Вернувшись в раздевалку и взглянув в изувеченное нутро шкафчика, Акабане вновь хлопнула дверцей. Все уже ушли домой, так что, когда она вышла на стадион, некому было спросить, почему она внезапно сорвалась с места и побежала, теперь уже не сдерживаясь, как на уроке, а изо всех сил. Слыша, как в ушах свистит ветер, чувствуя, как тело безупречно выполняет команды, ритмично дыша, она, сама того не осознавая, пробежав пару сотен метров, заулыбалась во все лицо, а затем из ее груди неожиданно вырвался неоднозначный крик.

Она была рада, что он ее поцеловал — он все-таки был в ней заинтересован, и зла — ведь она сама собиралась сделать это там, в медкабинете. А ее реакция на поцелуй — какое-то бессвязное бормотание вместо «до завтра», просто-напросто вывело ее из себя. Она должна была сказать что-то наглое, ведь она не влюбилась — сейчас она четко осознавала это, но глупые мысли убеждали ее в обратном. Она знала, что не влюбилась, потому что первое, что она почувствовала, когда приметила в Асано подобие ревности к врачу — злорадство и надменность. Ревность значила его неуверенность в том, что он идеален, что в свою очередь означало его сомнение в самом себе. Породив в нем это ощущение, Акабане просто захлебывалась в чувстве превосходства, а не радости, что его предложение встречаться абсолютно точно не обман.

Хотя смысла приводить самой себе доказательства не было, она все же сделала это, подкрепив свое убеждение и разговором с Коро-сенсеем — она разозлилась на него, потому что он испортил ей великолепный шанс взять над Асано верх, а не… Акабане замедлила бег, перейдя на шаг. Чувствуя, как быстро бьется в груди сердце от физической нагрузки, она вспомнила его ритм в тот момент, когда ее поцеловал президент. Получилось примерно одинаково. Вот именно, разве она не решила, что влюбиться будет не так уж и плохо? К чему ее волнения?

Взглянув на все еще ноющую руку, Акабане остановилась окончательно и не без садистского наслаждения содрала один из пластырей, оголив под ним еще один. Все остальные пластыри с веселыми рожицами последовали примеру первого, и, скатав из них комок, девушка оценила проделанную работу: пальцы покрывали простые белые полоски без прикрас. Она улыбнулась и направилась в сторону раздевалки.

— Ну как, Коро-сенсей? — вопросила она, подойдя к корпевшему у ее шкафчика мужчине.

— Вроде закончил, — устало выдохнул врач, выбросил очередную порцию непойми-чего и обернулся. — Знаешь, это довольно жестоко, вот так оставлять меня тут одного. А что, если кто-нибудь бы пришел?

— И поделом вам, — Акабане пожала плечами, — заслужили. Вы ведь смотрели на мое белье, не так ли? — она хитро улыбнулась и приблизила к нему свое лицо, так что он вжался спиной в стену шкафчиков.

— Акане-ку-ун, я же извинился, тем более по-другому я никак бы не смог все убрать, — жалко протянул он, и девушка отстранилась. Потеряв эту причину вести себя несерьезно, он вдруг заговорил как взрослый, коим он, впрочем, и являлся. — Ты уверена, что не хочешь никому об этом сообщить? Кража вещей это одно, но такое… Я не представляю, как нужно тебя ненавидеть, чтобы изрезать все, что под руку попалось, да сотворить такую подлую ловушку со стеклом. Может, скажешь Асано-сану? Раз теперь вы встречаетесь, то он имеет право знать.

— Все в порядке, — кисло ответила девушка. — Это не его дело. Тем более что это не первый раз, когда мои вещи уничтожают подчистую. А теперь, Коро-сенсей, давайте вернемся в медкабинет, и я заберу свою сменку.

— Акане-чан, как один из тех, кто заботится о тебе…

— Это и не ваше дело, — отрезала Акабане. — Просто продолжайте хранить молчание. Я сама с этим разберусь.

— Как скажешь…

Больше врач не предпринимал попыток ее переубедить, и, уже было решив, что сможет еще с ним остаться на какое-то время, Акабане разочаровалась — из-за этого у него испортилось настроение. Обозвав мужчину ребенком, девушка без зазрения совести оставила ему остатки их, можно сказать, несостоявшегося чаепития, отказавшись помогать убирать и, не без ощущения пустоты в душе, отправилась в душ.

У новой формы неприятно топорщился накрахмаленный воротник; юбка оказалась на пару сантиметров короче привычного, и, взглянув на себя зеркало, прихорошившись, Акабане сделала поспешный вывод: она выросла. Другое объяснение плотно-облегающей рубашке, кроме как то, что эта форма вовсе не ее, она не нашла, впрочем, прекрасно осознавая, что не могла вырасти настолько даже за последние два года. Этой версии так же послужил и цвет галстука — красный — выпускной класс. Перспектива идти обратно из раздевалки в медкабинет Акабане не понравилась, и, посомневавшись, она все же решила отложить разбирательство на потом — врач никуда не денется, тем более что у нее было дело поважнее, а именно — звонок Шиоте.

«…Пожалуйста, оставьте сообщение после звукового сигнала…» — единственное, что удалось добиться Акабане, пока она, постоянно так и норовя дернуть юбку вниз, торопливо шагала по аллее в сторону дома, обращая этим на себя внимание некоторых прохожих. Наконец, устав держать мобильник у уха, она сбросила другу короткое смс: «учебник по английскому и записи». Сократив время написания, она ничуть не засомневалась, что Шиота не поймет ее просьбы. Да, именно так она его всегда и просила — требуя, другим, обычным методом через «пожалуйста» никогда не пользуясь, так что ничуть не удивилась, и тут не получив ответа — обычно это значило согласие.

Прежде чем убрать мобильный в сумку, Акабане еще раз взглянула на свой список контактов и, пролистав вверх, остановилась на новом номере без прикрепленной фотографии — «Асано Гакушу». Имя невольно вызвало на ее лице улыбку, и она, не замечая этого, принялась набирать новое сообщение, придумывая, как бы все лучше обыграть, чтобы отомстить за сотворенную с ней пакость, заодно, возможно, вынудив виновницу себя выдать. В голову ей ничего не пришло, однако же, полученное в ответ безотказное «конечно», убедило ее, что все родится в нужный момент.

Так и вышло, стоило ей на следующий увидеть Асано на пороге своего дома. Парень отреагировал на ее появление из-за двери несколько нервно, сначала введя девушку в замешательство, но стоило ему попытаться незаметно заглянуть ей за спину, как она все поняла.

— Доброе утро, Асано, — приветливо улыбнулась, выйдя из дома, Акабане, пряча за спиной потрепанную старую сумку.

— Доброе, — он отреагировал не сразу, больше заинтересовавшись тем, что она запирает дверь. — Твои родители уже на работе?

— Их нет, — беспечно ответила она и, только повернувшись и увидев у Асано ошеломленное выражение, поняла, как это прозвучало. — В смысле дома их нет — в очередной командировке.

— Ты живешь одна?

— А это допрос? — она хитрюще улыбнулась и, сделав пару шагов по тротуару, обернулась, давая насладиться своим наглым лицом во всей красе. — Хочешь напроситься в гости?

— Только если ты сама этого захочешь, — не повелся он и, зашагав следом, задал уже другой вопрос. — Тебе не одиноко одной?

— Нисколько. — Они поравнялись и уже пошли в одном темпе, однако Асано тут же сбился, услышав ее следующие слова. — У меня теперь есть Гакушу. — Наконец, подловив парня, девушка засмеялась, — я о том Гакушу, что ты мне подарил, Асано.

— Гакушу.

— А? — он остановился, и ей пришлось последовать его примеру, чтобы продолжить разговор.

— Зови меня по имени, — как ни в чем не бывало, заявил он, смотря ей прямо в глаза. — Раз уж ты моя девушка, то и относись ко мне по-особенному. Ведь в этом нет ничего сложного, Акане?

Настолько вопиющее предложение от возмутительно вежливого президента она, конечно, не ожидала, что оставило ее безмолвной ровно до того момента, пока она не осознала: он дразнится, приметив в прошлый раз ее смущение. И она, сопротивляясь этому, попыталась пересилить себя, чтобы не оконфузиться в его глазах, но…

— Можешь звать меня, как хочешь, — ровно произнесла она, выверяя каждое слово и не прерывая зрительного контакта. — Что касается меня, то я и так называю тебя по-особенному: никто другой не зовет тебя «Асано».

Сказать это и не покраснеть ей стоило больших трудов, благо, волосы скрыли горящие уши. На самом деле она бы с радостью бесцеремонно звала его по имени, но… Существовало некое чертово «но», вызывающее в Акабане чувство стыда, стоило ей об этом только задуматься. Воистину волшебный эффект или же какая-то неизвестная науке умственная болезнь, вызывающая у нее смущение только в отношении произнесения имени Асано. Возможно, он и был носителем этой заразы?

Задумавшись, девушка не смогла заметить на лице президента тень печали, которая была более чем очевидна, но задержалась не больше пары секунд, выразившихся в приподнявшихся бровях. Глаза его в этот момент ничем примечательным не выделились, противореча выражению о том, что они — зеркало души.

— Может, сегодня пообедаем где-нибудь в другом месте? — приторно-сладко вопросила Акабане, когда они завернули на людную улицу, большинство площади которой занимали ученики из их школы.

Заведомо звуча громко, этим и тем, что она плотно прижалась боком к руке Асано, девушка привлекла к ним особенно много внимания: к прошлым разборкам за дележку президента больше были восприимчивы выпускники, когда первогодки и те, кто находились ровно посредине, просто являлись зрителями с последних рядов, а сейчас же, когда все развернулось прямо перед их глазами… Асано поразился, как профессионально Акабане приковала к ним взгляды тех, кто мало что понимал в их ситуации: девушка добродушно ему улыбалась, обнимала, но в рамках приличия, излишне не заходя в его личное пространство.

— Асано, ты меня слушаешь? — если бы президент не знал, то он мог бы поверить ее надувшемуся выражению и признал бы это милым. Если бы. Так он оказался между двумя радикально различающимися чувствами: отвращением к лживому поведению Акабане и восхищением ее природным талантом.

— Прости, я задумался, — глазами он дал ей понять, чтобы она прекратила, но, кажется, она не поняла или же не захотела этого, отвернувшись в сторону витрины, мимо которой они проходили, так что он решил поучаствовать в ее игре: их было двое, а значит, и «власть» у них была равна. — Акане, — прошептал он ей на ухо и, чтобы подкрепить эффект, переплел пальцы с ее, давая окружающим знать, что у них абсолютно точно все взаимно, — не увлекайся. Сейчас ты отвратительно себя ведешь.

Девушка мгновенно развернулась, так что задела волосами лицо Асано, скрыв за ними невольное возмущение, переросшее затем в искреннее раздражение. Она разочарованно протянула, так же, как он, вполголоса, сохраняя нейтральную улыбку:

— Разве тебе не нравятся милые девушки? Не очень скромно, но…

— Мне нравишься ты, — оборвал он ее на полуслове, а затем самодовольно добавил, — и я тебе нравлюсь не меньше, чем то, что ты рядом со мной можешь привлекать к себе излишнее внимание.

Акабане хотела было сказать, что он почти угадал, только вот переоценил себя, однако… На них смотрели все, кому не лень, и тут она осознала какими именно глазами: завистливыми, порицающими, любопытными, но больше всего умильно-восхищающимися, отчего ее чуть не передернуло — это и впрямь было отвратительно. Девушка выпустила руку Асано и, создав между ним и собой удобное для себя расстояние, вновь переплела с ним пальцы, но уже без желания выделиться, а затем, чтобы просто вести себя так, как дозволено, при этом не противореча своему характеру. Президент ответил ей слабой улыбкой и сжал ладонь, одобряя.

Они расстались у ее кабинета: в здании они уже не держались за руки и даже не разговаривали, исключая пожелание удачно провести день, но атмосфера непринужденности осталась, рассеявшись только спустя пару минут, когда они заняли свои места каждый в своем классе.

Подперев подбородок, девушка, особо ни о чем не думая, уставилась на пустующую парту — парту Шиоты, и, не найдя там оного, уже пробежалась взглядом по лицам одноклассников — его не нашлось и среди них. Первой мыслью должны было стать «заболел», но Акабане отбросила это предложение на стадии формирования, предпочтя лишний раз проверить мейл. Ящик оказался пуст, как и не пришло и ни одного нового смс, однако в парте она обнаружила записку. Как ни странно, а неизвестного адресата Шиотой она бы не назвала, мысленно сравнив почерк друга и тот, что размашисто занимал почти весь тетрадный листок.

<center><b>«УМРИ!»</b></center>

— Как мило и старомодно, — пробормотала Акабане себе под нос, разглядывая грязного вида каллиграфию, а затем, налюбовавшись, скомкала листок в шар и, особо не прицеливаясь, запустила его в мусорку, попав, вновь забубнив, — трехочковый!..

Ее игру самой с собой мало кто заметил, и совсем никто не придал этому значения, так что она продолжила изучать содержимое парты и, к своему сожалению, не нашла больше ничего интересного. Хотя… когда уже было, хотела убрать учебники обратно, она неожиданно заметила между страниц тонкий волос. Светлый волос сантиметров тридцать пять длиной. А ведь вчера этого явно не было, когда она проверяла в порядке ли тут ее вещи. Оглянувшись по сторонам, Акабане вновь окинула класс взглядом, подтверждая свою уверенность: ноль длинноволосых блондинок на квадратный метр.

— К нам сегодня из других классов заходили?

Кто-то, похоже, из тех, что хотели вернуть благосклонность Акабане, замотали головами, несколько человек не расслышали вопроса, а остальные попросту проигнорировали, или были поглощенные своими беседами, или же не пожелавшими высказываться, по незнанию, а может, и нарочно.

— А Нагису-куна сегодня видел кто?

На этот вопрос Акабане получила идентичный ответ, и ей это не понравилось еще больше, что отразилось на ее лице хмуростью.

— С Нагисой-куном что-то случилось? — это был Сугино, появившийся в классе ровно в тот момент, когда она спросила. Он взглянул на друзей, и те, кто раньше не изъявлял желание высказаться, покачали головами. — Странно, что его еще нет. Скоро звонок.

И, словно этого разрешения мир и ждал, чтобы вовремя прервать еще не начавшееся скучное обсуждение причин опоздания примерного ученика, неожиданно явился Шиота. Тут же прозвенел звонок, и в класс вошел учитель, эффектно не дав никому вымолвить и слова, чтобы расспросить чудом не опоздавшего.

— Доброе утро, — буркнул под нос Шиота тем, кто сидел рядом и, смотря в парту всю перекличку, как началась подача нового материала, уткнулся в учебник.

Акабане была в ярости — ее проигнорировал единственный, кому она просто не могла такого простить. В отместку в ход пошли «снаряды» из бумаги, но они не возымели эффекта. И тогда девушка перешла к решительным мерам: пока учитель отвернулся, чтобы заполнить доску информацией, которую затем он станет объяснять, она, предварительно сложив бумажный самолетик, запустила «чудо техники» ему прямо в голову. Как она и рассчитывала, приземлился он удачно — прямо на макушку, застряв зазубренным кончиком в волосах, так что просто скинуть его, махнув головой, ни за что бы не вышло.

Шиота поначалу не отреагировал, но, когда его в локоть толкнул сосед с другого ряда, все же соизволил к тому повернуться и послушать, что его голова теперь — посадочная полоса. К сожалению, лица его Акабане не смогла увидеть — повернулся он в другую от нее сторону, а затем, похоже, намеренно скрыл свое выражение, потому как быстро сорвал самолетик с волос, зашуршав на весь класс, комкая бумагу, а затем обратился с просьбой к учителю выйти в туалет.

После этого представления все зрители оказались безмолвны столь неестественно-странным поведением доброго одноклассника, а потому уставились на возможную причину этого — Акабане. Девушка, не став заострять на этом внимание, встала и, бросив учителю слова о том, что ей тоже нужно в туалет, не слушая возражений, вышла из класса. Нагнать в коридоре не очень-то и спешившего друга ей труда не составило.

— Нагиса-кун!

Она была зла настолько, что предпочла не скрывать этого, считая, что ее гнев праведный, ведь кто-кто, а Шиота должен был прекрасно знать свое место в их пищевой цепочке. Какого же было ее удивление, когда тот не только сделал вид, что не услышал, но и ускорил шаг? Отвратительно-неприятное. Она вновь повторила его имя, уже громче, что в этот раз явно слышали в классе, мимо которого они прошли, прежде чем пройти на лестничный пролет — «3-1» — классе Асано, что ее сейчас ничуть не заботило.

— Ты же в туалет пошел? Он в другой стороне. — Поймав одноклассника за руку, даже этим она не сумела заставить его обернуться. — Нагиса-кун!

— Отпусти, — холодно, совсем не похоже на себя, он сказал это, не поворачивая головы. — Не твое дело, куда я иду.

— Как это ты со мной разговариваешь? — возмущению ее не было предела, и она собиралась высказать все. Даже то, что было порождено не им и не в этот момент. – Я, знаешь ли, твой друг, так что прекрати себя так по-хамски вести и объясни, что с тобой не так, пока я не рассердилась.

— А я ведь не хотел верить, Акане-чан… — Шиота наконец-то посмотрел на нее, но совсем не так, как она ожидала. В его глазах не было ни капли привычного щенячьего восхищения ее личностью, только печаль. — Я правда, считал нас друзьями, а ты… — не найдя в себе силы закончить, он попытался вырвать руку из ее ладони, но не смог — она была выше и сильнее. — Отпусти.

— Что здесь происходит? — в разговор вмешался третий и, как бы было наиболее вероятнее и правильнее в этой ситуации, это был не учитель. — Акане?

Воспользовавшись отвлеченностью девушки, Шиота все же сумел высвободиться и бросился вниз по лестнице. Прежде чем Акабане последовала за ним, перед ней встал Асано, не давая пройти.

— Акане, что здесь происходит? — спокойно повторил он, и в этот раз девушка не ощутила никакого конфуза, сейчас видя в парне только преграду.

— Уйди, — коротко бросила она ему, но, когда он загородил ей дорогу повторно, все же соизволила ответить. — Я не знаю, что происходит, и как раз пытаюсь это выяснить, а теперь, если ты не возражаешь, — она многозначительно взглянула на него, но он не сдвинулся с места.

— Если он не хотел говорить об этом пару секунд назад, то не захочет и когда ты его догонишь. Пусть идет. Так будет лучше.

— Я сама решу, что ему будет лучше! — предприняв попытку прорваться, она оказалась прижата к стене спиной. Сработал рефлекс, нежели осознанное действие, и она толкнула его в грудь, желая создать между ними дистанцию.

— Акане… — абсолютно не задетый ее поведением, он спокойно произнес, — послушай, что ты сейчас говоришь.

— Я сказала: я сама решу, что ему будет лучше, — процедила она, зло взглянув ему в глаза, что его не покоробило и на этот раз. — Я не дам ему сбежать, поджав хвост, после того, как он сказал эту чушь…

— То, что вы не друзья? — догадался он, и она, несколько сбавив обороты, кивнула.

— Он мой друг, и я не позволю ему вот так вот односторонне бросать меня.

— Ты уверена, что не будешь об этом сожалеть?

Вместо ответа Акабане неожиданно схватила его за плечи и поцеловала. Асано ошеломленно заморгал, но ответил, прижав ее к себе, положив руки на талию, что стало роковой ошибкой — девушка мгновенно отпустила его губы и без какой-либо подготовки или предупреждения откинула голову назад, а затем подалась вперед, отчего их лбы столкнулись.

Сказать, что от этого Асано был шоке, значило ничего сказать, и, воспользовавшись этим, Акабане вырвалась из его объятий. Но она не бросилась вниз по лестнице, а предпочла собрать плоды своих действий, запечатлев лицо парня на камеру мобильного. Прежде, чем уйти, она, потирая ушибленный лоб, все же соизволила сказать пару слов:

— Прости, Гакушу-сан, но я уже не ребенок.

Пару лестничных пролетов она преодолела буквально в два прыжка, взбудораженная достаточно, чтобы пробежать настоящий марафон и все еще не быть избавленной от заполнивших грудь чувств. Столкновение с Асано в ее голове все перемешало, однако главным все еще являлось одно: найти Шиоту. Не то чтобы она рассчитывала его найти после того, как президент отнял у нее столько времени, но шанс на успех, хоть и малый, все же имелся. Когда она спустилась на первый этаж, то первым делом проверила шкафчик для обуви: туфли отсутствовали, а вот сменка имелась. Шиота сбежал. Сбежал, оставив все вещи, что только ухудшало и так отвратительное предчувствие Акабане на его счет.

— Как твой лоб? — пришедший в себя Асано появился спустя пару минут. Когда она не отреагировала, продолжая смотреть вперед — на улицу, сквозь стекло, он встал перед ней, загораживая обзор. Ее лицо выражало глубокую задумчивость, и он, следуя ее примеру, не спрашивая прикоснулся к ней, поцеловав в лоб. — Ну как, лучше?

— Больнее, — кисло улыбнувшись, она пожала плечами.

— Хочешь прогулять? — она в удивлении приподняла брови, а затем ухмыльнулась, — без меня, конечно же.

— Какой ты добрый. Ну раз уж ты разрешаешь, то я воспользуюсь твоим предложением, но, — последовала пауза, — только на следующем уроке. Не думаю, что учитель поверит, что ты освободил меня от занятий.

На самом деле Акабане хотела свести к минимуму слухи о том, что между ней и Шиотой что-то произошло. Асано понял и согласился с этим, взяв с нее обещание, что они увидятся за обедом. И она пообещала и, однако, не пришла, высидев остаток урока, а затем, собрав свои вещи и вещи Шиоты и оставив одноклассникам какую-то правдиво выглядящую байку, удалилась. Но не домой, как все подумали, а в единственный поддерживающий ее еще более, чем она, безнравственный оплот.

— Коро-сенсей, вы опять читаете порно? — она вошла без стука, точнее, ей пришлось постучать уже внутри кабинета и прямо по столу, перед носом врача, пускающего слюни на картинки в журнале.

— А-а-а-акане-ку-у-ун! Как давно ты тут находишься?! — журнал в его руках сделал пируэт в воздухе и опустился прямо в открытый ящик, который мужчина мгновенно захлопнул и закрыл на ключ.

— Десять из десяти за реакцию, Коро-сенсей, — увидев в одобрение поднятый вверх большой палец, мужчина даже смутился:

— Спасибо! — а затем искренность поглотил конфуз другого вида — стыд перед ученицей. Его печальный вопрос был скорее риторическим, — ты видела?

— Конечно, — Акабане расплылась в дьявольской усмешке. — Какова моя награда?

— М… — делая вид, что задумался над этим, врач устроил себе мозговой штурм о том, как стоит откосить от ее явно спартанских требований, дай он ей шанс их высказать. Он выбрал очевидное — давить на жалость. — Разве укрепление нашей дружбы не достаточная награда? Ты же не хочешь, чтобы наши посиделки прекратились, не так ли?

— Думаю, если на ваше место наймут женщину, то мы сможем найти общий язык гораздо лучше. — Просить ее сжалиться, тем более в такой момент, было верхом глупости, и она едва сдержала смех. — Кстати говоря, у вас есть еще один грешок.

— М? — тут он скорее любопытствовал, чем притворялся, что понимает, о чем пойдет речь.

— Моя школьная форма. Она мне мала.

— О! Ну, в этом я как раз специалист. Просто ты, Акане-кун попо… — он так и замер с открытым ртом на полуслове от ее взгляда, не решаясь продолжить.

— Представим, что я ничего не слышала? — мужчина быстро закивал, и она, взяв контроль в свои руки, продолжила. — Ладно блузка, но юбка не может стать настолько короткой.

— Может быть, она…

— Не врать, — сказав, как отрезав, она буквально загнала его в угол, и мужчина, помявшись, все же решился ответить правдиво.

— Это не моя тайна.

— Теперь это еще и тайна? — саркастично повторила она, но тот остался непреклонным.

— Акане-кун, я правда не могу тебе рассказать.

— Ладно, я поставлю вопрос по-другому: где форма моего размера?

— …где-то здесь? — неуверенно ответил он и тут же принялся шарить по тайникам, известным только ему и нескольким личностям, имеющим его полное доверие. — Если не найдем, то я обещаю заказать тебе новую.

— И в качестве извинений выполните мою просьбу.

— Никаких раскрытий моих и чужих секретов!

— Ла-адно, — недовольно протянула она и уселась на стул, чтобы лично проследить за тем, как он опростоволосится. Чувства, что буквально бурлили в ней всего ничего назад, наконец-то достаточно утихомирились. Стоило ей поговорить с безответственным врачом, как она ощутила усталость и леность. Акабане почти что разлеглась на столе, едва удерживая голову в горизонтальном положении, подперев подбородок и помянув Асано «добрым» словом, задумалась: отправиться к Шиоте домой сейчас или же предварительно поживиться запасами Коро.