо слышал, как Чжунли ругался. — Этого я и боялся, — недовольно пробормотал Чжунли, и Сяо проследил за него потемневшим взглядом.
Jade Chamber Entertainment был едва ли не уничтожен. На стенах и окнах красовались граффити с ругательствами в сторону JCE и Осиала, требующие его отставки. Улицы вокруг здания были завалены мусором: пластиковыми бутылками, консервными банками, разбросанными постерами — некоторые были достаточно приличными, другие повторяли слова с граффити.
Перед главным входом стояла толпа из примерно тридцати человек, они толкались и ругались с охранниками. Кто-то из них держал плакаты — скорее всего, они были фанатами, — другие явно были репортёрами, они держали микрофоны и стояли рядом с операторами.
Когда они подъехали ближе, он смог различить слова на плакатах.
«ЖЕСТОКОЕ ОБРАЩЕНИЕ», «УНИЖЕНИЕ», «БОЙКОТ JCE», «НАХУЙ ОСИАЛА», «МЫ ВЕРИМ МИЛЛЕЛИТАМ», «ЯКШИ ЗАСЛУЖИВАЛИ...»
Сяо отвернулся, его сердце выпрыгивало из груди. Воздуха не хватало. На плакатах были не только имена, но и фото.
«ПОКОЙТЕСЬ С МИРОМ, МЕНОГИАС, БОНАНАС, ИНД...»
Он не мог посмотреть на них.
Он услышал, что у Чжунли тоже перехватило дыхание. Шум крови в ушах перекрывал крики снаружи. Сяо сполз ниже по сидению, натягивая капюшон на голову. Он знал, что толпа снаружи не сможет увидеть его — у машины Чжунли были тонированные стёкла.
Но он просто не мог заставить себя посмотреть.
— У вас есть пропуск? — Услышал он усталый голос Чжэнь Хая, охранника у ворот. Несколько других охранников, которых Сяо никогда не видел, тут же начали отгонять толпу от их машины.
— Извините! Извините! Вы здесь работаете? Можно узнать у вас…
— Господин в машине! Знаете ли вы что-то о собрании акционеров, которое…
— ОСИАЛ ДОЛЖЕН СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ!
Когда стекло со стороны водителя опустилось, крики стали ещё отчётливее.
Чжунли протянул охраннику свой пропуск, но сканер только дважды пикнул в ответ. Не обращая внимание на всё происходящее, Чжэнь Хай только вздохнул.
— Менеджер… Господин Чжунли, мне очень жаль, но…
— Это важно.
— Госпожа Нингуан очень ясно распорядилась не впускать никого, у кого нет пропуска сотрудника, а поскольку ваш пропуск больше недействителен…
— Думаю, госпожа Нингуан сделает исключение, — резко ответил Чжунли.
— Вы не понимаете. Последние несколько дней были как страшный сон, — Чжэнь Хай устало облокотился на машину Чжунли. — Фанаты. СМИ. Сейчас народу стало поменьше, но думаю, к полудню снова набегут…
— Господин Чжэнь Хай…
— Совет директоров выгнал Осиала. Начались судебные разбирательства. Все топ-менеджеры и половина вице-президентов уволились, — продолжал он, не замечая нетерпение Чжунли. — Но им и этого недостаточно. Теперь ещё и информация об экстренном собрании акционеров просочилась наружу. Госпожа Нингуан теперь главная, но… Подождите, это?..
Глаза Чжэнь Хая в шоке расширились. Сяо и не думал прикладывать какие-то усилия, чтобы поздороваться с ним, но и спрятать лицо не пытался.
— Ала…
— Думаю, — повторил Чжунли, повышая голос. Его рука, держащая руль, сжалась. — Госпожа Нингуан сделает исключение.
— Д-да… Вы правы…
Чжэнь Хай в спешке вернулся на пост, и через несколько секунд проходные ворота открылись. Репортёры отчаянно пытались последовать за ними, идя на сенсацию, как зомби, но охрана сдерживала их, пока ворота за их машиной не закрылись, и они не скрылись из виду.
Ни Сяо, ни Чжунли не проронили ни слова. Казалось, целую вечность они просто молча смотрели на стены парковки.
— Ты справишься?
Сяо сидел в одном положении так долго, что движения ощущались странно. Всё вокруг расплывалось, будто он находился во сне и не мог контролировать своё тело.
— Нет, — Сяо отстегнул ремень безопасности и открыл дверцу. Чжунли нахмурился, но ничего не сказал. — Спасибо, что отвезли меня, сэр.
Он остановился на мгновение, ожидая ответа, но вместо того, чтобы попрощаться, Чжунли только вздохнул и потёр глаза.
— Забудь про формальности, — он выглядел таким усталым. — Тебе незачем продолжать так обращаться ко мне, когда я больше не твой менеджер.
Больше он ничего не сказал. Когда Сяо уходил, Чжунли всё так же сидел в машине, уставившись на свои руки.
В коридорах Jade Chamber Entertainment было холоднее, чем обычно.
Сяо ожидал на верхнем этаже, подперев голову рукой и накинув капюшон, чтобы прикрыть глаза. Секретарша что-то говорила ему — он не мог разобрать слова из-за звона в ушах, но слышал её сочувствующий тон. Он ненавидел каждую секунду своего пребывания здесь.
Через огромные окна во всю стену, он наблюдал за бушующей внизу толпой, пока его глаза не остекленели. Он видел, как они собрались в кучу, чтобы сделать групповое фото с плакатами, и как выстраивались в очередь, чтобы поговорить с репортёрами.
Это был будний день, что означало, что эти люди либо действительно очень переживали обо всём происходящем, либо им больше нечем было заняться — и почему-то Сяо склонялся ко второму. Где были все эти люди, когда их в самом деле унижали? Кто был рядом, чтобы поддержать их, когда их компания шла на дно? Кто тогда злорадствовал в соцсетях и призывал бойкотировать всех ещё оставшихся в JCE артистов? Кто кричал, что Миллелиты были последней стоящей чего-то группой в JCE, а следующая группа обречена на провал? Что они всего лишь пародировали новую группу Feiyun? Что их преддебютные тизеры выглядели дёшево? Где были плакаты с именами Якш тогда? Хоть кому-то было не наплевать?
Нет. И всем наплевать и сейчас. Как будто всё происходящее не было представлением, разыгранным, чтобы собрать лайков в соцсетях, а потом похлопать самим себе, ведь они хорошие люди. Хорошие люди, которые поливали их грязью всего несколько дней назад.
Все они были фальшивками.
Он не осознавал, насколько был зол, пока не почувствовал обжигающую боль на щеке и не понял, что впился ногтями себе в лицо. Если бы он сейчас провёл пальцами по лицу, то мог бы почувствовать следы от ногтей. Секретарша перестала говорить. Люди на улице притихли. А потом, несколько минут спустя, знакомый белый автомобиль подъехал к зданию, и толпа взревела снова, громче, чем когда-либо. Люди кидались на машину, а охранники пытались оттеснить их, и только спустя ещё несколько минут, машина наконец-то смогла заехать внутрь.
Сяо отвернулся. Глядя на потолок, он съехал вниз по креслу, мысленно отсчитывая минуты до неизбежного.
И несколько минут спустя неизбежное пришло к нему со стуком каблуков по деревянному полу.
Двери лифта открылись, и шум кучи голосов заполнил коридор — Сяо не мог никого увидеть из вестибюля, около которого всё так же висела табличка «Генеральный директор Осиал», но он мог слышать громкие шаги тех, кто пытался поспеть за стуком каблуков.
— Ещё два сотрудника отдела маркетинга уволились этим утром, и мы так и не нашли никого, кто был бы согласен занять должность вице-президента…
— Мы не можем и дальше отмалчиваться перед СМИ, нашего официального заявления недостаточно…
— Перерасчёт бюджета на этот год так и не завершён…
— Судебный иск от родителей той девочки, Индариас…
— Большое количество увольнений означает уменьшение сокращений, верно, госпожа Нингуан?
— Если отвлечь СМИ на что-то другое…
— Я не могу и дальше сокращать сотрудников в своём отделе… Рынок труда сейчас ужасен, и эти люди…
— Тихо. Пожалуйста.
Стук каблуков по деревянному полу стих, а за ним затихли и звуки шагов. Теперь все эти люди стояли прямо перед вестибюлем, сквозь стеклянные двери Сяо увидел, как Нингуан повернулась лицом к преследующей её группе.
— Я понимаю, что никто из нас никогда не сталкивался с такой ситуацией, но мне нужно, чтобы каждый из вас расставил свои приоритеты, — сказала он строго. — Я — всего лишь человек, и я не могу решить каждую проблему в одиночку. Всё, что требует немедленного рассмотрения, отправьте на электронную почту Бай Вэнь, а она перешлёт мне самое срочное…
— Но, госпожа Нингуан, журналистка из Teyvat Ti…
— Встреча с отделом по связям с общественностью состоится сегодня днём, а пока, оставьте меня. В ближайшее время начнётся встреча с Morax Group, на которой я обязана присутствовать.
В том, как звучали шаги тех, кто теперь возвращался к лифтам, чувствовалось много недовольства. Шаги затихали, но недовольство перерастало в галдёж, пока, наконец, все звуки не стихли с закрытием дверей лифта.
— Я неясно выразилась, господин Тянь?
Нингуан была не одна. В паре шагов от неё господин Тянь неловко засмеялся.
— Нет-нет, вы выразились ясно, я не сомневаюсь, что вы справитесь с восстановлением компании наилучшим образом…
— Господин Тянь…
— Просто… Я работаю в отделе привлечения талантов, а сейчас в этой сфере явно будут проблемы… Но у меня есть дочь, скоро она будет поступать в университет, и моя старшая сестра дома, в Цинцэ, рассчитывает на мою поддержку…
— Господин Тянь, — голос Нингуан звучал резко, — пожалуйста.
Мужчина замолчал.
— Я сейчас не в том положении, чтобы обещать кому-то, что он сохранит работу. Было бы неправильно с моей стороны обещать вам то, что я не могу пообещать другим. И я сама не могу быть уверена, что останусь на этой должности…
— Не говорите так…
— Консультанты из компании Wangsheng приедут сегодня, чтобы помочь нам решить, как действовать дальше. И пока не будет готов финансовый отчёт, я не смогу сказать, скольких сотрудников сможет позволить себе наша компания.
Напряжение между ними можно было резать ножом, они оба погрузились в молчание.
— Разумеется, — наконец произнёс господин Тянь. — Я понимаю.
Его голос был мрачным. Нингуан кивнула и уже собиралась толкнуть прозрачные двери, как резко остановилась:
— Господин Тянь, — позвала она. Звуки шагов в коридоре затихли. — Мне жаль, господин Тянь. Мне правда очень жаль.
—...Разумеется.
И шаги возобновились.
Зайдя в теперь уже собственный офис, Нингуан вздохнула. Казалось, она даже не заметила Сяо, а Бай Вэнь, её секретарша, поспешила помочь ей с сумкой и пальто.
— Спасибо. Мне нужно, чтобы ты проверила ещё пару моментов, прежде чем мы встретимся с представителями Morax Group. Надеюсь, я не сильно опоздала. Они уже прибыли?
— Да, госпожа Нингуан. На стойке регистрации мне сообщили, что прибыли мадам Пин и госпожа Сянь Юнь, а также…
— Также?
— Бай Сяо слышала их разговор… — Бай Вэнь колебалась. — Возможно, глава Morax Group тоже к нам присоединится.
Нингуан потеряла самообладание лишь на секунду, а потом снова взяла себя в руки.
— Тогда мы поприветствуем его, как полагается, — ответила Нингуан, стараясь, чтобы её голос звучал ровно. — Пожалуйста, отнеси мой ноутбук и записную книжку в конференц-зал. Я подойду…
— А также, — Бай Вэнь поморщилась, перебивая её. — Госпожа Нингуан, у вас посетитель.
Проследив за её взглядом, Нингуан повернулась к Сяо. Её глаза расширились.
— Бай Вэнь, — сказала она едва слышно. — Мой ноутбук. Конференц-зал.
— Д-да, конечно.
— Сейчас. Пожалуйста.
Бай Вэнь переворошила все бумаги, лежащие на её столе, прежде чем броситься в кабинет генерального директора за ноутбуком и вылететь в коридор, оставляя их наедине.
Взгляд Нингуан не отрывался от него, но Сяо не мог заставить себя посмотреть в ответ — он смотрел вниз, на толпу репортёров и протестующих у здания.
— Рада видеть тебя, Алатус.
Тон её голоса был гораздо нежнее, чем когда она говорила с сотрудниками в коридоре, но Сяо полностью сосредоточился на людях на улице, не в силах этого заметить.
— Что ты будешь делать? — Его губы так онемели, что он едва мог ими шевелить.
— С чем?
— С ними, — её взгляд тоже направился к окну. Подойдя ближе к стеклу, Нингуан скрестила руки на груди и сделала глубокий вдох.
— Всё будет хорошо, — ответила она, и Сяо не мог сказать, кому она это говорила — ему или себе. — Тебе не о чем беспокоиться. Эти люди полны ненависти, но всё, чего они хотят, это история, в которой будет главный злодей, на которого можно вылить эту ненависть. Скоро им надоест эта история, и они перейдут к следующей.
Какое-то время Сяо не отвечал. Один из протестующих забрался на кучу ящиков и теперь вертел в руках мегафон.
— Ты так говоришь, — сухо заметил он, — будто им не за что злиться на JCE.
Нингуан ответила на сразу, и Сяо мог с уверенностью сказать, что она тщательно подбирала слова.
— Хотя я понимаю, какая ситуация сейчас сложилась, я не хочу плохо отзываться о компании или её бывших сотрудниках, — медленно произнесла она, и Сяо крепко сжал челюсть. Нингуан опустила голову. — Как бы больно ни было лично мне от всего произошедшего, я должна поддерживать работу компании. Мы должны сосредоточиться на её восстановлении.
— Восстановлении, — повторил он. Его ногти снова впивались в кожу, он не мог отвести взгляд от окна, но при этом не видел ничего, что происходило на улице. Всё вокруг окрасилось красным. — Говоришь о них так, будто они были всего лишь историей…
— Я не считаю их всего лишь «историей», — Нингуан развернулась к нему, и её глаза тревожно расширились. — И, честно говоря, довольно невежливо с твоей стороны предполагать такое…
— Тебе всегда было наплевать, — что-то в нём сломалось. Всё здание вращалось. — И тебе, и этой компании было наплевать, потому что любого из них можно было «заменить»…
— Я говорила всё это, чтобы подготовить их к дебюту, к внешнему миру, — тут же огрызнулась она. Шок и боль, отразившиеся на её лице, были очевидны, но Сяо не видел ничего за красной пеленой. — Мир вокруг не добр. Этот мир бы не закрывал глаза на каждую их оговорку…
— Я понимаю это, мы все это понимали, но…
— Я говорила то, что должна была сказать, чтобы вы серьёзнее относились к своей работе…
— Работе? Что это за работа такая, где каждую секунду твоей жизни контролируют, только и ожидая, как ты оступишься?
— Только не говори мне, что ты правда так думаешь. Думаешь, мне было всё равно?
— ТЫ НИЧЕГО О НИХ НЕ ЗНАЛА, — закричал он во всю силу своих лёгких, слёзы собрались на уголках его глаз. Его глаза болели, он устал от слёз, он плакал каждую ночь вместо сна, но он не мог подавить их. Разочарование и боль вонзались в его грудь осколками и входили всё глубже и глубже каждый раз, когда человек с мегафоном на улице выкрикивал их имена. — Каждый разговор, каждое слово, сказанное тебе, заставляли нас чувствовать себя так, будто ведём себя как абсолютно другие люди, потому что ты ненавидела, когда мы были собой.
— Алатус, что ты…
— Нам приходилось скрывать себя настоящих, потому что настоящие мы не могли принести деньги этой грёбаной компании. Ты думаешь, я поверю, что тебе было не всё равно, когда ты ничего о нас не знала?
— ТЫ ДУМАЕШЬ, Я НЕ ЗНАЛА?! — Нингуан окончательно потеряла самообладание. Когда их взгляды встретились, её глаза горели красным. — Я знала, что Меногиас соврала о своём возрасте. Я знала, что Босациус хотел разорвать контракт. Я ЗНАЛА О ТЕБЕ, — закричала она. Сяо отступил на шаг, кровь застыла в его жилах. — Я знала о долгах твоего опекуна. Я знала, что ты воровал. Как ты думаешь, кто узнал об этом первым? Кто помогал скрывать это всё?
— МЫ НЕНАВИДЕЛИ ЭТУ ЖИЗНЬ, — закричал он в ответ, слёзы хлынули из глаз. Казалось, его горло сейчас сорвётся. — Но кого это, блять, волновало? Всё, всё, что мы слышали — это то, что мы недостаточно хороши. Каждый день нам напоминали, что за дверью стоит толпа стажёров, готовых занять наше место, что мы должны улыбаться, быть счастливыми, милыми и обаятельными, будто мы не ненавидели это всё…
— Меня это волновало! — Закричала Нингуан в отчаянии. — Конечно, я не хотела, чтобы вы так себя чувствовали, но я знаю, чего хотят покупатели, и вы знаете. Никто не обещал, что эта жизнь будет лёгкой. Нам всем было тяжело. Вся компания рассчитывала на вас…
— Компания, на первом месте всегда грёбаная компания, грёбаная мора, — выплюнул Сяо. Его челюсть сжалась. Его трясло. — Вам не нужны были люди, вам были нужны безмозглые куклы, которые будут одеваться так, как вы скажете, будут вести себя так, как вы скажете, чтобы они могли принести деньги…
— Я ПРОСТО ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ВЫ БЫЛИ УСПЕШНЫМИ…
— А Я ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ОНИ БЫЛИ ЖИВЫМИ!
Нингуан будто ударили по лицу.
Закусив губу, Сяо отвёл взгляд, не в силах вынести то, в каком ужасе она смотрела на него. Где-то в процессе спора его ладони сжались в кулаки с такой силой, что он был уверен, что пошла кровь.
«Справедливость Якшам!», «Справедливость Миллелитам!».
Снаружи здания всё так же стояла толпа, несколько мгновений были слышны только их крики. Нингуан молчала.
Плечи Сяо опустились, и кулаки разжались. На него обрушились все эмоции, вся усталость, накопившаяся за последние несколько минут их ссоры, за последние несколько дней, которые изменили его жизнь, за последний год, когда он улыбался, смеялся, пел и плакал со своей семьёй. Гнев утих, и всё, что он чувствовал, — это боль, обида и истощение.
— И в этот последний год, — когда он заговорил, его голос сорвался, — они даже не жили по-настоящему.
Он не мог смотреть прямо на Нингуан, и по тому, что он видел боковым зрением, она тоже не могла смотреть на него.
— Восстанавливайтесь. Перестраивайтесь. Что угодно, — наконец произнёс он после молчания, которое ощущалось, как вечность. Он развернулся в сторону двери. — Я пришёл, только чтобы сказать, что увольняюсь. Я не хочу иметь ничего общего с этим дерьмовым подобием компании, с чёртовыми айдолами и с тобой. С меня хватит.
Его так сильно трясло. При каждом шаге ему казалось, что он находится внутри кошмарного сна, будто он был в своём теле, но при этом вне его, будто он смотрел на мир вокруг глазами пустой оболочки. Люди снаружи продолжали выкрикивать их имена. Всё вокруг расплывалось из-за слёз, которые он не мог остановить.
— С меня хватит.
За этими словами не последовало ни оскорблений, ни угроз судебных исков. Покинув офис Нингуан в тот день, он навсегда попрощался с прошлой жизнью.
Поэтому он уже не видел, как спустя несколько мгновений после его ухода, когда она была уверена, что верхний этаж здания пуст, генеральный директор Нингуан позволила себе заплакать — и она плакала молча.
Менее, чем через неделю, как гром среди ясного неба, разразился ещё один скандал. Знаменитый режиссёр Чао Си изменил своей невесте, всеми любимой восходящей звезде Лиюэ Сы Сы, с известной актрисой Цуй Эр, которая играла главную роль в его последнем фильме. Вся злость мира вылилась на режиссёра, а его невесте, тем временем, оказали полную поддержку и журналисты, и фанаты, и другие знаменитости. Журналистка Teyvat Times, которая обнаружила эту сенсацию, ни под какими уговорами не раскрывала свой источник.
И мир перешёл к следующей истории.
***
Впервые за многие годы, он позволил себе мыслить ясно.
Сяо уставился в окно такси. Здание Crux Entertainment медленно исчезало из виду, пока они уезжали из Южных Доков через гору Тигра. Они свернули на юг, и пейзаж вокруг менялся с городской местности на сельскую.
Эта часть города сильно изменилась за эти годы, пока Сяо не мог найти в себе силы вернуться сюда. Экономика Лиюэ процветала в последние пять лет. То, что когда-то было мелкими переулками, наполненными неизвестными магазинами, теперь стало вымощенными улицами, на которых располагались магазины известных брендов. Остановки были оснащены цифровыми рекламными баннерами, и на одном из них Сяо увидел рекламу кокосового молока, в которой недавно снялась Ганью. Круглосуточный магазин, в котором они когда-то ели лапшу быстрого приготовления и обсуждали уход из JCE, умирая от холода, и который Сяо всё ещё мог легко воспроизвести в памяти, давно закрылся. На его месте стоял новый цветочный магазин.
Для него мир закончился в ту ночь, — но для всех остальных жителей Гавани Лиюэ солнце всё так же встало на следующий день.
Сяо прикрыл глаза, глубоко вздохнул и отвернулся от окна, вместо этого уставившись в спинку водительского кресла. Они почти приехали. Он не будет плакать. Если он заплачет перед ними, Босациус никогда ему этого не забудет.
Их последнее пристанище находилось здесь, прямо у подножия горы. Пять лет назад, когда он прошёл через главные ворота в первый и последний раз, было холодно и пасмурно. Сегодня небо было чистым, осеннее солнце согревало его кожу. Пока он поднимался по склону, он слышал пение птиц. Это было самое большое кладбище в Лиюэ, а он помнил только общее направление, но ноги быстро привели его туда, куда нужно.
Он обнаружил, что смотрит прямо в нежные и добрые глаза менеджера Гуйчжун.
Фотография на её надгробии была чёрно-белой, но он слышал цвета в её смехе, когда она хихикала над шуткой Индариас или дразнила Чжунли за его отчуждённость. А рядом с ней были его Гиа-цзе, Бонанас-гэгэ, Инди-цзе и Бо…
— Я не плачу, — неожиданно для себя произнёс он вслух. Он повернулся в сторону гор, упорно смотря на их силуэты. — Так что вы можете больше не относиться ко мне, как к ребёнку. Мне уже двадцать два… Я не плачу…
— Меня не было так долго, — Сяо сжал челюсть, чтобы унять дрожащие губы. Он думал, что ему стало легче после того, как он рассказал всё Венти, и так и было, но при их виде боль снова сковала грудь.
— Мне очень жаль…
Он опускался всё ниже, пока не сел на землю прямо перед могилой Бонанаса, который в возрастном порядке был ровно посередине.
Всё вокруг изменилось, но некоторые вещи оставались неизменными, высеченными в камне, в памяти и во времени. У Бонанаса всегда была ослепительная улыбка, и сейчас она сияла так же ярко, как в день их предполагаемого дебюта. Когда Сяо был здесь в последний раз, он встретил бабушку и дедушку Бонанаса, которые прибыли из Заоблачного Предела, только чтобы увидеть, как их внук блистает на сцене.
Перед каждой могилой стояло несколько изысканных ваз и подставок для благовоний, которые давно погасли. В каждой вазе были увядшие глазурные лилии, которые выглядели так, будто простояли на открытом воздухе несколько дней, сражаясь со всеми силами природы в одиночку. Их увядшие лепестки поникли под лучами полуденного солнца, и Сяо пожалел, что не догадался заглянуть в цветочный магазин по пути, вспоминая те яркие витрины с роскошными цветами.
Он не знал, почему решил это сделать. Возможно, дул какой-то особенный ветер. Возможно, дело было в том, что он наконец увидел их спустя столько времени. Возможно, так он просто чувствовал себя менее одиноко.
Очень тихо, он начал петь.
Надтреснутый и хриплый, он так давно не практиковался, что его голос звучал просто отвратительно. Пение никогда не было его сильной стороной. По диапазону и технике, Инди оставляла их всех далеко позади, по колориту своего голоса, Бо всегда выделялся, а по стабильности, никто не мог превзойти упорство Меногиас.
Он не был Венти и не был Юнь Цзинь, но он всё равно пел. Его гэгэ и цзецзе всегда его поддерживали.
И пение действительно его успокоило — когда он закончил, глаза уже высохли.
— Ваша дебютная песня.
Погрузившись в песню, он даже не услышал приближающийся стук каблуков. Сяо резко развернулся в направлении голоса, но Нингуан, и не думая останавливаться, прошла мимо него.
— Привет, Гуйчжун, — сказала она, останавливаясь перед крайней могилой слева. Её голос был очень тихим. — Я вернулась, моя дорогая.
Нингуан всё ещё была в своём деловом костюме, к блузке был приколот золотой значок генерального директора, а длинные волосы собраны в аккуратный пучок. В одной руке она держала сумочку, а в другой — плетёную корзину, заполненную глазурными лилиями. Заметив, что Сяо всё ещё удивлённо на неё поглядывает, она вздохнула.
— Знаешь, — сказала она, её взгляд упал на глазурные лилии в вазах, — в одной легенде говорится, что глазурные лилии расцветают при звуках прекрасной музыки, — она наклонилась, беря в руку лилию из вазы перед могилой Гуйчжун и внимательно её рассматривая. — И мне кажется, что они и правда выглядят свежее, чем минуту назад. У тебя всегда был приятный голос.
Но несмотря на это, она всё равно сменила все увядшие лилии на свежие. Не двигаясь, Сяо наблюдал, как она проходила от одного надгробия к другому, постепенно меняя цветы, и двигалась так естественно, будто делала это постоянно.
Сяо молчал, пытаясь уложить новую информацию в усталом мозгу, а Нингуан отставила корзину, полную увядших цветов, и достала из сумки зажигалку. Она вернулась к могиле Гуйчжун, зажгла благовония, а затем сделала шаг назад и низко поклонилась.
Один раз.
Второй.
Третий.
Именно в тот момент его осенило, что он сам едва ли выразил им почтение. Когда Нингуан отошла, чтобы зажечь благовония для Меногиас, Сяо заснул кепку в карман и быстро поднялся, чтобы тоже трижды поклониться перед Гуйчжун.
Нингуан ждала, пока он закончит, и после он встал рядом с ней, чтобы вместе поклониться перед Меногиас.
Один раз.
Второй.
Третий.
И они двинулись дальше, кланяясь перед каждым из них.
После третьего поклона Босациусу, Сяо обнаружил, что вздыхает. Лицо Босациуса украшала его обычная озорная улыбка, и из-за неё создавалось ощущение, что только вчера они все вместе сидели в студии, сочиняя музыку во время перерыва, пока Гиа вычитывала их тексты, а Инди настраивала под себя пианино.
Нингуан тоже вздохнула.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала она, и если бы его состояние не было в десять раз хуже его внешнего вида, он бы ответил ей насмешкой. Но её голос быстро смягчился. — Ты в порядке?
Сяо ответил не сразу. На них подул лёгкий осенний ветер, убирая волосы с его глаз и шелестя лепестками лилий. — Мне казалось, что да, — наконец сказал он. И, не давая ей ответить, тут же добавил: — Ты часто сюда приходишь?
Она грустно улыбнулась.
— Не только я, мы ходим вместе с господином Чжунли. Каждый свободный понедельник с момента, как он вернулся в компанию. Сегодня я одна, потому что он уехал на медовый месяц, — объяснила она, а потом неуверенно добавила: — Не ожидала тебя здесь увидеть.
Сяо засунул руки в карманы, не отводя взгляд от слов, выгравированных на могиле Босациуса.
— Да, я тоже.
Нингуан не стала продолжать тему, но, скорее всего, она и так знала, что побудило его прийти сюда впервые за пять лет. Она знала, что он был с Барбатосом прошлым вечером, и у неё были источники повсюду. Она наверняка уже обо всём догадалась, и всё же…
И всё же, он совсем не злился на эти попытки влезть в его личную жизнь, когда он уже давно не часть её агентства, на то, что она не оставляла попыток убедить его поработать с Барбатосом, хотя прекрасно знала, через что он прошёл. Он злился последние пару недель, но сейчас он ничего не чувствовал. Вся злость и негодование, копившиеся в нём всё это время, переросли в совсем другое чувство.
В чувство вины.
— О чём бы ты сейчас ни думал, перестань.
Сяо удивлённо оглянулся на неё, но она только покачала головой.
— У тебя всё на лице написано, — Нингуан вздохнула. — Тебя немного сложнее прочесть, когда ты счастлив, как будто ты скрываешь это даже от самого себя, но совсем не сложно, когда ты расстроен.
Сяо снова отвернулся, и его взгляд упал на букет глазурных лилий. Он много раз слышал от неё эти слова. Ещё вчера он бы взбесился, сидел недовольный в их комнате и слушал, как Бо тоже жалуется на уроки этикета, а Бонанас (в шутку) убеждает его, что он милашка даже с недовольным лицом.
Но сегодня эти слова почему-то вызвали ностальгию.
— Не могу поверить, — сказал Сяо, делая глубокий вдох в попытках успокоиться. Он слегка повернулся, чтобы видеть их всех — с зажёнными благовониями, букетами свежих цветов, почтённых памятью. — Ты приходила сюда всё это время… И Чжунли тоже… Вы помнили о них, заботились об их могилах. А всё, что делал я… Это пытался их забыть.
Ему в живот будто воткнули штопор. И когда он произнёс эти слова вслух, стало только хуже, потому что, да, именно это он и делал. Он не появился здесь ни разу с момента похорон. Он пытался забыть каждое мгновение, когда он чувствовал себя расстроенным и напуганным, но при этом счастливым и любимым. Вот почему он не стремился общаться с Ганью. Вот почему он не хотел работать с Барбатосом. Неважно, какие оправдания он придумывал для Чжунли, Джинн или кого-то ещё, в глубине души он всегда это знал.
Эгоист. Его гэгэ и цзецзе, менеджер Гуйчжун, они всегда относились к нему с любовью — и даже сейчас он не мог отплатить им тем же.
Нингуан, стоявшая рядом с ним, усмехнулась.
— Чтобы ты? И забыл их?
— Алатус, ты знаешь, почему тебя так ценят в индустрии? — Внезапная смена темы застала его врасплох. — Могу тебя заверить, это не руководство компаний так сильно тебя любит. Если рассчитать затраты и прикинуть теоретическую выгоду, то переплата за твои гонорары вовсе не стоит разницы с той выручкой, которую получит компания, если выберет следующего лучшего после тебя. Но дело не в выручке.
— Дело в исполнителях, — сказала она, и на этих словах бабочка опустилась на одну из глазурных лилий перед Бо. — Никто не хотел работать с Синьянь из-за её экспериментального жанра, но ты был готов подстраиваться под неё и учиться новому, чтобы воплотить её идеи в жизнь. И ни я, ни госпожа Бэйдоу ещё не встречали другого продюсера, который был бы готов терпеть ночные разглагольствования Казухи о листьях.
— Ты прислушиваешься к желаниям тех, с кем работаешь, и защищаешь их мечты от давления со стороны компаний. Именно так, как вы и обещали делать в собственном агентстве. Да, об этом я тоже знаю, — сказала она, увидев выражения ужаса на его лице. Прошло пять лет, он уже давно не являлся стажёром, и всё равно боялся, что его отругают за то, что он вообще подумал о нарушении правил. В данном случае, о нарушении закона. — И мне даже не нужны были какие-то источники, чтобы узнать об этом — Босациус не утруждал себя понижать голос.
— Ты слишком высокого мнения обо мне, — вздохнул Сяо, откидывая волосы с лица. Он не ощущал себя достойным таких слов, не когда он так ужасно повёл себя с Венти. Но, просто для разнообразия, в груди всё равно разлилось тепло. Бабочка улетела с цветов Бо и, пролетев прямо у него над ухом, упорхнула прочь. — Кроме того, с ними всеми не так уж и тяжело по сравнению с моим самым первым клиентом.
По склону холма прошёл ещё один порыв ветра, потревожив как цветы в вазах, так и в корзине. Мимо них прошла пожилая пара, поднимаясь наверх. Нингуан поправила лилии в корзине, чтобы они не разлетелись.
— Я знаю, какого ты обо мне мнения, Алатус, — заговорила она, и её голос был твёрдым. Но даже так, Сяо мог сказать, что какие-то мысли она оставила при себе, даже если он не знал, какие именно. — Ты думаешь, что я меркантильная, что меня волнует только мора и как её заработать. Возможно, это делает меня жадной и поверхностной в твоих глазах — я знаю, что именно так выгляжу в глазах многих. — Она сделала паузу, сжимая губы в тонкую линию. — И возможно это правда, но я не буду извиняться за то, какая я есть.
— Потому что я видела, как бедность и нужда меняли людей, включая меня саму, — она понизила голос, отдавая своё обещание ветру. — И пока я стою во главе Jade Chamber Entertainment, ни одна группа не пройдёт через то, через что прошли Якши.
Между ними повисла тишина, пока Сяо не решил её нарушить:
— Знаешь, мы бы ведь действительно это сделали, — он говорил это больше для себя, чем для кого-либо другого. — Если бы мы не дебютировали в том году, мы бы действительно ушли. Без денег, без опыта, без известности, без всего.
— Звучит очень романтично, — вздохнула Нингуан, и Сяо тут же напрягся от того, насколько снисходительно звучал её голос. — Но, думаю, вы бы быстро обнаружили, что в реальности не всё так просто.
Как бы сильно он ни хотел возразить, тот огонь в нём давно погас, и как бы он ни злился на её слова, ему нечего было сказать в ответ, потому что он знал, что Нингуан была права, — и даже тогда, много лет назад, они все тоже знали, что если бы они действительно ушли, Нингуан оказалась бы права.
— Но отчасти вы были правы, — удивила она Сяо, продолжив. — В конце концов, во всём есть зерно истины.
— И когда я смотрю на тебя сейчас, — пробормотала она себе под нос, — я думаю, что, возможно, это я забыла, кого должна была защищать.
— Что ж, — Сяо переступил с ноги на ногу, — не ты одна.
На несколько минут между ними снова повисла тишина. Пожилая пара давно ушла, было слышно только пение птиц и шелест деревьев вокруг. День действительно стоял прекрасный.
— Спасибо тебе.
Настала очередь Нингуан смотреть на него с удивлением.
Сяо покачал головой. Он всё ещё говорил больше для самого себя, чем для кого-либо.
— За то, что заботилась о них в загробной жизни всё это время.
— Конечно, — мягко ответила Нингуан. — Я ведь не покупала им цветы, пока они были живы. И… — Она опустила голову. — Ты тогда был прав. Я действительно ничего о них не знала.
Они стояли там ещё какое-то время, негромко разговаривая и вспоминая о прошлом, которое, казалось, было совсем недавно. Одно дело рассказывать свою историю тому, кто ничего не знал, и совсем другое — говорить с тем, кто знал всё и ничего одновременно. Ни один из них не извинился перед другим, и никакого прощения за всё, что они сказали и сделали по отношению друг к другу, и быть не могло. Было ясно, что между ними всегда останутся разногласия, но когда Сяо вышел с кладбища вместе с Нингуан в тот день, попрощавшись с Гуйчжун и Якшами, он чувствовал, что пятилетняя тяжесть наконец спала с его плеч.
— Есть один мальчик, — внезапно сказал Сяо, застыв посреди парковки, когда его голову пронзила мысль. Узнав, что он приехал на такси, Нингуан предложила подвезти его и перенести их сегодняшнюю встречу на другой день. Она не говорила этого прямо, но Сяо знал, что она переживает за его состояние. И теперь, когда и его сердце, и его разум пришли к умиротворению, он чувствовал, что может уснуть хоть стоя, поэтому поехать домой, принять душ и лечь поспать действительно звучало как мечта. — Я говорил с ним на свадьбе. Он трейни в JCE.
Он посмотрел на Нингуан, надеясь, что она поможет ему найти какие-то отличительные признаки этого мальчика в его мозгу, который сейчас отчаянно боролся с недосыпом, но, кажется, информации было маловато.
— У него были голубые волосы… Его звали… Юнь-что-то-там? Кажется… А, забудь об этом, — махнул он рукой, понимая, что они ни к чему не придут.
— О, — сказала Нингуан, нахмурившись в раздумье, — наверно, ты о Чунъюне?
— Да, о нём, — ответил Сяо. Сейчас у JCE было, скорее всего, около сотни стажёров. И даже сам Сяо не рассчитывал, что генеральный директор сможет так быстро вспомнить кого-то конкретного. — Он сказал, что хотел сам создавать музыку, но учителя отругали его за это и сказали прекратить. — Внезапно он занервничал, ведя такие разговоры с Нингуан — ему пришлось напомнить самому себе, где он находился и кем был. — Может, разрешите ему? — Медленно предложил Сяо.
— Хм, — задумчиво ответила она, открывая дверцу машины, — я поговорю об этом с господином Тянем, главой отдела привлечения талантов. Мне нужно узнать ситуацию, чтобы сказать, можно ли что-то сделать.
Сяо кивнул, садясь на пассажирское сидение её машины. Ответ Нингуан был довольно расплывчатым, но бюрократический процесс получения официального одобрения чего-либо в компании таких размеров тоже был не из лёгких — даже если она сама была с ним согласна. Но это было уже что-то. Это было доказательством того, что Нингуан старается.
Так что и ему надо было стараться.
— Ты не будешь возражать, если по пути я заеду в ресторан «Народный выбор»? — Спросила Нингуан, заводя машину. — Раз уж мы переносим нашу встречу, я думаю заглянуть на тренировку к DPS и посмотреть, как продвигается их подготовка к иназумскому камбэку.
Глаза Нингуан весело блеснули, когда на его лице отразилось недоумение от попыток связать эти два предложения.
— Кэцин обожает шарики с креветками.
***
Когда он проснулся, телефон ярко высветил ему время 4:30 утра — он не смог уснуть обратно и решил, что просыпаться в полпятого утра в целом лучше, чем засыпать в это время, а именно так он и делал последние дни.
Включив настольную лампу, Сяо откинулся на подушки, проверяя, не пропустил ли он какие-то важные сообщения за те шестнадцать часов, что был в отключке. Ему пришло голосовое сообщение от Верр с просьбой перезвонить ей, тишина от Нингуан, что и так было глотком свежего воздуха, но ощущалось особенно приятно после их вчерашнего разговора, и, наконец, целая куча сообщений от Синьянь, которая сообщала, что они решили оставить один из би-сайдов для будущих релизов, а так же звала его на концерт в честь годовщины с её дебюта на следующих выходных.
Он быстро ответил, что придёт на концерт, и задумчиво уставился в телефон.
Сообщения Синьянь кое о чём ему напомнили.
Сяо закрыл мессенджер и открыл Ютуб. Когда он ввёл «Барбатос» в строку поиска, перед его глазами тут же предстали десятки клипов, часть из которых он узнал, а часть — нет, записи выступлений, фанкамы, различные шоу, совместные работы с блоггерами, уроки макияжа, нарезки мемов, то видео с волынкой, про которое говорила Синьянь и на котором было семнадцать миллионов просмотров, «24 часа того, как Барбатос говорит ехе» (что?), эдиты, чего там только не было.
Сяо глубоко вздохнул. Информации было даже слишком много. Он так долго избегал этой стороны индустрии, а сейчас ещё и знал Венти лично, не будет ли это странно — снова смотреть на него, как на айдола?
Но ведь всё началось с того, что он, как раз-таки, ничего не знал о Венти?
И начать с чего-то нужно было — с таким же успехом можно было начать и с этого.
Пролистав в начало, Сяо нажал на самое первое видео и включил автовоспроизведение.