Он умер. Пробил час потерь

И нас покинул Старый Год.

Друзья, проститесь с ним теперь,

Всплакните — и откройте дверь

Тому, кто молча ждет.

А ну-ка выйди на крыльцо.

Взгляни-ка на крыльцо, мой друг.

Там новое лицо, мой друг.

Там новое лицо.

«Смерть старого года» 

Альфред лорд Теннисон[2]

________________________________________

Джон уже собирался перейти Парк-роуд, когда прямо перед ним остановился черный Humber Pullman[3].

Пассажирская дверь открылась, и из салона черного лимузина вышел мужчина в шляпе с желтоватым лицом и кислым выражением. Костюм его выглядел мрачно, и доктор поначалу подумал, что находится в присутствии гробовщика, пока не увидел, что затянутые в перчатки руки мужчины сжимают слоновую кость ручки зонта.

— Майкрофт Холмс, я полагаю, — сказал он, и ему показалось, что в непроницаемых глазах этого человека промелькнуло удивление. Исчезнувшее прежде, чем он смог удостовериться.

— Доктор Ватсон, рад с вами познакомиться, — произнес старший Холмс тоном, подразумевавшим совершенно обратное. — Если не возражаете, я хотел бы кратко… побеседовать. — Было совершенно очевидно, что он пытался найти в своем лексиконе слова, по его мнению, больше подходившие уровню Джона; блондин улыбнулся, вспомнив описание Шерлоком своего старшего брата.

— При условии, что это будет кратко; у меня завтра ранняя смена.

— Я мог бы подвезти вас до вашего жилья. И насчет этого...

— Что насчет этого? — спросил Джон. В нем начало закипать раздражение. — Спасибо, но я лучше пройдусь. Мне нравится это упражнение, оно помогает оставаться в форме.

Он мог бы поклясться, что старший мужчина втянул живот.

— Пожалуйста, сядьте в машину. Так теплее и благоразумнее.

Решив, что лучше последовать приглашению, если он хочет, чтобы встреча закончилась быстро, доктор подчинился. На задних сиденьях было постелено толстое кашемировое одеяло, в воздухе пахло дорогим табаком и французским одеколоном.

Шофер казался далеким за панелью из матового стекла, а, как только захлопнулась дверь, показалось, что и война стала далеким, стершимся из памяти событием.

— Шерлок предупреждал насчет вас.

— Уверен, он был очарователен, как всегда. Вы с ним, кажется, стали, как бы это сказать, чрезвычайно близки за такое короткое время. Вы обычно так поступаете?

— Обычно я никак не поступаю. Мы встретились, я вытащил его из горящего здания, и он пригласил меня домой позавтракать: ничего необычного и совершенно вас не касается.

— Он никогда никого не приводил домой с тех пор, как спас хомяка от смертоносных знаков внимания нашей собаки, Редберда. Шерлоку было девять лет; бедное животное умерло.

— Очаровательная история, но я все еще не вижу смысла в этой беседе.

— Мой брат не задумываясь рискнет собственной жизнью, чтобы доказать свою точку зрения, но чего он не может никак осознать в полной мере, так это того, что идет война и что это совсем не игра. Возможно, вы могли бы посоветовать ему держаться подальше от того, что его не касается.

— Хотите сказать, что я должен сказать ему, что делать?

— Возможно, мы могли бы прийти к взаимоприемлемому соглашению...

Джон еще никогда не чувствовал, чтобы кровь так быстро бросалась в голову.

— На самом деле, я не думаю, что мы могли бы, — процедил он сквозь зубы. — А теперь, извините...

— Такая преданность — и так быстро. Прежде чем вы уйдете, мой дорогой доктор Ватсон, позвольте мне дать вам совет: если вы решите помочь моему младшему брату в его неблагоразумных поисках, вам, возможно, придется бросить и свою работу, и волонтерский пост и даже свой дом.

— Вы мне угрожаете?

Майкрофт Холмс улыбнулся и покачал головой.

— Отнюдь нет, доктор: я просто предсказываю ваше будущее.

— Ну, возможно, мне нужен отдых от моей жизни, — дерзко возразил Джон. Старшего мужчину это, похоже, позабавило.

— Учитывая, что с тех пор, как вы встретили моего младшего брата, ваш тремор исчез, возможно, это действительно так. Весьма прискорбно, — заявил он с жалобным вздохом.

— Как вы...? О, неважно! До свидания, мистер Холмс.

— До следующей встречи, доктор, — ответил мужчина, протягивая ему руку; Джон коротко пожал ее и поспешил вылезти из машины на холодный воздух.

Последние несколько дней этого проклятого года он провел, ухаживая за больными и ранеными: растущее число жертв среди гражданского населения нагрузило медицинские службы; он был настолько занят, что даже не было времени подумать о событиях, случившихся в предыдущие выходные. Когда он сел за ланч — блюдо, приготовленное на скорую руку и состоящее из овощного рагу и куска хлеба, — образ Шерлока в халате, пьющего чай и попыхивающего сигаретой, показался ему чем-то, что случается только в мечтах.

Вечер опустился на пострадавший и покрытый шрамами Лондон, и в городе осталось мало того волнения, что обычно чувствовалось в это время года. Снаружи висел обычный густой туман: спускаясь с Хейверсток-хилл, он едва мог разглядеть очертания станции «Чок фам»[4]. Пока он шел, его вновь поразило унылое зрелище разрушенных зданий и рухнувших домов; огромные, похожие на лунные, кратеры усеяли пейзаж и источали тишину, которая пахла смертью. Ему было интересно, что будет делать Шерлок: будет ли он потягивать шампанское в «Дорчестере»[5] или гоняться за каким-нибудь преступником по каналам, вырядившись как шикарный разбойник-аристократ.

Последнее, что он мог представить себе — это то, что случится на самом деле: когда он вставил ключ в замок входной двери, то увидел, что та уже отперта. Внутри безошибочно чувствовался узнаваемый запах табака «Black Cat», пропитывающий влажный воздух; так что Джона встретило облако сигаретного дыма — и баритон, который, казалось, оживленно продолжал свою речь:

— И я сказал миссис Хадсон, что ты не будешь возражать против тушеного лосося, хотя ты и не похож на человека, который любит рыбу.

Шерлок полностью завладел крошечной гостиной, даже развел огонь в камине — расточительство, которое озадачило доктора. Шерлок принес с собой корзину для пикника, наполненную всевозможными деликатесами, включая три бутылки прекрасного французского шампанского.

— Как ты вошел? — спросил озадаченный Джон, снимая пальто.

— У меня свои методы, — ответил его друг с легкой усмешкой. — Надеюсь, я не помешал.

— Разве не это ты намеревался сделать, вскрыв дверь и проникнув в квартиру? — ответил Джон, но широкая улыбка опровергала резкость слов.

— Миссис Хадсон предположила, что тебе, возможно, потребуется взбодриться после долгого дня в больнице.

— Как мило с ее стороны, — сказал Джон, глядя юноше в глаза и облизывая нижнюю губу. — А как же еда?

Их омыл тот же самый поток неистового желания, и Шерлок вдруг осознал, насколько прозрачными были все его действия. Он почувствовал внезапное желание убежать, но ноги были как будто прикованы к потертому ковру. Он был в ужасе, и часть этой паники, должно быть, стала очевидна, потому что его спутник отвернулся и с преувеличенным вниманием стал разглядывать то, что было в корзине. 

— Миндаль, апельсины, черный шоколад: ты что, разграбил «Фортнум и Мейсон»[6]? У меня такое чувство, будто я внезапно попал в роман Ивлина Во[7], и что мне следует ожидать на обед яиц ржанки[8], — заметил Джон, изобразив аристократическое произношение.

— Я абсолютно не понимаю, о чем ты, но, если считаешь, что я просто хотел похвастаться… — начал детектив, но Джон немедленно возразил. 

— Вовсе нет, — ответил он мягко. — Я думаю, ты просто великолепен, и, если подождешь здесь, пока я приведу себя в порядок, я буду более чем рад показать тебе, как я благодарен за это… за все.

Он не мог не смотреть на губы молодого человека, слегка приоткрытые и накусанные докрасна.

— Ты, по-моему, придаешь чересчур большое значение омовениям и запахам тела, — пробормотал Шерлок. — На мой взгляд, ты и так хорош, но я не хотел бы вмешиваться.

— О, я совершенно уверен, что, в конце концов, ты это сделаешь, — ответил доктор и про себя добавил: — «И я с нетерпением жду этого дня».

Шерлок не мог вспомнить точно, как они оказались на полу у камина.

Когда Джон вернулся из своей комнаты, на нем был серый фланелевый халат поверх бесформенных шерстяных пижамных штанов; волосы были все еще влажными, а лицо свежевыбрито и порозовело. 

Шерлоку показалось, что на нем самом слишком много одежды, и поэтому снял пиджак, расстегнув при этом верхнюю пуговицу серебристо-серой рубашки. Это было как будто молчаливым признанием — того, что происходило сейчас между ними; больше того, молодой человек понял, что хочет отпустить, сдаться: он чувствовал, как веревка, что в течение многих лет держала его крепко связанным, истончалась теперь нить за нитью, так что легкий рывок разорвал бы ее, и освободил его. От восторга и страха ему было трудно дышать, и часть его, та, что смотрела на мир с циничной отстраненностью, испытывала легкое отвращение и недоверие к скорости этой капитуляции. Чувства и привязанности. Он всегда презирал их… и вот он был здесь, искал прикосновения другого человеческого существа, жаждал этого.

«Ты еще пожалеешь об этом, — сказал голос в его голове, тоном, что подозрительно напоминал голос старшего брата. — Одному значительно лучше. Одиночество защищает тебя».

Но неоспоримую истину этих максим заглушили теперь благодатное тепло от потрескивающего огня, уют и интимность комнаты с ситцевыми занавесками, оставлявшими весь мир где-то там, далеко, и точечный свет бакелитовой[9] лампы.

К третьему бокалу «Cordon Rouge»[10] голос в его голове полностью растворился, исчез, так же, как из корзинки исчезли лосось и жареный картофель.

— Я познакомился с ним, — сказал Джон, прикуривая «Caporal», достав сигарету из деревянной коробки, с каминной полки. Предложил одну другу, но тот отказался, завороженный странным узором, что чертили тени на челюсти и шее блондина.

— С кем? — рассеянно спросил детектив; лучик света притаился в ложбинке у горла Джона, когда тот откинул назад голову. Это было восхитительно.

— С твоим братом. Ты был прав: у него был зонт — дорогой, насколько я мог разглядеть. И меня, конечно, предупредили насчет тебя. Словом, что-то такое… о твоем хомяке.

Шерлок громко застонал.

— Он предлагал тебе деньги, чтобы ты шпионил за мной?

— Не то чтобы прямо, но суть была в этом, да.

— И ты отказался?

— Я хотел ударить его, но вспомнил, что ты сказал, что он работает в пятом отделе. Он заставит меня исчезнуть, и никто никогда не найдет меня. Даже ты, — сказал он, ткнув Шерлока в плечо двумя пальцами.

Джон был на счастливом пути к опьянению, которое всегда делало его тактильным, если не откровенно любвеобильным. «Кофе», — смутно подумал он, но не мог смириться с перспективой покинуть этот уютный кокон.

— Вот тут ты ошибаешься, дорогой мой, — пробормотал юноша. Его кудри уже превратились в спутанное гнездо; у него была привычка потирать голову руками с двух сторон, когда он был взволнован или на пороге открытия. — Я настоящая ищейка; я никогда не сдаюсь, пока не выслежу свою добычу. Я неутомим и неукротим.

Джон кивнул, разглядывая своего друга с восхищением опьяненного.

— Провокационные высказывания, — прокомментировал он. — И сложные.

— Заумные, — поправил юноша.

— Ага, и это тоже, — согласился Джон, наливая еще шампанского в их бокалы.  

Шерлок вынул наполовину выкуренную сигарету изо рта друга и небрежно затянулся: он выглядел великолепно, подумал доктор, внезапно почувствовав голод.

— Что имел в виду твой брат, когда сказал, что, если я последую за тобой, мне придется бросить работу и дом? — спросил Джон, чтобы отвлечься.

— Я сказал бы, что он был чрезмерно напыщен и драматичен, — ответил детектив, довольный тем, что придумал правильное название. — Да, он такой. Хотя это правда — все может стать опасным. Надеюсь, это тебя не отпугнет, — добавил он, моргая, окруженный облаком сигаретного дыма. Он забыл о сигарете, свисающей с его губ, но Джон пришел ему на помощь, словно рыцарь на белом коне, сняв оскорбительный окурок и бросив в огонь.

— Опасность не беспокоит меня. На самом деле, — и снова Джон вспомнил, на что намекал Майкрофт, — похоже, она может помочь с моей… травмой.

Шерлок неистово закивал, подыскивая подходящий термин.

— Терапевтически, — воскликнул он наконец, и Джон поздравил его, поцеловав в ладонь.

— Да, — простонал он, и молодой человек почувствовал, как этот звук отдается внизу живота. Он уронил голову на плечо блондина, и все неприятности тут же вылетели из головы.

Они долго оставались в таком положении — неподвижные и молчаливые.

Вдалеке послышалось, как кто-то запел «Старое доброе время»[11].

— Должно быть, уже около полуночи, — прошептал Джон в волосы Шерлока.

— Несущественно, — пробормотал молодой человек, опасаясь, что чары развеются.

— Позволь, я только возьму бутылку, — сказал доктор и, не вставая, ползком, подобрался к столу. Часы на каминной полке показывали, что до Нового года оставалось лишь две минуты.

— Включить радио? — спросил он, указывая на громоздкую коробку на шкафу у окна. — Мы могли бы потанцевать.

— Танцы не входят в число моих многочисленных талантов, — поморщившись, сказал детектив.

— Я мог бы как-нибудь научить тебя, — заметил Джон и вернулся к другу, садясь рядом с ним. — Вот твой бокал! Три, два, один — с Новым годом! — воскликнул он; Шерлок рассмеялся, и немного шампанского пролилось на его подбородок.

— Ну и дуралей же ты, старина, — хихикнул доктор, наклоняясь, чтобы губами собрать вино с кожи юноши.

— Я собирался это выпить, — пробормотал Шерлок; его губы слегка дрожали.

— И все еще можешь, — сказал доктор хрипло, прижимаясь ртом к губам Шерлока, позволяя тому ощутить вместе с лаской его языка шипение шампанского.

Это было самое сладкое, самое совершенное прикосновение, и оно могло бы перерасти во что-то более чувственное, если бы Джон не вспомнил, что пьян, и что его друг совершенно неопытен.

— Прости, я не хотел, — сказал он, поглаживая покрасневшую щеку Шерлока. 

Глаза Шерлока были закрыты, он тяжело дышал через нос. Поняв, что происходит, он отпрянул, как будто ему только что дали пощечину.

— Конечно, ты не обязан, не потому, что я принес еду, в смысле, в виде благодарности, и вся эта чушь, — сказал он, застегивая рубашку.

— Нет, что ты говоришь, конечно, нет, — возразил Джон, удерживая его пальцы. — Просто моя голова не совсем на месте, а я хочу, чтобы она там была, когда мы сделаем это, и, если мы это сделаем.

— Да, — согласился молодой человек, глядя на сильную руку, накрывшую его ладонь. — Когда, а не если.

Наступила короткая напряженная тишина, а потом снаружи зазвучало множество голосов; люди пели, радуясь тому, что живы, что пережили месяцы воздушных налетов, смерти и разрушений.

— Поехали в «Риц»[12], — сказал Шерлок решительно, вскакивая, как на пружинах. — Бар в подвале.

— Да, я слышал о нем, но не думал, что ты захочешь, чтобы тебя увидели в «Розовой раковине».

— Я ни разу там не был, но знаю, что многие курсанты Королевских ВВС и военнослужащие ВПС проводят там свои вечера.

— Они начинают их там, но заканчивают где-то совсем в другом месте, — сказал Джон, многозначительно изогнув брови, прежде чем его осенило. — О, ты думаешь, что Сэнсом будет там.

— Известно, что он часто посещал это место, — признал детектив. Он все еще был слегка ошеломлен, и не из-за алкоголя, он был уверен.

— У меня нет подходящей одежды, — признался доктор.

— Да сегодня все равно никто ничего не заметит. Имя Майкрофта там хорошо известно. В «Рице», я имею в виду, а не в «Розовой раковине».

— Представляю, — протянул Джон.

— После этого мне пришлось бы чистить мозги, — съязвил молодой человек.

Они оба свалились со смеху. 

Сложная задача по приведению одежды в божеский вид потребовала еще немного вина и несколько тайных ласк. Когда они рассматривали друг друга в зеркале, только что начавшийся год казался бесконечно более многообещающим, чем тот, который они только что поцеловали, прощаясь.

— Мы никогда не поймаем такси, — заявил Джон, глядя на пустую улицу. По крайней мере, туман немного рассеялся, и теперь это была не более чем просто холодная дымка.

— Разве я не говорил тебе о своих многочисленных талантах? Одним из них является способность всегда обеспечивать транспорт, независимо от обстоятельств. Однажды я ехал на автобусе в разгар воздушного налета. Бомбы сыпались градом, а по улице несся он, бесстрашный водитель 25-го до Баркинга[13].

— Он был просто психом, — сказал Джон, — как и ты. Миссис Хадсон была права: ты станешь причиной смерти заботящихся о тебе людей.

— Она сказала, что мне нужно, чтобы за мной кто-то присматривал.

— Мудрая леди, — заметил доктор, его глаза смешно расширились, когда он увидел черную машину, едущую по Бейкер-стрит. — Как ты...?

— Я не раскрою своих секретов даже под пытками, — ответил Шерлок торжественно.

— Это мы еще посмотрим, — сказал доктор, крепко прижимая руку к пояснице молодого человека и подталкивая его внутрь машины. — У меня свои методы, — шепнул он на ухо детективу.

— Куда, джентльмены? — спросил водитель.

— В «Риц», друг мой, и вот лишняя пятерка, если доедем быстро.

«Риц» под «Рицем» был одним из самых избранных подпольных клубов Лондона, с очень своеобразным оформлением: стены тут закрывали мешки с песком, которые удерживали на месте деревянные подпорки и голые металлические распорки; деревянные панели были украшены слегка непристойными граффити, а на скатертях стояли свечи, воткнутые в горлышки от винных бутылок. Канделябр из большого количества таких же бутылок отбрасывал свет на скромный по размерам танцпол. За сценой, занятой музыкантами, находилась панорамная фреска, изображавшая Западный фронт, года этак 1914-го. На стене бара, по соседству, вилась нарисованная «Линия Зигфрида»[14], поверх карикатур на Гитлера и Геринга.

И именно там они и нашли человека, за которым охотились. С шелковым полосатым платком и в берете на французский манер, тот сидел и наигрывал на пианино попурри из мелодий Гленна Миллера[15].

И едва он встретился взглядом с Джоном, его губы радостно растянулись в улыбке.

— Ватсон, — крикнул он, перекрывая шум. — Я думал, что больше и не увижу тебя, и вот ты здесь!

Далее: Все начинается, и Шерлок немного ревнует... совсем чуть-чуть.

Примечание переводчика:

1 — «Риц» под «Рицем» больше не является частью отеля. Это казино, принадлежащее совершенно другой компании, где олигархи с красными глазами всю ночь просиживают за столами для Блэк-джека. Однако в военные годы там располагалась «Розовая раковина» — центр гомосексуалистов. Когда поэт Луис Макнайс посетил это место в 1940 году, он отметил его необычную атмосферу. «В баре, — говорил он, — шумно и полно офицеров в форме, но все они особого рода, покачивают бедрами и говорят пронзительными или бархатистыми голосами: «Мой дорогой! Мой дорогой! Мой ДОРОГОЙ!»

И еще.

Во время Второй мировой войны Риц стал прибежищем декаденства в условиях жесткой экономии, важным местом сбора состоятельных беженцев и городской элиты. Большие отели города — «Дорчестер», «Савой», «Кларидж» и «Риц» — создавали иллюзию безопасности, как будто войти в парадные вестибюли этих отелей означало шагнуть в другой мир. И с затемненными люстрами и тихо бушующим баром в подвале, «Риц» стал местом, где для тех, кто мог себе это позволить, все еще было весело.

2 — Альфред Теннисон (англ. Alfred Tennyson) — английский поэт, наиболее яркий выразитель сентиментально-консервативного мировоззрения викторианской эпохи, любимый поэт королевы Виктории, которая дала ему почетное звание поэта-лауреата и титул барона, сделавший его в 1884 году пэром Соединенного королевства (1-й барон Теннисон, 1st Baron Tennyson или лорд Теннисон, Lord Tennyson).

Для Теннисона свойственны предельные музыкальность и живописность, подчас перехлестывающие через край, как у французских «парнасцев». В эпоху модернизма началась реакция против чрезмерного возвеличивания Теннисона викторианцами. Его представляли, как певца британского империализма и эпигона «проклятых» романтиков, который не высказал ни одной оригинальной мысли. 

Даже Британская энциклопедия признает, что многое в стихотворном наследии Теннисона «можно назвать приторным и банальным, помпезным и напыщенно-претенциозным», а многое есть не более чем «изложение сладкозвучным метром мелких и путаных мыслишек».

Тем не менее, лорд Теннисон остается одним из самых цитируемых английских поэтов. В частности, заключительная строка из его поэмы «Улисс» — «Бороться и искать, найти и не сдаваться» — была выбрана девизом Олимпийских игр в Лондоне в 2012 году.

Все стихотворение на английском можно прочитать тут (оно очень красивое), а перевод на русский — тут.

3 — Humber Pullman — четырехдверный лимузин, представлен британской компанией Humber в 1930 году как преемник Humber 20/65 лошадиных сил.

В 1939 году была выпущена модернизированная версия под маркой Humber Imperial, но послевоенный автомобиль вернулся к названию Pullman. Между 1948 и 1954 годами автомобиль предлагался с центральной перегородкой (для водителя) — Pullman, а без перегородки был обозначен как Humber Imperial.

Pullman / Imperial не продавался населению во время Второй мировой войны, ограниченный выпуск машин использовался в качества служебных. Они вернулись на рынок в 1945 году и выпускались до 1954 года. В настоящее время сохранилось лишь восемь единиц этого автомобиля.

4 — Чок фам (англ. Chalk Farm) — станция лондонского метро недалеко от Камден-тауна в лондонском районе Камден.

Станция была открыта 22 июня 1907 года железной дорогой Чаринг-Кросс, Юстон и Хэмпстед (CCE & HR). Поезда первоначально курсировали между Голдерс-Грин и Чаринг-Кросс, с расширениями до Эдгвэра и Кеннингтона в 1923–24 и 1926 годах соответственно. Все поезда ходили через ветку Чаринг-Кросс. В 1908 году в рамках комплексной схемы подписи была добавлена надпись UndergrounD.

Узкое клиновидное здание станции Chalk Farm дает ему самый длинный фасад из всех станций, спроектированных архитектором Лесли Грином для трех линий метро, принадлежащих компании Underground Electric Railways в Лондоне и открытых в 1906 и 1907 годах. У нее также самые мелкие лифтовые шахты среди всех станций метро (21 фут). Ремонт станции компанией Tube Lines был завершен в 2005 году. Станция является памятником архитектуры II категории.

5 — The Dorchester — лондонская гостиница с категорией комфорта «5 звезд», расположенная на улице Парк-Лэйн в районе Мэйфэр, напротив Гайд-парка, один из наиболее престижных и дорогих отелей в мире.

Отель назван по резиденции Джозефа Дамера, графа Дорчестера, ранее существовавшей на месте здания. Открытый 18 апреля 1931 года, The Dorchester стал первым в мире отелем, построенным из железобетона.

До Второй мировой войны был известен художественными и литературными мероприятиями. Во время войны размещал членов английского военного правительства и командующего американскими войсками в Европе Дуайта Эйзенхауэра. После войны известен посещениями многочисленных знаменитостей и публичными мероприятиями.

Среди пяти ресторанов отеля «Alain Ducasse at the Dorchester» Алена Дюкасса получил три звезды (высшая отметка) в гиде «Мишлен».

В 1985 году отель был приобретен султаном Брунея Хассаналом Болкиахом и с 2006 года входит в сеть отелей класса «люкс» Dorchester Collection, названную так по первому отелю «коллекции».

6 — Fortnum & Mason был основан еще в 1707 году. Его клиентами были Диккенс, Уилки Коллинз, Байрон и многие другие — почти все успешные англичане за последние 250 лет. Поставщиком королевского дома «Фортнум и Мэйсон» является уже более полутора столетий.

Продает «Фортнум и Мэйсон» в основном продукты, но есть и другие товары — предметы для дома, декоративные вещи и так далее. Место очень престижное, подарки оттуда дарят, когда нужно что-то формальное не слишком знакомому человеку: у этой марки такая высокая репутация, что в Британии что оттуда ни подари — никто не обидится.

Для туристов предназначен большой отдел на первом этаже. Тут можно купить традиционные британские конфеты, печенье, чай в пачках и прочее в этом роде.

Тут есть все основные разделы: бакалея, кондитерские изделия, шоколад, чай и кофе, сыры, мясо, алкоголь и так далее. Магазин исходно был бакалейным, поэтому сырые продукты тут почти не продают, в основном готовые — не сырое мясо, а ветчина, не свежая рыба, а копченый лосось и так далее. При этом все продукты оформлены таким образом, что сами по себе могут стать отличным подарком — даже если речь идет о развесном чае или шоколадных конфетах, продаваемых поштучно.

Fortnum & Mason сохранил в себе еще и типичный британский дух и дизайн довоенной эпохи — позолоченная мебель, старинные светильники, персонал магазина по-прежнему одет в старомодные фраки и т. п. Цены, естественно, весьма высоки, но качество продуктов — выше всяких похвал. Тем не менее, этот универмаг славится не только едой — на шести этажах (5 плюс подвальный) расположены многочисленные бутики мужской и женской одежды, аксессуаров, мебельные и парфюмерные салоны, магазины для детей, салоны ювелирных изделий, рестораны, кофейни, чайные — все это делает шоппинг в Fortnum & Mason поистине незабываемым, хотя и дорогостоящим.

Отдельно стоит обратить внимание на само здание. Оно действительно настолько старое, насколько выглядит — ему более 250 лет, и построено оно именно для этого магазина. А вот знаменитые часы над входом — новые, установлены в 1964 г. Они всегда показывают точное время, составляя достойную конкуренцию лондонскому Биг Бену. Каждые час знаменуется появлением фигурок Виллиама Фортнума и Хью Мейсона — двух истинных джентльменов, усилиями которых был создан самый роскошный в мире гастроном.

Подробнее тут.

7 — Артур Ивлин Сент-Джон Во (англ. Arthur Evelyn St. John Waugh) — английский писатель-романист, автор беллетризованных биографий, путевых заметок и справочников для путешествующих, оставивший, помимо прочего, заметный след в журналистике и литературной критике. Ивлин Во считается одним из тончайших стилистов в английской прозе XX века

Во время Второй мировой войны Во служил в морской пехоте и участвовал в десантной операции в Ливии, получил звание капитана, со специальным заданием побывал в Югославии в 1944 году.

Герои произведений Ивлина Во — это череда карикатурных, порой гротескных, граничащих с абсурдностью портретов «джентльменов» современной ему Англии, от позеров, бездельников, пустомель, мошенников и пройдох до вызывающих сочувственную улыбку истинно порядочных простаков, неизменно пользующихся расположением и симпатиями автора. 

Во многих своих произведениях Ивлин Во обращается к британской аристократии и высшему обществу, порой жестоко их высмеивая. Кроме того, он автор многих рассказов, трех биографий и первого тома незаконченной автобиографии. Его письма, путешествия, обширные дневники и корреспонденция также были изданы.

В поздних произведениях Ивлина Во прослеживается социальный консерватизм, более откровенной становится религиозность.

Романы Ивлина Во и по сей день популярны среди читающей публики: им восхищаются как тонким стилистом и язвительным сатириком, достойным продолжателем великих английских сатириков XVIII и XIX в.: Джонатана Свифта, Тобайаса Смоллета, Уильяма Теккерея.

8 — Яйца диких птиц первобытные люди собирали и ели задолго до того, как им удалось одомашнить пернатых. И сегодня во многих странах едят яйца дрозда, баклана, кайры, чайки, пингвина, куропатки, чибиса, зуйка, тупика, лебедя и многих других птиц. В Европе их можно отведать далеко не везде — в некоторых государствах употребление в пищу яиц диких птиц запрещено или ограничено. На Руси в XIX веке существовал закон, запрещающий разорение гнезд. Сейчас во многих европейских странах по особым разрешениям можно охотиться, например, на яйца чаек — темные, пятнистые, зеленые или синие с легким рыбным вкусом, они считаются деликатесом в Англии и Скандинавских странах, особенно в Норвегии. Во Франции едят яйца чибиса. Их варят вкрутую и используют в желе и смешанных салатах, в качестве закусок и гарниров. Так же поступают и с яйцами ржанки.

9 — Бакелит — материал, представляющий собой первый вид пластмассы. По сути, это сильно вулканизированный каучук. Формальдегидные смолы конденсируют с фенолами в присутствии щелочи. Получается сырье, цветовой диапазон которого от светло-желтого до черного.

10 — Шампанское Mumm Cordon Rouge белое брют 12% 0.75л п/у — изысканное шампанское с индивидуальным стилем, в котором воплощено все богатство вин Шампани. С 1875 года бутылка «Кордон Руж» украшена знаменитой красной лентой Почетного Легиона, которая является символом непревзойденного качества. Производится по классической рецептуре из лучших сортов винограда. 

Яркий, чистый золотистый цвет с нефритовыми оттенками и деликатными пузырьками. Пленяет удивительно сбалансированным вкусом с фруктовыми нотами и пикантным долгим послевкусием с нюансами карамели и пряностей. В нежном аромате напитка ощущаются ноты спелых желтых и белых абрикосов, мандарина, ананаса и личи. Великолепно смотрится на праздничном столе. Рекомендуемая температура сервировки для аперитива 8-10 градусов. Подают также к фуа-гра, белому мясу, рыбе, буженине, запеченному окороку и, конечно, всевозможным десертам.

11 — Старая дружба — (Auld Lang Syne [ˈɔːld lɑŋ ˈsəin], рус. — Старое доброе время) — шотландская песня. Известна во многих странах, особенно англоязычных, и чаще всего поется при встрече Нового года, сразу после полуночи. Была переведена на русский Самуилом Маршаком под названием «Старая дружба».

Традиция петь «Auld Lang Syne» в канун Нового года быстро распространилась не только по Шотландии, но и по всей Великобритании и затем проникла в другие страны. В 1939 году им была сделана первая запись «Auld Lang Syne».

Вот тут и почитать, и послушать в разных исполнениях.

И, еще, факт, конечно, всем известный, но — Шерлок играл эту композицию в сериале. На самом деле эту и другие композиции («We Wish You a Merry Christmas», «God Save the Queen» и еще одну, которая была написана Прайсом специально для сериала) играла скрипачка Эос Чатер, которая присутствовала на съемочной площадке и обучала Бенедикта Камбербэтча азам обращения со скрипкой и фактически сыграла все партии самостоятельно прямо на площадке, синхронизируя свою игру с движениями актера. По ее словам, это была сложнейшая работа. Принять участие в съемках ее попросили Прайс и Арнольд; до этого Камбербэтч никогда не держал скрипки в руках, и на тренировки у него была всего неделя. 

12 — Элегантный стиль, изысканная утонченность в деталях, роскошь и величие — неотъемлемые синонимы легендарного отеля The Ritz. Отель является воплощением чарующей атмосферы французского замка эпохи Людовика XVI. Антикварная мебель, позолоченные детали, каждый номер уникален по своему дизайну.

Задолго до появления The Ritz, по знаменитому адресу «Лондон, улица Пиккадили, 150» располагалось одно из самых известных подворьев Англии. После, на этом месте, были и другие отели, последний из которых был полностью снесен для возведения нового выдающегося отеля, которому суждено было стать эталоном.

Удивительно быстрое строительство отеля началось в 1905 году. Благодаря усилиям шведского инженера Свена Биландера, The Ritz стал первым зданием со стальным каркасом в Лондоне и одним из первых по всей Европе. Дизайн отеля — это работа архитекторов Чарльза Мьюса и Артура Дэвиса. Двойное остекление в целях шумоизоляции, сложная (для того времени) система вентиляции, ванная комната в каждом номере и многое другое — все это было новым при строительстве отелей.

На протяжении всей истории отель The Ritz принимает известных личностей, включая Короля Эдварда VII, Короля Испании Альфонсо и Королеву Португалии Амели, приму российского балета Анну Павлову, иракского шаха Ага Хана, Пола Гетти и Чарли Чаплина (для обеспечения безопасности последнего потребовалось 40 полицейских, чтобы сдерживать толпу фанатов), сэра Ноэла Кауарда воспевшего отель в своей песне, и многих-многих других. Королевская семья часто проводит приемы в залах отеля.

The Ritz был удостоен особой чести и стал единственным отелем, которому был вручен Королевский Почетный Орден от Принца Уэльского.

Сравнительно недавно, в 1995 году, The Ritz стал частной собственностью братьев Барклай, сэра Дэвида Барклай и сэра Фредерика Барклай. Полная реставрация отеля, длившаяся 10 лет, стоила более 50 миллионов фунтов.

13 — Лондонский боро Баркинг и Дáгенем (англ. London Borough of Barking and Dagenham) — сейчас это один из 32 лондонских боро, расположен на северо-востоке Большого Лондона и занимает площадь 36,09 кв.м. Часть Внешнего Лондона — территории, не входившей до 1965 года в Графство Лондон.

По территории боро проходят две линии Лондонского метрополитена, Дистрикт и Хаммерсмит-энд-Сити, а также «Лондонаская надземка».

14 — Западный вал или Западная стена (нем. Westwall), среди противников Германии также известен как «Линия Зигфрида» (нем. Siegfriedstellung) — система немецких долговременных укреплений, возведенных в 1936-1940 гг. на западе Германии, в приграничной полосе от Клеве до Базеля — немецкая линия обороны на суше. Протяженность около 630 км, средняя глубина 35-100 м. Состояла из полос обеспечения, главной и тыловой, имела около 16 тыс. фортификационных сооружений. При проектировании также планировалось создание сплошной зоны ПВО, состоящей из 60 зенитных батарей.

3 сентября 1939 года Великобритания и Франция объявили войну Германии. Однако вплоть до 10 мая 1940 года каких-либо существенных военных действий на Западном фронте не велось, вследствие чего это время получило название «Странной войны». Оба противника оставались под защитой своих укреплений, а настоящие бои развернулись севернее и западнее.

После завершения кампании во Франции (май-июнь 1940) оборудование с сооружений Западного вала было снято и использовано в других местах. Бетонные укрепления, противотанковые и противопехотные линии достаточно быстро заросли и перестали выполнять возложенную на них задачу. Строения и подземные сооружения стали использоваться как складские помещения и в сельскохозяйственных целях. Другое оборудование, например, кровати из казарм и бункеров были переданы недавно созданным гражданским бомбоубежищам; эти кровати населением из-за их происхождения часто назывались «кроватями западной стены».

15 — Óлтон Гленн Миллер (англ. Alton Glenn Miller) — американский тромбонист, аранжировщик. Руководитель одного из лучших свинговых оркестров (конец 1930-х — начало 1940-х годов) — оркестра Гленна Миллера. Кавалер Бронзовой звезды (1946, посмертно).

Оркестр Гленна Миллера обрел фантастическую, невиданную в джазе популярность, не меркнущую до нашего времени, за счет расширения жанровой основы своей музыки. Обширный репертуар отличался тем, что помимо популярных бродвейских мелодий, тем из мюзиклов и прочих «стандартов» маэстро предложил слушателям оригинальные произведения, впервые прозвучавшие именно в его оркестре и определившие эстетику коллектива. Характерными были даже сами названия композиций, например, «Коктейль лунного света» или «Серенада в стиле блюз». Помимо мечтательных, лирико-романтических и элегических баллад особенную популярность снискали быстрые моторные пьесы, такие, как «Чаттануга Чу-Чу» («Chattanooga Choo-Choo») и «В настроении» («In the Mood»), ставшие первыми образцами танца, который в дальнейшем получит название джайв. Оркестр Миллера стал не только самым высокооплачиваемым оркестром в мире, но и самым востребованным оркестром конца 1930 х — начала 1940 х годов.

Миллер был жестким и необычайно педантичным лидером. В его оркестре царила железная дисциплина. На сцене были запрещены разговоры. Платки в нагрудных карманах пиджаков музыкантов должны были соответствовать цвету носков. Оркестрантам было приказано курить сигареты только спонсировавшей их марки «Честерфилд». Однако своим успехом оркестр Гленна Миллера был обязан не только деловым качествам его лидера, но и его выдающемуся таланту аранжировщика. Бобби Хэккет называл своего шефа «гением аранжировки, способным несколькими штрихами придать новое звучание старой теме».

Джимми Дулитл, американский летчик, герой США, генерал-майор ВВС, говорил о Миллере: «Наряду с письмом из дома, его оркестр был для солдата величайший моральным вдохновителем на европейском театре военных действий».

До победы музыкант, однако не дожил.

15 декабря 1944 года он вылетел во Францию с авиабазы «Твинвуд Фарм» (неподалеку от Лондона), на небольшом одномоторном самолете «Норсман С-64». Стоял густой туман, даже птицы, как заметил перед отлетом Миллер, опустились на землю. Самолет, в котором он летел, так и не достиг Франции, его след затерялся где-то над Ла-Маншем. Ни тело Миллера, ни остатки его самолета так и не были найдены, что дало повод ко многим, самым фантастическим версиям завершения его жизни (попал в плен к немцам, погиб в автокатастрофе, получил тяжелые травмы, сделав потом пластическую операцию, и жил под чужим именем, и т.д.).

Истинную историю исчезновения Гленна Миллера, вероятно, так и не удастся выяснить наверняка. Впрочем, после стольких лет это уже не суть важно. Важна оставшаяся музыка любимца миллионов почитателей доброго старого джаза.

Подробнее можно прочитать в Википедии.