Дорога вела вглубь города. Перед глазами Джека показалась вывеска, с размытыми буквами: «Коктейли». Парень поспешно зашёл внутрь, осторожно подперев дверь, чтобы не раздалось громкого хлопка. Тем не менее, звон колокольчиков, свисающих с двери всё же прозвучал. Джек вздрогнул от неожиданности. Впервые за год, он заглянул в эту лавку, звон колокольчиков вновь пронзил его уши, словно год назад.

Внутри заведения находился огромный прилавок с совсем небольшим выборов напитков по сравнению с размерами прилавка. Повсюду ощущался запах свежевыжатых овощей и фруктов, алкоголя и сахара. За прилавком стоял немолодой мужчина с короткими чёрными волосами, свисающих чуть ниже ушей. Он был высокого роста, его борода, казалась подстриженной неровно. На вид он походил на чистокровного француза, разве что тонкие усики, традиционно обросшие около носа, у него отсутствовали. Клетчатая рубашка с чёрными полосами слегка превышала телосложение мужчины, а белый фартук свисал чуть ниже колен.

Он улыбнулся:

— Какие гости! Неужели это сам Джек?

Джек присел на мягкий табурет, подперев подбородок локтём:

— Господин Лемелен, вы ли это?! А вас вовсе и не узнать!

— Как и тебя, — мужчина засиял, —Гляжу ты решил причёску сменить?

— Давно уже, господин Лемелен! Месяца три назад, точно.

Клод удивился:

— А как же твой замечательный блонд?! Как же твой великолепный песчанный цвет?!

— Так же, как и ваши замечательные усики, господин.

Мужчина закрыл лицо руками то ли от стыда, то ли от неожиданности:

— Не вспоминай, Джек! Это было даже не дело, а сущий ужас! Старомодный французский стиль!

Трефил засмеялся:

— Но ведь вы их так раньше любили, господин Лемелен, что с вами стало за этот год?

Клод с недоверием взглянул на Джека, через щели меж пальцев:

— Это было год назад! Сейчас пошла совсем другая мода!

В связи с французским происхождением, мужчина, даже будучи не молодым, слепо следовал за модой. Он узнавал последние новости Франции из газет, часто расспрашивал о родине редких туристов, словно скучая по ней. В Нантакете же он оказался совершенно случайно: во время очередного политического волнения. В этом городе жили и его дочь, и младший сын. Жены же не было. Она умерла ещё во Франции, во время родов. А сам Клод, когда перебрался в этот городок, открыл коктейльную лавку, которой заведовал на протяжении двадцати лет.

Импульсивные черты характера нередко прослеживались во вполне обыденных действиях, привычках мужчины. Клод мог с дуру обозвать светскую даму простушкой, а потом и вовсе посмеяться над ней, а потом долго отнекиваться, что всё вышесказанное было в адрес абсолютно другой девушки. Его дочка — Марта, часто заглядывала в лавку. Она была чуть старше Джека, обладала выразительными чертами лица, в частности тёмно-карими глазами и короткими каштановыми волосами.

Мужчина часто шутил, мол Марта могла бы стать Джеку отличной женой. Раньше ребята хорошо общались и иногда имели возможность сходить за город, в любимое место Марты — в старую, давно заброшенную колокольню. Здесь они гуляли либо в день рождения Джека, либо в день рождения Марты. Да и то не всегда.

Если быть честным, Трефил не особо любил девушку, ровно так же, как и Марта его. Парень считал её слишком лёгкой, ветренной. Да и у неё был возлюбленный. Поэтому, как бы старик Клод не пытался их свести, все попытки оборачивались крахом: слишком уж разные по характеру были ребята.

Марта — высокая француженка с короткой стрижкой и ярко выраженной фигурой. Она часто грубила, обожала чёрный юмор, а на любое оскорбление отвечала другим оскорблением. Но это вовсе не мешало нездоровой любви девушки к платьям. Многие скажут: ей вовсе не идёт. Но чужое мнение мало волновало девушку. Она была горда и независима: настоящая француженка.

Джек же предпочитал покой и умиротворение. Редко шутил, а если и шутил, то только в компании с Мишель. Не отдавал одежде особого предпочтения, поэтому предпочитал одеваться в первые попавшиеся на глаза вещи. Зачастую это были толствки и джинсы, реже рубашки и брюки. Настоящий американец с благородными корнями.

О союзе между ними не могло быть и речи. Они словно небо и земля, такие же разные, никогда не пересекающиеся.

Мистер Лемелен застучал ногтями по столу:

— Ты случайно не за лимонадом?

— Именно за ним, — парень положил крупную купюру на стол, — Мне два стакана. Сдачу оставьте себе.

Клод распахнул глаза, отвечая:

— Разве это не много? Я знаю, какой ты добрый человек, но это пожалуй слишком много для двух стаканов. Давай я тебе четыре дам?

— Теперь я заплачу слишком мало. Давайте лучше два! — воскликнул Джек.

— Что ты, что ты. Самая нормальная сумма! — не унимался мужчина. — Тогда давай два стакана лимонада со льдом? А в следующий раз возьмёшь бесплатно?

— Сойдёмся на этом, — улыбнулся Джек.

Клод протянул два стакана прохладного лимонада с кусочками льда в них. Края стаканов блестели, отражая солнечный свет. Трефил взял стаканы в руку и направился к выходу:

— Спасибо, господин Лемелен! Я вам признателен!

Мужчина лишь крикнул:

— Смотри не урони!

Джек вышел из заведения. Холодые стенки стакана обжигали руки парня, но вопроки этому, он продолжал нести их в одной руке. Солнце начинало светить ярче. Из крошечных фасадных домиков выходили местные в больших, широких шляпах, чем-то походящих на мексиканские. Солёный запах становился сильнее, когда Трефил приблизился к окраинам города. Выцветшие на солнце, зелёные пряди волос, развевались по ветру, словно листья полевых цветов. Тех самых цветов, которые парень любил всем сердцем и душой.

Иногда парень удивлялся, почему у этих прекрасных цветов, вопреки их необыкновенному запаху, нет цены. Есть цена на розы, на тюльпаны, лилии, хризантемы, но не в одном магазине не найдёшь цены на одуванчики, фиалки, незабудки. Словно эти цветы уходили за рамки существующих законов, живя по своим, негласным правилам. Джек любил полевые цветы всей душой. В особенности одуванчики. А оттенок молодых цветков напоминал натуральный цвет волос парня — светло-песочный.

В прошлом году, вернувшись в деревню, Трефил первым делом приобрёл бутылёк зелёной, болотной краски. Бабушка долго не могла понять суть его поступка, но Джека это не пугало. Парень, ровно так же как и все подростки его возраста, захотел перемен. Он ошибочно предполагал, что главные изменения начинаются с внешнего облика, прежде всего с волос. А зелёный ему как раз нравился. Этот цвет ассоциациировался у парня с листьями одуванчика, такими же изящными и загадочными.

По-началу консервативное население деревни косо смотрели в сторону Джека, но вскоре, они вовсе забыли об его существовании, придерживаясь одной мысли: он богач, ему в голову не залезть. Лишь бабушка Мери, иногда напившись некрепкой настойки, бормотала: «Солнышко превратилось в одуванчик. Совсем скоро превратится в землю, если не в воду...».

Парня смешили эти слова. Он точно знал, что в ближайшее время перекрашиваться не собирается. Из школы его не выгонят, а критику жителей можно и потерпеть.

В Нантакете же наоборот, прохожие усиленно не хотели замечать волос Трефила. Ну а кому это нужно? Разве что, чистолюбивой Мишель и господину из коктельной лавки. Остальные же, с головой погрузившись в свои дела, в упор не замечали изменений. У каждого своя жизнь, проблемы, переживания, и никакой мальчик с зелёными волосами не способен привлечь их внимание.

Это в какой-то степени радовало Джека. За что он любил Нантакет: ненужной критики не будет, сколько не упрашивай. Ни хорошей, ни плохой, даже безразличной. Критике в городе нет места, разве что за спинами детишек, приехавших сюда вместе с богачами-родителями.

Парень не любил новых людей, а если такие и появлялись в его жизни, он охотно впускал их в своё окружение. Со стороны казалось, парень обладал безграничной добротой и открытостью, но ответ крылся куда глубже: Джеку просто было на них всё равно. Такое наплевательское отношение не затрагивала лишь бабушку с дедушкой, Мишель и господина Лемелена. С ними красноречивые реплики парня сужались: он предпочитал делиться с этими людьми лишь самым важным, откровенным. Вот, что в понимании Джека значило доверие: снимать маску безразличия лишь самыми близкими, а для остальных казаться всё тем же мальчиком-солнышком, отпрыском богачей.

Приближаясь к фасадному забору, огибающему особняк, Трефил заметил знакомый силуэт и ускорился в шаге. Парень чуть было не споткнулся подле огромной калитки, украшенной узорами из меди и серебра:

— Мишель, подожди!

Девушка обернулась:

— Вы уже вернулись, господин?

Парень подбежал к горничной ближе, еле удерживая равновесие, чтобы не обронить стаканы на землю. Мишель же неторопливо отворила дверь, пропуская Джека вперёд.

Первым делом, зайдя в дом, Джек поставил стаканы на старый дубовый стол, украшенный скатертью — полотном с вышитыми тонкими нитями, цветами.

Где именно Мишель достала эту скатерть, Трефил точно не знал. Во всяком случае, девушка никогда об этом не рассказывала, лишь изредка намекая на редкость и дороговизну материала. Девушка редко шутила про деньги, понимая насколько эта тема могла затронуть господина, но в данном случае, она была неоспорима.

— Не испортите скатерть. Знаете насколько редок и ценен материал, из которого она изготовлена?

Джек ухмыльнулся:

— Не настолько редка, чтобы ей не нашлось замены.

Мишель присела на стул, убирая прядь волос за ухо:

— Разве в вашем понимании всему в мире есть замена? Найти вещь с похожими сходствами возможно, но найти точно такую же, уникальную — нет. В этом вы ошибаетесь.

— А разве нельзя вообразить, что новая вещь ничем не отличается от старой? — Джек опустил взгляд, — Можно приобрести точно такую же и не заметить подмены.

Мишель сглотнула:

— Не совсем. Но разве будет новая вещь важна и дорога тебе, ровно так же как и старая. Ведь с ней столько всего связано: воспоминаний, эмоций.

— Я не знаю цену деньгам. Разве человек будет беречь то, что есть у него в огромном количестве? Скорее, он будет сожалеть, когда это потеряет, а до потери даже не заметит, что у него что-то было.

Девушка улыбнулась:

— В жизни каждого человека есть цена. Для кого-то это небо, для кого-то — звёзды, для кого-то — море. Невозможно с точностью определить, что именно является ценой того или иного человека. Но именно цена и определяет каждого из нас. Она даёт нам смысл, надежду и спасение...

— Кажется, у тебя нет такой цены.

Фраза, сказанная Джеком не думая, прозвучала довольно грубо. Мишель перекинула ногу на ногу, взяв в руки стакан с лимонадом:

— Почему же? У меня есть подобного рода цена. Просто о ней мало кто знает.

— Расскажи, — Трефил уставился на девушку изумлёнными глазами, — Какая это, твоя цена?

Она засмеялась:

— Вы смешной, господин. Цена перестанет быть ценой, если о ней узнают.

— Подожди, — Джек нахмурился, — Разве цена это не то, что человек любит больше всего?

— В какой-то степени да, но в какой-то и нет, — загадочно прощебетала девушка, отпив глоток лимонада, — Цена – это смысл жизни человека, смысл его существования. Вот вы бы стали говорить о том, ради чего живёте?

— Пожалуй нет, — вздохнул Джек, взяв в руки стакан, — Я пока не нашёл «цены» и имею полное право жить себе в удовольствие, не размышляя какие вещи я должен заменить, а какие нет.

— Уверена, однажды вы поймёте, — на лице показалась улыбка, — Когда вы станете немного взрослее, опытнее.

— Это ты про цвет моих волос? — удивился парень, — У тебя он же тоже ненатуральный.

Мишель поставила стакан на место. Она вытерла рот упрятанной далеко в карман салфеткой, спрятав её на место после трапезы.

— Это здесь совершенно не причём. Разве волосы меняют человека? — девушка нахмурила тонкие бровки, — Скорее человек меняет цвет волос, каждый раз выбирая новые, неведомые ему до этого. Если конечно, он не стремится покраской скопировать внешность другого человека, что сейчас стало совсем не редкостью.

— А почему именно на другого человека? Может он хочет быть похожим на, скажем, закат и выкрасится в рыжий. Будет ли это считаться подражанием?

— Подражание – это подражание, как его не назови. Неважно, хочешь ты походить на человека или же природу. Это оскорбление прежде всего себя, своей индивидуальности, которой так мало осталось в человеческих сердцах.

— То есть ты хочешь сказать, что любое изменение, это, простыми словами, подражание?

Девушка покачала головой:

— Не всегда, бывают и изменения, касающиеся лишь человека и его внутреннего я... Что-то вы меня заговорили. Мне нужно идти готовить ужин, а я трачу драгоценное время на выпивание лимонада. Пожалуй, мне пора. Я скоро вернусь.

Мишель цокнула, гордо встав со стула, и с небольшой плетёной корзиной направилась в город — за продуктами. Короткие пепельные волосы сверкали на фоне ярких солнечных лучей. Но глаза были опущены вниз, словно девушка сказала что-то важное, ценное для неё.

Джек помахал ей вслед, а сам, открыв форточку, продолжил наблюдать за плеском волн и криками чаек. Парень всматривался в очертания розовеющего горизонта. Глаза начинали наполняться счастьем, спокойствием. Именно морской прибой делал Трефила по-настоящему счастливым, по-настоящему свободным от всех проблем и переживаний.