— Ты пригласишь меня на танец?
— ...что?
— На танец. Знаешь, это когда двое двигаются под музыку, — пауза. — Ну или любые другие звуки. Лишь бы партнер был приятным.
Логан озадаченно молчал, не зная, как реагировать. Ум, заточенный под холодную логику, споткнулся о иррациональность происходящего и покрылся ржавчиной, напоследок послав просьбу о помощи в пространство.
Растягивая время, он перестал раскачиваться на стуле и прищурился. Убрал на стол книгу, которой в полудреме еще несколько минут назад прикрывал глаза: не потому что хотел скрыть ожог, перечеркнувший правую часть лица. Скорее просто не хотел видеть кровавый закат за окном.
И теперь багровый свет полностью освещал его лицо — и скрывал ее. Был виден лишь контур фигуры на фоне распахнутого окна: мягкая линия волос, резкий штрих плеч... Это было ни о чем, он вряд ли видел ее, а голос с проникновенными нотками определенно был не знаком.
По правде, Логан полагал, что реабилитационный центр сделал свое дело, и галлюцинации не должны его посетить, но, видимо, произошел некий сбой. В этом захолустье, застрявшем в древних автоматах, устаревшей технике с допотопной библиотеке с бумажными книгами, некая дамочка требует пригласить ее на танец, что, с учетом демонстрации его лица, звучит как бред, так что...
Черный контур видения дрогнул: даже воображение не любило промедлений. Шаг вперед – и повеяло запахом костра. Но не тем, в котором сжигали живую плоть.
Шелест страниц резко затих. В тишине Логан смотрел перед собой и почему-то ощущал, как тиски в груди медленно разжимаются, заменяясь чем-то другим, щемящим и абсолютно непонятным.
В первые со времен тех кампаний, в свете проклятого заката, он ощутил вопреки всем законам логики нечто столь прекрасное, полное такой неумеренной внутренней силы, что захотелось иррациональности.
Швырнуть книгу на стол, сжать ладонь и...
Так началось лето, предложившее нарастить перья на ребрах. Вдруг получатся крылья?
***
Согласно истории, это место когда-то было городом. Но сейчас это деревня, поражающая размахом своей отсталости. Логан и раньше слышал о последователях движения за естественность, ратующих против городов-государств, но, глядя на очередной мусор, гонимый ветром по улице, он едва ли понимал их.
Дома в основном были сделаны на старый манер из кирпича, лишь кое-где их подлатали современными материалами. И у него, далекого от строительства человека, чесались все нано-роботы в крови от столь грубых заплат — очевидно, работал не техно.
Это было еще одной странностью. Здесь были просто... люди, в основной своей массе. Это было непонятно, сейчас любой, не имеющий склонностей к магии, стремился войти в сословие научного прогресса, а не болтаться между небом и землей.
Магов здесь было примерно столько же, сколько и молодежи, которой и вовсе не наблюдалось, а летающий мусор обусловливался отсутствием роботов-уборщиков.
Пожалуй, Логану и в жизни не пришло бы в голову здесь обосноваться. Просто въевшийся запах сжигаемх трупов вынудил уехать глотнуть другого воздуха, сбросить корку тяжести, чтобы вновь вернуться в строй.
...Они вместе сидели в библиотеке. Снова. Маленькое, даже крохотное помещение, заставленное скрипящими рассыхающимися стеллажами, под завязку забитыми бумажной литературой, некоторые страницы которой стремились рассыпаться прямо в руках.
— Пятьдесят процентов хлам, двадцать — классика, которую легче прочитать на планшете. И тридцать уже едва ли для нашего возраста, — прокомментировала Сехмет, сидя на краю стола. В белом, достающем до колен платье, с царапиной на локте, лишенная возраста.
Ему же было больше сотни лет и он все же не был уверен, что похожая цифра стоит у нее в деле.
— Зачем же ты приехала? Не похоже, что ты тут живешь.
Он аккуратно перелистнул порванный в двух местах лист, держа видимость сдержанного интереса. Рассматривая краем глаза, как выпирает тонкая линия ключиц.
— Я приехала сюда подумать, – снова простота ответа сбивала с толку. Ни кокетства, ни обмана — он слышал стук ее сердца, ровный и гулкий.
Логан слишком привык, когда все не просто.
— Место... не современное, — а в воздухе повисло что-то более тонкое и ядовитое. Это он тоже заметил, ее манеру явно подбирать более мягкие выражения, когда как на языке вертелось что-то ядовитое и обидное.
— Но в комфортных обстоятельствах разум ленив. Здесь же дороги ломают каблуки, моя комната продувается всеми ветрами, а в местах... заведениях питания немного страшно находиться без стерильного костюма. Но думается очень хорошо.
Логан поднял на нее глаза и впервые не порезался о лед. Впервые просто рухнул на дно чужого зрачка, слыша как сквозь сонную дремоту проникновенный голос:
— Возьми другую книгу. Эта... совсем не то.
***
— Как? — переспросил он, с трудом оторвав взгляд от ее рук. Логан затруднялся понять, что его притягивало больше: отсутствие браслета техно на запястье или сами удлиненные фаланги пальцев, небрежно вертящие жестяную банку шипучего напитка с той же манерой, с какой на приемах дамы покачивают бокалам вина. На выпирающих костяшках краснели ссадины: автомат, истинный памятник допотопности, весьма упрямо не желал отдать напиток сомнительного содержания. Тогда сам Логан ничего не успел сделать, когда девушка просто врезала по помятому боку древней рухляди.
— Сехмет, — невозмутимо повторила она, бросая лукавый взгляд. Он же отчего-то нахмурился и посмотрел в сторону — черная точка зрачка в объятиях светлой радужки вызывал дискомфорт.
Желание жестко сжать чужой острый подбородок, повернуть к себе, и вглядываться в чужие глаза до рези, до слепоты и находки истины.
— В древности почитали такое божество, — а голос у нее размеренный, спокойный. Кажется, даже умиротворенный – было странно слышать такое рядом с собой. Только сейчас Логану стало понятно, как он отвык от спокойной речи. Намного привычнее стали короткие приказы и крики вперемешку с рычанием.
— Моя мать любит древность... или то, что она означает.
И все же она была чудо как хороша, с тем налетом, от которого он даже спустя года не научился подсознательно не отодвигаться. Держать дистанцию. Слишком хрупко, как яичная скорлупа с веткой-трещиной — даже сжать пальцы не придется, чтобы сломать.
Но снова перед глазами мелькнула корочка ссадин на резко очерченных костяшках.
У техно они бы зажили вмиг.
Маг... А, впрочем, маг и не снизошел бы до столь плебейского занятия — стучать по технической развалюхе.
Теплое дыхание коснулось щеки, и он дернулся, резко перехватив запястье – странно теплое и живое.
(не сломалось)
Как и кончики пальцев, все же успевшие накрыть его подбородок.
Любое другое касание он бы отбил на подлете. Сжал бы горло, надавил на истерично забившуюся жилку...
Он просто устал. Ему просто нужен выдох, здесь, в этом городе. Дело только в этом.
...прозрачные острые глаза ласково предлагали топиться в солнечных льдинках.
— Ты страшно смотришь на меня, — и снова теплым дыханием по щеке.
Это напрягало. Не пугало, страх вытравил ровно настолько, чтобы оставить инстинкт самосохранения.
Это подкупало.
— Ты слишком хороша для мага, — и не думать, почему голос хрипит так, словно горло обратилось в обезвоженную пустыню.
Сехмет улыбнулась, и он с усилием отвел взгляд. Улыбка... нежная. Вот только нежность эта была как разбитый хрусталь — красиво, но в кожу впивается до крови.
— Почему ты подошла ко мне?
Почему не спросила, кто я? Не назвала свое имя сразу? Не соизмеряешь шаги?
— Хотела бы я ответить тебе необычно.
Чужие губы совсем рядом и кажутся мягкими. Это естественно, обратить на них внимание, когда женщина сама наклоняется ближе. Это не естественно, так замечать ее.
"Необычно" царапает ум — и это спасение, потому что он устал размышлять об обгорелых трупах последнего прошлого или колких осколках настоящего.
А не думая, он имеет право на поступок без логики и ясной цели.
Она отвечает на поцелуй, закрыв глаза. И так легче ее рассмотреть, коснутся светлой платины чужих волос и не ощутить себя варваром, сминающим чужую хрупкость.
(скорлупа трещит, но все еще не разваливается. он сам порезан)
Да... красива. Это слово все же относится к ней. Странной, не витринной красотой. Оттого так хочется отойти в сторону... или протянуть руку и взять.
Это все еще не кажется правильным.
Это все еще необдуманно.
Вот только ее рука уже протянута, и если она хочется взять свой соулмейт, то это возможно?..
***
Соулмейт — самая обычная истина этого мира. Техно верили в соулмейт тел, когда цвет браслета на руке указывал, насколько совместим геном их носителей. Загорелся зеленый — и вот она, твоя пара.
Браслет Логана вспыхивал лишь желтым, и он давно перестал обращать на это внимание.
Но то ли дело маги...
Он вообще-то не особо связывался с ними, только официально и только по необходимости. Но на их "соулмейт — связь душ, мы ощущаем высшие материи", пожалуй, закатывали глаза все техно. Духовные материи – это слишком зыбко. Выше всего стоит тело с хорошими генами, а стальное – второстепенно. Уродство, мутация, пороки – все то, что не мыслимо для техно.
И все то, что можно встретить у магов. Говорили, что они могут умело скрыть внешние недостатки и без стыда жить с внутренними.
Логан смотрел на лежащую с закрытыми глазами на охапке травы Сехмет. Телегу — это нечто на грани антиквариата — подбросило, но девушка так и не открыла глаз.
Устала? Медитирует? Или чем еще занимаются в состоянии не комфорта маги?
Взгляд прошелся по всей ней,от мягких прядей до вольготно скрещенных лодыжек, которые по глупому хотелось потрогать. Это, впрочем, стало почти обычным желанием рядом с ней — глупо действовать.
И мысль: а сколько скрыто в этом теле? Загорелся бы зеленым, существуй он вообще, ее браслет? Или же был бы лишь предупреждающий алый и равнодушие на лице?
Он был ее соулмейтом. Немыслимые высшие материи привели Сехмет к нему.
Логан испытывал страшное облегчение от всего этого: от того, что она с того вечера в библиотеке не говорила об этом, что не шептала лихорадочно о высшем и великом, что была такой, не то техно с колким взглядом, не то магом с перебитыми костяшками.
Он с усилием отвернулся, потирая шрам на лице. След сведут со временем, когда он вернется в город. А с этим... нужно что-то как-то сейчас.
Логика логикой, но черт возьми, как же сильно он хотел ее обнять.
***
— Я хочу тебя спросить.
— Так не "хоти", а спрашивай, — ускользающая ирония в голосе, но улыбка на губах — отражение отблеска разведенного костра.
Не то чтобы Логану нравилось задавать такие зыбкие вопросы. Но она ответит. Ее невозможно не спросить.
— То, как ты разговариваешь.
Сехмет вскинула брови и заулыбалась, словно он начал говорить что-то веселое. Но отступать он отвык, да и поздно.
— А как я разговариваю? — все так же улыбаясь, но уже так ласково, словно ничего прекраснее ее никто не спрашивал.
— Словно пытаешься быть добрее, чем ты есть.
Обидится?
Сехмет моргнула и приподняла брови. И, откинув голову назад, рассмеялась, открыто и совершенно не оскорбленно.
Но звук оборвался слишком резко. Огненный всполох осветил серьезное лицо. И голос теперь зазвучал с мягкими нотками на конце вкрадчивого тона.
— Есть закон... круговорота. Все вращается вокруг нас . Мы отдаем — нам возвращают. Я могу хорошо... травить. Могу сказать обиднее, ранить больнее. Но слова — вещь жестокая и часто опаснее ножа. Совершая дейсвтие, мы получаем противодействие — всегда. Жизнь может ударить, но я не хочу... пока не хочу быть той, кто первая поднимет руку.
Странно, но Логан понял. И мысль, что он не помнит, а был ли он тем первым, неожиданно обожгла.
— Равновесие, значит, – кивнув.
И неожиданно для себя затронул то, о чем так хотел молчать.
— А техно-соулмейт разве не нарушает его?
Пламя устроило адские пляски на дне чужих зрачков. Танец ловко поймал Логана, и теперь он не мог взглянуть, улыбнулась ли Сехмет.
— А может наоборот?
Треск костра вплетал свои звуки, проникал в него, оплетая предложенным теплом.
— Ты — техно, я — нет. Что в этом такого? Между небом и землей нет пустоты.
Она не сказала "я маг". Этот нюанс, острый и неожиданно яркий, был отложен в сторону, туда, уже уже были пункты "узнать о ее семье, значение имени" и другое.
Но сейчас так плевать, ведь прозвучавшие слова неожиданно прекрасны. Как и то, как Сехмет садится на его колени, кладя ладони ему на плечи. Тепло кожи проникало под рубашку, кожу, плоть...
— А для чего сюда приехал ты?
Логан едва слышал эти слова, скорее просто прочел их по движению губ, которые были очень близко.
— Иногда, чтобы добиться своей цели, нужно брать небольшую паузу.
— Звучит чудесно...
Звучит. Но не менее хорошо, чем если провести ладонью по бедру, ведя под тонкую ткань. Чем если сжать сильно, резко — и поцеловать в потускневшем свете костра.
Быть для кого-то без зеленого цвета... Возможно, тоже чудесно.
***
— Диффузия.
Он дернулся от неожиданности, не сразу понимая, о чем она. Привыкнуть, что порой Сехмет так начинает говорить, без вступлений, вытягивая тему из воздуха, еще не получалось — но он и не спешил.
— Процесс взаимного проникновения веществ.
Он знал, что это. Физика для его социального слоя как утренняя молитва для религиозных людей, и тем страннее было слышать это от мага. Но теперь его удивление смешивалось с удовольствием.
От того, что она такая.
От того, как указательный палец ведет по припухшим от утренних поцелуев губам.
От того, как она, трогательно-тонкая, костисто-ломкая, раскинулась по простыням, лишенная вульгарности или скромности.
— У металлов атомы перемешиваются медленно... на границе соприкосновения. Но, чем выше температура, тем быстрее процесс...
И совсем растеряно и нежно улыбнулась, закрыв глаза.
Логан опустился на постель и притянул ее к себе. Магов как сословие он так и не полюбил. Но...
Запах гари, вонь убийства во снах и наяву заменил другой — легкий цитрус с неуловимой ноткой горечи.
Хлюпающую смесь из внутренностей, слизи и крови — касания, едва уловимые движение по коже, приручающие и гасящие порыв перехватить и заломить.
Как легко, оказывается, тошнотворный алый утонул в солнечных ледниках. И факт отсутствия браслета с каждым днем все больше мерк, теряя свою значимость. Настолько, что Логан начал смотреть на зачастую разбитые пальцы с иной смутной мыслью.
В его жизни центром была карьера, по лестнице которой он шел много лет. Ради нее он и приехал в покинутый цивилизацией угол – не приведя себя в порядок, он мог с легкостью вылететь из военной структуры.
Но ощущать касания Сехмет в этом пути теперь представлялось желанным.
В одинокие минуты это было даже слишком — как, оказывается, легко могут схлестнуться люди под туманным "высшим предназначением"...
***
Ей снились кошмары. Каждую ночь, снова и снова, пространство тьмы с алыми разводами. Она приехала за гармонией и финальным решением, нашла сокровище, но подсознание кричало так, как не вопило еще никогда. Просыпаясь ночами с больной, гудящей от ужаса головой, она чувствовала леденящее дыхание на шее, от чего волосы вставали дыбом.
Что-то шло на нее. Что-то не собиралось менять траекторию пути.
"Только посмей, — едва слышный шепот и больное предчувствие на дне зрачков. — Посмей сделать это..."
Найти чужую руку, сжать ее, прильнуть к сильному, теплому плечу — и успокоиться. Закрыть глаза... до очередного повтора.