Я стоял под деревом в парке недалеко у школы. Темно, фонари горели не везде. Так, лишь в некоторых местах яркие пятна жутковато поблескивали. Я напряженно всматривался в кусты. Мне везде мерещились маньяки, бандиты и торговцы дурью, которые норовят схватить и обколоть какой-нибудь дрянью. Я зябко закутался в толстовку Тома — моя олимпийка показалась мне слишком легкой и заметной для ночной вылазки. Толстовку пришлось стащить из корзины с грязным бельем — в коридор соваться было опасно, да и так, если я уделаю кофту, Том ничего не заметит, все равно стирать. Другое дело, что теперь от меня несло его потом, что, конечно, не добавляло мне настроения.

      Кроме того, если верить часам на фонарном столбе в парке, этот паршивец Хэйтем опаздывал. Ветер продувал меня все сильнее, и я уже сквозь зубы матерился, желая поскорее отлить и уйти в тепло.

      — Доброй ночи, — я услышал сзади шорох и обернулся. В темноте увидел только мерцание чего-то сине-зеленого, похожего на призрачное свечение в кроне дерева.

      — Это ты? — на всякий случай спросил я, опасаясь звать Хэйтема по имени. Подслушает еще кто-нибудь, да и ему не надо лишний раз получать повод думать, что я к нему хорошо отношусь.

      — Ага.

      Призрачное свечение урывками переместилось по стволу дерева и наконец оказалось возле меня. Я подошел ближе и увидел, что светящиеся полоски были изнанкой капюшона и длинной куртки.

      — Это я, не бойся, — еще раз уточнило черное привидение и сняло с лица платок со зловещей физиономией.

      — Я тебя по голосу узнал.

      Хэйтем Кенуэй улыбнулся.

      — Ну что, пошли?

      — Че ты так вырядился?

      — Это для маскировки, — пояснил он.

      — А светится почему?

      — Смотри, — он расстегнул куртку и показал мне подкладку. — У меня двусторонняя куртка. Я могу светиться, как призрак, а могу исчезнуть. Вот так.

      Хэйтем застегнул куртку полностью и надел капюшон. Теперь о его присутствии я мог догадаться только по светотени и светло-зеленым линиям морды на платке.

      — Клево! Где ты ее взял?

      — Потом расскажу, — он загадочно улыбнулся. — Ну что, пошли?

      Я пожал плечами и двинулся вперед. Мельком заметил, что он одет в черные штаны с карманами, напоминающие военные, из какой-то странной ткани. Взгляд спустился ниже.

      — Нихрена у тебя кроссовки, — присвистнул я.

      — Это старые, — он пожал плечами. Мне опять захотелось его придушить — эти так называемые старые «Адидас Лизер сникерс 98» в комиссионке вполне зайдут, как новые за сотку баксов. Да я и сам, черт возьми, если их надену, в миг эволюционирую в самого крутого пацана из лузера. А он! Старые! Вот мажор зажравшийся!

      Мы пошли к выходу из парка. Я то и дело недовольно сравнивал свои наполовину раздавленные кеды, у которых вот-вот отвалится подошва, и его великолепные кожаные. Он мог спокойно наступать на лужи, не боясь, что промочит ноги, а я шарахался от каждой влаги, потому как спалиться из-за того, что у меня хлюпает в обуви, мне нафиг не упало. Дойдя до ворот, мы увидели, что они замотаны цепью.

      — Твою мать! — я сплюнул.

      — Пф-ф-ф! Это не проблема.

      Хэйтем разбежался, захлопнул крышку мусорного бака, запрыгивая на него, и следующим прыжком уже сиганул через забор.

      — Давай!

      Я офигел и не мог сдвинуться с места.

      — Как ты это сделал? Ты что, горный козел?

      Хэйтем негромко рассмеялся.

      — Быстрее, Чарльз, опоздаем.

      Я неуклюже забрался на мусорный бак. Он угрожающе покачался подо мной.

      — Давай, Чарльз!

      — Ты что! Там же пики! Как я это перепрыгну? С дуба рухнул что ли?

      — Упрись ногами в стену, перебирай руками вверх по прутьям, потом поставишь ногу туда, — он указал на часть забора, где наверху были выкованы круги. — Так перелезешь.

      — А вниз как?

      — Прыгать.

      — Ты больной, Хэйтем?

      — Давай. Тут невысоко.

      Я неуверенно вцепился в прутья и осторожно полез наверх. Руки дрожали с непривычки, ноги плохо слушались. Я то и дело соскальзывал, но продолжал карабкаться наверх. Наконец я завис над пиками и стал боязливо переставлять ногу.

      — А если я яйцами на них упаду?

      — Ну, значит, будешь бездетным всю жизнь, — Хэйтем безжалостно покачал головой. — Так что осторожнее.

      Меня потрясывало. Я едва не рухнул в попытке вытащить застрявший кед и переставить в эту же дырку, но с другой стороны. Руки держали основания пик. Я стал бояться, что завалюсь вперед и наткнусь рожей на эти пики. Наконец мне удалось перенести тело на другую сторону, и я неуклюже соскользнул вниз, ободрав кожу об кое-где облупившуюся краску. Я матюкнулся, с трудом встав на ноги. Колени и кисти дрожали. Хэйтем подождал, пока я оклемаюсь, и мы вместе двинулись к школе. Я то и дело оглядывался — постоянно мерещилось, что кто-то за нами следит.

      — Слушай, ты уверен, что это будет какая-то нелегальная встреча? Что это не просто парочка собирается потрахаться?

      — Потрахаться? У подвала?

      — Там они договорились только встретиться, — поморщился я.

      — Вот мы и выясним, зачем. Даже для парочки как-то странно подсовывать записки под линолеум, — Хэйтем был неумолим. — Куда проще договориться или позвонить друг другу. Или просто передать записку через третьего человека. Нет, Чарльз, тут что-то нечисто. Впрочем, если это правда что-то безобидное, то мы, конечно, уйдем.

      Возле школы мы опять остановились. Хэйтем легко влез на дерево и с его помощью перебрался через забор. Я неуклюже последовал за ним и рухнул, как мешок, больно ударившись коленкой.

      — Иди сюда! — Хэйтем спрыгнул в нишу возле окна столовой. Я отломал от дерева ветку и прыгнул к нему.

      — Фу, блин! — пнул дохлую мышь и прикрыл нас веткой.

      — Зря ты ее притащил, — покачал головой Хэйтем. — Будет очень странно, если эта ветка будет торчать из ямы.

      — Да пофиг! Лишь бы нас видно не было.

      Мы заткнулись и тихо завозились, устраиваясь по удобнее. Мне зуб на зуб не попадал от холода.

      — Сколько времени? — шепнул я на ухо Хэйтему. Он на секунду вынул край коммутатора из кармана и нажал на кнопку:

      — Пара минут осталась.

      Мы затаились. Я слышал только свое дыхание и его, видел, как пар срывается с его губ. Хэйтем натянул платок на нос. У меня же платка не было, поэтому я задрал футболку повыше. Дурак, не сообразил рожу прикрыть вот!

      Лицо потихоньку стало согреваться, а вот пузо начало подмерзать. Дрожа, я невольно прижался к Хэйтему поплотнее и дернулся, ощутив его горячий бок своим. Листья над нашими головами опасно зашелестели.

      — Не делай резких движений, — шепнул он.

      — Да тут капец дубак!

      — Чарльз… — начал было Хэйтем, но тут же осекся. Я увидел то же, что и он — полосу света перекрыли тени. Кто-то пришел.

      — Где товар, Мэд?

      — Там, где малые курят. Деньги вперед.

      Я изо всех сил пытался всмотреться в лица говоривших, но ничего не выходило — слишком темно. Запомнить удалось только, что у одного из них голос скрипучий, а у второго достаточно молодой. Молодой был ниже ростом, чем первый.

      — Сколько?

      — Пять тысяч.

      Они зашлепали чем-то, зашептали, отсчитывая баксы. Потом вместе ушли к сараю. Мы с Хэйтемом переглянулись.

      — Не пора валить?

      — Сидим, пока они совсем не уйдут. Они могут сказать еще что-то полезное.

      Парочка вернулась, притащив тот самый ящик, где мы с Хэйтемом увидели дурь.

      — Берешь два пакета, — сказал молодой. — Остальное потом. Слишком много нельзя брать, чтобы не спалили.

      Они остановились, и высокий сунул в рюкзак два пакета с порошком.

      — Распродашь, сколько сможешь, остальное — себе. И не вздумай нас нагнуть, — зашипел молодой. — Пошли, спрячем, что останется. Потом потихоньку перетаскаешь и сделаешь, что должен. Ты понял?

      — Угу, — хриплый кивнул.

      — Смотри, тварь, нагнешь, я те кишки вырежу!

      Что-то блеснуло. Я пригляделся. Нож! Мы с Хэйтемом обменялись короткими, красноречивыми взглядами. Перестав угрожать напарнику ножом, молодой подошел к замку на подвале и вскрыл его. Они занесли ящик, погремели там, потом вышли уже с пустыми руками. Пока они грохали, начался дождь. Я морщился, чувствуя, как вода заливает мне за шиворот и хлюпает в штанах. Хэйтем молчал. Из-за платка я даже не мог понять, что выражает его лицо.

      — Позвони Эм, скажешь, что товар у тебя. Понял, долбоящер? Не перепутаешь?

      — Сам такой. Офигел, мля, малой.

      И они, перебрехиваясь, ушли за здание. Мы с Хэйтемом выждали пять минут, вылезли и покинули территорию школы той же дорогой, что и пришли. Без теплого бока Хэйтема, вдобавок, еще и под дождем, стало в разы холоднее. Мы остановились, нерешительно посмотрели друг на друга и двинулись на набережную. Надо было поговорить. Я не мог просто так идти домой и ложиться спать, и Хэйтем, кажется, то ли испытывал то же самое, то ли чувствовал мою необходимость обсудить ситуацию. Он снял платок и уставился на меня.

      — Мы видели, как кто-то продает дурь, — обреченно сказал я, положив руки на поручень моста.

      — Сбагривает бегункам, — Хэйтем поморщился. — А второй потом будет толкать эту гадость.

      — Боже, что нам теперь делать?

      — Мы не можем просто так идти в полицию, — обрубил Хэйтем. — Мы должны найти доказательства, улики. Узнать имена… Хоть что-то! Иначе наши слова не будут иметь веса.

      Я закусил губу, понимая, что он прав.

      — А если мы опять сделаем вид, что ничего не было?

      — Получится только до поры до времени, — Хэйтем покачал головой. — Мы можем молчать, пока не узнаем личности этих людей или пока не произойдет еще что-нибудь.

      Я в очередной раз поежился от холода.

      — Мне кажется, надо поискать что-то типа улик, — сказал я наконец. — Так в сериалах делают.

      — Возвращаться туда — не вариант, — Хэйтем поморщился. — Они могут прийти снова. И тогда нам не поздоровится.

      — Мы можем успеть утром все посмотреть.

      — Когда? Мы завтра едем на экскурсию.

      Я ругнулся сквозь зубы. Черт! Долбаная экскурсия! Пришлось в срочном порядке расходиться по домам — надо было собрать сумку, помыться и хоть чуть-чуть поспать.

      Блин, гребаная поездка, а!

      Я старался войти домой как можно тише, чтобы не разбудить отца и братьев. Том, видимо, репетировал еще где-то допоздна — до сих пор дрых на диване, прикрывшись кофтой. Он представлял собой наибольшую опасность — за стенами комнат хоть слышимость не такая. Я стянул кофту, залез в ванную и врубил струи душа. Какое-то время тупо наблюдал за тем, как с меня стекают потеки грязи — лазая по деревьям и сидя в нише, мы с Хэйтемом знатно извозились, особенно я. С неохотой растер черные волосы — сейчас они больше походили на комок собачьей шерсти. Увидев свое мутное отражение на плитке, я отвернулся.

      Боже, какой я урод.

      Медленно сполз в ванную и вздохнул. Мне кажется, те же Хики, Коннор и Хэйтем (и особенно Хэйтем) не ненавидят себя всякий раз, когда раздеваются или смотрят на себя в зеркало. Конечно, Хэйтем-то красивый… Я попытался представить его в душе, но воображение упорно не соглашалось ни на что, кроме графонистых кубиков из видеоигры. Я уныло посмотрел на проржавевшую лейку душа. Нет, надо отмываться. От меня слишком несло потом, и я, вздохнув, намылил мочалку и стал раздраженно тереть начавшее обрастать жесткими волосками тело. Я уже знаю, что где-то через год буду таким же волосатым, как папа или Том, и уверенности в себе мне это не добавляло.

      Вода уныло проскрипела — в бойлере оставалось немного. Блин! Я поспешно смысл с себя шампунь и гель для душа, с тоской думая о том, что завтра огребу от отца — после ходьбы по «исторически важным полям и лесам» я дико вспотею, и повезет еще, если не изгваздаюсь, и мне придется снова мыть голову. Вывалился из душа и пошел к себе в комнату — надо было еще вещи собирать. Я бросил в сумку недогрызенный пакет чипсов и тетрадку с ручкой — старый пень Дойчер может потребовать конспектировать какую-то дичь. Потом взял со стола маленькие игры и сунул в наружный карман. Выбор у меня не особо большой, только теннис, игра про волка¹ и какая-то сомнительная драчка. Первую я выменял у какой-то мелюзги на самодельные петарды, вторую подарил папа, а последнюю купил на мелочь, скопленную от денег на ланч. Конечно, о нормальной портативке мне приходилось только мечтать, да и я каждый раз, когда появлялась какая-то жалкая сумма, предпочитал откладывать ее на новую гитару. Надо бы не забыть еще взять из холодильника сэндвичи и сок с собой в дорогу…

      С этой мыслью я рухнул в кровать. Спал плохо, урывками. Потом занялся рассвет, и я застонал, не зная, куда деться от света. Кто придумал сборы в шесть утра? Извращенцы.

      Естественно, я нихрена не выспался. Потирая глаза, в назначенное время я уже стоял на школьном дворе. Я еще поеживался от холода и сонно рассматривал толпу. Коннор и Ко, конечно, не поехали — по крайней мере, его здоровенную фигуру я не видел, а остальные обязательно крутились бы рядом, как придатки. Но, по крайней мере Джонсон был здесь. Девчонки вились стайкой то возле них, то сами по себе. А где…

      — Доброе утро, — услышал я сзади знакомый голос и резко повернулся.

      — Привет.

      Сегодня Хэйтем был одет в какое-то огромное, безразмерное пальто, светлые брюки и оксфорды.

      — Ты чего так оделся?

      — Мужчина всегда должен быть с иголочки, — заявил Хэйтем. — Пойдем.

      Мы встали в очередь из школьников, которые медленно втягивались в автобус. Я проводил взглядом Линдси с ее «Кошечками». Они весело щебетали, обсуждая, какой элемент танца будут пробовать. Потом посмотрел на Меридит Уолтер — она во всех красках расписывала своей рыжей подружке Пэрри про то, как планирует в этом году захомутать Коннора.

      Ага-ага, пусть держит карман шире. У нас многие девчонки и из других классов пытались оседлать карамельного жеребца, скорее всего, в погоне за его статусом, но Коннор обычно всех отшивал. Чаще всего он говорил, что у него в резервации есть ждуля, но правда это или нет, мы, наверное, никогда не узнаем. Я иногда начинал думать, что он педик и просто свистит, чтобы не спалили. Хотя ему, такому здоровенному, бояться и нечего, разве только того, что школа может ополчиться против него и лишить его статуса вожака в этой стае горилл.

      Я с тоской посмотрел на толпу девчонок и понял, что сегодня буду сидеть один. Обычно со мной всегда садилась Дзио — ей было плевать, что те же «Кошечки», в которых она раньше состояла, за ее спиной шепчутся, мол, какой нонсенс тусоваться с этим уродом и неудачником Ли, если есть они. Дзио как ни в чем не бывало устраивалась рядом, делилась со мной вялеными вкусняшками, а я с ней — сэндвичами и соком. Мы обменивались еще и снеками типа орехов и большую часть дороги трепались обо всем. Когда пора было выходить, она брала меня за локоть, и это придавало мне уверенности — я начинал чувствовать себя ее покровителем и защитником.

      Вот только в самый рискованный момент меня не было рядом, и я не смог ее защитить.

      Я уныло плюхнулся на стул почти спереди — с Дзио мы обычно садились куда-то в середину, но в этот раз я полез почти рядом с водителем, через одно от учителей. Чтобы не палили, что я не слушаю, а просто трескаю фигню или играю в игры. Места, тянувшиеся в самом конце автобуса я занимать не стал, мне еще нужны мои ребра и конечности, которые мне явно переломают за покушение на чужую территорию.

      Совсем как сделали с Дзио.

      Как же больно было видеть ее такой, в бинтах, на койке, с несколько погасшим взглядом. Когда мы вчера пришли к ней, она уже была в сознании, но говорить еще не могла — даже дышала через маску и какую-то трубку.

      — Привет, — поздоровался я и пожал ее руку. — Как ты?

      Дзио медленно моргнула, потом посмотрела на Хэйтема. Я прочитал в ее глазах безмолвный вопрос.

      — Это наш новенький, — прокомментировал я и смерил его недовольным взглядом. Этого гада я встретил в приемной. Он сидел с цветами и коробкой пирожных.

      — Что ты тут делаешь? — зашипел я.

      — Пришел проведать твою подругу, — спокойно возразил он.

      — Пошел отсюда вон! — я еле сдерживался, чтобы не наорать на него. На нас и так начинали коситься все посетители. Да, какой-то нищеброд шипит на юного джентльмена с невинными глазами.

      — Я никуда не уйду, — спокойно и твердо заявил Хэйтем. — Я тоже пришел навестить Дзио.

      — Ты ее даже не знаешь!

      — Самое время узнать.

      Я набрал побольше воздуха в легкие, чтобы длинной тирадой расписать ему, какой он козел, что с ним будет после того, как мы выйдем из больницы и как же я его ненавижу. Но пламенную речь прервала медсестра:

      — Кто здесь мистер Ли и мистер Кенуэй?

      — Я, — Хэйтем поднялся и подошел к ней до того, как я успел что-либо предпринять. Мне пришлось представиться и пройти к медсестре.

      — Вы на пять записаны оба, да?

      — Да, — быстро сказал Хэйтем и кинул на меня настороженный взгляд. Мне опять захотелось его стукнуть по башке чем потяжелее.

      — Пройдемте, — медсестра вывела нас на лестницу. Там, чуть-чуть поотстав, я наконец сообщил Хэйтему все виды расправы, которые его ждут.

      — Почему я не имею права?

      — Какого хрена ты вообще тут делаешь?

      — Я позвонил по тому же номеру, который остался в коммутаторе и попросил записать меня вместе с тобой.

      — Я не в этом смысле! Зачем ты пришел?!

      — Мне уже нельзя поддержать человека?

      — Я тебя сейчас самого знаешь за что поддержу? — я вцепился в его хвост и намотал волосы на кулак.

      — Если тебе так уж не терпится, покараешь меня потом, — зашипел он. — Давай не будем афишировать наши отношения на всю больницу. Хотя бы потому, что нас просто отсюда выгонят.

      — Какие нахрен отношения? — я отпустил его, отвесив ему подзатыльник. Насчет выгона нас за драку он был абсолютно прав, хотя мне не хотелось это признавать, поэтому с его присутствием пришлось мириться. В палату мы уже вошли вдвоем, и желание убить гада на месте пришлось сдерживать.

      — Я Хэйтем, — он мягко кивнул. — Я знаю, мы не знакомы, но я наслышан о тебе от Чарльза.

      Я смерил его убийственным взглядом. Он не прореагировал — сочувственно смотрел на бинты на голове Дзио и маску. Она слабо ему кивнула и улыбнулась.

      — Ты говорить можешь?

      Она неопределенно пожала плечами.

      — Мы пришли к тебе сразу, как только узнали, что ты уже в сознании.

      — Да, — Хэйтем кивнул. — Жаль, что ты пока не можешь рассказать, что случилось.

      Дзио поморщилась и стиснула мою руку. Я сидел возле нее на стуле, Хэйтем остался стоять.

      — Слушай, может, раз ты не можешь говорить, тебе что-нибудь принести? — вдруг спросил я. Хэйтем осторожно поставил пирожные на тумбочку.

      — А я решил подсластить тебе горькую пилюлю и взял пирожные, если тебе их можно. Я не знал, какие ты любишь, поэтому купил ассорти.

      — Не подлизывайся, — я не мог удержаться и предупреждающе посмотрел на Хэйтема. Дзио улыбнулась. Хэйтем закатил глаза.

      — Тебе сильно больно? — поинтересовался он у Дзио. Она поморщилась и поджала губы.

      — Я тебе обещаю, мы обязательно найдем урода, который это сделал, — я стиснул ее пальцы. Дзио улыбнулась и медленно моргнула.

      — Только не влезьте ни во что, придурки, — хрипло сказала она, глядя то на меня, то на Хэйтема.

      — Типичная Дзио, — захохотал я.

      — А мы, кажется, уже влезли… — фыркнул Хэйтем.

      — Ну все, вот встану с койки и уложу обоих, — прохрипела Дзио и с трудом подняла руку, чтобы показать мне средний палец. Мы опять прыснули.

      Да уж. Вляпались мы здорово, если так подумать… Если б она еще знала про нашу с Хэйтемом восхитительную ночь… Уу-у-у… Убила бы.

      — Можно к тебе? — меня вырвали из потока воспоминаний. Я повернулся. Хэйтем стоял в проходе, держа сумку в руках. Вид у него был такой, как у щенят в зоомагазинах в мультиках.

      — Валяй, — я отодвинул колени, давая ему пройти к окошку. Он протиснулся и сел. — Хотя вообще-то ты козел.

      Хэйтем фыркнул. Видимо, понял, что оставить его на растерзание я не могу, и довольный, устроился, заулыбался. Эта его улыбка меня выбесила, и я отвесил ему подзатыльник.

      — Эй! За что?!

      — Как будто ты не заслуживаешь, — фыркнул я. — Я с тобой еще за больницу не рассчитался.

      Хэйтем поджал губы.

      — Так, смотри, будешь бесить, вытолкаю в коридор, и пусть тебя там замесят, мне все равно, — предупредил я и достал игру. Он фыркнул и вынул книгу из рюкзака. Я тут же вцепился в нее:

      — Че ты там читаешь?

      — «Анну Каренину».

      — Дай посмотреть!

      Хэйтем вздохнул и разрешил мне полистать томик.

      — О чем там?

      — Про любовь к замужним и суицид, — пояснил он. — Если хочешь, можешь почитать после меня.

      — И тебе нравится? — я недоверчиво посмотрел на него.

      — Пятьдесят на пятьдесят, — он неопределенно покрутил кистью.

      — Зачем же ты читаешь, если не нравится?

      — Не то, что не нравится, просто мне как человеку, выросшему в другом обществе, несколько чуждо подобное поведение, — высокопарно ответил он, пока я изучал фото старика на клапане.

      — Так и зачем ты читаешь?

      — Будучи человеком из высшего общества я обязан быть начитанным, — он вздохнул. — И увы, из-за этого я не всегда подвластен в выборе литературы, которую читаю.

      — Тебя заставляют? — прямо спросил я.

      — Не то, чтобы… — Хэйтем поморщился. — Папа приносит мне книги, велит ознакомиться. А через какое-то время начинает расспрашивать. Иногда перед гостями. И чтобы не попасть в неловкое положение, приходится…

      Я поймал себя на том, что смотрю на него с некоторым сочувствием и тут же нахмурился.

      — Нет, иногда отец приносит действительно годные вещи. «Ярмарка тщеславия» мне очень понравилась, а эта… тяжеловата.

      — Может, тебе на время поездки игру дать? — сжалился я. Быт Хэйтема, в котором не было место «Гарри Поттеру» и комиксам про Арчи² и Венома, несколько удручал. Небось этот бедный ребенок, едва научившись ходить, уже осваивал основы этикета.

      — Если хочешь, можем поменяться, — вдруг предложил он. — Я тебе — книгу, ты мне — игру.

      Я поржал, но согласился. В конце концов, свои «пиликалки», как их звал отец, я знаю наизусть, поэтому я достал все три игры и предложил их Хэйтему на выбор. Он сначала не понял, как играть, и пришлось объяснить. Он выбрал волка в курятнике и залип.

      Автобус пшикнул и тронулся, когда я уже переворачивал третью страницу. От страстей в доме Облонских меня отвлек вопль:

      — Подождите! А мы?!

      Коннор. Твою мать. Я еле сдержался, чтобы не сплюнуть. Автобус замер, не проехав и нескольких ярдов, и с шипением открыл дверь. Громко балагуря, Коннор, Хики и еще двое придурков — дружок Коннора из резервации Ганадоган и Джейсон Морган, рыжий сынок какого-то копа, ввалились в автобус. Остальная индюшатня с ним в этот раз решила не ехать. Странно, что подхалима Бена Черча нет — пухляш, исполняющий роль гоблина при темном властелине, видимо, сегодня решил отказаться от своей обязанности лизать Коннору задницу. Гогочущей толпой любимые придурки завалились на самое дальнее сидение — на последний ряд, в самой жопе автобуса. Там было пять сидушек подряд, рядом. Как раз для всех.

      Я поймал себя на том, что пока они со ржанием проходили назад, мы вжали головы в плечи и старались казаться незаметнее. Я еще и застыл, как идиот, прикрывая Хэйтема своей спиной.

      Опасность миновала — она уселась и стала делиться с друзьями жвачкой. Я уже вижу, как к концу поездки они залепят жеваной вонючей резинкой все дыры в автобусе. Но пусть уж лучше лепят на автобус, чем нам с Хэйтемом на волосы.

      Автобус опять с шипением сдвинулся с места. Мы молча погрузились каждый в свое занятие. Я увлекся книжкой, игнорируя училку, и меня отрезвило только что-то тяжелое и теплое на моем плече. И то только тогда, когда тяжесть стала невыносимой, а тепло обжигающим. Я резко повернулся.

      Хэйтем наигрался и, видимо, утомленный нашей вчерашней ночью, задремал, положив на меня голову.

      — Э! Ты чего? — я пихнул его. Он дернулся, но снова устроился поудобнее. Пальцы вцепились в корпус игры с волком, сам весь сжался…

      — Вставай, нас либо уроют за пидорство, либо засмеют, — зло прошипел я на ухо Хэйтему.

      — М-м-м, — простонал он и с неохотой отстранился от меня. Он прислонил голову к стеклу.

      Какое-то время я стал наблюдать, как он безуспешно пытается поспать, вздрагивая на кочках и ударяясь лбом о холодное стекло.

      — Че ты на столик не ляжешь? — не выдержал я, глядя на его мучения. Хэйтем изо всех сил пытался устроиться поудобнее, но ему явно было некомфортно.

      — Да ну эти столики! Я еще с полетов в экономе знаю, что на них могли наблевать или закапать кровью из носа, — сонно поморщился Хэйтем. Он опять попытался уснуть на холодном, трясущемся стекле. Я отвернулся, чтобы не видеть его мучения. Книжка худо-бедно увлекла меня — с одной стороны мне нытье богатых шишек тоже было не особо понятно, но с другой — происходящее напоминало всякую «Санта-Барбару», которую так любила смотреть моя мама. Я привык делать уроки под «О, Мария меня не любит, а Педро мне изменил, пойду стреляться!», поэтому потихоньку втягивался, продираясь через хитросплетения перевода.

      Вдруг я снова почувствовал тепло и медленно повернулся.

      Гадский Хэйтем мало того, что положил голову мне на плечо, так еще и обвил мою руку своими, чтобы не сползать. Запах его одеколона окутывал меня, слегка дурманя. Дыхание щекотало шею.

      Стремно. Но будить его жалко.

      Я с опаской поглядел на тихо бормочущих что-то Коннора и компанию. Не, надо прикрыть Хэйтема, а то проблем не оберешься. Я вытащил из-под его спины черное пальто и укрыл его с головой. Ну все, мало ли, кто там теперь спит, может, я наконец-то девушку себе нашел, и она теперь у меня дремлет… Но хоть тепло… Как тогда, вечером. Я неосознанно двинулся, чтобы погреться и вдруг почувствовал, как его бедро обжигает мое.

      «С ним случилось в эту минуту то, что случается с людьми, когда они неожиданно уличены в чем-нибудь слишком постыдном», — прочитал я.

      Да, это уж точно.

      Я перевел неуверенный взгляд на Хэйтема и только сейчас понял, что рефлекторно обвиваю его талию.

 Редактировать часть