На Каньон опустилась ночь; исходящий от нагретого солнцем песка жар наконец-то сменился приятной прохладой. Идеальный момент для того, чтобы забыть о дневных заботах и предаться отдыху, однако у Натали сна не было ни в одном глазу. Она лежала на своей постели, наблюдая за колышущимся на ветру тюлем, и лихорадочно пыталась для себя решить, стоит ли сегодня ночью отправляться в лабораторию.

Хотя Люк пообещал дочери вместе с ней сходить и разузнать о загадочном призраке (или о том, кто скрывается под его личиной), Ваттсон пребывала в сомнениях. Ведь это означало признаться в том, что она нарушила обещание ни в коем случае не соваться в старую лабораторию IMC, и едва ли её отец будет этому рад. Она рисковала поссориться с родителем и вместе с этим — так ничего и не узнать о таинственном обитателе заброшенной лаборатории. Тем более, любопытство так распирало юную учёную, что едва ли оно позволит ей уснуть сегодня…

Некоторое время спустя погруженная в раздумья Натали села на кровати — осторожно, чтобы не издать ни звука, который мог бы побеспокоить чуткий сон Люка Пэкетта за стеной. Решение было принято окончательно, и всё, что Ваттсон оставалось — это покинуть дом незамеченной. Мягкий ковер на полу её комнаты заглушал шаги Натали, однако она всё равно старалась производить как можно меньше шума, пока переодевалась и искала фонарик в ящиках стола.

Собрав небольшой рюкзак, Ваттсон выскользнула за дверь. Мимо спальни отца Натали проходила крадучись, чтобы ни одна половица под её ногами даже не вздумала скрипнуть. К счастью, это была не первая её ночная вылазка, и Ваттсон прекрасно была осведомлена, на какие дощечки паркетного пола не стоило наступать. Натали словно бы играла в что-то похожее на «пол — это лава», хотя и не подозревала об этом — ведь на острове, где она была единственным ребёнком, ей не с кем было сыграть в эту игру.

Ночь была ясная. Серебристого света от прибывающей луны было достаточно, чтобы осветить дорогу до заброшенного исследовательского комплекса для Натали и не вынуждать ту воспользоваться фонариком — он мог привлечь нежелательное внимание дежуривших на недостроенной арене Марвинов, да и брала его Ваттсон с собой в первую очередь для того, чтобы иметь возможность осмотреться в тёмных коридорах лаборатории. Половину пути до места Натали прошла в обычном темпе, однако вскоре нетерпение взяло над ней вверх, и Ваттсон уже бежала к лаборатории, словно боясь, что она опоздает на встречу с таинственной незнакомкой в белом скафандре и не сможет увидеть её — только синеватый шлейф после того, как призрак растает в воздухе, раз и навсегда лишив юную учёную шанса узнать больше о себе.

Одна из створок тяжелых высоких дверей была вновь отворена, хотя Ваттсон отчетливо помнила, как робот М.Р.В.Н. закрыл дверь за ними. В пяти метрах от входа Натали остановилась — не только для того, чтобы перевести дыхание после пробежки, но и поскольку её вновь начали одолевать сомнения, а стоит ли. Однако Ваттсон довольно быстро отмахнулась от колебаний, ведь она уже проделала большую часть пути, и разворачиваться сейчас не имело для неё никого смысла.

— Что ж, самое время пообщаться поближе, Mademoiselle Fantôme*, — хихикнув, произнесла Натали, достала из рюкзака фонарик и направилась прямо во тьму заброшенной лаборатории IMC.

*Мадемуазель Призрак (фр.)

В помещении действительно без фонаря было не видно ни зги, что неудивительно — Ваттсон прекрасно помнила, как её товарищ-робот подошёл к одному из щитков у выхода и обесточил характерно гудящие и постоянно мигающие галогеновые лампы. В их пусть и слабом освещении осматриваться было бы легче, однако Натали, прекрасно зная, как включить электричество, не стала ничего предпринимать. Ваттсон рассудила, что какими-либо махинациями с включением света она произведет только лишний шум, который может отпугнуть призрака, и вылазка девушки останется безрезультатной.

Если не считать окружавшей Натали темноты, больше ничего в обстановке с вечера не изменилось: до сих пор откуда-то из глубины комплекса эхом доносился звук капающей воды, а под ботинками Ваттсон периодически то хрустели осколки лабораторной посуды, то шелестели старые бумаги. Ничего принципиально нового Натали не обнаружила, однако из-за мрака вокруг она ощущала себя куда тревожнее, чем в первый свой визит: ей казалось, что пространство как будто стало теснее. Хотя Ваттсон старалась сфокусироваться только на цели своей вылазки, перед глазами то и дело маячили увиденные ранее ржавые скальпели и щипцы на полу коридора, вызывавшие у Натали сильный психологический дискомфорт.

«А ведь призраки обычно обитают там, где происходило что-то плохое», — невольно подумала Ваттсон, хотя нельзя сказать, что она когда-либо хотя бы поверхностно была увлечена мистикой. Возможно, свою роль играли темнота вокруг, спёртый воздух и детская впечатлительность, но с каждым шагом в глубину лабораторного комплекса Натали казалось это место всё более и более дурным.

«Некоторым тайнам лучше оставаться нераскрытыми, Натали…»

Тем временем Ваттсон дошла до какого-то довольно просторного зала. Хлама на полу здесь было едва ли не больше, чем в коридоре: к уже знакомым Натали медицинским инструментам присоединились поваленные на бок процедурные столики и стойки, какие-то обломки мебели, треснувшие ампулы с неизвестным содержимым. Посередине зала располагалось кресло, чем-то отдаленно напомнившее Натали то, в котором её осматривал дантист. Светя себе под ноги, дабы не пораниться об какой-нибудь ржавый обломок и не пасть жертвой столбняка, Ваттсон подошла к креслу ближе, не совсем осознавая, зачем она вообще решила задержаться в этом жутком помещении — никаких следов присутствия призрака девушка здесь не наблюдала. Однако её внимание привлекла деталь, которая разительно отличала это кресло то того стоматологического, в котором Натали бывала ранее — толстые ремни на подлокотниках.

От увиденного у Ваттсон перехватило дыхание, и поперёк горла словно встал комок. До этого оставались какие-то надежды, что ранее это был какой-то медицинский комплекс, но сейчас уже сомнений не было — в этом месте действительно проводились какие-то негуманные манипуляции над людьми. Видимо, именно поэтому Люк взял с дочери обещание не пытаться разузнать об этом месте больше, поскольку свидетельства экспериментов над людьми могли травмировать Ваттсон. Сама Натали уже жалела о том, что пошла по поводу у своего желания разузнать о призраке как можно раньше, и хотела покинуть этот вставший вдруг крайне зловещим зал.

Учащённое из-за страха сердцебиение так отдавало в уши, что Ваттсон не слышала ничего вокруг — в том числе и шагов позади себя. Именно поэтому в момент, когда Натали обернулась с намерением покинуть помещение, она обнаружила перед собой кого-то примерно с себя ростом, подсветив своим фонариком пугающе бледное лицо.

Ваттсон не успела даже вскрикнуть, как неизвестная женщина в белом скафандре схватила её за грудки, подняла Натали над полом, словно бы та ничего не весит, и с силой толкнула ту в кресло — произошло это так стремительно, что Ваттсон не успела даже попытаться оттолкнуть от себя обидчицу. Удар об жесткую спинку кресла выбил весь воздух из лёгких Натали, а перед глазами на мгновение потемнело. Серебристый фонарик выскользнул из её рук и отлетел к стене. И хотя луч был направлен в другую сторону, не подсвечивая лицо напавшей, Ваттсон даже в темноте могла рассмотреть белёсые глаза — глаза призрака, ведь у живого человека они попросту не могут быть такими холодными и пустыми!

— Кто ты? Что ты здесь ищешь? — ледяным тоном спросила женщина, и Натали вслед за вопросом почувствовала прикосновение металла к горлу — вероятно, это было что-то типа ножа. От обуревавшей её паники Ваттсон не смогла вымолвить не слово — она просто хватала ртом воздух и в ужасе смотрела на бледное лицо призрака. Видимо, незнакомку это не устроило, поскольку вслед за этим она ударила кулаком по спинке кресла рядом с головой Натали и прижала сильнее нож к горлу последней, оставив неглубокий порез на коже.

— Говори, а то будет хуже, — сквозь зубы произнесла женщина — она не кричала на Ваттсон, но от одного звука её голос у юной учёной уходила душа в пятки, попутно захватив с собой способность говорить. Но Натали удалось совершить над собой усилие, чтобы дрожащим голосом начать:

— М-меня зовут Н-натали, я… я здесь живу вместе с Papa, мы…мы…

— Чем вы занимаетесь? На кого работает твой отец? — продолжала давить женщина, отчего Ваттсон не смогла подавить подступающие к горлу рыдания.

— Пожалуйста, не убивайте меня! Я-я ничего не расскажу! — заголосила Натали, чувствуя горячие потоки слёз на щеках, и закрыла лицо руками, больше не в силах выдерживать этого холодного взгляда. Впав в истерику, Ваттсон не почувствовала, как у её горла перестали держать нож — он пропал вместе с его хозяйкой также неожиданно, как и она сама появилась несколькими минутами ранее за спиной у девушки. Видимо, женщина в белом скафандре услышала шум и голоса, которые приближались к залу — их теперь слышала и Натали. Свернувшись на жёстком медицинском кресле и плача, Ваттсон ругала себя за то, что совершила такую страшную глупость и сунулась сюда ночью одна — сейчас ей казалось, что никакая охота на призрака не стоила того ужаса, который она испытала за эту короткую встречу лицом к лицу с ним. Если часом ранее, у себя в мягкой постели Натали так страстно хотела узнать об обитателе этой лаборатории, то сейчас больше всего на свете она желала почувствовать, как Papa обнимает её и успокаивающе говорит, что всё хорошо, и она в безопасности.