Горячие губы на теле, сильные руки на коже, а еще вдобавок мокрый шепот на ухо… Как же было хорошо. КёнСу выгибался, подаваясь навстречу Тао, иногда царапал его спину, показывая, насколько сильно он любит альфу. Тот в свою очередь тоже отдавал себя всего, прикасаясь и изведывая светлую кожу, что была еще бледнее на фоне его темной накидки.

— КёнСу, КёнСу, КёнСу, — шептали губы между поцелуями. Омеге оставалось только тихо постанывать в ответ. Его действительно любили в этот момент. С ним обращались настолько нежно, что душа поневоле трепетала, а сердце стучало с немыслимой скоростью. Первый раз за четыре года, что течка появилась в его жизни, КёнСу был настолько счастлив. Не зря все омеги в деревне пытались выйти замуж раньше, ведь без альфы можно и совсем потерять голову.

      Прошло уже около трех часов, как они были на поляне. Тао лежал рядом с омегой, согревая обнаженные тела. КёнСу потихоньку отходил от пережитых ощущений. Солнце светило необычно ярко, создавая иллюзию лета, но, несмотря на это, в душе у омеги разливался свой собственный свет, наполняя ее не только теплом, но и еще трепетным чувством — любовью.

— КёнСу, — раздалось тихо над ухом, — я вообще-то пришел тебе сказать…

— Что? — омега повернулся к Тао, заглядывая в темные глаза. В них сейчас плескалась горечь.

— Просто хотел сказать… — альфа помялся, прикусывая нижнюю губу. — У меня возникли некоторые дела в деревне, и на следующую встречу я не приду.

-- Хорошо, буду ждать тебя здесь через четыре дня, — КёнСу уверенно подался вперед, вновь целуя губы Тао. Омега даже не обратил внимания, что альфа хотел добавить что-то еще. Все слова были потеряны, как только Тао вновь коснулся тела КёнСу.

      Сколько часов еще прошло в этом сладком безумии ни альфа, ни омега определить не могли. Но когда солнце начало склоняться к западу, они оба поняли, что надо возвращаться каждому в свой угол.

      КёнСу натягивал на себя одежду, отмечая в который раз за этот долгий день, что он не мучается как всегда от протяжных болей во всем теле. Тао тоже надевал штаны и кофту, иногда бросая странные взгляды на омегу. Когда оба были готовы, альфа вызвался проводить КёнСу до главной дороги. Они шли через лес в объятиях друг друга, наслаждались гармонией смешанных запахов и совершенно забыли обо всем. Когда пришло время прощаться, Тао притянул неожиданно омегу к себе и глубоко поцеловал.

— КёнСу, прости меня, — слова альфы были наполнены горечью.

— За что? — омега недоуменно уставился на Тао.

— За все и за то, что не сдержался, — альфа еще раз коротко поцеловал КёнСу.

— Эй, не вини себя. Если бы я не доверял тебе, ни за что бы не пошел на встречу, — омега как всегда очаровательно улыбнулся и быстрыми шагами поспешил домой. Через несколько метров развернулся вновь к Тао и помахал рукой. Омега был так счастлив, что не расслышал последних слов, произнесенных альфой.

— От этого мне еще больнее, — Тао пошел обратно в лес. Дойдя до их поляны, невольно принюхался. Здесь все пропахло ими. Два аромата, что, казалось бы, совсем не подходили к друг другу. Но сейчас вместе они образовывали невероятно точную гармонию. От нахлынувшего отчаяния альфа рванул на себе одежду и обратился в серого волка. Он долго обнюхивал то место, где лежал КёнСу вместе с ним, даже пытался пробраться носом сквозь примятые листья. Но потом внезапно коротко дернулся и рысью помчался в родную деревню. Пролетев совсем немного, альфа остановился, загнанно дыша. И вскоре лесную тишину порвал бессильный вой отчаявшегося зверя.

***

А КёнСу, ни о чем не подозревая, быстренько шел к своему дому, стараясь не сталкиваться с соседями, что могли почувствовать аромат чужака на нем. Когда заветная дверь, наконец, была достигнута, он облегченно выдохнул и несильно её толкнул, открывая. В доме было тихо, несмотря на ранний вечер.

— Теперь нужно помыться, и все будет отлично, — подбодрил себя омега, крадучись направляясь в свою комнату. Но не успел он пройти и двух шагов, как прямо из кухни к нему вышел папа, тутже сталкиваясь с сыном нос к носу. У него в руках была большая деревянная плошка, в которой он что-то помешивал.

— КёнСу, ты где так долго… — но договорить старший омега не смог. Ему понадобился один вдох, чтобы все понять. — Сынок, — большие глаза папы в тот же миг стали еще больше. Плошка выпала из ослабевших рук на деревянный пол. — Кто это сделал, говори! Кто? Кто-то из чужих? Или этот…отшельник? — папа притянул к себе сына и крепко сжал в объятиях, начиная всхлипывать.

— Папа, я, кажется, влюбился, — после всего пережитого КёнСу понял, что скрывать его отношения с Тао невозможно, и решил рассказать папе всю правду.

— В кого? — старший омега начал вытирать слезы, катившиеся по щекам.

— Папа, помнишь? Молодой альфа, которого привели постовые летом. Его зовут Тао, и мы любим друг друга, — КёнСу счастливо улыбнулся, наконец, поднимая глаза на родителя. — Я просто уже не могу бегать к нему втайне от всех. Папа! Позволь мне выйти замуж за него! Когда зима закончится, мне как раз будет девятнадцать и я…

— О чем ты говоришь, КёнСу?! — папа невольно схватил сына за плечи, легонько встряхивая. — Он — чужак! Его не примут в нашей деревне, и никто не отпустит тебя к нему в дом! Чем ты думал, когда отдавался ему?

— Ты не понимаешь! Ты увидел отца и сразу же влюбился в него. А почему я не могу выбрать любимого сердцем? Я хочу замуж за Тао! Только за него!

— КёнСу, он всего лишь играл с тобой! Ему понравился омега из недоступной деревни, и он решил поразвлечься! Почему ты сразу же этого не понял? Он не придет за тобой теперь!

— Это ты ничего не понимаешь! — КёнСу недовольно откинул руки родителя и отошел в сторону.

— КёнСу… — папа грозно надвинулся на сына.

— Что здесь происходит? — в дом зашел отец. Старший омега и младший моментально повернули головы в его сторону. — Что вы кричите друг на друга? Вас на улице слышно, — нос альфы почувствовал резкие изменения в привычном запахе сына. — КёнСу, что… Быстро к себе в комнату! — младший омега, напуганный неожиданным приказом, скользнул к себе и вздрогнул от сильного хлопка закрываемой за ним двери.

      В доме повисла тишина, что нарушалась иногда короткими всхлипами папы, который рассказывал совсем тихо отцу, что натворил их сын. Но КёнСу даже и не думал плакать или падать на колени перед родителями и просить прощения. Он был уверен в своих чувствах и в Тао и точно знал, что через 4 дня он вновь встретится со своим любимым человеком и будет точно счастлив.

***

Когда над деревней повисла ночь, а Кёнсу тихо лежал в своей комнате, притворяясь спящим, старший омега и альфа семьи До сидели на кухне и переговаривались, решая что делать дальше.

— Ему замуж весной, а он успел провести течку с альфой! Как только все узнают об этом, то распустят грязные слухи, и наша семья останется с этим темным пятном на всю жизнь! — папа тихонько причитал, заламывая пальцы.

— Надо подумать, — отец, стараясь сохранить хладнокровие, размышлял о том, что же делать.

— Да что тут думать? Пропали мы… Ох, КёнСу, КёнСу, что же ты натворил, — папа вновь залился слезами, вытирая их иногда рукавом.

— Так, не реви! — альфа грозно взглянул на мужа и сильно стукнул по крепкому деревянному столу кулаком. — К этому…как его там… Тао, я не пойду. Даже и не думай! Я более чем уверен, что теперь он даже к КёнСу не подойдет, так как поймет, что мы его обязательно выследим и накажем. Единственный вариант, что мне кажется самым удачным — это выдать нашего сына замуж сейчас.

— О чем ты говоришь? — папа, ударив ладошками по столешнице, подскочил. — Как его мы выдадим, если еще только начало зимы, а все свадьбы весной вершатся? Да кто его возьмет с чужим запахом на теле? Я даже отсюда чувствую смешавшийся аромат альфы и омеги! А если была сцепка? Что если в нашем сыне зарождается новая жизнь? Ты представляешь, что будет? Любая нормальная семья откажется от такого подарочка!

— Ты прав. Присядь, — отец потянул папу за руку и усадил обратно на стул. — Тогда нужно выдать КёнСу замуж за того, кто точно его возьмет. Подумай, кто в нашей деревне нуждается в браке? Кому все равно, какой муж у него будет?

      На кухне повисла тишина. Родители задумались, а в голове у альфы всплыло вчерашнее собрание в доме вожака, который говорил о чужаках и о том, что нужно выселить одного человека из их деревни. Папа и отец переглянулись.

— Помнишь, я рассказывал тебе о собрании? — начал было альфа.

— Нет, мой сын.КёнСу…нет! Не надо, он ведь его погубит! — всхлипнул старший омега.

— Это самый лучший вариант.

— Но он — отшельник! Как только старик умер, он совсем перестал выходить из своей избушки. Мы даже не знаем, какого цвета он волк! А если черный? Черные несут смерть! Он погубит нашего мальчика, — папа снова подскочил и активно заходил по комнате.

— Отшельник за все время не сделал ничего плохого! Он помогал старику, а когда тот умер, продолжил его дело. И сейчас к нему заходят люди спросить совета! Это — единственный вариант! Завтра пойдем к нему. А теперь — спать.

      Отец одним движением потушил свечу и, обняв нежно за плечи папу, повел его в их спальню. Вскоре дом вновь успокоился. Но родители не знали, что все это время КёнСу отчетливо слышал каждое слово. Так вот значит, какую участь родители приготовили ему: он должен как можно быстрее выйти замуж за приблудного чужака…

      Отшельником называли старика, что проживал совсем один на окраине поселения. Он родился и вырос в их деревне, но оказался нелюдимым, и никогда, даже когда был молодым и сильным, не искал себе омегу и не хотел создать семью. И вот, когда он уже был в среднем возрасте, то привел к себе маленького мальчика-альфу лет семи-восьми, которого нашел в лесу. Вечером перед всей деревней старик громогласно заявил, что тот теперь будет его сыном и единственным наследником. И все было бы хорошо, но никто никогда не видел, какого цвета шерсть у этого волчонка. Поговаривали разное, что он — Черная Смерть, которую боялись все. Другие говорили, что мальчик — белый волк. Третьи утверждали, что приблудыш — степняк, ведь только они могли, наверно, так легкомысленно бросить дитя в лесу. Но все слухи так и оставались ими, ведь мальчик не выходил из дома, а если и появлялся, то кутался в длинную накидку, что полностью скрывала лицо, руки и ноги. Что уж тут говорить о его шерсти? Старик недавно умер, и приемыш остался совсем один. Вырос и превратился в высокого парня, который продолжал носить длинные балахоны, закрывающие лицо и тело. Вскоре именно его все стали называть отшельником.

— Мне не нужна такая помощь — тихо, но злобно проговорил КёнСу, кусая пухлые губы, чтобы не закричать от несправедливости. — Не бывать этому! Только четыре дня нужно подождать! Четыре! И я сбегу отсюда навсегда!

      Подбадривая сам себя, омега уснул, надеясь, что хотя бы во сне он вновь почувствует нежные и теплые объятия любимого им человека.

***

Как родители и договаривались между собой, утром, заперев сына дома, они направились в самый крайний дом деревни, который находился почти у кромки леса. Омега крепко сжимал руку мужа и оглядывался по сторонам, надеясь, что в их прогулке все остальные не найдут ничего подозрительного. Альфа подбадривал супруга, с уверенностью сжимая его ладонь в своей. Вскоре перед их глазами предстал темный дом с небольшими окошками. Крыльцо было заросшим и неухоженным, было видно, что этому дому не хватало омежьей руки. «Неужели внутри все также мрачно, как и снаружи?» — подумал папа и даже остановился, но лишь крепкая хватка мужа не дала ему сбежать. «Нет, нужно спасать нашего сына!» — сам себе кивнул омега и первым ступил на крыльцо. Когда перед ними появилась массивная дверь, оба родителя глубоко вздохнули, и глава семьи коротко постучался.

      Но на такую просьбу хозяин дома откликнулся нескоро. Родители уже решили, что отшельник ушел в лес, но тут послышался звук открываемого засова, и вскоре в проеме между косяком и дверью появилось небритое лицо с холодным взглядом, в котором читалось полное нежелание видеть гостей.

— Здравствуй, Чонин. Позволь нам пройти внутрь и кое-что с тобой обсудить, — альфа семьи До чуть поклонился, выражая уважение. Омега повторил за мужем. Отшельник чуть прищурил глаза, накинул на голову капюшон и распахнул дверь пошире.

— Проходите, — раздавшийся низкий голос невольно заставил семейство До поморщиться, ведь Чонин даже не поздоровался в ответ.

***

— И вы хотите сплавить своего сына, который прогулял свою девственность с неизвестным альфой, мне? — Чонин, расположившись во главе стола, смотрел на своих гостей исподлобья. Его высокая фигура была закутана в серую накидку, что как всегда скрывала тело от посторонних глаз.

— Наш сын — это твоя гарантия остаться в нашей деревне, — отец твердо смотрел на альфу. — Ты знаешь, что вожак вчера поднял вопрос о твоем выселении. Но, если ты женишься на нашем сыне, то сможешь остаться, а твои потомки будут считаться полноправными жителями.

      Отшельник перевел глаза с отца на папу, что неуверенно прижимался к мужу и оглядывал дом. Омега внимательно осматривался по сторонам и вдыхал успокаивающий запах разных трав. Несмотря на то, что снаружи дом выглядел мрачным и неухоженным, внутри было чисто, и чувствовалась во всем умелая рука хозяина. Более того, травы, развешанные под потолком, по стенам и даже на большой печке, создавали какое-то подобие уюта. Старший омега на миг забылся, вдыхая пряный аромат, а когда в очередной раз поднял глаза на потолок, то остановил свой взгляд на фиолетовых круглых цветках, что висели и выглядели живыми, несмотря на то, что уже было начало зимы, и улицы покрывал тонкий слой снега.

      Отшельник коротко простучал пальцами по столешнице, раздумывая над словами главы семьи До. Муж ему был не нужен, тем более еще и такой. Мысль о том, что придётся возиться с наверняка беременным омегой, что будет носить под сердцем не его ребенка, заставляла Чонина невольно кривить губы. Зачем ему чужие заботы? Но взгляд невольно пробежался по комнате, в которой они сейчас сидели. Этот дом стал для него самым дорогим местом, и он не хотел покидать его. Когда старик был на смертном одре, то Чонин клятвенно обещал, что останется здесь и продолжит помогать жителям. Названный родитель и учитель только погладил его по голове и попросил еще не оставаться одному. Чонину было 25, в его годы молодые альфы уже разгуливали с двумя детьми, но ему было все равно на продолжение своего рода, да и тем более, кто в этой деревушке захочет связать свою судьбу именно с ним, если никто толком даже лица его не видел?

      Отшельник, фыркнув еще раз, отрицательно покачал головой.

— Нет, мне такой муж не нужен, — он встал, показывая тем самым, что больше не намерен слушать никакие просьбы семьи До.

      Старший альфа перехватил его за локоть, когда поравнялся с отшельником.

— Но ведь никто не отдаст за тебя молодого омегу. Думаешь, что если ты выйдешь на площадь, то все родители побегут к тебе, предлагая своих сыновей? Тебя тутже прогонят, а дом разберут на бревна!

      От этих слов из-под капюшона в старшего альфу вперился гневный взгляд.

— Тебе так дорог этот дом? — омега, что до этого жался к мужу, первый раз подал голос. — Потому что тут жил человек, который заменил тебе семью? — тихий голос омеги невольно заставлял слушать и не перебивать. — Так позволь же нашему КёнСу помочь тебе сделать его еще лучше. Он хороший мальчик. Наш сын не изнеженный и не избалованный. Он всегда помогает нам с мужем во всем, но встреча с чужаком изменила его. Он сам не свой. Он запутался.

— Так отпустите его в другую деревню, вдруг они, правда, любят друг друга, — Чонин коротко выдохнул и схватился за дверную ручку, открывая дверь, прося тем самым гостей покинуть его дом.

— Да самому Тао просто не позволят жениться, — старший альфа вновь подал голос. — Подумай, от чего ты отказываешься? Если ты женишься на нашем сыне, то уже никто не посмеет сказать против тебя слова. Мы будем ждать ответа до вечера. Это действительно хорошая сделка.

— Как будто бы мы на рынке, — прошипел Чонин, еще раз мотая головой, показывая тем самым, что больше не намерен слушать бредовые просьбы.

— Поверь, нам тоже тяжело дается такое решение, но мы хотим спасти нашего сына, а брак с тобой — это не самое худшее, что мы смогли придумать, — вздохнул омега. — Мы будем ждать ответа. Чонин, спаси себя и нашего сына.

***

Семья До ждала ответа от отшельника весь день, но никто так и не постучался в их дверь. Родителям только и оставалось, что наблюдать за сыном, чтобы он не выкинул ничего нового. Папа внимательно следил за состоянием КёнСу, с каждым часом отмечая, что запах альфы становится все менее заметным. Это поднимало ему настроение, но вот спокойствие сына только заставляло насторожиться. Как только они пришли от Чонина, то сразу же сообщили КёнСу, что, скорее всего, он будет мужем отшельника. Сын только фыркнул и ушел в свою комнату, запирая дверь изнутри.

      Прошло еще два дня, но так никто и не пришел к ним с ответом. Только соседи и знакомые иногда стучались в дверь. Редко звали погулять КёнСу с ними, но тот лишь махал руками и говорил, что слишком занят. И он нисколько не врал. Ему действительно было не до простых гуляний: он подготавливался к побегу. Ведь отец и папа теперь не отпускали сына без присмотра даже за водой к колодцу, и ему нужно было покинуть дом незамеченным.

      Наступил третий день после разговора с Чонином, но от отшельника не было никаких новостей. КёнСу радовался такому положению дел, и был готов бежать в любой момент, нужно было только подгадать время. И вот, когда папа вышел, чтобы снять белье, а отец как всегда пропадал у вожака, рассуждая о важных делах, КёнСу воспользовался отсутствием родителей дома и, тихонько выскользнув на улицу, быстро побежал в сторону огорода. Там он обернулся волком, схватил клыками маленький узелок с вещами и, перепрыгнув через низкую изгородь, скрылся за голыми деревьями. Омега был так увлечен побегом, что даже не заметил, как за ним наблюдает высокая фигура в потрепанной накидке. Отшельник посмотрел в сторону убегающего волка, а затем побежал за ним, надеясь, что он не успеет потерять мальчишку из виду.

      Постоянно оборачиваясь и прислушиваясь, КёнСу окольными путями все же добежал до поляны, которую покинул четыре дня назад, и на которую стремился вернуться все это время. На короткий приветственный рык, ему никто не ответил.

«Странно», — подумал КёнСу, обычно стоило только шагам омеги раздаться, как Тао тут же выскакивал к нему навстречу и приветственно оттягивал левое ухо, слегка прикусывая его.

— Так вот значит, ты какой, — раздалось совсем рядом. Бурый волк, оскалившись, напугано обернулся. Впрочем, разглядев незнакомца, он почувствовал сладкий запах омеги, да и поднятые руки говорили о том, что тот явно пришел не драться с КёнСу. — Давай ты перекинешься в человека, и мы поговорим. Я — Чондэ, брат Тао.

Услышав имя любимого, КёнСу, недолго думая, обернулся и поспешил натянуть одежду на теплую кожу, которую уже успел покусать первый декабрьский морозец.

— Меня КёнСу зовут, — омега протянул руку Чондэ и ответил на рукопожатие. — А почему Тао не пришел? Мы ведь договаривались.

— Ох, натворил делов наш Тао! — вздохнул тот в ответ. — В деревне заметили его частые прогулки, потом поняли, что он возвращается с запахом омеги, и решили, что надо что-то с этим делать. КёнСу, поверь, Тао сам был против всего этого. И четыре дня назад он хотел сказать тебе все сам, но не смог. А у тебя еще и течка…

      С каждым словом КёнСу становился все мрачнее и мрачнее.

— А почему Тао тебе рассказал об этой течке? Он что хвастался? — и, не дав Чондэ ответить, снова спросил. — Так что же случилось? Почему вместо Тао пришел ты?

— Нет, КёнСу, он не хвастался. Он хотел тебе сказать, что через два дня у него состоится свадьба с сыном вожака. Чтобы удержать Тао в нашей деревне и не дать покинуть родную землю, отец решил его женить. И сейчас мой брат дома со своим новым мужем. Прямо на свадьбе он напился, а когда я пытался привести его в чувства, то он мне все рассказал о вас. Он не просил меня приходить сюда. Я сам пришел, зная, что ты будешь ждать его тут. КёнСу, пожалуйста, прости его. Ему двадцать лет, но он все равно слишком молод, чтобы принимать решения самостоятельно.

      КёнСу не знал, что сделать, чтобы успокоить бешено стучащее сердце. Его любимый человек женился, он не смог пойти против отца, семьи, стаи. А прямо сейчас КёнСу, наплевав на все, прибежал сюда, мечтая, что все у них с Тао будет хорошо, а он связал себя узами с сыном вожака и напился, жалея себя.

— КёнСу, он действительно тебя любит. Очень сильно.

— Но пришел ты, а не он, — веселый голос, который был в начале сменился, на тихий и надломленный. — Спасибо, Чондэ, что пришел, а то я бы, наверно, побежал в вашу деревню. Ха! — КёнСу горестно усмехнулся. — Только представь, каким бы дураком я выглядел.

— КёнСу, не вини себя, — Чондэ схватился было за руку омеги, но тот выдернул ее и сделал шаг назад.

— Не надо, я пойду, — КёнСу круто развернулся и, спотыкаясь о собственные ноги, побежал, не глядя перед собой. Его большие глаза застилали слезы обиды и горечи. Когда омега вбежал в деревню и помчался скорее домой, то он даже и не подозревал, что у их с Чондэ разговора был еще один свидетель. Чонин, старательно прячась за голыми деревьями, все слышал и после побега КёнСу последовал за ним вплоть до самого дома. Когда же хлопнула входная дверь, он развернулся и пошел к себе, раздумывая над услышанным и увиденным.

***

Дом семьи До погрузился в уныние. Папа постоянно сидел в обнимку с сыном, что не переставал плакать, постоянно рассказывая о том, как сильно он любил Тао, и как больно ему было сейчас. Отец тоже только горестно вздыхал, думая, что же будет дальше. Идти к чужаку в деревню было бесполезно — теперь альфа женат, и никто не заподозрит его в освязи с КёнСу. А ведь их сыну весной замуж. Но кто же возьмет его теперь, когда он уже провел течку с альфой? А если еще и окажется, что младший омега забеременел, то точно никто даже не подойдет к их дому с предложениями.

      Прошло еще около трех дней, зима полностью вступила в свои права, и совсем скоро КёнСу исполнится девятнадцать. Но настроение у омеги было не радостное, он все больше закрывался в себе и стал совсем мало общаться с родителями, а выходить на улицу и вовсе перестал. Родители уже опускали руки, не зная как спасти положение не только семьи, но и собственного сына.

      И вот одним вечером раздался короткий стук в дверь. Папа поспешил открыть. На пороге стоял отшельник, как всегда кутаясь в накидку. Он молчаливо сунул в руку старшему омеге белый платок, развернулся и исчез в темноте.

      Папа зашел в дом, поднял глаза на альфу и сына, что с любопытством смотрели в ответ на него.

— Чонин женится на тебе, — старший омега развернул платок и вытащил засушенный цветок горечавки, что означал согласие.