Когда закончилась пара, Бэкхён вышел из аудитории, и рядом с ним всё ещё был Чанёль. Они молчали, но их плечи соприкасались и на какую-то секунду Бён подумал, что это приятно — просто идти рядом с кем-то, кому по какой-то причине всё ещё есть до него дело. Вокруг было шумно, как и всегда на перерывах, но они словно были окружены куполом, который отгораживал их от всего мира.

— О, смотрите, шлюшка перестала носить свою любимую яркую одежду, — послышался со стороны голос Минхёка. — Что, Бэкхённ-и, твой новый парниша не любит ярких?

Едкие слова въедались в кожу, заставляли Бёна дрожать, слёзы подступали к глазам. Хотелось сбежать подальше, спрятаться в самом тёмном углу и никогда больше не вылезать из него. Бэкхён не мог так больше. Не мог и не хотел слушать насмешки и оскорбления от человека, которого по-настоящему любил. От того, кого полюбил в первый раз в своей жизни.

Чанёль же, услышав нелестные слова в сторону хрупкого парня, идущего рядом, не испытал ничего, кроме злости. Весь университет был в курсе того, что произошло между ними. Многим было весело от того, как Минхёк обошёлся с Бэкхёном, но были и те, кто презирал его за это. То, что чувствовал Чанёль было гораздо сильнее презрения. Он мечтал, чтобы этот ублюдок оказался в аду. Возможно, именно поэтому Пак, молча, со спокойным выражением лица, со всей силы ударил Минхёка в солнечное сплетение, после чего взял за руку дрожащего Бэкхёна и быстро увёл его подальше от толпы — в коридор, ведущий в административный корпус.

Когда они оказались дальше от шума и толпы, Чанёль остановился и, не отпуская руки Бэкхёна, внимательно посмотрел на него. Бён будто стал совсем маленьким, хрупким и невидимым. Пак даже не знал, что делать и говорить, поэтому просто обнял его, укрывая своими объятьями от всего мира. Хотелось спрятать его, забрать всю боль, вернуть его к жизни. Он почувствовал, как Бэк вздрагивает и понял, что тот плачет, но ему было всё равно — пусть. Пусть он плачет, кричит, бьёт. Пусть делает, что хочет, лишь бы ему было легче.

Бэкхён не мог успокоиться. Слёзы текли из его глаз и пропадали в толстовке Чанёля. Рыдания сотрясали его тело, ему было стыдно и совестно за то, что он расклеился вот так, в руках одногруппника, который вообще не должен был быть втянут во всё это. Бён хотел перестать плакать, отойти, отшутиться, но не мог. Он почувствовал, как большая рука Чанёля успокаивающе гладит его по спине и начал плакать ещё сильнее. Казалось, что сейчас из него просто выйдут все слёзы.

— Поплачь. Всё обязательно будет хорошо, я тебе обещаю, — шептал Пак своим низким голосом, который, словно по волшебству, начал действовать на Бэкхёна успокаивающе.

Ещё через несколько секунд слёзы перестали течь, остались только всхлипывания, которые никак не прекращались. Чанёль осторожно отстранил от себя Бёна, достал из рюкзака бутылку воды и протянул её парню, тихо произнося:

— Тише, Бэкхён, дыши глубже, вот так. На, попей воды, всё пройдёт.

Бён с благодарностью принял бутылку из рук одногруппника, сделал пару глотков, и, окончательно успокоившись, сказал:

— Прости. Чанёль, прости за всё это. Мне очень жаль.

— Не извиняйся, ладно? Всё нормально. Я здесь, рядом. Ты всегда можешь прийти ко мне, даже если тебе просто хочется помолчать.

— Я не… — Чанёль не дал ему договорить, он просто взял Бэка за руку и повёл прочь из университета.

Бэкхён не сопротивлялся. Он не мог и не хотел. Тёплая рука Пака была словно светом, который вёл его в беспробудной тьме. За ним почему-то хотелось идти. Складывалось ощущение, что чужая ладонь передаёт ему силы, чтобы он, наконец, смог оттолкнуться от того дна, на которое опустился. Чтобы он просто смог плыть на свет.