Чонин, вернувшийся с охоты, даже и не подозревал, что КёнСу узнал его главный секрет. Он спокойно снял шкуру с убитой туши и перенес уже разделеное на куски мясо в погреб, где было попрохладнее. На дней шесть им должно хватить. Лось был очень крупный. Дом встретил его тишиной, но альфа нисколько не удивился, угадав, что, скорее всего, омега ушел к папе. Поэтому, увидев похлебку, Чонин сразу же принялся за нее, съев добрую половину. Все-таки долго пришлось ему возиться с этим лосем, еще и шерсть измазал в крови. Сейчас бы в речке искупаться, конечно, но вдруг там местные, увидят еще. А в бане сам альфа в волчьем обличии и не вымылся бы, нужен кто-то другой, чтобы помог.

      Оглядев дом, Чонин вспомнил, что хотел наломать душистой черемухи и засушить, но все-таки решил сначала дождаться мужа. А тот все не приходил, заставляя иногда альфу выглядывать за порог. И когда опустились первые сумерки, отшельник решил проверить, где его муж пропадает. Набросив накидку, он быстрыми шагами достиг дома семьи До и требовательно застучал. Дверь спустя некоторое время открылась.

— Здравствуйте, а КёнСу у вас? — Чонин вежливо поклонился и прошел внутрь. Папа, давно не видевший альфу, округлил глаза, разглядывая чистую кожу щек.

— Он в комнате у себя. Я не знаю, что с ним случилось, но он пришел весь напуганный и просился переночевать у нас, — пожал старший омега плечами.

— Я пройду?

— Конечно, — папа поспешил уступить зятю дорогу. Чонин прошел в комнату и тут же увидел КёнСу.

      Омега лежал на своей старой кровати спиной к альфе. Чонину даже показалось, что он весь сжался, когда отшельник подошел ближе.

— Эй, КёнСу, что случилось?

— Ничего, — голос у омеги чуть дрожал. — Чонин, можно я останусь у родителей на некоторое время? Я приду домой завтра.

— Хорошо, — только смог пожать плечами альфа и, развернувшись, покинул дом семьи До.

      Но КёнСу не пришел ни на следующий день, ни через неделю. Чонин постоянно думал о муже. Он никак не мог понять, что же напугало КёнСу, что он не приходит домой. От этих совсем невеселых мыслей Чонин чуть похудел, ведь еда совсем не лезла в горло. И лишь фраза омеги о том, что он придет домой, останавливала его от повторного посещения родителей До.

      Тем временем КёнСу сам терзался мыслями не лучше мужа. Одна его половина упрямо твердила мысль, которая вбивалась ему в голову с самого детства, что Чонин — черный волк. Он опасен для всех в округе. Он очень силен и может убить любого. А вот другая половина говорила, что Чонин не сделал ничего дурного по отношению к омеге, к деревне, да и вообще к любому живому существу.

      «Сам вспомни, кто пришел тебе на помощь, когда тебя Тао бросил? Кто ухаживает за тобой? Кто заботится и бережет тебя? Вспомни ту историю, когда соседский альфа чуть не убил своего мужа, просто потому что тот не досолил суп? Хоть раз Чонин делал такое?» — говорила эта вторая половина.

— Нет, — отвечал ей КёнСу.

      «Хоть раз он посмел поднять на тебя руку? Или же как толкнуть, обидеть?»

— Нет.

      «Тогда почему ты сейчас у родителей, а не с ним?» — и в голове у КёнСу наступила тишина. Омега быстро вспомнил, как сам несколько месяцев назад извинялся перед Чонином за мнение, которое он составил об отшельнике по деревенским слухам. И вот опять он, поддавшись чьему-то мнению, убежал к родителям и теперь сидит и трясется здесь. А там альфа один, возможно, голодный и…

— Сынок, — в дверь к нему постучался папа, прервав тем самым поток мыслей. — Что же все-таки случилось, что ты у нас уже вторую неделю живешь? Может, расскажешь?

— Прости, папа, как-нибудь потом, — КёнСу поднялся со стула, на котором сидел возле окна. — Мне надо домой. Муж, скорее всего, голодный, а я тут. — Омега, аккуратно придерживая уже слишком большой живот, поспешил домой. Да, именно домой. Именно там уже находится его душа и сердце.

      Когда же КёнСу подошел к входной двери, он тихонько провел по ней пальцами и понял, что скучал. Действительно скучал. Как же ему не хватало все это время мягких шуток и теплых объятий. В который раз упрекнув себя за слабохарактерность, КёнСу решительно взялся за ручку и потянул ее на себя.

      В доме было все так же тихо и тепло. Рядом с печкой лежала связка дров на случай холодной ночи, несмотря на последние деньки весны. На столе раскинулись всевозможные книжки, записи отшельника. А сам он что-то выводил старательно по тонкой странице, даже не повернув голову на звук открывающейся двери.

— Чонин, — омега подошел к столу и присел рядом на скамью, насколько позволял ему живот. Альфа поднял голову, внимательно смотря на мужа темными глазами. В них не было осуждения, скорее тревога. — Ты похудел. Совсем ничего не ел? — КёнСу даже прикоснулся к гладкой щеке.

— Ел, но мне было так скучно принимать пищу в одиночку, что съедал я совсем немного, — Чонин отложил угольный карандаш и развернулся к омеге. — Слушай…

— Т-ш-ш-ш, подожди, — омега прижал пальчик к пухлым губам мужа, но тут же убрал, смутившись. — Просто посиди вот так. — Омега начал изучать лицо супруга. Смуглая кожа, скорее всего из-за южного происхождения, невероятно пухлые губы, прямой нос, а еще ямочка на подбородке. Волнистые волосы, которые отросли, и надо бы их подстричь, и карие глаза, светящиеся теплым светом.

— Чонин, я такой дурак. Ты простишь в очередной раз своего мужа?

      Альфа недоуменно посмотрел на омегу.

— За что?

— Просто потому что я — дурак, самый настоящий, — продолжил КёнСу, прикоснувшись ладошками к щекам. — Я сидел там у родителей, а мой супруг голодал. Какой из меня теперь хороший муж. Чонин, запомни мои слова, никогда теперь я тебя не оставлю, только если ты от меня откажешься.

      Альфа, пораженный словами, лишь притянул к себе омегу, аккуратно помещая ладони на живот и поглаживая его.

— Я не понимаю за что, но если ты так хочешь, то я тебя прощаю, — отшельник даже прикоснулся губами к виску КёнСу, а затем опустил голову и провел носом вдоль шеи. — Да и куда ты уйдешь, на тебе моя метка.

      Омега улыбнулся, посмотрел мужу в глаза и, не сдержавшись, чмокнул того в щеку.

— Спасибо, а теперь я должен накормить тебя досыта, — развеселившийся КёнСу осторожно поднялся со скамьи и вперевалочку пошел к печке.

— Только аккуратнее, — Чонин наклонил голову, любуясь на омегу. — Кстати, ты у лекаря был? Что он сказал?

— Был, он сказал оборачиваться поскорее в волка и ждать. Совсем чуть-чуть осталось, — ответил омега, нарезая морковь крупными кусочками.

 — Мне хочется подержать волчонка на руках, — Чонин вернулся к своим записям. — Никогда мне детей в руки не давали, и мне очень любопытно, как это.

      КёнСу в который раз почувствовал укол совести по поводу своих мыслей всю неделю. Он, вытерев руки о тряпицу, вновь подошел к альфе и наклонился, обняв того со спины. Так как альфа не вставал со скамьи, то КёнСу поспешил подняться из-за тяжелого живота.

— И почему ты такой замечательный? — тихо проговорил он, касаясь темных кудрей. Те были мягкие и жутко непослушные. Чонин замер от этого прикосновения. Ладонь омеги была нежная и легкая, а от таких поглаживаний хотелось заурчать, подобно волчонку. Но альфа сдержался и повернулся к омеге лицом, перекидывая ноги через скамью. Он положил руки на поясницу КёнСу и притянул к себе, утыкаясь легонько лбом в большой живот.

— Что с тобой сегодня? Я тоже скучал по тебе и безумно рад тебя видеть. Но почему-то у меня такое ощущение, что ты мне что-то не договариваешь, — ребенок, почувствовав альфу, толкнулся так сильно, что омега охнул от неожиданности.

— Всю неделю легонько меня пинал, а сейчас, — омега ухватился за плечи мужа.

— Скучал по мне, наверно, — Чонин прикоснулся ладонями к животу и начал медленно гладить, успокаивая разбушевавшегося волчонка. — Ну-ну, давай прекращай пинки, нечего папу изводить. — Малыш, словно мог слышать альфу, перестал толкать КёнСу и успокоился.

— Как он тебя слушает, — омега вновь погладил мужа по голове.

— Чувствует старшего, вот и все, — Чонин еще некоторое время мягко водил пальцами по животу мужа, а потом наклонился и поцеловал его. — Самое настоящее чудо — это рождение ребенка. Я всегда так думал и, наверное, буду так думать.

      КёнСу, совсем растаяв от ласки, смотрел на Чонина глазами, в которых плескалась не только нежность, но и самая настоящая любовь. Эта неделя была для него самой ужасной на земле. Он раздирал себя на две части и, только благодаря сердцу, смог выбрать правильную сторону. И именно сейчас, смотря на Чонина, который уже что-то шептал еще не родившемуся волчонку, омега понял, что влюбился в своего мужа. Влюбился в его доброту, смелость, решительность и ответственность. И в этом были не виноваты красивое лицо и глаза, а именно характер альфы покорил израненное сердце КёнСу и дал ему истинный покой и тепло. Но сейчас произнести слова любви не дал лишь разум, который напомнил, что нужно сперва узнать у мужа, а готов ли он ответить на эти чувства. КёнСу вздохнул и провел рукой по щеке альфы.

— Чонин, мне нужно тебя откормить. Отпустишь? — с улыбкой спросил омега.

— Да, — альфа отстранился и поднял глаза на мужа. — Я только сейчас понял, что очень голоден.

— Тогда поспешу приготовить еду, — КёнСу с неохотой выпутал руку из мягких кудрей и вернулся к овощам.

      Альфа тихонько наблюдал за своим мужем, что возился возле печки. В голове упорно крутились вопросы по поводу отсутствия КёнСу всю неделю, но понаблюдав за неспешными передвижениями омеги по дому, Чонин лишь только положил голову на стол и решил, что во всем виновата беременность. Хорошо, хоть омега не плакал, а то каждый раз сердце отшельника сжималось при виде мокрых щек. Ну, а теперь КёнСу вернулся, он рядом, а в душе у альфы что-то расцветает и заставляет сердце стучать чуть быстрее.

***

Когда же в свои права вступило лето, и повсюду цвели цветы и деревья, на другом конце леса, где он был гораздо реже, в поселении Серых волков шел спор между омегой и местным седым лекарем.

— Ну что? Что мне делать? Минсоку совсем плохо. У него жуткая лихорадка. Вот говорил ему быть осторожным возле воды, а он не послушался, — причитал омега, смотря на лекаря. — У вас есть что-нибудь еще?

— Пойми, Чондэ. С твоим альфой все будет хорошо. Болезнь не смертельна. Только нужно время, — спокойно говорил лекарь, помешивая что-то в котелке на огне.

— Вы так уже говорите три дня, но ему ничто не помогает! — Чондэ взорвался, не сдерживая уже свои эмоции. Он так сильно переживал за мужа, что не мог и сам спокойно заснуть.

— Хорошо. Вот что я тебе расскажу тогда. Вся проблема в том, что у меня закончился настой ластовеня, который как раз помогает при лихорадке. Трава эта у нас не растет, а чтобы ее достать, мне понадобится много времени. Но я знаю, что всегда ластовеня было много у старика-отшельника в деревне Бурых волков. Сбегай к нему, отсюда тебе всего день пути. И возьми вот это, — лекарь протянул омеге медный кругляш. — С ним тебя постовые спокойно пропустят.

— Что это? — Чондэ разглядывал металл.

— Это дал мне сам старик уже много лет назад. Мы были с ним пускай не друзьями, но хорошими знакомыми. И если что, я мог всегда к нему прийти за помощью. Сам он редко куда ходил, а вот я к нему в молодые годы частенько. Все понял?

      Чондэ кивнул и тут же вышел из дома лекаря. Решив отправиться как можно скорее, омега зашел в дом, проверил спящего беспокойным сном мужа и скрылся в сумерках. Ему нужно было спешить. Болезнь Минсока сделает хуже только самому альфе, пусть она и не смертельна. Пройдя мимо дома брата и его мужа, Чондэ невольно замедлил шаг и любопытно заглянул во двор. Все было тихо, из полуоткрытых ставен пробивался свет лучины, скорее всего муж-омега что-то вышивал. «Ладно, потом зайду», — отмахнулся Чондэ и продолжил путь.

      Когда же лес на его пути стал все темнее и гуще, омега начал осознавать, что уже был здесь.

— Точно, я же ходил уже этой тропой к Бурым волкам. И как я мог забыть? Интересно, как там КёнСу поживает, — пробормотал Чондэ и продолжил путь.

      Он вспоминал напуганные глаза маленького омеги, которые смотрели на него, как на спасителя. Жаль, что они встретились именно при таких обстоятельствах. Чондэ жалел КёнСу после того разговора и даже корил себя за то, что пришел и смог произнести такие слова омеге, который не был явно готов к таким поворотам в жизни. Даже Тао успел поругаться с братом из-за этого, правда, потом сам же и извинился, понимая, что это лучшее решение в данной ситуации. — Надо узнать осторожно у отшельника про КёнСу. Вдруг он что-нибудь слышал.

      Чондэ шел всю ночь, ни разу не сбившись с пути. Здесь лес был гуще, и поэтому Чондэ не сразу же смог уловить наступление утра. Когда же на него, скаля зубы, выскочили два бурых волка, омега со спокойным выражением лица достал медный кругляш и показал им. Те тут же обратились и спросили, куда направляется незнакомый им омега.

— К отшельнику, за травой, больше никуда не сверну, — сказал Чондэ, и постовые тут же его пропустили и указали направление к отдаленному домику.

      Тем временем Чонин сидел на скамье и перебирал разложенные на столе травы, которые собрал сегодня утром.

 — Это пригодится при простуде, а это от головной боли, — бормотал он себе под нос, раскладывая аккуратно каждый стебелек или цветок. Прервал его тихий разговор, стук в дверь. Альфа огляделся, понимая, что в доме он один, и КёнСу дверь не откроет.

— Наверно, муж мой ушел за жимолостью, — пробормотал напоследок альфа, набрасывая капюшон на голову перед тем, как открыть дверь и пустить незнакомца на порог. Принюхавшись, Чонин узнал в нем омегу. И в запахе этом было что-то знакомое, но вот такого улыбающегося лица он точно не помнил.

— Ой, здравствуйте. А мне нужен дедушка-отшельник, — промолвил незнакомец.

— Дедушка умер, уже почти две весны назад, — ответил спокойно Чонин. Омега тут же изменился в лице и печально посмотрел на альфу.

— Что мне теперь делать? Где мне найти настой ластовеня? — пробормотал Чондэ совсем тихо себе под нос, что даже отшельник его не услышал.

— Но я сейчас местный травник и могу помочь, — Чонин развел руками. — Ты ведь шел издалека? Что ты хочешь?

— Мне нужен отвар ластовеня. У нашего лекаря закончился, а моего альфу лихорадит, — Чондэ тут же воспрял духом и, быстро тараторя, выложил все отшельнику.

— А сам откуда будешь? — Чонин заглянул в кладовку, проверяя запасы нужной травы.

— Я из Серых волков, — Чондэ улыбнулся, видя, как альфа достал мешочек, доверху наполненный ластовенем.

      При упоминании серых волков Чонин напрягся, но тут же отмахнулся, ну не может быть такого, чтобы это был один и тот же омега.

— Тебе нужно подождать где-то полдня, прежде чем отвар будет готов. Сейчас утро, думаю, днем я тебя отпущу, — альфа высыпал траву на столешницу и принялся растирать сухие листья в порошок. — Ты проходи, садись. — Омега снял плетеную обувь и сел напротив отшельника, внимательно следя за его руками. — А как ты прошел мимо постовых?

— Мне лекарь наш дал вот это, — Чондэ вытащил из сумки кусочек металла, — но сам не знает, что это.

— Этот знак использовали когда-то торговцы, когда проходили в нашу деревню. А теперь их осталось немного этих медальонов, штук, наверно, пять. Но все равно с ними можно прости спокойно в деревню, — пояснил Чонин и вновь вернулся к работе.

      Время текло быстро, а трава наоборот настаивалась медленно. Чонин, чувствуя своей волчьей интуицией, что что-то с Чондэ не так, пытался сделать все быстрее и отпустить омегу, изредка отвечая на его вопросы. Но все равно все закончить до прихода мужа не успел.

      КёнСу, тяжело поднимаясь по ступенькам, открыл дверь и сначала поставил корзину на пол, а потом уже и сам опустился на небольшую скамью возле порога.

— Ну и жара сегодня. Еще дома душно, — беременный омега обмахивался ладошкой.

— Говорил же тебе не ходи в лес, а если что-нибудь бы случилось? — Чонин отложил на миг все дела и подбежал к КёнСу, специально закрывая его спиной. Чондэ любопытно глядел на них, пытаясь рассмотреть омегу.

— А я и не ходил. Я сидел на крыльце с папой, нам ягоду отдали соседи, — КёнСу улыбнулся. Чонин наклонился и провел рукой по лбу мужа, проверяя температуру. — Да все нормально, не переживай, — омега отмахнулся, но тут же обхватил руку супруга и сжал. — Больше никуда не пойду. Чувствую, уже скоро.

— КёнСу? — Чондэ, который, наконец, смог разглядеть омегу перед собой, с удивлением понял, что это КёнСу, про которого он вспоминал.

— Чондэ, — ахнул беременный омега, обхватывая живот. — Ты почему здесь?

— КёнСу, ты знаешь Чондэ? — альфа внимательно посмотрел на мужа. КёнСу сначала взглянул на омегу, а потом перевел взгляд снова на супруга и уже было открыл рот, чтобы что-то сказать. Но Чондэ перебил его, налетая и несильно обнимая.

— КёнСу, я так рад тебя видеть. Мне нужно с тобой поговорить с глазу на глаз. Уделишь мне немного времени? — Чондэ смотрел то на отшельника, то на его мужа. КёнСу поднял взгляд на Чонина, и тот чётко разглядел нежелание омеги идти куда-либо.

 — Ну, пожалуйста, КёнСу, — взмолился Чондэ, понимая, что при Чонине нормального разговора не получится.

— Иди, — отшельник сжал плечо мужа. — Но далеко его не уводи, Чондэ.

— Хорошо. Мы скоро, — Чондэ схватил омегу за ладошку и осторожно потянул. КёнСу напоследок взглянул на мужа. Тот лишь кивнул, подбадривая, и закрыл дверь, чтобы тепло, необходимое для отвара, не выходило из дома.

— Чондэ, почему ты здесь? — пока они шли к небольшой лавочке рядом с домом, КёнСу решил начать спрашивать первым.

— С моим альфой беда приключилась. Его всего лихорадит. Наш местный лекарь ему, вроде бы, давал настойки свои, но ничего не помогло. Организм Минсока сам переборет болезнь, но это будет не так скоро, как хотелось бы. А я просто не мог больше видеть страдания мужа и пришел сюда к травнику за ластовенем. Лекарь посоветовал.

— Ясно, — понятливо кивнул КёнСу. Тем временем омеги подошли к лавочке, и Чондэ помог опуститься КёнСу на нее. Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь отдаленными криками из деревни и стрекотанием кузнечиков.

— А ты смотрю, молодец. Вышел замуж за травника! — неожиданно начал Чондэ, смотря любопытным взглядом на КёнСу. — И ты уже скоро родишь! А когда у вас свадьба-то была?

      КёнСу сглотнул, догадываясь, к чему клонит Чондэ.

— В начале зимы, — ответил он, интуитивно прикасаясь к животу.

— Понятно, — протянул Чондэ. На несколько секунд воцарилась тишина, и Чондэ вновь отвернулся от собеседника, закрывая глаза. КёнСу выдохнул, думая, что вопросы все закончились, как вдруг Чондэ вновь развернулся к нему и быстро выпалил:

— Это ведь ребенок Тао, так? — прищурившись, омега внимательно разглядывал побледневшее лицо КёнСу.

— Нет, — твердо возразил тот, прямо глядя на Чондэ.

— Точно?

— Да, это ребенок Чонина. — КёнСу, словно был готов ко всему, упрямо вкинул голову, показывая, что не боится отвечать за свои слова. — Можешь даже спросить его самого.

— Все, вроде бы, так, но вот беда, по срокам не сходится, — Чондэ так же прямо смотрел на КёнСу и тихо продолжал говорить. — Течку ты провел с Тао в конце осени, а следующая должна была у тебя начаться, скорее всего, только к концу весны. Волчонок был бы еще маленький, я бы его даже не заметил. Но если это ребенок Тао, то тогда понятно, почему у тебя такой большой живот.

      КёнСу молчал и не знал, что сказать. Чондэ был абсолютно прав, и твердить обратное было бесполезно, но омега настолько не хотел признавать это, что упрямо не говорил и смотрел на собеседника уверенным взглядом.

— Значит, все-таки я прав? — неожиданно Чондэ растянул губы в улыбке. Он легонько обхватил КёнСу за плечи и притянул к себе, обнимая почти невесомо. — КёнСу, это ведь просто прекрасно!

— П-прекрасно? — выдохнул беременный омега, чуть сжимаясь.

— Да, ты ведь можешь вернуться к Тао! — Чондэ схватил ладони КёнСу и несильно сжал, смотря тому в глаза с невыносимой для До радостью.

— Зачем? — голос КёнСу почти сипел, а в животе что-то заныло.

— Сейчас я тебе все расскажу. Тао женили, как я тебе тогда и говорил. Но так как Джунмен — сын вожака, то будущим вожаком нашей стаи будет Тао. Но им нужен наследник для того, чтобы окончательно закрепить свой брак. Они уже пытались два раза зачать волчонка, но ничего у них не получилось. Джунмен даже травы пил специальные, но все никак. Понимаешь, их брак закреплен только метками и двумя браслетами, — Чондэ показательно встряхнул своим украшением на правой руке. — А ты, — омега указал рукой на живот КёнСу, — ты носишь ребенка моего брата. Поэтому, если вы захотите быть вместе, никто не посмеет вам перечить.

— Почему же тогда ни ты, ни Тао не пришли ко мне сразу после течки, которую мы с ним провели вместе? Вы же могли догадаться о возможном ребёнке, — спросил КёнСу, прикасаясь к поясу, что теперь завязывался почти возле самой груди из-за большого живота.

— Так все боялись, что война разгорится из-за ваших отношений. Поэтому просто взяли и женили Тао, — Чондэ всплеснул руками. — Да не переживай! Ты мне лучше ответь. Ты ведь совсем не любишь этого травника?

      Беременный омега, чуть поглаживая живот, смотрел на Чондэ совершенно круглыми глазами. Его снова втягивали в этот кошмар, который он забыл буквально совсем недавно. И вот, ему предлагают вновь отказаться от всего — семьи, стаи и… Чонина. КёнСу опустил глаза, смотря на свои руки. Но когда он вновь поднял взгляд на Чондэ, то в нём можно было увидеть твердый ответ.

— Чтобы муж Тао забеременел нужно больше времени, чем несколько месяцев, поэтому пусть не опускают руки. Попробуют снова, и все получится. Да и мой ребенок не так уж и важен для вашей семьи. И еще, — омега сделал небольшую паузу, — я люблю своего мужа и никуда от него не уйду, — КёнСу аккуратно поднялся со скамьи, мечтая оказаться как можно дальше от Чондэ.

— Но, КёнСу, ты ведь так любил Тао, что готов был все бросить! — омега поднялся следом.

— Уже нет. Я забыл эту сумасшедшую любовь, и теперь у меня есть, о ком заботиться, — КёнСу говорил все увереннее и увереннее, продолжая идти. Чондэ невольно шел следом, поражаясь словам омеги.

— Но, КёнСу…

— Нет, Чондэ. Нет. Бери отвар и иди домой, — КёнСу осторожно поднимался на невысокое крыльцо. — И еще, — омега обернулся, смотря прямо на Чондэ. — Не надо говорить Тао о волчонке. Будет лучше, если он ничего не узнает об этом.

      И больше не слушая Чондэ, КёнСу вошел в дом, где копошился Чонин, наливая горячий настой в небольшой кувшинчик, и сел на скамью. Чондэ ничего не оставалось, кроме как зайти, прикрыть дверь и сесть на скамью возле порога, ожидая настоя. Он внимательно глядел то на альфу, то на омегу, но не говорил ни слова.

— Вот держи, это настой ластовеня. Когда донесешь, он остынет, и его как раз можно будет принимать. Три раза в день, желательно после еды, — Чонин накрыл кувшин сверху толстой тканью и обвязал горлышко ниткой. — Чем быстрее дойдешь до дома, тем лучше.

— Спасибо большое, Чонин, — Чондэ быстро раскланялся и удалился, прикрыв за собой дверь.

      Дом погрузился в тишину. Альфа самостоятельно наводил порядок на столе, раскладывая чашки и ложки в нужные места. Омега же сидел на скамье и поглаживал живот, который тянуло вниз. КёнСу, который уже и забыл все, что было зимой, думал о Чондэ с Тао, и теперь ему было страшно вновь окунуться во все эти переживания. Поняв, что надо все рассказать Чонину, он поспешил развернуться и посмотреть на мужа.

— Чонин, помнишь того омегу, с которым я разговаривал на поляне? Тогда осенью, когда ты подслушал разговор?

— Нет, не помню, я ведь его не видел. Лишь только запах запомнил.

— Тот омега — Чондэ. И теперь я боюсь, что он расскажет все Тао, ведь они родные братья, — КёнСу скрыл свое лицо ладонями. От переживаний в ушах шумело, и он сразу же не услышал, как альфа подсел к нему на скамью и отнял ладони, заглядывая при этом в большие карие глаза.

— Спасибо, что рассказал. Я, конечно, догадывался о том, что это тот самый омега, но теперь окончательно уверен в этом.

— Чонин, он мне предлагал уйти из деревни. Он предлагал стать супругом Тао, — КёнСу потянулся руками к мужу и обхватил того за талию, насколько позволял большой живот.

— А ты? — произнес альфа, уткнувшись носом в мягкие волосы. Но сердце Чонина подсказывало, что ответ ему понравится, от того оно билось ровно и спокойно.

— Я даже мысли такой не допускал. Это слишком. Что-то изменилось во мне, и я не хочу видеть Тао.

      Чонин лишь улыбнулся и выдохнул теплым воздухом в макушку. Руки мягко обняли омегу вокруг плеч, согревая, хоть на улице и стояла жара.

— Спасибо, Чонин, — прошептал КёнСу.

— За что на этот раз? — удивился альфа.

— Мне кажется, я буду каждый день повторять тебе это, — улыбнулся омега и поднял голову, встречаясь с темными глазами альфы. Чонин ответил улыбкой, разглядывая КёнСу с необычной нежностью.

      Альфа неуверенно потянулся к губам мужа, от чего поначалу тот немного растерялся. Но, не почувствовав острого желания оттолкнуть Чонина, КёнСу робко улыбнулся и в ожидании прикрыл глаза.

— Ой, вы тут? — раздалось неожиданно возле двери. Узнав голос своего папы, КёнСу смущенно отстранился от Чонина. Тот также повернулся к старшему омеге семьи До. — А я вот тут вам принес пирожков. По привычке напек много, а потом понял, что не съедим мы их все. А что это у вас такие лица? Я помешал чему-то?

— Нет, мы отвар варили, — Чонин хитро покосился на КёнСу, заставляя того еще больше покраснеть и опустить глаза.

***

«Не надо говорить Тао о волчонке. Будет лучше, если он не узнает об этом», — эти слова крутились в голове у Чондэ уже второй день, как он вернулся из деревни Бурых Волков. Отвар действительно помог Минсоку, и тот уже мог спокойно дышать и самостоятельно есть. Омега был бесконечно рад, что его муж теперь не кашлял и смотрел на него чистыми, незамутненными болью глазами, но в то же время из головы не вылетал беременный КёнСу и то, что его ребенок был от Тао.

— Кому я сделаю хуже? Я только расскажу, что у него есть сын, и, возможно, все примет иной оборот, — бормотал Чондэ, устремившись к дому брата. На улице стоял ранний вечер, но солнце светило так ярко, что даже пришлось жмуриться и подставить ладонь к глазам, чтобы видеть дорогу.

      Прежде чем занести руку и постучать, омега еще раз подумал, а правильно ли он поступает, но тут дверь сама открылась, и на пороге появился муж брата.

      Джунмен был одним из самых красивых омег их деревни. У него была мягкая улыбка, большие глаза и каштановые волосы, в которые всегда были вплетены различные цветы или подвески. Когда он стал достаточно взрослым, и на его руку начали претендовать многие, омега, не раздумывая, отказывал всем, говоря отцу, что у него есть любимый альфа. Но никто и подумать не мог, что им окажется Тао, который был младше Джунмена на два года. Омега уже давно отдал ему свое сердце и знал, что он обязательно дождется любимого. И вот когда прошлой осенью их родители обсуждали частые прогулки альфы куда-то далеко, да еще и в чужую стаю, Джунмен стоял за дверью и подслушивал, чувствуя, как его сердце громко стучит и просит хоть что-то сделать.

      Но решение пришло само, когда Тао вернулся с запахом чужой омеги, да еще и с таким сильным, что все поняли: дело приняло совсем другой оборот. Тогда Джунмен подлетел к отцу и предложил женить Тао на себе, дабы спасти своего любимого от позора.

— Он станет отличным вожаком! Тао сильный и смелый. Пусть он ещё молод, зато у тебя будет время всему его обучить, — упрашивал Джунмен родителя.

      Отец долго не соглашался, прекрасно зная, что Тао совсем не любит его сына, но Джунмен был упрямым и просил за своего любимого чуть ли не на коленях. И отец всё-таки сдался, хоть и переживал за ребенка.

      И вот сейчас перед Чондэ стоял все тот же Джунмен, что и в день свадьбы брата. Такой же улыбчивый и приветливый, но из его глаз пропал счастливый блеск, да и сам омега стал более молчаливым.

— Здравствуй, Чондэ. Что тебя привело к нам? — Джунмен сжимал в руках небольшой мешочек, явно намереваясь куда-то идти.

 — Я к Тао. Он дома?

— Да, на кухне сидит, — омега качнул головой, показывая направление, а сам пошел куда-то, придерживая в руках ношу.

 — Тао, здравствуй, — Чондэ прошел внутрь и сел напротив брата. Тот держал в руках большой кусок дерева и разглядывал его со всех сторон, явно намереваясь в дальнейшем сделать из него что-то.

— Здравствуй, как Минсок?

— Отвар ластовеня помог.

— А куда ты ходил? Я тебя не видел в деревне три дня.

— Почаще выходить в люди надо! — Чондэ сверлил глазами брата. — Я отсутствовал всего лишь день. А знаешь, куда я ходил?

— Не имею ни малейшего понятия, — безразлично выдохнул Тао, зная, как его брат обожает разные загадки.

— Отчего же? Ты знаешь это место. В деревню Бурых Волков.

      Тао напрягся и оторвался от своего занятия.

— Больше скажу, я ходил к местному травнику и даже познакомился с его мужем. И знаешь, кто это?

      Тао прищурился.

— Это КёнСу. Ты ведь помнишь его? Не забыл? Вижу по глазам, что не забыл, — Чондэ покачал головой. — Но не это самое главное. Он беременный. От тебя.

      Инструмент, что был в руках у альфы, упал на пол с глухим стуком.

— Как?

— Ты ведь течку с ним провел, все просто. Тао, он просил не говорить тебе, но я не мог не сказать. В деревне Бурых Волков скоро родится твой сын.

      Тао смотрел на брата испуганными глазами. Альфа не смог забыть бурого волчонка, с которым он провел почти все лето и осень. Иногда ему в самых страшных снах снились печальные карие глаза, которые смотрели на него с большим укором. Он и так понимал, что оказался трусом для всех, кто знал об этой ситуации. Но больше всего он был виноват перед КёнСу. Он хотел оставить омегу навсегда, но теперь, кажется, не получится.

— Тогда я могу привести его сюда, и мы заключим брак, — альфа воодушевленно встал со скамьи и заходил по комнате.

— Но для начала подумай, Тао. Не торопись. А как же Джунмен? Как же ваши метки? Ты бросишь его? А ведь это именно он спас тебя от всеобщего позора. Уже забыл?

      Тао, прислушавшись к словам Чондэ, опустился на скамью и задумался.

— Для начала я должен увидеть КёнСу. Мне нужно с ним поговорить. Скажи Джунмену, что я ушел на охоту или еще куда-нибудь, — Тао бегал по дому в поисках сумки, в которую он сложит одежду перед превращением.

— Погоди, — Чондэ дернул брата за руку, заставляя не суетиться, и вложил в его ладонь медный кругляш. — Это покажешь дозорным, но сначала… Ответь мне честно, ты любишь Джунмена?

      Тао задумался. Что он чувствовал к своему мужу? Он его любил, но любовь эта была особенная, которая возникает между родными братьями. Тао был готов прийти на помощь в любую минуту или даже отдать жизнь за Джунмена, но вот представить его рядом с собой в качестве мужа или возлюбленного, он никак не мог. Две течки Джунмена прошли для альфы просто ужасно. Он никак не мог привыкнуть к слишком приторному запаху омеги, и только лишь инстинкты позволяли ему отключать все чувства и помогать своему мужу. А в голове то и дело возникал образ КёнСу, даже во время самых жарких поцелуев, что он дарил Джунмену.

— Люблю ли я его? Да. Эта любовь такая же, как и к тебе. И я не могу дать ему больше. Джунмен даже забеременеть не может. А там, в своей деревушке, КёнСу вынашивает моего сына. Почему я должен думать насчет того, идти или не идти к нему? Все, не держи меня, — Тао, схватив сумку, выскочил за дверь, с силой захлопнув ее.

      Чондэ остался один. Он положил руку на стол, а затем склонил голову на нее.

— Я все сделал правильно, правильно, — шептал омега, успокаивая себя, но интуиция все же подсказывала, что от его поступка будут очень неприятные последствия.

***

— КёнСу, я за чередой. Извини, не могу тебя с собой взять. Слишком далеко за ней идти, — Чонин собирал небольшой заплечный мешок, наполняя его разными ножичками и мешочками. В конце внутрь отправился свежеиспеченный хлеб.

— Хорошо, но я бы не прочь прогуляться, — омега стоял рядом, наблюдая за ловкими руками мужа.

— Ничего, тебе надо сейчас больше отдыхать, — альфа прикоснулся к макушке КёнСу и растрепал ее, улыбаясь. — Постараюсь вернуться как можно быстрее. — Он подошел к омеге и погладил живот. — Какой-то он спокойный в последнее время, совсем не толкается.

— Еще как пинается, — возразил омега, поглаживая поясницу, которую уже давно тянуло от боли. Чонин перевел глаза на мужа, продолжая улыбаться.

— Хорошо, будь осторожен, никуда не ходи и ничего не поднимай, — альфа закинул мешок на спину и вышел в открытую дверь, что теперь почти не закрывалась из-за летней жары.

— Да понял я, понял, — отмахнулся КёнСу и тоже провел ладонью по животу именно там, где несколько секунд назад была рука Чонина.

      Вздохнув, омега отломил кусочек хлеба и направился к крыльцу, решив немного посидеть там. Жуя еще теплую корку, он вспоминал, как смутился, когда альфа попытался его поцеловать два дня назад. После этого ни Чонин, ни КёнСу не пытались повторить этого, но иногда то один, то другой ловили на себе долгие взгляды. А вчера и вовсе омега, испугавшись неожиданно забредшего медведя, что ходил тяжелой поступью возле их дома, не мог уснуть, пока Чонин не лег с ним рядом и не обнял его, притягивая к себе. Сначала обоим было неловко, но потом, привыкнув к теплу под боком, они спокойно уснули до самого утра.

      Омега настолько задумался о своем, сидя на крыльце с закрытыми глазами, что не заметил, как кто-то к нему тихонько приближается.

— КёнСу, — раздалось рядом. Омега крупно вздрогнул, узнавая этот голос, и открыл глаза. Перед ним стоял альфа, которого он совсем не ждал и не хотел видеть. Все те же черные, как смоль, волосы, прямой нос и острый разрез глаз.

— Тао, — выдохнул в ответ омега, пытаясь отстраниться от альфы как можно дальше.

— Нет, не уходи, — Тао быстро подлетел к КёнСу и сел рядом. — Пожалуйста, выслушай меня.

— Нет, нет, не хочу, — омега замахал руками, пытаясь встать. Он был настолько испуган, что не заметил постепенно нарастающую боль, что появилась у него в животе.

 — КёнСу, я ведь все также люблю тебя. Я готов ради тебя на все, — альфа усадил омегу обратно, осторожно придерживая за руки. — Послушай, я не люблю мужа, как и ты своего. Ты носишь моего ребенка, а это и есть самое настоящее доказательство нашей любви, — Тао потянулся к большому животу, но омега положил на него руку, тем самым останавливая альфу. — Пойдем со мной. Все будет хорошо.

— Не хочу, — твердо отказал КёнСу. Он уже не видел свою жизнь рядом с этим альфой, у него был свой дом и семья.

— Почему?

— Ты еще спрашиваешь? Я раз тебе доверился, уже готов был бежать, но ты лишь оставил мне волчонка, а сам женился. Ты не представляешь, как я страдал и мучился, и единственным, кто спас меня, был Чонин, мой муж. Не ты, — КёнСу откинул руки Тао и поднялся. Боль в животе только усилилась. — Поверь, если бы не Чонин, я бы здесь сейчас не стоял. Я бы либо умер, либо меня изгнали бы из деревни.

      Тао хотел что-то сказать, но омега остановил его одним жестом.

— Нет, не хочу слушать твои оправдания. Ведь если бы не Чондэ, которому понадобился отвар ластовеня, тебя бы здесь не было. Я не понимаю, чего ты сейчас хочешь от меня. Теперь у нас разные дороги. Уходи.

— Нет, КёнСу. Путь у нас общий вместе с нашим ребёнком. Я никогда не хотел жениться на Джунмене. Если мы с тобой придем к нашему вожаку, то про мой брак забудут, как и про твой.

— А как же метка? — КёнСу оттянул кофту, показывая красное пятнышко на своей шее. — Она не твоя. Да и Джунмен уже меченный. Пожалей хотя бы его, раз обо мне ты не позаботился. — Омега развернулся и, опираясь о стену, аккуратно пошёл в дом.

— КёнСу, но ты ведь меня любишь! — Тао попытался даже зайти следом, но тяжелый взгляд омеги, что обернулся через плечо, остановил его.

— Уже нет. Прими это и больше сюда не приходи! — омега захлопнул дверь, насколько позволяли силы, и сполз по косяку на пол. Было слишком страшно, противно и больно. КёнСу внимательно прислушивался к тяжелому дыханию альфы, что стоял по ту сторону двери, и чуть облегченно выдохнул, когда тот все же ушел.

      Но подняться с пола омеге не дала острая боль, что пронзила его позвоночник.

— Началось, — прошептал КёнСу и из последних сил обратился. Бурый волк, скуля и ворча, с огромным трудом добрался до своей лежанки и тут же рухнул на нее, рвано и загнано дыша.

      Сколько продолжалась эта сильная боль, КёнСу не мог сказать, но каждый раз его сознание хотело отключиться, когда тело пронзала очередная вспышка, а волчонок внутри продолжал двигаться, просясь наружу. Омега лишь грыз клыками шкуру и старался не скулить так громко. В какой-то момент ему показалось, что еще чуть-чуть и он умрет от очередной вспышки боли, как где-то возле его задних лап раздался тихий писк, который постепенно становился громче.

      Омега поднял голову и дотянулся носом до мокрого комочка, что слепо тыкался куда попало, ища источник тепла. КёнСу аккуратно начал вылизывать своего волчонка, стараясь как можно быстрее очистить его мордочку. Маленький щенок активно пищал и неосознанно дергал короткими лапками.

      Когда же с умыванием было покончено, КёнСу осмотрел своего волчонка. Он был бурый, совсем крохотный, но уже сейчас было видно, что из него вырастет сильный хищник.

      «Альфа, как и говорил Чонин», — подумал омега и подтолкнул волчонка к своему животу. Тот недовольно пискнул, но почувствовав, как вокруг него оборачивается теплый мех родителя, тут же успокоился и мгновенно уснул. КёнСу еще чуть-чуть полюбовался на этот маленький комочек счастья и опустил морду на свои лапы, проваливаясь в спасительный сон.

      Когда Чонин вошел в дом, то чуть не выронил из рук все, что он принес со своего похода. На лежанке с окровавленными лапами дремал его муж, обернувшись всем телом вокруг маленького волчонка, что тоже спал, иногда дергая неосознанно лапами.

— КёнСу, — рука альфы прикоснулась к голове бурого волка между ушами. — Как же ты…ты один?

      От таких поглаживаний омега проснулся и посмотрел на Чонина. Затем ткнулся мокрым носом в широкую ладонь, тем самым говоря, что все в порядке. Альфа лишь вздохнул, продолжая легонько водить по мягкой шерсти.

— И зачем я пошел так далеко? — продолжил Чонин. — Так бы хоть помог чем-нибудь.

КёнСу показательно заворчал, как бы говоря, что вины альфы никакой нет, что все хорошо.

— Это теперь значит, ты у нас папой стал, — широко улыбнулся Чонин.

      «А ты — отцом», — произнес у себя в голове КёнСу, но, кажется, альфа понял и благодарно чмокнул омегу в мокрый нос.