«Воображение сосредоточится на жилетке. Жилеты покажут, способен ли человек восхищаться поэзией или нет».

«Философия платья» (выдержка) — Оксар Уайльд[2]

________________________________________

— Это беспокоило тебя, — произнес Шерлок, когда они шли по Пикадилли в сторону Риджентс-стрит.

День быстро превращался в ночь, рисуя широкие полосы цвета индиго на морозном куполе неба.

— Что именно? — спросил Джон, потому что было из чего выбрать.

— Ты не одобрял скрытность Тремейна касательно его отношений с Камминсом. Ты так же сжал губы в тонкую линию, когда я сказал, что обычно кладу много сахара в кофе.

— Я полагаю, он не мог вести себя иначе. Не в его ситуации.

В последовавшей за сказанными словами тишине, разум детектива лихорадочно работал, пытаясь сформулировать подходящий ответ.

— Я надеюсь, ты знаешь, что я бы никогда не стал скрывать наши отношения, — сказал он, чувствуя себя глупо и несуразно.

— Ты не против представить меня своим друзьям?

— У меня нет друзей, кроме Мэггерса и миссис Хадсон.

— А как насчет инспектора Лестрейда?

Шерлок фыркнул.

— Он терпит меня, — ответил он. — Я помогаю ему, и он держит меня под рукой: вряд ли это можно назвать дружбой.

— Ты не такой уж и невозможный, как ты сам любишь подчеркнуть. Это все для отвода глаз, чтобы сбить с толку простых смертных, не настолько гениальных, как ты. Например, как сейчас: куда мы идем? У тебя явно есть план, но ты отвлекаешь меня болтовней о чтении мыслей и дешевой психологией.

— В моих методах нет ничего дешевого, — запротестовал Шерлок. — Я не виноват, что вы, простые смертные, предпочитаете заниматься праздным созерцанием, а не кропотливым наблюдением. О твоей реакции на виконта Тремейна мне рассказал язык твоего тела, и точно так же его реакция в отношении тебя была очень красноречива.

— Что ты имеешь в виду?

— А теперь ты пытаешься притвориться, что ничего не заметил. Как только ты начал вести себя как солдат, старина сразу же стал трястись над тобой, как наседка над цыплятами.

С легкой улыбкой на губах, Джон взглянул на друга.

— Не нужно ревновать, дорогой. Я думал, что уже достаточно ясно дал это понять, но, если тебе нужны дополнительные заверения, компания «Ватсон» более чем охотно их предоставит.

— С чего бы мне ревновать к этому умирающему болтуну?

— Этот болтун — наш клиент, — заметил Джон, пытаясь скрыть свое веселье. — Мы должны относиться к нему с величайшим уважением. И ты все еще не сказал мне, куда мы направляемся.

— Навестить старого знакомого, — загадочно ответил Шерлок.

— Значит, не друга.

— Не совсем.

За разговорами они добрались до Оксфорд-стрит и вызванные бомбежкой разрушения лишили их дара речи: «John Lewis»[3] оказался частично уничтожен пожаром. Была предпринята жалкая попытка заколотить его фасад и теперь все здание напоминало руины греческого храма.

Тротуар был усеян, как показалось поначалу, изуродованными трупами, на самом деле оказавшиеся манекенами. Среди этого разорения группа работников магазина в противогазах пыталась спасти оставшиеся товары. Некоторые прикрепляли к обломкам флаги; результат выглядел таким же жалким, как огненно-красная помада на губах восьмидесятилетней вдовы.

«Bourne and Hollingsworth»[4], по-соседству, был уничтожен взрывом фугасной авиабомбы, но, подтверждая свою предприимчивость, они торговали через брешь в фасаде.

У «Waring & Gillow»[5] бурная деятельность носила еще более серьезный характер — группа солдат и сотрудников ВПС разбиралась с неразорвавшимся устройством.

— Хотел бы я быть там с ними, — с горечью произнес Джон. — Сделать что-нибудь действительно полезное, заняться грязной работой.

— Наше время придет, не волнуйся, — ответил детектив. — Жизни можно спасти не только одним способом. Есть разновидность гнили, которая причиняет больше урона, чем когда-либо нанесут бомбы. Гибель людей и имущества — это ужасно, но предательство и бесчестье еще хуже, потому что они разрушают надежду, порождая цинизм и отчаяние.

— Довольно романтическая идея, если ты не против, что я так говорю, — лукаво заметил доктор. — Ты не сдаешься сентиментальности, да?

Шерлок выглядел смертельно оскорбленным.

— Никоим образом, — возразил он. — Простая констатация факта, что большинство людей в этой стране скорее умрут, чем предадут ее или увидят, как это делает друг или тот, кто им дорог.

— Не могу представить себе ничего хуже, чем потерять человека, которого ты любишь больше всего на свете.

Шерлок повернулся к другу, на лице отразилось удивление.

— Ты ставишь это выше долга перед страной?

— Если бы кто-то угрожал убить тебя, я бы сделал все, что в моих силах, чтобы предотвратить это. Если, конечно, ты не попросишь меня об обратном.

— Я бы не хотел, чтобы ты жертвовал своей этикой, спасая мою жизнь, если это то, о чем ты говоришь.

— Тогда мы в довольно затруднительном положении, — ухмыляясь, ответил Джон. — Оба готовы сгореть в аду ради другого. Я не вижу, как все это может закончиться так, что потом мы будем жить долго и счастливо.

— Сказки невыразимо скучны, — произнес Шерлок с усмешкой. — Я предпочитаю пот и суровость реальной жизни.

— Я не против пота, но сомневаюсь, что твои шелковые рубашки выдержат суровость реальной жизни.

— Тебе лучше знать, — фыркнул детектив. — На самом деле, тебе и правда виднее. Вспомни, где и как мы впервые встретились. И, кстати об этом, вот мы и пришли.

Они пришли на Черинг-Кросс-роуд, 84, и зеленая табличка, сообщавшая, что магазин принадлежит «Marks & Co, книготорговцы», стала долгожданным напоминанием о давно минувших мирных днях, когда можно было лениво проводить время, просматривая выставленные в киосках книги в твердом переплете по сниженной цене или сесть и почитать в мрачной тишине похожего на церковь интерьера. Даже сейчас в магазине пахло затхлой бумагой и пчелиным воском, которым полировали многочисленные полки и столы из красного дерева на которых покоились, словно принцессы, книги, ожидающие счастливого поцелуя.

Фрэнк Маркс, владелец, оказался полным мужчиной мышиной наружности с ненавязчивыми манерами; одежда под стать — до уныния ничем не примечательна, за исключением жилета абсентно-зеленого цвета, украшенного спереди двумя параллельными рядами маленьких рубиновых пуговиц в форме звезд.

— Поклонник поэзии, — пробормотал детектив.

— Мистер Холмс, — произнес мужчина, и его высеченные, словно в граните, черты лица едва оживила вялая улыбка. — Чем я обязан честью визита?

— Это мой друг, доктор Джон Ватсон. Я искал копию книги — «Méthode de Nomenclature Chimique».

Знание языков у Джоном было в зачаточном состоянии, но он запомнил конкретно это название; проглотив удивление, он стал ждать ответа книготорговца.

— Она у меня есть, на нижнем этаже, — сказал он. — Если хотите, следуйте за мной.

Шерлок кивнул и коснулся руки Джона, показывая, что тому следует следовать за ними.

Недра магазина были так плотно забиты книгами, что, казалось, будто они, подобно Атланту, держащему земной шар, поддерживают все здание. Выбеленные и ободранные, как бледная кожа лица монаха-аскета, древние деревянные половицы скрипели на каждом шаге.

— У стен есть уши, — пробормотал Маркс. — Довольно банальная поговорка, но мы не можем позволить себе привередничать. Что вы на самом деле ищете, мой дорогой Холмс?

— Я хотел бы узнать о Лео, — ответил Шерлок. — Дошли сплетни, что он работает на Военное ведомство, но даже мой брат не знает подробностей.

— И вы думаете, я бы знал? Лео оставил дом, и, предполагаю, то же самое относится и к вам, — добавил он, бросив быстрый взгляд в сторону Джона.

— Мои родители живут в Сассексе. Я не вынесу пребывания в сельской местности: разум атрофируется, а чувства притупляются.

Влажные карие глаза мужчины заблестели.

— Пульс Лондона стал быстрее; это позволяет парню загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим формам.

— И добраться до сердцевины жизни[6], — продолжил детектив в том же цитатном ключе.

Помимо их литературной, и, следовательно, чисто абстрактной природы, слова несли в себе чувственно выраженную силу, ошеломившую Джона, затуманив его разум и наполнив неудобным эротическим желанием.

— Я лишь хочу помочь Лео, так как боюсь, что вскоре на его пути могут возникнуть неприятности, — произнес детектив.

— Я знаю, дорогой мальчик, я знаю. Правда в том, что я не знаю где он, потому что он бы не сказал, а я не мог спросить. Так часто бывает с теми, кого мы любим: когда сердце переполнено, требуется меньше слов.

— Вы проницательный деловой человек, обладающий врожденной способностью выкапывать скрытые сокровища и нераскрытые секреты, так Лео однажды описал вас, когда мы еще учились в Кембридже.

— Нахальный мальчишка, — расхохотался Маркс. — Я пришел к нему в квартиру, одним вечером еще в прошлом году, и, стыдно сказать, но я порылся в его мусорной корзине. Я нашел клочок бумаги со списком вычеркнутых названий; их было около дюжины, но только одно осталось нетронутым: нерегулярные войска Бейкер-стрит. Это все, что я могу рассказать вам о нынешней работе Лео.

— Отлично, — дружелюбно ответил детектив. — Вскоре я вернусь, чтобы уточнить о паре интересующих меня томов.

— Не ждите слишком долго, мой мальчик, возможно, мы не выстоим.

— Почему вы не заберете свои книги из Лондона? Всего несколько зажигательных снарядов и все будет уничтожено, — спросил Джон, когда они поднимались по узкой лестнице.

— Я борюсь с врагом единственным доступным мне способом: продолжаю жить, как и прежде — продаю книги и спорю с поставщиками. Эта унылая рутина может показаться лишенной приключений парню вашего возраста, но для меня это акт сопротивления.

— Я бы никогда не осмелился судить вас. На самом деле, я последний человек в мире, который должен это делать.

— Это из-за плеча? — спросил Маркс.

От удивления, Джон распахнул глаза.

— Как вы догадались?

— Я продаю книги дольше, чем мне хочется помнить, и научился наблюдать за людьми.

Идя позади, Шерлок усмехнулся.

— Он преданный последователь той же религии, — прокомментировал Джон.

Тем временем они добрались до первого этажа; пора было уходить.

— Был рад увидеться с вами снова, мистер Холмс, и познакомиться с вами, доктор Ватсон. У меня лишь одна просьба, по поводу предоставленной информации: будьте осторожны, ибо на карту поставлено нечто большее, чем жизнь Лео, — прошептал Маркс, пожимая им руки.

— Сегодня вы не первый, кто дает мне такого рода советы, — пробормотал молодой человек. — Я могу обидеться.

Книготорговец вновь рассмеялся и выпустил их, после закрыв дверь.

— Похоже, он хорошо тебя знает, — сказал Джон, когда Шерлок поймал такси, появившееся перед ними так быстро, как бывает лишь во снах.

— В Тринити[7] я снимал квартиру с Лео. У нас было мало общего, но однажды появился мистер Маркс и пригласил нас обоих на ланч. Я нашел его бесконечно более интересным.

— Еще один Мэггерс? — предложил его друг.

— Не совсем, — задумался детектив. — Я оценил его чувство юмора и отсутствие притворства. Абсолютно противоречило миру, в котором я жил с детства.

— Твоя семья в самом деле настолько ужасная?

Шерлок пожал плечами.

— Ты встречался с Майкрофтом, и он лучше всех. Каким бы зловещим он ни был, по крайней мере, он может судить о человеке в соответствии с его ценностью. Мой отец никогда бы даже не подумал о твоем существовании, если бы твоего имени не было в списке Дебретта[8]. Однажды во время Пасхальных каникул я в шутку привел домой одного из скаутов. Щедро заплатил ему, и тот весело провел время. Отец так и не простил меня.

— Ты заплатил разведчику[9], — тихо сказал Джон; детектив замолчал, осознав свою ошибку. Это было похоже на блуждание по дремучему лесу, усеянному минами-ловушками.

— Парню нужны были деньги, и я хотел преподать урок родителям.

Джон смотрел в окно такси, ничего не видя; перед глазами, как слайды диорамы[10], проносились кусочки его детства: двухквартирный дом в Стретеме[11]; отец, просыпающийся ни свет ни заря, чтобы успеть на фабрику; запах капусты; постоянная попытка накопления и экономия. Он получил грант, но к началу своему обучения уже осиротел. Как оказалось, лишения не делают людей сильнее, по крайне мере, не в случае с его родителями.

Тыльной стороной ладони он почувствовал ледяные и взволнованные пальцы Шерлока — легкие, как перышко, и такие же неподвижные.

— Мне и в голову не приходило, что, поставив скаута в такое положение, я повел себя так же ужасно, как и родители, — объяснил он.

— Очевидно, лишь минуту назад, — мягко произнес Джон.

— Все было совсем не так, — воскликнул Шерлок, запуская свободную руку в и без того растрепанные кудри. — И вполовину не так отвратительно, как ты себе это рисуешь.

Джон впился в него взглядом, и его голос сорвался.

— Маленький мальчик, остро нуждающийся в карманных деньгах, согласился стать объектом насмешек, чтобы ты мог преподать глупый урок своему патер. Разве не так вы, аристократы, называете своих родителей: патер и матер. 

И сразу же, лишь выплюнул эти слова, он почувствовал приступ боли в плече и в ужасе смотрел, как начали дрожать руки.

— Позволь мне помочь, — взмолился детектив, держа руку Джона в своей, сжимая ее с огромной осторожностью. Тот посмотрел в его глаза и кивнул; челюсть стиснута, а губы бескровны. — Я бесконечно сожалею, — хриплым от эмоций голосом произнес Шерлок. — Не следовало мне… — начал он, но Джон не дал ему закончить.

— Прошлое мертво и похоронено, — сказал он. — Кроме того, ты был лишь немногим старше того мальчика.

— Я буду лучше, — настойчиво произнес Шерлок. — Я могу стать лучше, если ты останешься со мной.

— Не беспокойся об этом, дорогой, я не спущу с тебя глаз.

Их недолгое, но ожесточенное разногласие было похоже на летний ливень: оно было губительным, пока продолжалось, но обладало незначительным охлаждающим эффектом. Результатом стало отвлечение от насущной задачи, и лишь за обеденным столом эта тема была вновь затронута.

Сочный омлет с грибами и жареным картофелем был деликатесом, и Джон не собирался портить трапезу спорами, поэтому он мужественно проигнорировал отсутствие аппетита у Шерлока и позволил превосходному джину согреть внутренности.

— Отель «Блэндфорд» находится всего лишь в пяти минутах ходьбы от Бейкер-стрит, — объявил детектив. — А тайное общество, к которому принадлежит Лео, называется «Нерегулярные войска Бейкер-стрит»; я не верю в совпадения, и уж точно не в этом случае.

— Твой брат, должно быть, знает об их деятельности; возможно, он лжет тебе.

— Поверь, я знаю, когда Майкрофт утаивает информацию: у него начинает подергиваться кончик носа; это его слабое место, с детства.

— Что заставило тебя вспомнить о Марксе?

— Его имя всплыло, потому что брат заметил его в туалете Военного ведомства. Лео не понял, что его узнали: он всегда был очень тихим парнем, не похожим на своего отца, и всегда мог остаться незамеченным, если хотел.

— Что его выдало? — спросил Джон, наливая немного воды в стакан, разбавляя джин.

— Ты обратил внимание на жилет его отца?

— Я должен был быть совсем слепым, чтобы не заметить его. Я никогда не видел такого оттенка зеленого за пределами Национальной галереи[12].

Шерлок усмехнулся и попытался проглотить картофель.

— Пристрастие его сына — аляповатые носки. Майкрофт мельком увидел оттенок фуксии, и Лео попался.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались, как будто инцидента в такси и не бывало.

— Мы должны отпраздновать твою первую ночь в качестве настоящего жильца 221Б.

— Я не хочу, чтобы меня снова прерывали.

Детектив закурил и взглянул на Джона из-под длинных ресниц.

— Никто не посмеет, не в этот час, — пробормотал он.

— А миссис Хадсон? — спросил Джон, вынимая у Шерлока изо рта «Black Cat» и решительно затягиваясь несколько раз. Жест не был ни кокетливым, ни вульгарным, но, несмотря на все это, оказался очень эффективным — зрачки у Шерлока расширились, а язык отяжелел.

— Она нам не помешает, — сумел произнести он, но Джон уже взял его за руку и повел в гостиную.

— Я бы хотел раздеть тебя, — сказал Джон, когда они остановились перед камином. Он выбросил сигарету в огонь, а когда обернулся, на него диким взглядом смотрел Шерлок, готовый срывать одежду.

От Автора: извините, что прервала на самом интересном месте. В следующей главе будет много секса и экшена.

Примечание переводчика:

патер и матер — (англ. pater и mater от лат. pāter и māter) — отец и мать, в словарях с пометками «школ. жарг.» или «брит.; разг.» или «разг. шутл.»

1 — Краткое содержание книги:

Самое знаменательное десятилетие в красочной истории Лондона было годом разительных контрастов. Война принесла пьянящую смесь страха, храбрости, стоицизма, трусости и преступности на фоне популярной музыки Гленна Миллера и Веры Линн. Для некоторых Лондон был ярким и захватывающим, но даже в годы войны все еще существовало разделение на классы и богатство. В то время как немногие привилегированные наслаждались относительным комфортом самых шикарных отелей столицы, тысячи лондонцев каждую ночь укрывались на платформах метро. Лондон стал свидетелем последствий интернирования и Блица. И даже когда победа была уже не за горами, прилетели ужасающие жужжащие бомбы (ФАУ-1). После войны, военнослужащие возвращались домой чужими, часто к обиженным женам, а некоторые и к неожиданному пополнению в семье. Королевская свадьба и Олимпийские игры 1948 года вызвали некоторое воодушевление, но продолжающаяся жесткая экономия вызвала недовольство, и лейбористское правительство ввело радикальное социальное законодательство. Первый приток иммигрантов из западной Индии был встречен граффити с требованием «Сохранить Британию белой». 

2 — «Философия платья» — эссе, написанное Оскаром Уайльдом в 1885 году и опубликованное в «The New-York Tribune».

3 — John Lewis & Partners (ранее широко известен как John Lewis) — это бренд элитных универмагов, работающих по всей Великобритании, а также по лицензии в Республике Ирландия и в Австралии. Бренд продает товары общего назначения в рамках совместной организации сотрудников, известной как Партнерство Джона Льюиса, крупнейшего кооператива в Соединенном Королевстве. Создан Спеданом Льюисом, сыном основателя Джона Льюиса, в 1929 году. С 1925 года сеть обещает, что ее «никогда сознательно недооценивают» — она всегда будет, по крайней мере, соответствовать более низкой цене, предлагаемой национальным конкурентом на центральной улице.

Первый магазин John Lewis был открыт в 1864 году на Оксфорд-стрит в Лондоне, и в настоящее время по всей Великобритании насчитывается 35 магазинов. Первый лицензионный магазин John Lewis в Республике Ирландия открылся в дублинском магазине Arnotts в октябре 2016 года. В том же году также открылся и австралийский.

1 января 2008 года магазин на Оксфорд-стрит удостоен Королевского ордера (подробнее можно почитать тут) от королевы Елизаветы II как «поставщик галантереи и товаров для дома». John Lewis & Partners Reading также является обладателем Королевского ордера от 2007 года в качестве поставщиков товаров для дома и галантереи.

Рождественская телевизионная реклама Джона Льюиса была впервые запущена в 2007 году, и с тех пор она стала ежегодной традицией в британской культуре. Это считается признаком того, что обратный отсчет до Рождества начался.

4 — Bourne & Hollingsworth был большим универмагом на углу Оксфорд-стрит и Бернерс-стрит. Он был назван в честь своих основателей, Уолтера Уильяма Борна и Говарда Э. Холлингсворта, свояков, открывших в Уэстборн-Гроув магазин тканей в 1894 году. Затем, из-за конкуренции с Whiteleys, магазин переехал на Оксфорд-стрит в 1902 году (построен в 1894 году), и к 1928 году реконструирован (компанией Slater & Moberley) в стиле ар-деко.

Bourne & Hollingsworth прославился тем, что продавал товары самого высокого качества и заботился о своем персонале, предоставляя жилье в Warwickshire House на Гауэр-стрит примерно 600 работникам. В 1940 году, как и бóльшая часть Оксфорд-стрит, магазин пострадал от бомбежки, однако даже в наши времена сохранилась приличная часть фасада в стиле ар-деко.

Комедийно-драматический фильм 1954 года «Многолюдный день» режиссера Джона Гиллермина был частично снят в Bourne & Hollingsworth, для создать аутентичной обстановки универмага, чего нелегко было добиться в студии. Внешний вид магазина также использовался для некоторых съемок вне помещения, в том числе как фон для вступительных титров фильма.

В 1959 году в Саутгемптоне был открыт еще один магазин, получивший позже название Bournes после продажи в 1979 году.

Магазин окончательно закрыл свои двери в 1983 году.

Наименование «Bourne & Hollingsworth Group» сохранилось для бара в подвале на соседней Рэтбоун-Плейс, названный в честь универмага, поскольку там работала мать владельца бара.

5 — Waring & Gillow (также пишется как Waring and Gillow) — известная фирма английских производителей мебели и антикваров, образованная в 1897 году путем слияния Gillows из Ланкастера и Лондона и Waring из Ливерпуля.

6 — цитата из книги «Уолден, или Жизнь в лесу», глава «Где я жил и для чего» (1854 г.) Генри Торо («Walden; or, Life in the Woods» chapter «Where I lived, and what I lived for» (1854) Henry David Thoreau)

«I went to the woods because I wished to live deliberately, to front only the essential facts of life, and see if I could not learn what it had to teach, and not, when I came to die, discover that I had not lived. I did not wish to live what was not life, living is so dear; nor did I wish to practise resignation, unless it was quite necessary. I wanted to live deep and suck out all the marrow of life, to live so sturdily and Spartan–like as to put to rout all that was not life, to cut a broad swath and shave close, to drive life into a corner, and reduce it to its lowest terms, and, if it proved to be mean, why then to get the whole and genuine meanness of it, and publish its meanness to the world; or if it were sublime, to know it by experience, and be able to give a true account of it in my next excursion. For most men, it appears to me, are in a strange uncertainty about it, whether it is of the devil or of God, and have somewhat hastily concluded that it is the chief end of man here to «glorify God and enjoy him forever».

Оригинал

«Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил. Я не хотел жить подделками вместо жизни — она слишком драгоценна для этого; не хотел я и самоотречения, если в нем не будет крайней необходимости. Я хотел погрузиться в самую суть жизни и добраться до ее сердцевины, хотел жить со спартанской простотой, изгнав из жизни все, что не является настоящей жизнью, сделать в ней широкий прокос, чисто снять с нее стружку, загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим ее формам, и если она окажется ничтожной, — ну что ж, тогда постичь все ее ничтожество и возвестить о том миру; а если она окажется исполненной высокого смысла, то познать это на собственном опыте и правдиво рассказать об этом в следующем моем сочинении. Ибо большинство людей, как мне кажется, странным образом колеблются в своем мнении о жизни, не зная, считать ли ее даром дьявола или бога, и несколько поспешно заключают, что главная наша цель на земле состоит в том, чтобы «славить бога и радоваться ему вечно».

Перевод

Генри Дэвид Торо́ (англ. Henry David Thoreau; настоящее имя — Дэвид Генри Торо) — американский писатель, философ, публицист, натуралист и поэт. Видный представитель американского трансцендентализма, близкий друг и сподвижник Ральфа Уолдо Эмерсона.

Основной труд, «Уолден, или Жизнь в лесу», представляет собой размышления о природе, о современном Торо обществе, о простой жизни вдали от городской суеты, написанные на основе реального опыта двухгодичного уединенного проживания в собственноручно построенной на берегу Уолденского пруда хижине. Эссе «Гражданское неповиновение», наполненное непримиримой критикой в адрес рабовладельческой политики тех времен, оказало влияние на философские и политические взгляды Льва Толстого, Махатмы Ганди и Мартина Лютера Кинга. Совокупное наследие Торо, включающее в себя книги, статьи, эссе, стихи, дневники, составляет более 20 томов.

Хотя Торо сторонился какой-либо общественной деятельности, он активно поддерживал движение аболиционистов и по мере возможности принимал личное участие в судьбе разыскиваемых полицией беглых рабов. Несколько раз публично выступал в защиту Джона Брауна, известного аболициониста, казненного за организацию вооруженных налетов с целью освобождения рабов.

Огромную роль в творчестве Торо играют его наблюдения за природой, зачастую служащие как бы основанием для критики современного ему общества. Обширные дневники представляют собой подробные записи о растительном и животном мире родного края.

Торо иногда называют анархистом, хотя «Гражданское неповиновение», по-видимому, требует улучшения, а не отмены правительства — «я требую не немедленной отмены правительства, но его немедленного улучшения».

7 — Тринити-колледж (англ. Trinity College, колледж Святой Троицы) — один из 31 колледжа Кембриджского университета. В этом колледже больше членов (если считать студентов и преподавателей вместе), чем в любом другом колледже Кембриджа или Оксфорда, но по числу студентов он несколько меньше, чем колледж Хомертон того же университета.

У колледжа весьма солидная репутация, многие члены британской королевской семьи являлись его выпускниками: король Эдуард VII, король Георг VI, принц Генри, герцог Глостерский и Чарльз, принц Уэльский.

Тринити-колледж имеет очень сильные академические традиции, его выпускники и сотрудники получили 33 Нобелевских премии (из 118 премий, полученных всеми выпускниками и сотрудниками университета).

Среди его знаменитых выпускников — Фрэнсис Бэкон, Исаак Ньютон, лорд Байрон, Джон Мейсон Нил, Бертран Рассел и Владимир Набоков.

8 — Дебретт (ежегодный справочник дворянства. Издается с 1802) полное наименование «Debrett's Peerage, Baronetage, Knightage and Companionage»; по фамилии первого издателя Дж. Дебретта [John Field Debrett].

9 — Скаутское движение (скаутство, скауты) (англ. scouting) — всемирное добровольное неполитическое образовательное молодежное движение. Членство в скаутских организациях открыто для всех без различия пола, происхождения, расы или вероисповедания в соответствии с целью, принципами и методом основателя движения Роберта Баден-Пауэлла. Целью скаутского движения является содействие развитию молодых людей в достижении их полного физического, интеллектуального, эмоционального, социального и духовного потенциала как личности, ответственного гражданина и члена местного, национального и международного сообщества.

В движении используется скаутский метод, программа неформального образования с акцентом на практические занятия на свежем воздухе, в том числе приобретение навыков выживания в лесу, пеший туризм, водный туризм, спорт. Характерным отличием является униформа, в том числе — обязательное ношение специальных скаутских галстуков. Эмблемой движения являются геральдическая лилия и трилистник.

Двумя крупнейшими скаутскими организациями являются Всемирная организация скаутского движения (WOSM) и Всемирная ассоциация герл-скаутов (WAGGGS).

Английское слово scout переводят с английского как «разведчик». Поэтому в России скаутинг также иногда называют «разведчеством». Международные и междугородние скаутские слеты проводят 1 раз в 3-4 года.

10 — Диорама (др.-греч. διά (dia) — «через», «сквозь», и ὅραμα (horama) — «вид», «зрелище») — лентообразная, изогнутая полукругом живописная картина с передним предметным планом (сооружения, реальные и бутафорские предметы). Также вид живописи с нанесением изображения на просвечивающую поверхность. В настоящее время термин диорама используется для обозначения аналога панорамы, занимающую часть окружности. В первой половине XIX века диорама являлась самостоятельным направлением. Диораму можно считать непосредственным предшественником кинематографа.

Диорамы, созданные в начале XIX века Луи Жаком Дагером, отличались от современных отсутствием полуцилиндрической формы, зонта-рефлектора, предметного плана. Современный вид диорамы приобрели в конце XIX — начале XX века.

Диорама (наряду с панорамой) особая разновидность изобразительного искусства с дополнением живописи другими художественными средствами (предметный план, макет, подсветка прозрачного материала картины). В этом диорама приближается к театральной декорации. Особенностью диорамы является создание эффектов с помощью переменного освещения. Изменения освещения могут создавать эффект перехода от дневного света к сумеркам; меняется цвет освещения; изменение подсветки сзади картины меняет цвета на ней, изменяет видимость отдельных изображенных фигур. Специальное освещение предметов, расположенных перед картиной, создает иллюзию перехода пространства реального переднего плана в пространство картины. Сочетание картины, написанной с двух сторон просвечивающего материала с объемными предметами носит название диорамной перспективы.

Если сейчас диорамы, представляющие собой изогнутые живописные картины с предметным передним планом, используются в основном в музейной практике, то в конце 18 и в 19 веке диорамой называлось нечто другое, это были движущиеся — механически управляемые — картины, сменяющие друг друга, по сути предшественники кинематографа или анимации. В Лондоне даже существовал театр «Диорама», его здание, пусть и перестроенное, все еще можно видеть рядом с Риджинс-парком (за дополнение благодарю J.Sigerson).

11 — Стретем (англ. Streatham) — район в южной части Лондона. Входит в состав административного района (боро) Ламбет и расположен в 5 км юго-восточнее Чаринг-Кросса. Обозначен как один из 35-ти основных центров (Major centres), включенных в План стратегии развития Лондона.

12 — Лондонская национальная галерея — музей в Лондоне на Трафальгарской площади, содержащий более 2000 образцов западноевропейской живописи XIII — начала XX века. Картины в галерее экспонируются в хронологическом порядке.