«Полагаю, мы были измотаны и постоянно дрожали. Это было каждую ночь. Это происходило, об этом не забывали, потому что даже не вспоминали».

Уильям Сэнсом

________________________________________

— Только не это! О, Шерлок! — воскликнула миниатюрная пожилая дама в твидовом костюме, как только двое мужчин переступили порог дома 221Б по Бейкер-стрит.

Как будто она ждала их или, как минимум, жильца квартиры над ней: в тоне ее голоса слышалось не только беспокойство и раздражение, но и сильная привязанность.

Она несколько раз покачала головой и, тщательно осмотрев вновь прибывшего, приветствовала его одобрительной улыбкой.

— Полагаю, я должна поблагодарить вас за то, что привели его домой целым и невредимым, — сказала она.

— Это миссис Хадсон, моя домовладелица, — пояснил молодой человек. — Это доктор Джон Ватсон. Он спас мне жизнь.

В последних словах слышались гордость и нотка вызова.

— Этот мальчик в могилу сведет меня, доктор.

— Джон, пожалуйста, мэм, — сказал мужчина. — Сущее наказание, да?

Его спутник фыркнул, и домовладелица громко вздохнула.  

— Вы и половины не знаете! Но не смею вас больше задерживать, вы выглядите совершенно измученными. Наверху вас ждет горячая ванна, свежий чай и легкий перекус, — добавила она, многозначительно глядя на впалый живот Шерлока.

— Очень великодушно с вашей стороны, — заметил старший из мужчин.

— О, это самое меньшее, что я могу сделать, — энергично ответила она. — Вязание не так удовлетворительно, как забота о тех, кто оберегает нас.

— Если мы закончили с любезностями… — сказал молодой человек, и если Джона поразила эта грубость, то женщина выглядела невозмутимой.

— Будет еще хуже, — пробормотала она и вернулась в свою квартиру, продолжая бормотать себе под нос.

— Она милая, — заметил Ватсон.

— Пусть тебя не обманывает ее хрупкий вид, — сказал Шерлок, — под этой викторианской манерностью скрывается стержень из чистой стали. Заподозри она, что ты немецкий шпион, — проткнула бы тебя вязальной спицей.

Почему-то Джон даже не сомневался, что именно так бы все и было бы.

Квартира наверху была идеальным отражением особенностей ее постояльца: беспорядочная, забитая до потолка разнородными предметами, но также наделенная и особой красотой — одновременно тревожной и незабываемой.

В просторной гостиной было тепло, слабое освещение исходило от настольной лампы в стиле Баухаус[3]; викторианские обои с узорчатым рисунком в нескольких местах продырявлены или надорваны, потертый персидский ковер и кожаные кресла были изысканными, хотя и изрядно потрепанными; стопки книг, журналов и бумаг грудились на полках в высоком ореховом книжном шкафу и по всей поверхности письменного стола из красного дерева. Почетное место на каминной полке похожего на пещеру камина занимал череп, окруженный множеством колб, камней и экзотическим оружием.

Дорожные часы[4] из полированной латуни служили подставкой для маленького чучела совы; благодаря какому-то хитрому трюку казалось, что оно следило за передвижением одного из них по комнате.

— У тебя часы идут неправильно, — сказал Джон, чувствуя, что за ним наблюдают.

— Рядом с ними взорвалась бомба, так что они не работают.

— Надо их починить.

— Меня не интересует, который час, — нетерпеливо ответил юноша. — Это сувенир после одного дела.

— Ты работаешь на полицию.

— Не на них... — усмехнулся он, а затем более мягко добавил: — Тебе стоит принять ванну; я не могу определить цвет твоих волос из-за всей этой грязи на них.

— Очень любезно с твоей стороны не упоминать о том, как я пахну.

— Не могу сказать, что заметил, — пробормотал Шерлок, отводя взгляд.

Наступило секундное молчание, которое Джон не смог заполнить остроумным ответом, так как лишился дара речи. Сова явно наслаждалась мимолетной тупиковой ситуацией.

— Ванная комната, — намекнул доктор, и молодой человек, не говоря ни слова, повел его туда.

— Спасибо, чувствую себя так, словно заново родился. Волосы блондинистые, на случай, если тебе еще интересно, — сказал доктор, с удовольствием потягивая из чашки крепко заваренный «Английский завтрак».

— Я заметил, — усмехнулся Шерлок.

Юноша быстро умылся в своих комнатах и накинул бирюзовый халат из плотного шантунга[5].

Они сидели за кухонным столом, на котором стояло большое блюдо с беконом, яичницей и тостами. На блюдце, рядом с банкой джема из крупно нарезанных апельсинов, покрывался конденсатом роскошный квадратик сливочного масла.

— Либо ты скопил гору купонов[6], либо скрываешь что-то сомнительное, — прокомментировал доктор, пожирая глазами пиршество.

— Ничего подобного, — ответил Шерлок, намазывая ложечкой джем на тонкий, как вафля, ломтик хлеба. — Мой брат работает на правительство.

— Я думал, со своими они будут еще жестче.

— Это все совершенно легально, не волнуйся.

— Так чем именно ты занимаешься? Ты сказал, что не работаешь в полиции, но говорили о расследовании. Сколько тебе? Восемнадцать?

— Двадцать, — фыркнул юноша, сделав большой глоток черного чая. — Они зовут меня, когда оказываются сбиты с толку, что случается довольно часто. Я консультирующий детектив, единственный в мире. Я создал эту работу.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Джон. — Ну, Холмс, не хочешь рассказать, что ты делал в Сити, когда давно уже пора было быть в постели?

— Я бы предпочел, чтобы ты звал меня Шерлоком; фамилии напоминают мне о Харроу, месте, которое я страстно желаю забыть. Я был в офисе «Мэйла», пытался найти какую-нибудь информацию о фотографии, которую они опубликовали в связи с делом Потрошителя затемнения. К сожалению, они не знали, кто ее прислал, что крайне непрофессионально и более чем немного раздражает.

— Чего ты ожидаешь от газетенки, поддерживающей Мосли[7] и Гитлера? Но почему ты интересуешься Потрошителем? Я думал, они поймали его… Камминс, не так ли, его повесили в тюрьме Уандсворт[8] в прошлом месяце.

— Они действительно поймали какого-то человека.

— Подожди, если я правильно помню, он оставил свой противогаз, на котором был его личный номер, и его опознали по пропуску на размещение и по оставленным отпечаткам пальцев на месте одного из преступлений.

— Да, ты прав. В отеле «Блэндфорд», где была убита Грета Хейворд.

— Но ты не думаешь, что доказательства убедительные.

— Он всегда утверждал, что невиновен и его просто сделали козлом отпущения.

— Люди склонны говорить что угодно, когда сталкиваются с неминуемой смертью. Ешь яичницу, — приказал Джон тоном, не терпящим возражений.

Детектив открыл было рот, чтобы бросить язвительную реплику, но предательские голосовые связки не издали ни звука. Он сдался и съел бекон, наколов его вилкой, просто чтобы доказать, что все еще может оказать символическое сопротивление.

— В «Блэндфорде» уже ведется расследование.

— Службой безопасности?[9] — прошептал блондин.

— Брось, — улыбнулся Шерлок. — Эта комната не под наблюдением, я на это надеюсь, по крайней мере, с Майкрофтом трудно сказать наверняка. Мой брат, — пояснил он, недовольно нахмурившись.

— Ясно, — сказал Джон, чье сердце было переполнено волнением от перспективы работы с пятым отделом. — Я подумал, тебя могли бы привлечь на службу в Комнату 40.

— Она больше так не называется; теперь это...

— Не говори мне, или тебе придется меня убить, — сострил доктор.

— И я тебя только что встретил, — согласился Шерлок. Он сразу понял, что только что подразумевалось, и сильный румянец распространился от его горла до щек. Хотя однополые отношения больше не были запрещены законом, у него не было опыта в такого рода вопросах, и он смутно осознавал, что многие люди все еще недовольны тем, что показывают свое истинное лицо, опасаясь, что их будут избегать или еще чего хуже.

— Должно быть, это была моя счастливая ночь, — сказал Джон, глядя своему юному другу в глаза, тем самым устраняя его сомнения. По правде говоря, он уже давно не думал о сентиментальных отношениях. После недолгого брака со своей школьной подругой Мэри, которая умерла от пневмонии во время суровой холодной зимы 1938 года, он погрузился в работу, отдав ей все свое сердце и душу. Он всегда знал, что его привлекают и мужчины тоже, но то были лишь краткие интрижки в клубах Сохо, таких как «Корона» или «Золотой лев». Он получал сильное физическое удовольствие, но не более того. Он не знал, есть ли у него какой-то типаж, но, если бы он был, Шерлок бы им не был, потому что Джон был уверен, что черноволосый юноша был не кем-то обыденным, заурядным, одним из многих, а скорее уникальным созданием, причудой, великолепной странностью. 

Поток чувственности, прошедший между ними, наэлектризовал обоих, произведя такой поразительный эффект на Шерлока — который никогда в жизни не испытывал ничего подобного, — что тот не заметил, как съел все, что лежало перед ним его тарелке.

— Вот… выпей еще чаю, — сказал Джон, наливая горячий напиток в чашку из веджвудского фарфора[10].

— Я хотел бы знать, почему человек, живущий в Камден-Тауне, патрулировал район, который расположен так далеко от его жилища, — немного хрипло спросил детектив. — И прежде чем ты скажешь, отвечу, да, я мог бы продедуцировать, но предпочту услышать от тебя, если не возражаешь.

— Мне нечего скрывать, — ответил доктор с натянутой улыбкой. — Я работаю в IV отделении СМП в Хэмпстеде, в том, что до 1939 года было Центральной больницей. До этого я работал в Роял Фри[11] в Холборне и жил там же. В сентябре прошлого года я пострадал в результате фугасного взрыва; похвастаться нечем, кроме развороченного плеча, и у меня появился перемежающий тремор, который изгнал меня из операционной и мешает служить своей стране. В двадцать восемь лет я уже инвалид: гребанный позор, но не стоит роптать и все такое. После того, что случилось, я не мог остаться, поэтому я переехал на север Лондона — новая жизнь, новые коллеги: все новое.

— Но ты не можешь до конца отпустить.

— Я подумал, что мог бы быть и там, и там, если бы смог сохранить должность наблюдателя.

— Доктор днем и герой ночью, — сказал Шерлок, стремясь звучать сардонически, но не дотягивая до этого.

— Все еще не настолько эффектно, как детектив и шпион, — ответил Джон, подавляя зевок. Тепло квартиры и сытый желудок оказывали воздействие на его переутомленное тело. — Мне пора. Пройдусь по парку, вдохну чистого воздуха. Я все еще чувствую себя несколько... подкопченным.

— Ты можешь спать здесь… У меня есть свободная комната наверху. Здесь тихо, и миссис Хадсон меняет простыни каждую неделю, не знаю зачем, — сказал Шерлок. Он бормотал, и это было в новинку. «Слишком много неоправданных эмоций», — подумал он с досадой, граничащей с яростью.

— Я бы не хотел причинять неудобства. Тебе, должно быть, есть чем заняться — например, распутывать тайные заговоры, — ответил блондин, и на этот раз зевок подавить не удалось. Мысль о необходимости надевать ботинки наполнила его тревогой, но, по крайней мере, было воскресенье, и он мог подремать остаток дня и ночь.

— Никаких неудобств, уверяю. Я иногда играю на скрипке, но только когда сталкиваюсь с особенно сложной головоломкой.

— Ну, по крайней мере, не на трубе; это может сбить меня с толку, — сказал Джон. — Хотя, кого я обманываю? Берт Эмброуз и его оркестр[12] не cмогли разбудить меня — я спал как убитый.

Шерлок понятия не имел, кто такой Берт Эмброуз, но подозревал, что это не имело бы значения, даже если бы он знал.

— Труба не способствует размышлению, — официально ответил он, что вызвало у Джона приступ хихиканья. Если бы только Шерлок мог понять, что заставило его рассмеяться, уверен был, не отказался бы посвятить себя этой задаче с некоторой настойчивостью.

— Показать тебе комнату? — спросил он, стараясь, чтобы это прозвучало незаинтересованно.

— Ага, — сказал Джон, протирая покрасневшие глаза, — подозреваю, что вырублюсь, как только коснусь матраса.

Так и произошло.

— И он настаивал на том, что он сын виконта Тримейна, что является совершеннейшей ложью, поскольку старик, как они говорили, убежденный холостяк. Я слышал его признание в участке — у него была привычка говорить тихо, когда он лгал. Я сказал об этом Лестрейду, но он не стал слушать. Не то чтобы он мог многое сделать, учитывая все вероятности, сошедшиеся против бедняги, но я все же думаю, что ему следовало уделять больше внимания психологической стороне этого расследования. В общем, как я уже говорил… он лгал, но в его голосе чувствовалась отрепетированность, должно быть, его натренировал кто-то, кто работает на сцене. Он платил своим жертвам по пять фунтов каждой, что значительно выше обычной ставки для женщин этой профессии. Не то чтобы я лично знал, конечно. Тем не менее, кадет Королевских ВВС со скромными средствами, как у Камминса, не смог бы так беззаботно разбазаривать деньги. Кто-то ему платил, и этот негодяй все еще на свободе. Та фотография, похоже, указывала на то, что у Камминса было алиби, когда была убита Грета Хейворд, что вызывает вопрос: почему он не сказал? Почему он позволил судье и присяжным приговорить его к смерти?

Джон вынырнул из сна со странным ощущением, будто находится в исповедальне. Он не был религиозным человеком и воспитывался как вынужденный член англиканской церкви. Кроме того, он ничего не говорил, так что этот человек, кем бы он ни был, должно быть, ошибочно полагал, что Джон был священником. Он полностью проснулся и обнаружил сидящего в ногах кровати Шерлока, погруженного в монолог, который он произносил с удовольствием и с театральным талантом.

— О, Джон, мои самые искренние извинения, если я разбудил тебя, — сказал детектив, выглядя искренне раскаивающимся. — Я уверен был, что ты крепко спишь.

— И ты хотел, чтобы я спал, пока ты болтаешь?

— Это помогает мне сконцентрироваться, — объяснил Шерлок, — Обычно я разговариваю с Мэггерсом… это мой череп… череп дворецкого моего деда. Он был надежным парнем, глухим как пень, но он мог угадать, о чем ты думаешь, еще до того, как это придет тебе в голову. Он многому научил меня в наблюдении за людьми. Когда он умер, я решил, что буду держать его рядом. Ему бы это понравилось.

— Ну, раз ты так говоришь, — ответил Джон, гадая, может, он все еще спит и, возможно, спал с тех пор, как вошел в то хранилище на Патерностер-Роу. — Который час?

— Вторая половина дня, поздно, не имеет значения, — пробормотал детектив. — Понятия не имею.

— Дай-ка я возьму часы.

Было уже пять. Если не считать очевидной абсурдности сложившейся ситуации, Джон чувствовал себя более отдохнувшим, чем когда-либо. Его рана была не настолько болезненной, просто терпимая пульсация. Он посмотрел на свою руку и понял, что тремор отсутствовал со вчерашнего вечера.

— Миссис Хадсон кое-что приготовила для нас, — сказал молодой человек, принюхиваясь. — Фруктовые сконы[13], полагаю. Она, должно быть, знает, что ты все еще здесь; возможно, следит за входной дверью.

— Так я помог тебе с дедукцией? — спросил Джон, спускаясь вслед за своим другом по лестнице. Он не раздевался, рубашка была измята, но в этот раз его это не беспокоило. 

— Может быть, — ответил Шерлок, проводя рукой по своим и без того растрепанным волосам. — Дело в том, что у меня не было достаточно времени, чтобы разобраться в этом деле: убийства происходили слишком быстро, одно за другим, и когда Камминса арестовали, улики были столь убедительными, что Скотленд-Ярд даже не притормозил, чтобы рассмотреть другие альтернативы. Единственная причина, по которой я был вовлечен в расследование, заключалась в отеле «Блэндфорд». Мой брат недвусмысленно велел мне держаться подальше, и я не смог устоять.

— Ты всегда делаешь противоположное тому, что он говорит?

— Ты бы тоже так делал, если бы знал его. Кстати, я почти уверен, что он уже знает о тебе, поэтому советую быть бдительным. Он несносный зануда, с быстро расширяющейся талией и откровенно пугающим разнообразием зонтиков.

Джон заразительно рассмеялся, и звук его смеха продолжал радовать Шерлока, сколько бы раз он его ни слышал.

Детектив достал из кармана халата серебряный портсигар и вынул две тонкие сигареты.

— «Black Cat», — выдохнул доктор, с нескрываемым восторгом наблюдая за тонкими палочками.

— Я знаю парня, который работает в «Аркадии», когда я говорю «знаю»… Я помог ему арестовать контрабандиста, так что он неплохо снабжает меня.

— У тебя были «Caporals» до этого...

— Я стащил их со стола в офисе «Мэйла».

— Обычно я не сторонник воровства, но в этом случае...

Они сидели у камина и курили в дружеском молчании, пока Шерлок не возобновил ход своих мыслей относительно дела Камминса.

— Что заставляет меня искать правду, помимо уверенности в том, что я прав — поскольку ты должен знать, что я никогда не ошибаюсь, — так это тот факт, что он не потрудился представить алиби на ночь, когда была убита одна из жертв. И я уверен, что в ту ночь он был в другом месте, хотя пока не могу этого доказать.

— Возможно, он был виновен в других преступлениях, но не в этом конкретном.

— Я не верю, что он был из тех, кто способен убить; даже его друзья говорили об этом. Один из них, парень по фамилии Сэнсом, настаивал на этом. Он сказал, что никогда не встречал никого более кроткого, чем Гордон Камминс; возможно, немного фантазер, но безобидный.

— Это не обязательно означает… что ты только что сказал? Как звали того друга?

— Сэнсом, Уильям Сэнсом, писатель, я думаю. А что? — спросил Шерлок.

— Я встретил его прошлой ночью, прежде чем пришел тебе на помощь. Он из ВПС и занимался тушением пожара на Шу-Лейн. Он был с другим военнослужащим, Розоманом или как-то так. Какое поразительное совпадение!

— Ты имеешь в виду, удачное стечение обстоятельств. Я хотел поговорить с ним, но он казался одним из тех, кто не станет откровенничать с незнакомцем, особенно когда для этого больше нет причин. Но с тобой он может поговорить.

— Мы едва перекинулись парой слов; он, наверное, уже забыл меня.

— Невозможно, — сказал Шерлок, и на этот раз выдержал пристальный взгляд Джона. В самом деле, взгляды, которыми они обменялись, были полны обещания. 

Примечание переводчика:

1 — Гордон Фредерик Камминс (18 февраля 1914 г. — 25 июня 1942 г.) — британский серийный убийца, известный как Убийца Затемнения или Потрошитель Затемнения, или Военный Потрошитель, совершивший убийство четырех женщин и пытавшийся убить двух других в течение шести дней в Лондоне в феврале 1942 года. Он также подозревается в совершении еще двух убийств в октябре 1941 года. 

Камминс был признан виновным в убийстве 34-летней Эвелин Отли. Приговорен к смертной казни за ее убийство и повешен в тюрьме Уандсворт 25 июня 1942 г.

Большинство жертв он встречал в пабах и клубах Вест-Энда или поблизости от них. Эти женщины занимались проституцией, обычно с военнослужащими.

Вот тут, криво, косо, но хоть по-русски и в деталях.

2 — На самом деле не совсем так. В 1919 Комната 40 была расформирована, и на ее базе, а также базе криптографического подразделения разведки британской армии MI1b (Military Intelligence, Section 1) была сформирована Правительственная школа кодирования и шифрования (GC&CS — Government Code and Cypher School), которая во время Второй мировой войны размещалась в Блетчли-Парке.

Подробнее о комнате 40 можно прочитать в Википедии или тут или тут.

3 — Бауха́ус (также встречается Бауха́уз, нем. Bauhaus, Hochschule für Bau und Gestaltung — Высшая школа строительства и художественного конструирования, или Staatliches Bauhaus) — учебное заведение, существовавшее в Германии с 1919 по 1933 год, а также художественное объединение, возникшее в рамках этого заведения, и соответствующее направление в архитектуре.

В XX веке многие принципы, определяющие внешний облик архитектуры, повсеместное употребление классических ордеров (архитектурный ордер — в традиционном понимании это тип архитектурной композиции, состоящей из вертикальных (колонны, пилястры) и горизонтальных (антаблемент) элементов), продолжавшееся с XV по XIX век, были поставлены под сомнение: избыточность украшений не соответствовала техническим реалиям, и, отринув орнаментику, архитекторы переломили многовековую традицию. Вначале новые здания казались невыносимыми в своей наготе, но со временем общество научилось ценить ясные очертания и компактные формы нового стиля. У его истоков стоит Баухаус, теоретические посылки которого часто сводятся к лозунгу «функционализм», то есть что утилитарно, удобно, то и красиво. Лучшие создания функционализма красивы потому, что дизайнеры обладают вкусом и художественным чутьем.

В выпущенном школой «Манифесте» 1919 года архитектура была названа ведущим направлением в дизайне, провозглашались принципы равенства между прикладными и изящными искусствами, декларировались идеи повышения качества промышленной продукции. Основатели движения видели целью удовлетворение массовых потребностей и стремились сделать промышленные товары красивыми, доступными по цене и максимально удобными.

Также под влиянием Баухауса сформировалась идея Нового ви́дения в фотографии, архитектуре, изобразительном искусстве и дизайне.

Подробнее тут.

4 — Дорожные (каретные) часы (англ. carriage clock) — небольшие часы с пружинным приводом, предназначенные для путешествий. Разработаны в начале XIX века во Франции, где они также были известны как «офицерские часы». Первые каретные часы были изобретены Абрахамом-Луи Бреге для императора Наполеона в 1812 году. Корпус, обычно простой или из позолоченной латуни, прямоугольной формы с ручкой для переноски, часто украшен стеклянными или реже эмалевыми, или фарфоровыми панелями. Особенностью каретных часов является спусковой механизм платформы, иногда видимый через застекленное отверстие в верхней части корпуса. 

Каретные часы в прошлом были традиционным подарком работодателей сотрудникам, выходящим на пенсию, или тем, кто долго проработал на одном месте. 

5 — Ткань с интересным, явно восточным названием «чесуча», производится из дикого шелка. Шелковые ткани известны человечеству несколько тысячелетий. Они упоминаются в Ветхом Завете. И это не самый ранний источник, в котором говорится о шелке. Во всех описаниях речь идет о продукте, полученном от тутового шелкопряда.

Оказывается, существуют ночные бабочки из другого семейства — павлиноглазок, гусеницы которых также плетут кокон. Называются они дубовыми шелкопрядами. Одомашнивать их начали гораздо позже, только 250 лет назад. Ткань из нитей коконов дубовых шелкопрядов впервые создали в Китае. Назвали ее чесучой. В русском языке незнакомое китайское название озвучивали по-разному: чесунча, чинчунча и т. п. Существует несколько похожих синонимов. Есть слова абсолютно непохожие. В связи с тем, что ткань из нитей дубового шелкопряда впервые получили в провинции Шантунг, иногда материал называют шантунг (шандунг, шендонг).

Подробнее тут.

6 — Для граждан страны правительство вынуждено было ввести карточную систему. Для этого каждый житель острова получал специальную рационную книжку, куда вклеивались специальные купоны. Эти купоны подлежали обмену на продовольственные товары в выбранной ими лавке или магазине. После получения продуктов лавочник делал в книге отметки, сами купоны оставались у лавочника, они являлись основанием для поставки нужных продуктов в магазин.

Про купоны и нормирование можно почитать тут.

И еще:

Из «Корни дуба». Глава 8. ЗАКОНОПОСЛУШНЫЕ ИНДИВИДУАЛИСТЫ - Всеволода Овчинникова.

«…соблюдение определенных правил дает человеку гарантию определенных прав. <> Все, стало быть, следуют принципам честной игры…

…Люди жили на карточки. В одной состоятельной семье близ Ноттингема мне рассказали, как местный лавочник из чувства симпатии к постоянной и к тому же самой доходной покупательнице — жене адмирала и матери двух офицеров в действующем флоте — послал ей на рождество двойной рацион бекона, который был тут же возвращен обратно с гневным выговором.»

7 — Сэр О́свальд Э́рнальд Мо́сли, 6-й баронет (англ. Sir Oswald Ernald Mosley, 6th Baronet; 16 ноября 1896 — 3 декабря 1980) — британский политик, основатель Британского союза фашистов. 

Личность Мосли и деятельность созданного им в 30-е годы Британского союза фашистов вызывают у британцев в последние два десятилетия постоянный интерес. В Великобритании регулярно выходят книги и снимаются телевизионные фильмы, посвященные «главному» фашисту Британии. В 1998 году на четвертом канале британского телевидения вышел четырехсерийный фильм «Мосли», консультантом которого был сын бывшего лидера британских фашистов Николас Мосли. В лондонском Имперском военном музее в разделе, рассказывающем о жизни страны в 1930-е годы, создана экспозиция о деятельности фашистов Мосли, а в одном из залов Национальной портретной галереи экспонируется портрет основателя БСФ. Кроме этого, в Лондоне существует небольшая общественная организация «Друзья Освальда Мосли», представители которой (в большинстве своем бывшие соратники и последователи вождя фашистского Союза) стремятся популяризировать личность Мосли среди британцев. С середины 1980-х годов они издавали информационный листок «Комрад», где пытались оправдать политику, проводившуюся О. Мосли, и со своих позиций объяснить действия фашистского Союза в 1930-е годы.

8 — Тюрьма Ее величества «Уандсворт» (HM Prison Wandsworth) — мужская тюрьма категории B в Уандсворте (юго-западный Лондон). Находится под управлением тюремной службы Ее величества. Является самой большой тюрьмой Лондона и одной из самых больших тюрем западной Европы.

Тюрьма Уандсворт состоит из восьми блоков, расположенных в двух строениях. Меньшее здание содержит три блока и было первоначально разработано для женщин, сейчас там помещается блок заключенных, в основном, осужденных за сексуальные преступления.

В тюрьме предлагаются образовательные и воспитательные курсы, заключен контракт с колледжем Амершэм и Уикомб. В тюрьме есть два тренажерных зала и спортивный зал. В большом тюремном капелланстве есть священники римско-католической, англиканской, методистской, мусульманской, иудейской, сикхской, индуистской, буддистской, мормонской веры и Свидетелей Иеговы.

В тюрьме есть центр для визитеров, содержащий зону отдыха, буфеты и площадку для детских игр. 

9 — MI5 (МИ5); (англ. Military Intelligence), официально Служба безопасности (англ. Security Service) — государственное ведомство британской контрразведки, осуществляющее свою деятельность в соответствии с полномочиями, предоставленными «Законом о службе безопасности 1989 года» министру внутренних дел Соединенного Королевства, но не входящее в структуру Министерства внутренних дел. С 1995 года расположено в Темз-хаусе в Лондоне. Входит в структуру Объединенного разведывательного комитета. В обязанности МИ5 входит защита национальной безопасности Соединенного Королевства от скрыто организуемых угроз. Такие угрозы включают: терроризм, шпионаж и распространение оружия массового поражения. Кроме того, МИ5 предоставляет консультации в сфере безопасности целому ряду других организаций и помогает им снизить уязвимость для возможных угроз, в частности, являясь неотъемлемой частью Объединенного разведывательного комитета. 

10 — Веджвуд, полное наименование Джозайя Веджвуд и Сыновья (англ. Wedgwood, англ. Josiah Wedgwood and Sons) — британская фирма по изготовлению, прежде всего, фаянсовой посуды, знаменитая торговая марка.

Фирма «Веджвуд» была основана Джозайей Веджвудом в 1759 году. В 1765 году Веджвуд создал на своей фабрике образцы сервизов, вызвавшие интерес у английской королевы, после чего за работой веджвудских фабрик закрепилась слава «королевских товаров». Уже в следующем, 1766 году Веджвуд получил разрешение на строительство завода в графстве Стаффордшир, в местечке, получившем название Этрурия (промышленный регион Поттерис, ныне пригород Сток-он-Трента).

При изготовлении своей посуды Джозайя Веджвуд пользовался новыми технологиями и усовершенствованиями, в связи с чем в 1783 году был принят в члены Королевского научного общества. Как правило, сервизы выходили в римской, греческой или египетской стилизации. Особенной популярностью в высшем обществе XVIII-XIX веков пользовалась фарфоровая посуда, произведенная под «китайский фарфор».

В мае 1906 года при старинной фабрике веджвудской посуды в Этрурии, Стаффордшир, был открыт Веджвудский музей (ныне в городе Сток-он-Трент).

В 1987 году фирма «Веджвуд» объединилась с ирландским производителем хрустальных изделий Уотерфорд Кристал (англ. Waterford Crystal), образовав компанию Waterford Wedgwood.

Эта компания в 2009 году в связи с несостоятельностью была передана под внешнее управление и в 2015 году ее активы были приобретены финской компанией Fiskars.

11 — Королевская бесплатная больница (англ. The Royal Free Hospital, также известный как Royal Free) — крупный учебный госпиталь в районе Хэмпстед лондонского округа Камден. Больница является частью фонда Royal Free London NHS Foundation Trust, который также оказывает услуги в больнице Барнет, больнице Чейз-Фарм и ряде других учреждений.

Королевская бесплатная больница была основана в 1828 году хирургом Уильямом Марсденом, чтобы предоставлять, как следует из названия, бесплатную помощь малообеспеченным. Рассказывают, что однажды вечером Марсден нашел девочку, лежащую на ступенях церкви Св. Эндрю в Холборне, умирающую от болезней и голода, и обратился за помощью в одну из ближайших больниц. Однако девочку никто не принял, и через два дня она умерла. После пережитого Марсден открыл небольшой диспансер на Гревилл-стрит, 16, Холборн, который назывался Лондонским общим институтом безвозмездной помощи при злокачественных заболеваниях. Королевская хартия была предоставлена королевой Викторией в 1837 году после эпидемии холеры, в результате которой больница оказала медицинскую помощь многим пострадавшим, после чего она стала называться «Королевская бесплатная больница».

В течение долгого времени Royal Free была единственной лондонской больницей, позволяющей женщинам изучать медицину, и образовала ассоциацию с Лондонской медицинской школой для женщин. Под деканатом Элизабет Гарретт Андерсон, одной из основателей школы, больница стала частью Лондонского университета, а в 1896 год стала известна как Лондонская Королевская бесплатная медицинская школа-больница для женщин. 

12 — Берт Эмбрóуз (англ. Benjamin Baruch Ambrose (1896 — 1971) — английский скрипач и дирижер, создатель танцевального оркестра Берта Эмброуза, очень популярного не только в Англии, но и в Европе и даже в Советском Союзе в предвоенные годы — самый конец 30-х и начало 40-х годов ХХ века. В репертуаре этого оркестра были в основном американские популярные мелодии. 

Родился в Лондоне, получил прекрасное классическое образование и заявил о себе как блестящий виртуоз-скрипач. Однако посвятил себя не классике, а популярной танцевальной музыке, получившей широкое развитие после окончания Первой мировой войны. Какое-то время успешно работал в Америке, потом в начале 20-х годов вернулся в Англию, где создал свой оркестр в 1923 году. С 1927 года начал работать в танцевальном зале одного из лондонских отелей. 

Записи его оркестра принесли ему всемирную славу. Одна из этих мелодий дала название популярнейшему мюзиклу, снятому в Голливуде уже в 50-х годах: Singin’ In The Rain - «Поющий под дождем». Эмброуз записал ее еще в 1929 году.

Из рассказа Алексея Козлова «Оркестр Берта Эмброуза».

13 — Сконы (scones) — небольшого размера британские булочки быстрого приготовления, традиционно приготовляемые в Шотландии и на юго-западе Англии. Они обычно делаются из пшеницы, ячменя или овсянки, с разрыхлителем теста. Скон является обязательной составляющей церемонии так называемого корнуольского или девонширского чая со сливками.

!Очень важное дополнение про отель, где произошло убийство (благодарю J.Sigerson за предоставленную информацию): 

Отель с таким названием существует, и самое интересное, что Blandford Hotel расположен в Мерилебон, на небольшой улице Чилтерн-стрит (Chiltern St.), параллельной Бейкер-стрит. 

Топоним Blandford связан с каноном АКД: дом, где Шерлок Холмс поймал с поличным полковника Морана, стрелявшего из духового ружья в восковую фигуру Холмса в доме напротив, это № 32 по Бейкер-стрит, на углу с Блэндфорд-стрит (Blandford St.):

«...Я предполагал, что мы едем на Бейкер-стрит, но Холмс приказал кучеру остановиться на углу Кавендиш-сквера. Выйдя из экипажа, он внимательно осмотрелся по сторонам и потом оглядывался на каждом повороте, желая удостовериться, что никто не увязался за нами следом. Мы шли какой-то странной дорогой. Холмс всегда поражал меня знанием лондонских закоулков, и сейчас он уверенно шагал через лабиринт каких-то конюшен и извозчичьих дворов, о существовании которых я даже не подозревал. Наконец мы вышли на узкую улицу с двумя рядами старых, мрачных домов, и она вывела нас на Манчестер-стрит, а затем на Блэндфорд-стрит. Здесь Холмс быстро свернул в узкий тупичок, прошел через деревянную калитку в пустынный двор и открыл ключом заднюю дверь одного из домов. Мы вошли, и он тотчас же заперся изнутри. 

...

— Знаете ли вы, где мы? — шепотом спросил он. 

— Кажется, на Бейкер-стрит, — ответил я, глядя через мутное стекло. 

— Совершенно верно, мы находимся в доме Кэмдена, как раз напротив нашей прежней квартиры.» 

(А. Конан Дойль, «Пустой дом»)