1

— Повторяю: он оттуда не выйдет, — убежденно сказал охотник, качая головой. — Этот пьянчуга в собственных двоих заблудиться может, не то что в трех соснах.

— А я говорю — выйдет, — возразил другой. — Он еще нас с тобой переживет — живучий, сукин сын. К тому же, уходил он трезвый, как сам Хеммельфарт на службе.

Они продолжили спорить, а Эмма, до легкой боли стиснув пальцами флягу, осмотрелась. Риск того, что в отряде кто-нибудь умрет или хотя бы получит по морде, рос, как говаривали в Оксенфурте, в геометрической прогрессии.

У огня в лесу собрались шестеро. Активно спорили охотники Курт и Хорст, два борова средних лет. Напротив них сидела Тамара — молчаливая девушка, слишком хорошо управляющаяся с мечом для своих лет; она молилась, уставившись на костер и беззвучно двигая губами. Граден, глава отряда, чуть подальше дремал, подложив под голову седло — он вызвался держать караул, когда все уснут. Реджина держалась в стороне: пока совсем не стемнело, она читала, вытянув длинные ноги в обтягивающих кожаных штанах. На нее и на ее ноги поглядывали почти все, но никто не спешил с ней заговаривать.

— А я все-таки считаю, что друг наш где-то в кустах лежит и уже давно видит своих этих нетопырей, о которых весь день рассказывал. И вообще, по совести говоря, нам неплохо было бы пойти его искать.

— Подождем еще немного. Нечего нам тут без надобности разбредаться.

Мало кто решился бы ходить по Велену ночью в одиночку или даже парой, но на деле, по расчетам Эммы, никто из отряда не хотел оставлять ее и Реджину без должного наблюдения.

Эмма поднялась, чтобы пересесть поближе к чародейке. Курт глянул на них через плечо приятеля.

— Если я все правильно поняла, завтра будем на месте.

Реджина перевернула страницу.

— Да. После полудня, если все пойдет по плану.

Эмма мысленно нарисовала карту. Охотники, она знала это, внимательно слушали, хоть и не подавали виду — как если бы она могла прямо сказать: «Подскажи, в какую сторону мне бежать, если вдруг тебя раскроют». Защищать Реджину Эмма не собиралась. Собственноручно обрекать на смерть в страшных мучениях — тоже.

— По-моему самое время рассказать, кто там на вас напал.

Чародейка вздохнула и захлопнула книгу, но, посмотрев на Эмму, вдруг смягчилась.

— Мы ехали в сторону Новиграда. Мой друг и наша охрана. Было утро, стоял туман, кроме дороги толком ничего не видели. Из тумана эта дрянь и выскочила. Лошади ее сразу почувствовали, а мы не видели, пока она одного не утащила. — Реджина не изменилась в лице. — На благородство времени не оставалось. Не знаю, кто сумел сбежать — конь понес, только это меня и спасло.

Эмма продолжила мысленно рисовать карту. Приняв решение, она кивнула.

— Похоже на туманника. Не смотри на меня так — они могут становиться невидимыми и насылать иллюзии, и вот это по названию неочевидно.

— И ты можешь справиться с таким существом?

— Не знаю. Но становиться его ужином я не хочу, так что считай меня лицом заинтересованным.

Реджина хмыкнула и вернулась к чтению.

— Не переживай, — сказала Тамара, закончив бормотать молитвы. Двое других охотников замолкли, удивленно уставившись на нее. — Вечный Огонь всегда помогает в борьбе с нечистью. И я уже видела другого ведьмака в действии. Если ты хоть в половину так хороша, как он — все пройдет хорошо.

«Если», — подумала Эмма, а потом улыбнулась, поджав губы, и кивнула. Глянув на Реджину и ничего не дождавшись, она вернулась к костру. Охотники продолжили спорить, Тамара устроилась спать. Лес угрожающе занес над лагерем лапы, снопы искр, поднимаясь к ним, пропадали в черноте. Сонм звуков не позволял забыть, что Эмма и отряд в этому лесу не одни.

Когда темнота совсем облепила лагерь, уступая только отсветам огня и луны, кто-то решил подойти. Потом подбежать. Потом подползти. Эмма обернулась на шум и дотронулась до меча в ножнах, но, услышав тихое завывание песни про девицу и амбар, расслабилась.

И только потом заметила, как Реджина неотрывно, с вопросом в черных глазах, смотрела на нее.

— Одрин возвращается, — пояснила Эмма. Только тогда на нее обратили внимание все остальные.

Курт, прислушиваясь с минуту или две, хохотнул:

— И правда.

Из леса явился черт, как его прозвал Хорст, хоть и слишком человекоподобный — на взгляд Эммы. Это был невысокий мужчина в распущенных, не по плечу, одеяниях охотников; вместе с собой он принес стойкий пивной флер цивилизации. Пошатываясь, он добрел до круга, который образовали собравшиеся у костра, и плюхнулся на землю в проеме. Все присутствующие наблюдали за ним в молчании. Эмма заметила, как Реджина скептично подняла бровь.

— Ты где был? — спросил Курт.

Только тогда Одрин опомнился, вытянулся, зачем-то отдал честь и отрапортовал:

— Пил.

— Это мы видим. А пойло-то где достал?

— У кабанов.

— Каких еще кабанов?

— Пьяных!

Кто-то в компании тяжело вздохнул. Эмма не знала, каким образом Одрин попал в отряд, и никто не спешил ей докладывать. До сих пор все выглядело так, будто охотники боялись встречи с медведем и на всякий случай взяли того, кого можно было бы бросить на его пути.

— Проспись, — только и сказал Хорст.

***

Утром Эмма проснулась от оглушительного треска веточек под ногами Градена. Под обугленными поленьями чадило, пульсирующая, переливающаяся оттенками краснота разносила неуверенные волны тепла и почти прозрачный дымок. Реджина, решившая гордо держаться в стороне от остальных, укуталась в одеяло так, что только по черной макушке можно было заподозрить под ним женщину.

После Реджины Эмма посмотрела на остальных. На Тамару, свернувшуюся калачиком, на Одрина, распластавшегося по своему и чужому одеялу морской звездой… на Курта, владельца этого одеяла — он сидел, внимательно наблюдая за Граденом.

— Командир, а все-таки — что вы с этим чучелом делать будете? От него же пользы никакой.

— Вреда — тоже. — Граден, флегматичная махина, кашлянул с высоты своего роста. — Этот человек решил служить Вечному Огню, пусть из неблагородных побуждений. Мы не должны лишать его этого шанса.

— А если вред все же будет?

— Тогда и будем решать, как поступить. В конце концов, мы должны подать пример самой молодой из нас.

Тамара проснулась последней. Лагерь уже сворачивали, но до тех пор, из-за молчаливого предостережения Градена, старались не шуметь. В голове у Эммы, сделавшей свои выводы, роились неблагородные побуждения — одно неприятнее другого.

Она подошла к Реджине, когда та поправляла снаряжение коня, наклонилась к ней и едва слышно сказала:

— Что бы ни случилось с тем чудовищем — держись подальше. Сами справимся.

Ведьма оскалилась, опасно сверкнув глазами:

— Ведь я должна так бояться того, что ты можешь сделать.

— Ведь я сама этого боюсь. — Эмма вздохнула. — Считай, что я лицо заинтересованное еще и в твоей безопасности. Если нужна будет помощь — я помогу. Обойдемся без… крайних мер, которые вас всех стравят.

Реджина сомневалась. Долго. Улыбка не сползала с ее лица, нечитаемая и отталкивающая, но глаза оставались серьезными, мрачными. «Тебе, наверное, страшно, — подумала Эмма, — не меньше моего».

— Что же, — наконец сказала Реджина, и улыбка ее потеплела, — удачи выдержать то, что ты на себя взвалила.

— Не за что.

Эмма отошла, поднялась на Жучка и, дождавшись сигнала, направила его в сторону тракта.

Стало уже совсем светло, хотя тяжесть и неподвижность раннего утра еще не растворились насовсем. Эмма держалась Курта и Хорста, Одрин плелся рядом, Реджина — позади, Граден с Тамарой группу замыкали. Эмма то и дело боролась с желанием обернуться, но вместо этого закрывала глаза. Жучок продолжал вышагивать сам по себе: все шли — и он шел; Эмма ему даже завидовала.

— Эй, глянь. Видишь? — Курт приподнялся в стременах.

— Вижу. Это еще кто такие?

По тракту, далеко опережая, шли люди. Эмма сощурилась, пытаясь их сосчитать, но мало что вышло. Мерные удары копыт по земле отпугивали все остальные звуки.

Граден подогнал коня вперед.

— Похоже, эти люди направляются туда же, куда и мы. Реджина, твои знакомые могли выбраться и вернуться с подмогой?

— Мог.

— Скверно. В любом случае, конфликт нам не нужен. Нагоним и поговорим с ними. Любую провокацию расценю как нарушение приказа, все поняли?

— Да, командир! — вдруг заорал Одрин.

Эмма отшатнулась от неожиданности, и справа от нее еще недолго звенело. Лошади, то и дело фыркая, мерно стучали по земле, а силуэты незнакомцев становились все больше. Чуть приблизившись, Эмма насчитала восьмерых; сами они стояли на месте, но звуки их голосов, их флейты и лиры побежали по лесной дороге навстречу, распахнув хитрые объятия.

Прошли еще немного, прежде чем Эмма, непрерывно вглядываясь в компанию, заметила:

— У них ведьмак.

— Ведьмак? — переспросил Граден настороженно.

— Ведьмак. Школы Волка.

Мрачное волнение прошлось по охотникам вместе с теплым встречным ветром. Эмма оглянулась на Реджину, и та встретила ее взгляд холодно, даже злобно. Ничего хорошего в голове никем не сдерживаемой чародейки не происходило, это читалось в ее остекленевших глазах. Эмма на всякий случай убрала медальон под куртку.

Незнакомцы оказались бандой, вооруженной, хоть и одетой просто: в куртки и рубахи. Часть из них сошла с дороги, уселась в траве и теперь наигрывала мелодию, пустив по рукам бутылку. С их стороны и прилетело веселое «Э, да вы не торопились!», когда охотники наконец добрались до привала.

Ведьмак с медальоном волка не отходил от своей лошади. На внешность скорее отталкивающий, темноволосый, неопределенного возраста, но со шрамом на пол-лица в качестве свидетельства об опыте, он пристально следил за путниками.

На крик из-за коней, дорогих и ухоженных, вышел главарь банды. Не узнать в нем главаря было бы трудно — пройдясь по-барски и окинув охотников взглядом, он кивнул:

— И правда, вы, кажется, совсем лишены тяги к соревнованию.

Его ладонь лежала на рукояти сабли, но жесты и ухмылка под рыжими усами выглядели приветливо. Эмма неотрывно следила за его руками, сильными, исполосованными старыми шрамами: такие раны получают не в битвах.

— Ты знаешь, кто мы, — заметил Граден. В сравнении с атаманом с его расшитым кунтушом и дьявольской ухмылкой он походил на мрачную скалу.

— Разумеется! Охотники на чародеек, бравые истребители женщин, школяров и книг. — Со стороны привала послышался глумливый смех. Глаза мужчины и женщины позади атамана опасно сверкнули. — Если бы не Регина, я решил бы, что вы выбрались за местной нечистью. Да, Джефферсон о тебе рассказывал.

Реджина неприятно улыбнулась, приподняв подбородок и по-монаршьи посмотрев на разбойника. Тот не терял самолюбивой усмешки, а перстни его поблескивали под светом солнца от того, как он менял силу хватки на своем оружии. Атаман продолжал:

— Вы, верно, тоже знаете, кто я, но честь велит мне представиться. Ольгерд фон Эверек. Господа и дамы со мной — Реданская Вольная Компания, периодически служащая королевской армии. — Глянув на Одрина, зевающего в седле, атаман презрительно хмыкнул. — Мужичью мы также известны как «Кабаны». Из-за своего герба.

2

— Джефферсон жив?

Ольгерд посмотрел на Реджину насмешливо и кивнул на ее лошадь, но вместо едкого замечания произнес:

— Нет, к сожалению. Такие раны для стариков смертельны, а рассказывать, где вы артефакт потеряли, он не спешил.

Эмма наклонила голову, щурясь и пытаясь понять, не врет ли атаман. Висок, лицо, руки и даже грудь там, где ее не скрывала ткань кунтуша, были покрыты шрамами человека, рвущегося в честную драку, но его глаза хитро, недобро поблескивали. Граден спешился и подошел.

— О каком именно артефакте идет речь, он не рассказывал?

— Почему же, рассказывал. Но знавал я людей, кто на его месте отбрехался бы, лишь бы получить помощь.

Граден кашлянул.

— Значит, мы все преследуем слухи и собственные предубеждения. Мое предложение: объединить усилия. А решения будем принимать исходя из того, что удастся найти.

Все охотники, а заодно и Эмма, уставились на Реджину, невозмутимо держащую царственную осанку. «Каким образом ты заставила Менге снарядить целый отряд на поиски непонятно чего?» — подумала Эмма. Внешней привлекательностью Реджина могла бы купить многих, но не главу охотников; впрочем, судя по гаденькой ухмылке Курта, он такую вероятность не отметал. Эмма нахмурилась и отвела взгляд.

— Разумно, — кивнул Ольгерд. — Не к чести будет перебить вас всех за скляночку лечебных магикалий, как считаешь?

Граден издал звук, похожий одновременно на усмешку и разочарованный рык, и вернулся к коню. Атаман жестом приказал своим людям продолжать путь, и те засуетились, едва не путаясь в ногах.

Реджина молчала, но ее взгляд и выражение лица говорили все за нее. Оборачиваясь, Эмма заставала ее глядящей на Ольгерда либо встречающей взгляд молчаливым предупреждением: «Даже не думай со мной заговаривать». Вот Эмма и не думала. Молодые охотники, плетясь позади, переглядывались и собирались было спросить о чем-то, но их прервали кабаны.

— А-а-а-а вы, значица, от Новиграда или от Оксенфурта едете?..

Становилось жарко. Поднимались в горку, еще ближе к палящему солнцу: насекомые, громко стрекоча и перепрыгивая дорогу из высокой травы, бились о коней и мельтешили перед глазами. Напряжение в компании таяло тем больше, чем чаще паренек из кабанов начинал крутить лиру: казалось, что все негласно нашли в нем общего врага.

Ольгерд и Граден, возглавив отряд, вполголоса обсуждали планы.

— Гадость какая.

Эмма повернулась на голос и увидела Тамару. Темные коротко стриженные волосы, взъерошенные из-за ветра, выдавали в ней недавнего подростка, но злой взгляд не позволил бы в ней ошибиться. Эмма проследила за ним: впереди Одрин, снова сговорившись с кабанами, приложился к подозрительной фляжечке и оповестил всех, как любит родниковую воду.

— Что, пить в седле? — усмехнулась Эмма. — Согласна, тот еще мазохизм.

Тамара вздрогнула и, посмотрев на нее, удивленно моргнула. Вся напряглась, будто хотела подогнать коня и сбежать от разговора, но в последний момент передумала и покачала головой.

— С детства не переношу вид пьянчуг.

Эмма дернула бровью и прежде, чем молчание выдало бы что-нибудь лишнее, сказала:

— Ну, в отличие от детства, сейчас это, — она кивнула на веселую компанию, которая не ровен час могла направить лошадей зигзагом, — твое преимущество.

Тамара повела себя именно так, как Эмма и ожидала: подумав немного, она приосанилась и кивнула. Еще какое-то время она ехала рядом и молчала, пока ее конь сам не отстал.

Когда кроны деревьев снова сомкнулись над головами, стало легче дышать. Лес по обе стороны дороги сгущался — хорошо, если пробьется луч или два, подсвечивая беззвучную мошку; разговоры все утихали, пока наконец не установилось настороженное молчание. Кони, мотая хвостами и дергая ушами, мерно стучали копытами о землю; заглушить звонкое пение птиц им не удавалось, но журчание реки Эмма услышала не сразу.

Впереди компанию поджидал мост, имеющий собственное мнение по поводу ее кажущейся сплоченности. Чем ближе он становился, тем чаще охотники переглядывались; в конце концов, кто-то из кабанов слез с коня и подошел к обрыву.

— Нихерашеньки, — присвистнул он. — Пока лететь будешь — станцевать успеешь. Как эта река называется-то?

— Да накер его знает. Что-то про ягоды.

Мост доверия не внушал. Недлинный, неширокий, основательно сколоченный из бревен, он, тем не менее, выглядел потрепанным — ставили давно. Эмма глянула на землю, чтобы проверить догадку: телеги ездили, но нечасто.

— Значит так. — Граден прочистил горло. — Обходной путь займет слишком много времени, и смысла в нем нет. На мост заходим по двое, не больше.

Кабаны дружно уставились на Ольгерда, и тот, усмехнувшись в усы, сделал театральный жест рукой.

— Вы слышали.

Тогда на мост резво вскочили два добровольца. Гарцуя, они проехались до обратной стороны пропасти и помахали оттуда. Следом отправился Курт с атамановой разбойницей, и очередь начала двигаться. Ведьмак, стоя рядом с атаманом, пропускал всех вперед и нервно поглядывал за обрыв, туда, откуда поднимался холодок. Эмма послала коня шагом, оставив позади Тамару; Одрин, дремая в седле, даже не заметил, как мимо него прошли совсем рядом. Жучок ступил на мост одновременно с конем Реджины — та вела его под уздцы.

Отвесные скалы уходили далеко вниз. Эмма могла бы достать до дна ущелья взглядом, но не хотела лишний раз ерзать в седле. «Здесь ездят купцы, — напомнила она себе. — Купцы, груженые барахлом под завязку. Ничего нам не будет». Это успокоило.

Реджина, сжимая поводья до побелевших костяшек пальцев, поглядывала за ограждение.

— Боишься высоты? — спросила Эмма, и Реджина вздрогнула, недовольно глянула на нее.

— Боюсь, — ответила хрипло, а потом, подумав, решила добавить что-то еще. Но не успела.

Сначала все посерело, потом что-то свистнуло, потом Эмма оказалась на досках и в ушах зазвенело. Мост тряхнуло. Кто-то крикнул ее имя. Вой, свист и грохот. «Эмма! Эмма!» Реджина намертво сжала запястье, потянула на себя. «На ту сторону ближе», — подумала Эмма.

Но на ту сторону больше ничего не вело.

Снова грохот. Эмма вскочила, пригнулась и побежала. Над головой свистнуло, на мгновение уронив тень с могильным холодом. Бежать стало тяжелее.

Мост просел. Эмма инстинктивно перехватила руку Реджины, спасительная земля резко стала выше. Страшный вопль стрельнул в висках, Эмма проехалась и чудом ухватилась за обломок ограды. Реджина повисла прямо над пропастью, испуганная и тяжелая.

— Мы сорвемся! Обе! — крикнула она.

— Нет! Блять… — Эмма зажмурилась и зарычала. Ее уверенно тянуло вниз. — Ухватись обеими.

— Отпускай, черт побери!

«Умрешь после портала и других прихватишь», — пронеслось в голове Эммы.

— Нет! Ухватись обеими руками. Я выдержу. Реджина, я выдержу.

Та сомневалась. То жмурясь, то видя черные пятна, Эмма не могла различить ее лица — казалось, прошла вечность, прежде чем Реджина вцепилась в Эмму второй рукой. Спустя еще одну вечность сверху донеслось веселое:

— Вот и держи.

Мост заскрипел под весом Ольгерда. Он взял Эмму за предплечье и потянул, держась второй рукой за поводья коня. Ведьмак, твердо встав у самого края, держал запястья знаком Гелиотроп и матерился. Один камень полетел прямо в него и расшибся о невидимую преграду; ведьмак едва не упал.

Он продолжил ругаться, когда все четверо скрылись за деревьями. Каким-то странным образом это даже успокоило, и, еще пройдя пару шагов на своих двоих, Эмма рухнула в траву без сил.

3

Боль подкрадывалась медленно, практически не выдавая себя, как опытный охотник с четкими планами. Ведьмак сначала ругался в полный голос, а потом ворчал под нос: Эмма предпочла послушать шум в собственной голове. Она лениво смотрела прямо перед собой, на листву, запятнанную солнечным светом, и ждала, когда сердце хоть немного замедлится и перестанет отдавать сильным ударами в основании шеи.

Она попробовала пошевелить левой рукой, той, которой держалась за мост, и быстро передумала. Правая же казалась непривычно легкой: верное обещание боли в мышцах на следующий день.

Реджина сидела неподалеку, прислонившись спиной к дереву.

— Ламберт, — спокойно позвал Ольгерд, скрестив руки на груди, — будь добр, поделись соображениями, кто решил нас так поразвлечь.

— Кто? — Ведьмак резко остановился. — Тролли, сука! Скальные тролли!

Эмма тяжело вздохнула и приподнялась. Только тогда она заметила, что ее медальон выбился и теперь лежал поверх шнуровки куртки; серебряный кот скалил зубы на всех присутствующих. Этих самых присутствующих было немного: Тамара, держась за рукоять меча, настороженно оглядывалась, Одрин пытался успокоить лошадей. «Шестеро, — посчитала Эмма. — И только одна охотница».

— Великолепно, — хмыкнул Ольгерд. — А не ослышался ли я: они правда звали тебя?

— Возьма-ак, возьма-ак, — передразнил Ламберт. — Бестолочи. Да, видимо, решили, что я по их душу пришел. Ну ничего, раз так ждут, я к ним наведаюсь. Я этим скалятам-недоноскам так въебу, что ими даже костер обложить не получится!

— Удачи, — хмыкнула Эмма.

Все разом посмотрели на нее. Усевшись, она подняла серьезные глаза на Ламберта, взвинченного и сердитого.

— Ты один. Их много. Двое, может больше — я не считала, сколько камней летело подряд. Они сделают себе котлетку из ведьмака на ужин, только больше разозлятся и за нас примутся.

— Кошарам слова не давали. Где раньше-то твое это красноречие было? Не могла сказать, кто ты?

— Погоди, ведьмак, — осадил Ольгерд. — Что ты предлагаешь, Эмма?

— Ну, мы можем попробовать договориться. Обмануть их точно проще, чем убить.

— Договориться, — фыркнул Ламберт.

Атаман задумчиво постучал большим пальцем по рукояти своей шпаги.

— С другой стороны, — вдруг проговорила Реджина, поднявшись, — вы можете превзойти их числом. Два ведьмака, охотница на чародеек, атаман, этот… субъект. Я предпочла бы точно знать, что с троллями покончено, а не надеяться на их милость.

— Согласна, — отозвалась Тамара.

— Да что тут думать? Они агрессивные и тупые, как…

Ольгерд прочистил горло.

— Примерно так, как Регина хочет из нас сделать, — улыбнулся он. — Добро, ведьмачка. Вы с волком мне еще пригодитесь — сходи, попробуй решить все словом. Вот выйдет история. Если не получится — тогда пойдем с оружием. Вместе с Региной, раз она так хочет.

Реджина опасно сощурилась и чуть наклонила голову к плечу, но ничего не сказала — ее молчания оказалось недостаточно, чтобы атаман хоть немного насторожился. Он повел плечами, разминая их, и продолжил:

— Сделаем вот как. Ламберт — найдешь логово наших приятелей и не геройствуя вернешься. Вы втроем останетесь здесь, пусть ведьмачка оправится. Я попробую найти сбежавших коней и смириться с мыслью, что оказался с вами всеми в одной лодке. Повторять не буду, обсуждать тоже.

Эмма по привычке пожала плечами, поморщилась и сдержалась, чтобы не зашипеть. Ламберт хмурился, было видно, как на его лице под щетиной ходили желваки, но атамана он проводил взглядом молча, а потом так же молча зашагал в лес и быстро в нем затерялся. Только тогда Эмма, шумно выдохнув, легла обратно.

Руку нестерпимо кололо, хотелось поежиться и крепче укутаться в куртку, а еще лучше — выудить из седельных сумок одеяло. Эмма вспоминала слова из книжки о ведьмаках, неуязвимых бессердечных монстрах: ироничное веселье немного помогало.

Одрин начал отвечать лесным птицам храпом, Тамара прохрустела тяжелыми медленными шагами в сторону моста, но не слишком далеко. То, что Реджина подошла, Эмма поняла даже не по звукам, а по странному, успокаивающему теплу, которое та принесла с собой.

— Не встречала еще такого героя, который не был бы по совместительству идиотом.

Реджина опустилась на колени совсем рядом, взяла за здоровую руку и потянула на себя, помогая сесть.

— Смени круг общения, — не удержалась Эмма и получила в ответ сочувственную усмешку.

А после с трудом сдержала болезненный стон. Реджина, лишь дернув бровью, поудобнее взяла ее пострадавшую руку и принялась за шнуровку куртки. Каждое движение посылало разряды к плечу, казалось, вот-вот — и пойдет судорога.

— Мой круг общения научил, что никто ничего не делает просто так, и это был полезный урок. Не строй оскорбленную невинность, я знаю, почему ты спасла меня. — Реджина не отвлекалась, ловко, торопливо распуская шнуровку, пока никто лишний не мог ей помешать.

— Тогда почему кричала, чтобы я тебя отпустила?

— Хотела полюбоваться местными красотами, а ты загораживала вид. Я не хороший человек, не обманывайся. Но я ценю, когда за меня бросаются в пропасть. Пусть даже из самых практичных соображений.

Она пробралась горячими пальцами под рукав, боль молнией разошлась по коже и напряженным мышцам под ней, чтобы потом осесть приятной тяжестью. Эмма сонно заморгала: лес медленно затанцевал, ведя из стороны в сторону, свет пульсировал, звуки игриво прятались, но Реджина держала спокойно, уверенно и невыразимо правильно, пока магия искрилась в ее почерневших глазах. Разорванные связки с приятным жаром быстро срастались, Эмма с детским интересом напополам со смутной опаской прислушивалась к ощущению, отчего-то точно зная, что совсем скоро эта же сила, которая убаюкивала сейчас, останется в ней неуемной энергией.

Эмме доводилось испытывать чужую магию на себе — она всегда казалась чужеродной, необходимое зло. Но не в этот раз. В этот раз Эмме померещилось, на целое подлое мгновение, что, если она уснет, укутавшись в колдовство и по-настоящему забывшись, Реджина останется рядом.