Сириусу нравилось иногда задумываться о тех или иных словах, о их особенностях, о смысле, который был вложен и прижился спустя годы. Его всегда смущала фраза "влюбиться", ведь, разбивая её на отдельные фразы, получалась какая-то несуразица - как можно упасть в любовь? Как можно упасть в чувства? Звучит бредово.

Он задавался этим вопросом с завидной частотой. Когда вокруг него все стали влюбляться, в голове Сириуса эти размышления получили постоянную прописку. Он слышал эту фразу постоянно, не мог не думать о ней. И не мог не думать о том, как это происходит - падать же неприятно. И если влюбленность - это падение, то что в этом может быть приятного? Падать всегда было больно.

Единственным человеком, который не говорил о влюбленностях, был Римус. Именно поэтому к середине третьего курса Сириус стал проводить больше времени с Лунатиком, потому что Джеймс откровенно задолбал с его постоянным нытьем о шикарности Эванс. А с Римусом было спокойно, можно было поговорить обо всём, можно было рассказать обо всём (и быть уверенным, что тебя выслушают и, что главное, услышат).

Чем больше времени Сириус проводил с Римусом, тем больше он стал замечать. Римус постоянно старался натянуть рукава своего свитера на ладони, когда нервничал, или нервно крутил карандаш или перо. У Римуса были кудрявые волосы, которые при должном уходе смотрелись бы просто восхитительно этими крупными волнами - но Лунатик между возней перед зеркалом и сном по утрам выбирал, конечно, сон. Лунатик умеет чувствовать взгляды на себе и всегда краснеет, когда его слишком долго кто-то рассматривает (временами даже сильнее обычного, Сириус заметил это как-то в библиотеке, пытался обнаружить человека, на кого у Римуса такая бурная реакция, но у него ничего так и не получилось). Римус всегда забавно морщит нос, когда какой-то вопрос вызывает у него затруднение. Его веснушки после летнего солнца очень медленно выцветают к концу осени, но никогда не исчезают. У Римуса самый странный режим сна из всех людей, которых он знал - из-за этого у него залегли небольшие тени под глазами, которые сложно заметить. Римус всегда покусывает нижнюю губу, когда слишком сильно увлекается написанием очередного эссе. Он забавно перебирает уголки прочитанных страниц левой рукой, а правой рукой готовиться перевернуть страницу, как только прочитает первое слово на ней. Раз в пять минут он делает круговые движения плечами, как бы разминая спину.

И в один из ноябрьских вечеров в библиотеке в компании Римуса, Сириус наконец понял, почему в любовь именно падают. Он упал в любовь к Римусу. Это не было больно, это не было неприятно. Он будто двигался не вниз, как положено при падении, а взмывал куда-то вверх, чувствуя эту странную тяжесть в животе, под рёбрами.

Сириус понял, что во фразе "влюбиться" падение было не столько о боли, сколько о внезапности. Ты ведь никогда не знаешь точную дату, время и место падения. Это происходит тогда, когда ты не ждешь.

И Сириус был не против упасть в любовь к Римусу.