Сфинкс был уверен, что в Наружности не совсем принято идти на рыбалку с отцом друга без самого друга, но Эрик каждый раз смотрел на него таким взглядом, что Сфинкс сдавался и не пытался уговаривать его присоединиться. Да и правила поведения в Наружности могли идти Лесом для них с Курильщиком, а значит и для отца Курильщика (который этого совсем не замечал).

Вообще Курильщик, который быстро уставал от отца, выпадающего в режим чрезмерной заботы, был в восторге, когда понял, что его внимание можно перенаправить на Сфинкса. Циммерман старший кажется искренне верил, что это именно он заботится о бывшем состайнике Эрика, а не Сфинкс выполняет роль некой няньки.

Глядя на их общение, Курильщик не понимал, как так получается, что его отец предполагает за собой роль ответственного взрослого, когда именно Сфинкс его постоянно наставляет.

Впрочем, Эрик слышал их разговоры, но в его голове всё ещё не укладывалось, как Сфинкс связан с тем, что его отец вдохновился стать вегетарианцем. К слову, сам Сфинкс тоже не до конца понимал, как всё к этому пришло.

И вот теперь они всё чаще ходят вместе на рыбалку или в кино. Отец Курильщика ещё и строил планы по поводу пешего туристического маршрута, и Эрик отзывался об этом очень даже позитивно, не давая этой идее угаснуть. Порой Сфинксу даже начинало казаться, что Курильщик просто пытается от них избавиться.

Чёрный после их с Курильщиком серьёзного разговора, начал наведываться в гости и звонить даже чаще прежнего. "По-дружески". И неоднократно интересовался у Сфинкса, а какого собственно чёрта он приватизировал отца Эрика. Одобрения всех их совместных затей самим Курильщиком казались Чёрному наигранными, и он совсем не верил, что всё с этим в порядке. Радовало лишь то, что его удалось оградить от разговора с самим "приватизированным" родителем.

  Жизнь могла бы показаться стабильной и однообразной. Эрик рисовал всё больше, его отец и Сфинкс следили, чтобы он не умер от голода и недосыпа в процессе, он выпроваживал их из дома, Чёрный вечно был где-то рядом. Вот только… Между Сфинксом и Курильщиком висела мутной пеленой недосказанность. Они оба не знали, чего хотят от их взаимоотношений, на что они вообще готовы, что не разрушит доверие между ними.

Курильщика ещё и мучили странные сны. Он говорил о них со Сфинксом, он рисовал их, но обоим было не ясно – пережиток ли это Дома, который вспыхнул без причины и скоро угаснет, или до художника пытается дотянуться Изнанка.

Сны были чёткими, похожими на реальность, в них Курильщик бродил по высокой траве, мху и папоротникам босыми ногами, его окружал глухой лес (может это действительно был тот самый Лес), вокруг было тихо, слышалось лишь шуршание под ногами и редкий хруст веток, но в какой-то момент вдалеке раздавался волчий вой, и Курильщик мгновенно просыпался. Сумрачный лес сменялся утренней зарёй за окном квартиры, спать больше не хотелось, хотелось рисовать.

Сфинкса всё это пугало даже больше, чем Эрика. Курильщик совсем не говорил нравятся ли ему эти сны, боится ли он их, обидно ли ему, что он никогда не сможет действительно пройтись босыми ногами по лесу, и Сфинкс не спрашивал.

Сфинкс молчал и устраивался на практику в школу для слепых детей… что, собственно, пугало уже Курильщика. Эти дети не были похожи на Слепого, просто не могли быть похожи, но в каждом невидящем взгляде мутных глаз Сфинкс всё же что-то искал. Эрик не осуждал его, Эрик нервно курил и рисовал Лес.

 ***

Сфинкс открыл дверь в квартиру Циммерманов своим комплектом ключей. Пусть с протезами это было не так уж и легко, но он предпочитал тренироваться.

И видимо скрежет ключа в замке и лёгкий хлопок не услышали те, кто были в квартире.

– Я был уверен, что вы сойдётесь, когда ты затеял тот разговор, – голос Чёрного, что раздавался с кухни, был почти насмешливым, но он не злорадствовал.

– Мне б твою уверенность… – проворчал Курильщик.

– Повтори-ка, в чём ваша проблема.

– Нет никакой проблемы, просто если мы попробуем, и у нас не получится, то всё может испортиться, – Эрик немного помолчал, и Сфинкс предположил, что он затянулся сигаретой, как обычно это делал, формулируя сложную мысль. – Мне кажется, что он не уверен в том, что это вообще ему надо, наверняка он хотел бы видеть рядом с собой другого.

– Он не видит в тебе ничью замену, и ты рядом в отличие от…

– Но я не лучше. Я никогда не буду лучше… Я не буду тем, кого он ждёт.

Сердце Сфинкса болезненно сжалось. Хриплый голос полный горечи продолжал:

– Я ничего не могу ему дать, и я не знаю его так хорошо, как хотелось бы. Я был рядом не так долго, как хотелось бы, и я… Я состою из глупых вопросов, странных снов и жутких картин.

Сфинкс не желал слышать ответа Чёрного, а потому специально тихо приоткрыл входную дверь и громко хлопнул ею.

– Кто есть дома? – беззаботно спросил он.

– У него что и ключи свои есть теперь, – Чёрный видимо специально проворчал это так, чтобы Сфинкс слышал.

– И я очень тебе рад, – отозвался Сфинкс.

***

Сфинкс привык к Дому и его законам, к тому, что самое важное никто толком и не пытался заключить в слова. Дом заставлял своих обитателей притираться друг к другу и порой знать чужие слова и действия наперёд.

Сфинкс привык к этому чувству, и теперь в Наружности, даже после длительной "адаптации" он не мог смириться с тем, что всё обстояло иначе. Дом сталкивал их в одну кучу, так что, если что-то оставалось неразрешённым, это быстро исправлялось. Наружность же была слишком велика, слишком много пространства было между ним и Курильщиком, слишком много путей для бегства.

Конечно они оба хотели исправить то, что запуталось между ними, но как к этому подступиться не понимали. Каждый раз они встречались взглядом и видели там желание что-то сделать, в каждой неловкой паузе слышалась необходимость что-то сказать, но ничего не приходило в голову.

Курильщик и так расстарался, давая Сфинксу понять, что готов к иным отношениям, если будет готов сам Сфинкс, так что настал черёд для действий Мудрого кота.

Однако с другой стороны, их отношения могут навсегда отрезать Курильщика от возможности стать своим в Наружности, и это заставлял Сфинкса осторожничать. Если у них ничего не получится, то смогут ли они встретить других, смогут ли начать отношения с кем-то в Наружности, не знавших Дома, не ведающих об Изнанке.

***

Окей, этого Сфинкс не ожидал.

Эрик задержался в академии, его отец только уехал с обеда обратно на работу, а Сфинкс остался в их квартире один. Это было не впервые, и обычно он предпочитал посвятить это время домашке или чтению, но в этот раз он заметил на столе Курильщика конверт. Конверт лежал под одним из альбомов с набросками, но уголок с адресом совершенно случайно выглядывал так, что привлёк внимание Сфинкса. Это был адрес его матери.

Сам по себе вспомнился хитрый взгляд Эрика, в тот вечер, когда матери навещали их. Времени с тех пор прошло довольно много, но в небольшом письме из конверта значилось: “Понадобилось время, чтобы найти самые интересные, так что отсылаю тебе эти фотографии только сейчас.” И конечно стопка “этих фотографий”, которые оказались фотографиями маленького Кузнечика.

В целом, из письма Сфинкс мог сделать вывод, что Курильщику было интересно увидеть его в детстве. Симпатичный мальчик с копной светлых волос смотрел с чёрно-белых кадров, и Сфинкс себя в нём давно не узнавал. Но Эрику это почему-то было важно. Было важно увидеть Кузнечика, даже не до комы и шести лет на Изнанке, а до Дома, до того, как его назвали Кузнечиком, пусть и казалось, что он был им всегда, пока не стал Сфинксом.

Была даже заветная фотография с того дня, когда этого светловолосого мальчика отправили в Дом. Это Сфинкс мог понять и не вглядываясь в даты на обратных сторонах фотографий, он слишком хорошо помнил тот день.

Это фото было самым поздним из всей стопки. Сфинкс помнил, что и в Доме их фотографировали, и часть фотографий хранились в книгах, а некоторые, наверное, отправились в какой-нибудь архив после закрытия Дома. 

Курильщик был в Доме так недолго, по сравнению с остальными, да и прижиться ему там было тяжело, но всегда проявлял интерес к историям Табаки о прошлом Дома и домовцев, пусть и не верил до конца. Казалось ли ему, что будь он в Доме с самого детства, то смог бы стать его частью и понять его законы?

Сфинкс не стал и пытаться уложить письмо и фотографии обратно в конверт, с его протезами он мог лишь ненароком помять их. Он не видел смысла скрывать от Курильщика, что обнаружил этот маленький островок памяти на его столе.

Курильщик в тот вечер смотрел на него немного растерянно и периодически краснел или бледнел, но даже это не заставило их поговорить.

***

Русалка была улыбчивой, была обаятельной, была той, кто одним своим взглядом заставляла зарождается в чужом сердце порыву нежности. Сфинкс всё ещё чувствовал к ней эту нежность, пусть и не в романтическое ключе.

А ещё Русалка была очень догадливой, и она хорошо знала Сфинкса. Именно поэтому у Сфинкса бешено заколотилось сердце, когда он застал её в квартире Циммерманов.

Он как обычно открыл дверь своим ключом, услышал, что на кухне кто-то есть, и подумал, что сейчас вновь услышит беседу Чёрного и Курильщика.

А услышал мелодичный смех Русалки.

Курильщик улыбался и болтал с ней о какой-то ерунде, будто они изначально сдружились в Доме, будто она не бывшая девушка его потенциального парня, будто она не пришла в его квартиру из другого мира, от которого следовало бы шарахаться.

– Ну и долго же ты, – посетовала Русалка.

– Как практика? Всё готово для отчёта? – обыденно поинтересовался Курильщик.

– Да, почти… – голова заполнилась вопросами, которые он старательно перебрал, чтобы понять, с чего начинать.

– Курильщик рассказал про твою практику, – поделилась Русалка. – И про сны свои рассказал.

Сфинкс просто сел на ближайший табурет и уставился на этих двоих.

– Так это… – начал он.

– Лес, – кивнул Курильщик.

Ну вот и всё. Пока Сфинкс, раздумывая о том, стоит ли им сходиться, Курильщик сошёлся с Лесом и вероятно уйдёт каким-нибудь невероятным способом на Изнанку.

–  Не зовёт, просто шепчет, – успокоила Русалка. – Слепой сказал, что проход между Наружностью и Изнанкой почти разрушен, раз Дом снесли, есть только маленькая щель, через которую прохожу я.

– Но, как мы поняли, этот проход нужен на будущее, чтобы звать тех, кому тяжело в Наружности, – продолжил Курильщик.

– Ты от Изнанки шарахаешься, да и многие из ушедших просто не стали бы слушать…

– У меня появилась одна идея после всех этих снов, но я не был уверен, – признался Эрик.

Сфинкс вздохнул. Кажется, прошлое для них никогда не останется в прошлом до конца:

– И?

Глаза русалки прямо заблестели, а Курильщик неуверенно улыбнулся, опустив взгляд в пол.

– Можно попробовать выкупить место, где стоял Дом.

Сфинкс почти вскочил с места, неверяще глядя на Эрика. Курильщик под этим взглядом весь сжался, выглядя почти виновато. Почти, потому что в последний момент он посмотрел-таки на Сфинкса в ответ, тем обжигающеуверенным взглядом, которой показывал, что от затеи он так просто не откажется.

– И что потом? – поинтересовался Сфинкс.

– Всё, что пожелаете, главное, чтобы в новый Дом, могли попасть все те, кому это действительно нужно, – Русалка миролюбиво улыбнулась.

– Создать место, куда будут стекаться все, кто хотят сбежать от реальности и пропадать без вести? – нахмурился Сфинкс.

– Почему бы не предоставить им выбор, – голос Курильщика был непривычно тихим, будто он уже много раз думал об этом, но впервые решился заговорить. – Разве некоторые вроде Слепого или Македонского, не нуждаются в месте, где они могут чувствовать себя лучше, чем в Наружности. Они же даже не обязательно уйдут, но они заслуживают выбор.

– А ты? Ты хочешь изменить своё решение сейчас, когда понял гораздо больше, чем в Доме? – это волновало Сфинкса больше всего.

– Нет. Конечно Наружность не устраивает меня полностью, но на Изнанке мне не место. Может быть граница – это именно то, что мне нужно? – Эрик встряхнул головой и расправил плечи. – А ты?

– Я остаюсь, – уверенно ответил Сфинкс. И чуть мягче добавил: – Я останусь, Эрик.

Курильщик улыбнулся.

Русалка восхищённо вздохнула, переводя взгляд с одного на другого и обратно, что заставило Эрика нервно отвести взгляд. Сфинкс старался не поддаваться всей неловкости ситуации.

***

Сфинкс смотрел на свои руки. Он чувствовал их. Кое-где проглядывались ещё не слишком жёсткие небольшие мозоли, под ногтями забилась какая-то грязь, а подушечки пальцев были испачканы краской, будто он схватил ещё не высохшую картину Курильщика.

Курильщик… Быть может он тоже где-то здесь…

Где-то хрустнула ветка, и Сфинкс оторвался от разглядывания рук, оглядываясь по сторонам. Сумрачный лес, папоротник чуть выше колен, необычная тишина.

Сфинкс не знал, куда он шёл, он просто брёл вперёд.

Он не знал сколько времени прошло, но вдалеке раздался волчий вой. Сфинкс мгновенно сменил направление. Теперь у него был ориентир. Он шёл на вой.

В какой-то момент на стволах деревьев и на листьях папоротников начали появляться пятна, похожие на мазки краски. Это неожиданно воодушевило.

– Сфинкс, – позвал смутно знакомый голос, у него будто не было какого-то конкретного источника, он прозвучал отовсюду или же не прозвучал вовсе, возможно просто возник у Сфинкса в голове.

Он на всякий случай оглянулся вокруг.

Мазки краски преимущественно красного цвета будто капли крови вели узкой дорожкой вдаль.

Зов повторился.

Сфинкс распахнул глаза.

Он был в комнате Эрика. За окном светало. Сам Эрик сидел недалеко от кровати в коляске, на его коленях покоился альбом с набросками. Угольные линии складывались в знакомые виды леса. Курильщик растерянно смотрел на Сфинкса, будто только-что произошло что-то непонятное.

Сфинксу начинало казаться, что с каждым вдохом его жизнь всё сильнее наполняется сюрреалистичностью, хотя он выбрал Наружность именно потому, что она казалась ему более реальной.

На ногах Эрика были надеты необычно яркие в серых очертаниях утра кроссовки, будто выделенные красной краской на тусклой картине комнаты.

9 августа 2022