«Человек может вернуться в свой собственный дом после годичного отсутствия, и сразу же, как только закроется дверь, он почувствует, будто никогда и не уезжал. Или можно вернуться через несколько часов и все настолько изменится, что ты станешь чужим».

«Ведомство страха» Грэм Грин[1]

________________________________________

Поездка была недолгой, но к ее концу Шерлок довел себя до чередующегося вялого и взволнованного состояния.

Когда они вошли в 221, внутри было необычно тихо, и детектив вспомнил, что миссис Хадсон упоминала о желании навестить подругу. В молчании они поднялись по лестнице, и когда дверь за ними закрылась, детектив решил, что лучше признаться в своем скудном сексуальном опыте.

— Джон, я думаю, тебе следует… — начал он, но его грубо прервали.

— Киппер[2], чтоб мне провалиться, — воскликнул блондин. — Копченая киппер, если быть точным; я чувствую ее запах даже отсюда.

— Не понимаю такой радости из-за какой-то селедки, — проворчал юноша.

— Ну, именно ее я и хотел на завтрак, — объяснил Джон. — Всю дорогу от Пикадилли я думаю только об одном: о киппер.

— Правда? — недоверчиво спросил Шерлок, ощущая некую опустошенность.

— Конечно, нет, дуралей ты этакий, — рассмеялся Джон. — Но ты выглядел, как готовая вот-вот снести яйцо курица, поэтому я решил отвлечь тебя.

— Грязный приемчик, — упрекнул детектив, но позволил своему другу избавить его от шляпы, пальто и пиджака. А после Джон, сняв с себя верхнюю одежду, повел его в гостиную.

— Не могу целовать тебя стоя, — пояснил он. — Ты слишком высокий.

— Думаю, вы поймете, доктор, что это вы слишком низкорослы.

— Я бы не стал дерзить на твоем месте, мой дорогой.

— А то что? — спросил детектив, стараясь казаться самоуверенным, что было достаточно трудно — он тяжело дышал, и земля уходила из-под ног.

— Или я сделаю вот так, — ответил доктор и толкнул его на диван. — Именно тут я и хотел тебя видеть, — воскликнул Джон, немного отступая назад, чтобы окинуть взглядом лежащего на спине молодого человека. С дьявольским блеском в глазах он опустился на колени рядом и наклонился, прикасаясь губами к челюсти детектива.

— Возможно, стоит сообщить тебе, что я неравнодушен к родинкам, таким как эта, — пробормотал он, целуя ее в доказательство. — И вот эта здесь, — продолжил он, прижимая губы к местечку чуть выше густой брови. — А ты знаешь, что когда ты чем-то озадачен, то меж бровей появляется складочка? Она просто сводит с ума, — заявил он, поглаживая крошечную морщинку.

Все это время Шерлок молчал — его рот был приоткрыт, а глаза закрыты. Он чувствовал себя так же, как случилось однажды, когда преследуемый им преступник возьми, да и ткни дулом пистолета ему в шею: он был напуган, взволнован и полон решимости наслаждаться острыми ощущениями до самой последней секунды.

— У тебя такой красивый рот, — услышал он слова Джона, — тонкие линии по контуру, будто нарисованные медным пером. Можно? — спросил Джон, и детектив издал задушенный всхлип.

На этот раз он думал, что будет готов, но, когда настойчивые губы Джона коснулись губ Шерлока, его охватила дрожь.

— Тише, тише, — пробормотал доктор, продолжив нежно покусывать и облизывать губы своего друга, пока поцелуй не стал взаимным.

— Позволь мне, — через некоторое время прошептал Джон и скользнул языком внутрь, нежно, но с нарастающим побуждением лаская робкий язык Шерлока.

Со временем детектив стал с энтузиазмом отвечать на поцелуй, пока не понял, что будет бесконечно приятнее, если он позволит любовнику взять бразды правления в свои руки. Поэтому, он расслабился на подлокотнике дивана, позволив Джону ласкать его рот, сколько душе угодно. Это было блаженством, если не брать в расчет ноющую боль в животе и в паху. Его спутник, должно быть, испытывал такой же дискомфорт, потому как выглядел совершенно ошеломленным, вынырнув из поцелуя, чтобы глотнуть воздуха.

— Нам стоит остановиться, пока не зашли слишком далеко, — задыхаясь, произнес он. — На самом деле, я уже на полпути к этому. Не могу сейчас даже смотреть на тебя, — добавил он и закрыл глаза, пытаясь восстановить самообладание.

— Не вижу никаких проблем, чтобы не идти выбранным нами путем, — возразил Шерлок, дергая друга за плечи, притягивая к себе. — Только если у тебя нет прежних… обязательств.

Джон коротко рассмеялся, но устоял перед заигрываниями юноши.

— Война — одно большое обязательство, мой дорогой, — ответил он. — Если плечо восстановится, то, когда придет время, меня отправят сражаться.

— Тогда ты уйдешь и забудешь обо мне?

Доктор улыбнулся Шерлоку так, словно вот-вот разорвется сердце, и нежно погладил его лицо и шею.

— Я не смог бы забыть тебя, даже если бы дожил до ста. Ты довольно запоминающийся, правда, — сказал он, легонько поцеловав молодого человека в переносицу. — И тощий, как фонарный столб; давай, пойдем перекусим.

— Я не голоден, — слабо запротестовал детектив, и то, что Джон держал его за руку и тащил на кухню, совсем не помогало.

— Садись, я посмотрю, что там на плите.

— Я не буду есть киппер, — скривившись, заявил Шерлок. — Отвратительно.

— Это слишком по-пролетарски для тебя, старина? Лишь лобстеры и шампанское годятся для моего лорда, — сострил Джон, накладывая ломтики бекона и яичницу-болтунью в тарелку, ставя ее на стол и пододвигая к другу. — А я буду селедку и грибы, пасиб. Интересно, откуда у тебя все это? Нет, не говори мне; если они когда-нибудь придут меня арестовывать, я всегда смогу оправдаться незнанием.

— У миссис Хадсон племянница живет в деревне, — пояснил детектив, которому было почти стыдно признаваться в обладании столь банальной информацией.

— Черный кофе — это просто нектар богов.

— Полагаю, ты знаешь, что это была амброзия, — чопорно возразил Шерлок. — Я предпочитаю кофе с большим количеством молока и двумя кусочками сахара.

Губы Джона сжались в тонкую белую линию, и впервые, с тех пор как они встретились, детектив почувствовал себя пристыженным и немного недостойным, как будто посетил Аскот[3] в грязном твидовом костюме-двойке.

— Черный меня вполне устроит, — пробормотал Шерлок и принялся за яичницу скорее со рвением, чем с аппетитом.

— По-моему, история Сэнсома правдива, — заявил доктор так, будто ожидал, что Шерлок ему возразит. — Возможно, в этом списке были люди, которых министерство сочло небезопасными по ряду причин.

— Он очаровательный парень, я полагаю, — прокомментировал Шерлок, накалывая ломтик мяса на вилку. — Если тебе нравится такой тип — простые парни.

— Я и сам такого типа, — возразил Джон, с неким ожесточением поедая селедку.

— Только не ты, мой милый, — воскликнул юноша; его глаза округлились, в них плескалось удивление. — А как же тремор, о котором ты мне говорил? Я не увидел никаких признаков с тех пор, как мы вместе. Должно быть, это было скорее психологическое состояние, чем физическое; и кто знает, какие еще захватывающие загадки ты скрываешь.

— Ты так говоришь, будто я нечто среднее между кроссвордом в «Таймс» и пациентом Бедлама[4] — эксперимент, а не друг.

Теперь его ожесточение было окрашено сарказмом и болью.

— Ты несправедлив, — ответил детектив, его горло внезапно перехватило.

— Возможно, так и есть, — сказал Джон, касаясь руки Шерлока. Они обменялись робкими улыбками, и детектив ощутил такое облегчение, что произнес то, что держал в себе аж со вчерашнего вечера.

— Ты должен остаться здесь, на Бейкер-стрит. Тут достаточно места для двоих и много всего, что может тебе понадобиться. Ты мог бы помогать мне с расследованием, а взамен — сохранить свои купоны.

В ужасе он увидел, что Джон пристально глядит на него, и лицо того было темным, как ночь.

— Думаешь, я соглашусь из меркантильных соображений? — зарычал он. — Да будет тебе известно, что я, хоть, возможно, и не купаюсь в шампанском, справляюсь довольно хорошо. Мне не нужны подачки, Шерлок.

Настала очередь детектива прийти в ярость.

— Должно быть, это сущий ад — нести на своем несчастном плече такой тяжкий груз ненависти к себе! — рявкнул он. — Неудивительно, что оно так чертовски болит!

— Я негодяй, вот я кто, — тихо ответил доктор. — Я подумаю над твоим предложением, обещаю. А сейчас, если у тебя найдется запасная зубная щетка, я бы с удовольствием умылся и подремал немного.

В этот раз сон Джона не был таким спокойным и безмятежным: мало того, что он чувствовал себя виноватым за то, как обошелся с Шерлоком, так еще и тревоги за переменчивое состояние своего здоровья; наблюдения детектива задели его за живое и разрушили неустойчивую конструкцию его убеждений. Да еще ему, кажется, снился бар «Риц», только вместо Сэнсома, играющего на пианино, сам он пел серенаду под скорбные звуки скрипки.

Проснулся он в темноте, но, посмотрев на часы, увидел, чтобы было всего лишь начало пятого.

Джон с горечью подумал, что пришла пора уходить, и разве ему не хотелось бы оказаться избавленным от необходимости тащиться обратно в свое мрачное жилище.

Единственным источником света внизу оказался камин в гостиной, поэтому он вошел туда, надеясь найти своего друга. Первое, что привлекло его внимание, был столик с хрустальной столешницей у окна, на котором лежал открытый футляр для скрипки вместе с самим инструментом, очевидно, недавно использовавшимся. Сам музыкант являл собой зрелище, достойное картины прерафаэлитов: он развалился на диване, прикрыв глаза голым предплечьем, халат из шантунга был распахнут, являя взору участок кожи цвета слоновой кости.

Джон подошел поближе, и это стало его ошибкой. Если бы он созерцал открывшуюся картину издалека, возможно, он смог бы оценить ее только за художественные достоинства. Как бы то ни было, его близость к юноше придала барельефу глянцевитость кудрей, изящный наклон скулы, но прежде всего, потому что доктор как-никак был все же плотским существом, его захватила и практически загипнотизировала обнаженная грудь Шерлока. Ткань, с левой стороны, сползла вниз, и из нее робко выглядывал розовый тугой сосок: он был маленьким, безволосым и умолял о прикосновении.

«Всего лишь один поцелуй», — сказал себе Джон и упал на колени, словно верующий в храме древнего языческого божества.

Джон прижался к этому бутону губами, мускус кожи Шерлока погубил его; Джон открыл рот, дразня сосок кончиком языка. 

Эффект был мгновенным и потрясающим: никогда не просыпавшийся постепенно, детектив вздрогнул, словно наэлектризованный, и притянул голову Джона ближе, приглашая того продолжить пиршество.

Времени было в обрез, доктор не воспротивился и не заколебался, а сделал то, что показалось правильным — прикусил нежную кожу и одновременно зажал другой сосок большим и указательным пальцами. Детектив выгнул спину и хрипло вскрикнул.

— Чересур? — спросил Джон, горячо выдыхая на покрасневшую кожу.

— Не останавливайся, — взмолился Шерлок, раздвинув бедра, что привело к обратному эффекту, не к тому, к чему он стремился.

Джон так давно не видел — не говоря уже о том, чтобы прикасаться, — эрекцию другого мужчины, что страстное желание ударило прямо в солнечное сплетение.

В мужском достоинстве детектива не было ничего необычного: оно было розовым, едва достигшим половой зрелости в длину и в обхвате, с гладкими, словно галька, яичками в тон; и Джон ничего так не хотел, как прикасаться к нему снова и снова. По прошествии нескольких тревожных мгновений удрученный голос Шерлока, словно эхом, откликнулся на его наблюдения.

— Должно быть, у тебя были и получше, — пробормотал он. Несмотря на разочарование, его энтузиазм не угас, и с головки к животу стекла струйка влаги.

— Замолчи, — хрипло ответил доктор. И спустя секунду решил, что нужно делать, к черту разум и осторожность. Будут и другие возможности, когда он тоже сможет получить удовольствие. Сейчас было время Шерлока, и он даст ему то, чего тот желает. Инстинктивно он знал, в чем тот нуждался; понял по тому, как юноша реагировал на приказы и как предпочитал, чтобы его целовали.

— Я никогда ничего не хотел сильнее, — яростно сказал он, обернув ладонь вокруг основания набухшего члена, одновременно с силой посасывая сосок.

Шерлок закричал; он корчился, дрожал и умолял о большем, обнаружив, что ему нравится, когда кусают и царапают, а твердая рука между ног оказалась невероятным райским наслаждением.

— О господи, — закричал он, когда Джон сжал его головку и провел большим пальцем по щели, и кончил с такой силой и изобилием, что закружилась голова, и его всего затрясло.

— Все в порядке, — повторял доктор, поглаживая потную спину юноши, поднимаясь ладонью к затылку по взмокшей шее.

— А как же ты? — выдохнул детектив, частично придя в себя.

— Долгая прогулка по парку остудит меня, — ответил Джон, внутренне радуясь, что его брюки были сшиты так, что скрывали большое сырое пятно, появившееся спереди.

— Я буду скучать по тебе, — сказал юноша, лаская щеку любовника; жадный поцелуй, прилетевший в награду, лишил его дара речи.  

— Скоро увидимся, — пообещал ему Джон и ушел, хотя уходить совсем не хотелось.

Когда он вернулся в свою квартиру, она показалась ему похожей на декорации обветшалого театра: остатки вчерашней пирушки не смогли развеять ощущение чуждости. Он никогда не был здесь счастлив; ему было в меру комфортно, да, но он никогда не был так доволен и расслаблен, как на Бейкер-стрит. Здесь было место, где можно жить, а то было домом. Умывшись и переодевшись, он направился в больницу, размышляя о времени, проведенном с Шерлоком.

На следующее утро, после относительно спокойной ночной смены, он отправился к своему врачу, одутловатому, деловому человеку по имени Дональд Рид, члену Медицинского совета, который знал Джона со времен учебы. Накануне вечером ему посчастливилось записаться на прием на ближайшее время, что доказывало, в свою очередь, — КАМК стремился принять его в свои ряды. Он должен был знать все о своем состоянии: идет ли он чудесным образом на поправку или просто получил кратковременную передышку от боли и тремора.

Когда он постучал в дверь приемной Рида, его встретила молодая женщина, которую он никогда раньше не видел.

— А мисс Бэринг уже ушла?

Девушка, ширококостная брюнетка с закрученными в блестящую раковину волосами, безучастно посмотрела на него.

— Она ушла с доктором Ридом.

— Что значит «ушла»? А разве доктора Рида здесь нет?

— Нет, но доктор Питчард ожидает вас. У меня запись на ваше имя на девять утра.

— Да, время верное, но я пришел, чтобы увидеться с доктором Ридом. Ничего не имею против вашего работодателя, но, видите ли, я был пациентом Рида многие годы. Он знает меня и мою историю болезни.

— Боюсь, я не смогу вам помочь, — ответила девушка профессиональным, но безучастным тоном. — Все, что я знаю, это то, что доктора Рида отозвали, и доктор Питчард тут же его заменил. Полагаю, вы можете спросить у него. Возможно, он знает больше, чем я.

Джон кивнул и зашел в кабинет на встречу с таинственным новым врачом.

Энтони Питчард был жизнерадостным джентльменом средних лет, который выглядел бы уместно на полях для гольфа или в коктейльном зале «Дорчестера»: у него было приветливое выражение лица, он носил очки в золотой оправе, был стройным, с прямой спиной, со светлой кожей и светлыми волосами.

— Дорогой мой, не знаю, что и сказать. Это совершенно неожиданно и весьма необычно, — весело пояснил он. — Особые обстоятельства требуют более тонкой способности для проявления терпимости.

Джон был слишком удивлен, чтобы подобрать слова для ответа, но Питчард сделал все возможное, чтобы успокоить его.

— Я видел вашу карту, доктор Ватсон, все выглядит довольно просто: частичное повреждение нервных тканей и последующее нерегулярное онемение, боль и перемежающийся тремор. Что-нибудь изменилось со времени последнего осмотра?

Джон кивнул и показал врачу левую руку, которая оставалась спокойной, абсолютно избавившись от судорог и дрожи.

Доктор прощупал и осмотрел рану все с той же веселой улыбкой на губах.

— Прелестно, — прокомментировал он, но почему-то Джону это не показалось оптимистичным.

— Вы отправите меня в Олдершот для подготовки? — поинтересовался Джон и убедился, что за маской дружелюбия Питчарда опустился ставень; он был также уверен, что любая попытка — какой бы находчивой она ни была, — разрушить эту стену окажется тщетной.

— Не так быстро, дорогой друг, не так быстро, — ответил мужчина, снимая очки и тщательно протирая их тонким льняным носовым платком. Его глаза были светлыми, взгляд расфокусированным — в них была та особая неподвижность, что присуща всем близоруким людям, когда они лишены очков.

— В вашей карте сказано, что последний визит был всего две недели назад, — сказал Питчард, даже не заглядывая в записи. — Едва ли этого достаточно, чтобы прийти к окончательному выводу, поэтому увидимся вновь, через две недели, если это будет возможно. Пожалуйста, запишитесь на прием у мисс Райлэндз; она чрезвычайно деловита, — добавил он, улыбаясь.

— К вам или к доктору Риду? 

— Это, мой дорогой друг, полностью в руках госпожи Фортуны.

Его так и подмывало вернуться в больницу и обсудить эту странную встречу со своим другом и коллегой Майком Стэмфордом, но что-то ему подсказывало, что секретность и молчание станут гарантией его безопасности.

Другое дело — Шерлок: Джон не стал бы ничего от него скрывать, но прежде чем снова встретиться с ним, хотел тщательно обдумать предложение детектива. Даже в это неопределенное, раздираемое войной время он был уверен, что, как только решение будет принято, не будет пути назад.

И оно было принято окончательно в тот самый вечер, когда произошло кое-что, еще более непостижимое.

— Что вы имеете в виду, говоря, что я отстранен от всех обязанностей уполномоченного по гражданской обороне? — недоверчиво спросил он. Пит, пожилой мужчина, сидевший за Столом справок у поста наблюдателей рядом со станцией метро «Олдвич», прочитал что-то, нацарапанное им самим на клочке грязной бумаги.

— В пункте управления сказали, что вы должны вернуть шлем и значок и оставить свои обязанности, — процитировал он. — И они говорили об отдыхе и выздоровлении, ну, типа того.

Видя, что от старины Пита не будет толку, он сделал, как ему было сказано, и вышел из крошечного помещения.

— Ладно, — произнес он и, расправив плечи в жесте неповиновения, зашагал в направлении Бейкер-стрит.

Примечание переводчика:

Название главы отправляет нас сразу к двум источникам, перекликающиеся друг с другом.

Первый:

«Чужак в чужой стране» (англ. Stranger in a Strange Land; рабочее название (в рукописи) The Heretic — «Еретик») — фантастический философский роман Роберта Хайнлайна, удостоенный премии «Хьюго» в 1962 году. Одно из немногих фантастических произведений, включенных Библиотекой Конгресса в список книг, сформировавших Америку.

Сюжет содержит массу историко-философских аллюзий, являясь жизнеописанием Валентайна Майкла Смита, мужчины, воспитанного марсианами, вернувшегося на Землю и ставшего здесь новым мессией. Публикация романа вызвала скандал, связанный со слишком вольным, по нормам тогдашней цензуры, изображением сексуальной жизни и религии.

До 1991 года в США роман выходил в урезанном на 25% по сравнению с рукописью виде. Полный русский перевод вышел в 2017 году (перевод М. Пчелинцева был дополнен переводчицей А. Питчер).

Второй:

Stranger in a Strange Land (в переводе с англ. — «Незнакомец в чужой стране») — пятнадцатый сингл британской хеви-метал группы Iron Maiden. Этот сингл достиг позиции № 22 в чарте синглов Британии. Второй из двух синглов альбома «Somewhere in Time». Была написана Эдриантом Смитом. Композиция рассказывает об арктическом исследователе, который умирает от холода и остается замороженным во льду на протяжении целого столетия. Его хорошо сохранившееся тело случайно находят другие исследователи. К написанию композиции Эдриана Смита подтолкнул разговор с полярником, у которого был подобный опыт обнаружения замороженного тела. Название песни перекликается с романом Роберта Хайнлайна «Чужак в чужой стране», хотя по тексту не имеет никакого отношения к роману.

1 — «Ведомство страха» (англ. The Ministry of Fear) — роман Грэма Грина, написанный в 1943 году. Впервые опубликован в Великобритании в издательстве Уильяма Хейнеманна. По мотивам романа в 1944 году Фрицем Лангом был снят одноименный художественный фильм с Рэем Милландом в главной роли.

Грин, используя форму триллера со шпионскими погонями в традиции романа «39 шагов» Джона Бакена, обращается к исследованию личного мироощущения человека в период глобальных потрясений, проблеме сострадания и «убийства из жалости».

Действие происходит в Лондоне, во время нацистских бомбардировок 1940-1941 годов. Артур Роу выигрывает кекс на благотворительном базаре. Он не знает, что кекс достался ему по ошибке, и в нем спрятан ролик с фотопленкой, содержащей секретную информацию. Сам того не подозревая, Роу становится объектом преследования агентов нацистской Германии. Совершается покушение на его жизнь; получив контузию после взрыва бомбы, Роу теряет память, и приходит в себя в загородной больнице, где ему сообщают, что его зовут Ричард Дигби. Желая все вспомнить, Дигби-Роу начинает собственное расследование.

Фильм «Министерство страха» (англ. Ministry of Fear) — кинофильм режиссера Фрица Ланга, один из первых фильмов нуар. Экранизация одноименного романа Грэма Грина.

В разгаре Вторая мировая война, Англия подвергается жестоким бомбардировкам. Стивен Нил (Рэй Милланд), убивший свою жену и проведший два года в психиатрической лечебнице, выходит из этого заведения. Его жена серьезно болела, и он принес в дом яд, чтобы помочь ей добровольно уйти из жизни. Когда он отвернулся, она сама приняла смертельную дозу, но он был всё же обвинен за убийство из милосердия. Случайно приняв участие в благотворительной лотерее, он попадает в самый центр шпионской паутины, опутывающей Англию. Ему кажется, что все окружающие — нацистские шпионы, ни во что не ставящие человеческие жизни, а его особенно. Полиция подозревает Стивена в убийстве, кольцо вокруг него сжимается. Может ли он доверять брату и сестре Хилфе, единственным людям, которые хотят помочь ему, или же и они — шпионы?

2 — Kиппep — тpaдициoнная бpитaнcкая нeмнoгo пoдкoпчeнная селедка, которую сначала разрезают по спинке, распластывают, солят, а потом коптят. Caмoму «киппep», тo ecть cпocoбу зaгoтoвки pыбы тaким вoт oбpaзoм, нe мeньшe десяти вeкoв ужe. И зa вcе этo вpeмя oн пpaктичecки нe пoмeнялcя, пocкoльку вecьмa пpocт и эффeктивeн. Пo лeгeндe — изoбpeтен aбcoлютнo cлучaйнo. Пpocтo ктo-тo ocтaвил нeдocoлeнную pыбу в пoмeщeнии c чaдящeй пeчью, нo pыбa нe тoлькo нe иcпopтилacь, нo и вкуcнee cтaлa. 

— Ах! — восторженно произнес Джек, поводя зарумянившимися ноздрями. — Кажется, я слышу запах копченой рыбы?

— Зайди на кухню, она там греется, — отозвалась мама.

(Джеральд Даррелл. «Пикник и прочие безобразия»)

Чаще всего киппер для завтрака готовят на сковороде. Запах стоит тот еще! Более деликатный способ — залить кипятком, чтобы рыба полностью прогрелась, а затем извлечь, обсушить, смазать сливочным маслом — и в горячую духовку на несколько минут.

Подробнее тут.

3 — Про то, что такое Аскот можно почитать тут или на сайте BBC.

4 — Бедлáм (англ. Bedlam, искаженное от англ. Bethlehem — Вифлеем; официальное название Бетлемская королевская больница — англ. Bethlem Royal Hospital), первоначальное название — госпиталь святой Марии Вифлеемской, психиатрическая больница в Лондоне (с 1547).

Название Бедлам стало именем нарицательным, вначале — синонимом психиатрической клиники, а позже — словом для обозначения крайней неразберихи из-за творившегося там в XVI веке беспорядка.

Бетлем стал частью Лондона с 1247 года. С 1330 года тут расположилась больница, которая стала больницей для психически больных в 1377 году, хотя еще в 1403 году в ней было только 9 пациентов.

Первоначально это было общежитие братства «Господа нашего из Вифлеема», построенное в 1246 году в Бишопсгейте, за городскими воротами; но в 1547 году Генрих VIII подарил здание городской общине, которая устроила в нем помещение для 50-60 психически больных. В 1675 году его сломали, и на этом месте архитектором Робертом Гуком было выстроено новое здание в Мурфилдсе.

В определенные фазы Луны пациентов приковывали цепями и избивали плетьми, чтобы «предотвратить насилие» с их стороны. Данная практика была прекращена лишь в 1808 году.

В 1810 году больницу перевели в Cант-Джорджс Филдс в Саутуарк, в 1814 году больницу перестроили, в 1838 году к ней был прибавлен новый флигель, а примерно в 1840 году был сооружен купол здания.