Когда Тсукишима был на первом году интернатуры, его столкновения с Куроо не вызывали у него удовольствия. Ему не нравилось, что привычная картина мира менялась так быстро, что чужие руки показывали ему на те оттенки, которых он не видел раньше.

— Если ты хочешь спасать жизни, тебе нужно научиться доверять инстинктам, — спокойно говорит Куроо, и эта его невозмутимость мрачно давит на взвинченные нервы.

Тсукишима игнорирует его и снова умывает лицо, пытаясь избавиться от ощущения крови пациента, которого он убил. Когда он выпрямляется, Куроо все еще стоит здесь — спокойное серьезное лицо, руки в карманах халата, ни тени усталости.

— Ты не ошибся, просто побоялся рискнуть. Тебе придется рисковать, Тсукки.

Он кивает, морщится и снова тянется к раковине, но Куроо подходит ближе и тянет его за плечо, заставляя выпрямиться.

О, избавьте его от этого. Ему не нужна поддержка и советы. Он ошибся. Он убил человека. Он убил ребенка. Лучше бы Куроо на него накричал. Может быть, это такое наказание? Притвориться дружелюбным, чтобы Кей изъел себя изнутри? Хоть бы это было наказанием.

Ее все еще можно увидеть, воспоминания слишком свежи, чтобы не проследить, как живое улыбающееся лицо меняется на мертвое.

— Тсукки, ты слышишь меня?

Почему он все еще здесь.

— Да. Я вас понял, Куроо-сан. Мне очень жаль.

Куроо внимательно рассматривает его лицо, потом вздыхает.

— Ты справишься с этим. Ты будешь хорошим хирургом, если будешь следовать и своей интуиции тоже.

Тсукишима кивает и позволяет вывести себя в коридор.

Он справляется с этим.

Это происходит за две недели перед экзаменом — Ямагучи бросает на него тревожные взгляды но тактично ничего не говорит, когда Тсукишима выпадает из реальности. Они помогают друг другу готовиться, повторяют материал на ходу, и, возможно, Тсукишима делает это немного больше, чем постоянно.

В кафетерии к ним подсаживается Тендо — легкость вихря, верность солнца.

— Ты выглядишь трупом, — игриво замечает он.

— Я красивый труп.

— Трупы не бывают красивыми, — говорит Хината.

— Давай убьем Тсукишиму, ты возьмешь свои слова назад, — предлагает Ямагучи.

Тсукишима толкает его в плечо, Ямагучи хихикает.

— Как будем праздновать после сдачи экзамена? — Тендо ставит перед ними стаканы с кофе. Все благодарно стонут.

— Сном, — говорит Ямагучи.

— Согласен.

— А потом можно пойти напиться, — говорит Хината. — Или найти какую-нибудь невероятную операцию.

— Вскроем Тсукишиму?

— К вашему сведению: я здоров. Вы не найдете во мне ничего интересного.

— Только отсутствие сердца, — фыркает Тендо.

— То, что ты мне не нравишься, не говорит о том, что у меня его нет, — Тсукишима улыбается, Тендо зеркалит.

— Он тебе нравится. Мы все тебе нравимся. Мы твои друзья, — замечает Хината, заранее отодвинув стул подальше.

Тсукишима кривится, и вместо ответа пьет кофе.

Так странно, что его собственная жизнь продолжается, пока где-то хоронят тело ребенка, которого он убил.

Его мысли выедают экзамены: в правой — нож, в левой — вилка, на тарелке — его мозг. Когда он перестает функционировать в больнице и идет домой, или ест, или засыпает, он снова и снова прокручивает эту операцию. Это невозможно отпустить. Это невозможно преодолеть.

За десять часов до экзамена Тсукишима входит в операционную.

— Ты должен спать, — говорит Куроо, замирая со скальпелем над грудью пациента.

— Вам же нужны свободные руки, — Тсукишима не подходит к нему, ждет разрешения.

Куроо хмурится, сканирует его лицо.

— Обещай мне, что сдашь экзамен, а потом отправишься спать.

— Обещаю.

— Ладно, — Куроо наклоном головы подзывает Тсукишиму, протягивает ему скальпель.

Тсукишима сосредотачивается на работе и чувствует, как его отпускает.

Куроо ничего ему не говорит, и от этого становится легче.

Между ними связь — зыбкая, неназванная, от которой становится спокойнее, потому что уверенность Куроо в том, что Тсукишима не пошатнется, помогает ему идти. Это всегда больше не о знаниях, но о собственной храбрости. Тсукишима хочет быть достаточно храбрым, чтобы не убивать пациентов, чтобы в столовой смеяться с друзьями, а не хмуриться над учебниками, чтобы когда-нибудь в будущем (через три месяца, когда Куроо будет ругаться перед автоматом и бить его) пригласить выпить кофе.

И они оба знают, что Тсукишима это преодолеет.

Тсукишима станет отличным хирургом.

— Как экзамен? — спрашивает Куроо в комнате отдыха.

Тсукишима не пытается открыть глаза и показывает ему большой палец. Куроо смеется, и от его смеха становится тепло.

— Тсукки, не спи. Иди домой.

— Мне и здесь хорошо.

— Нет. Давай, брысь из больницы, у тебя завтра выходной.

— Я ассистирую с Дайшо завтра, нет смысла.

Куроо вздыхает где-то совсем рядом.

— Ты наркоман. Не Хината. Ты.

Тсукишима согласно хмыкает. Куроо выключает лампу и ложится на койку сверху.