— С кем, с ним?! — Кавех был вне себя от ярости, указывая Тигнари на строчку со своим именем в списке проживающих в общежитии студентов. Азар вызывал его к себе в кабинет пару часов назад, но он подумал, что здесь точно что-то напутали.

Но нет: Кавех действительно должен был жить с этим куском дерьма, считающим себя выше всех мудрецов в Академии. Даже крыс Кавех так не ненавидел, как самовлюбленных идиотов. А этот был еще и шкафом на ножках. Тигнари ржал до боли в животе, еле дыша.

Все бы было не так хуево, но первый взгляд на аль-Хайтама заставил убедиться — никакой нормальной жизни. Он никак не отреагировал на приветствие, развалился по-царски на кровати, которую Кавех занял задолго до его заселения в эту комнату. Так еще и открыто игнорировал, читая какой-то томик и слушая музыку.

Заносчивый, невыносимый придурок.

Кавех выразительно хлопнул дверью и выглядел достаточно сердито (после четырех-то пар!), чтобы проломить кому-то череп.

— Эта кровать уже занята, мудила.

— На мою свет падает. Ничего, перестелишься, — перелистывая страницу, сказал он. Гад, даже взгляд не поднял.

— Ты второй фингал под глазом захотел? Могу устроить.

Кавех уже было начал закатывать рукава своей белой рубашки, но этот Хайтам посмотрел на него так усмиряюще, что весь запал как ветром сдуло. И он не то чтобы испугался, просто… Взгляд был у него какой-то уж слишком серый, затягивающий, как, сука, бездна и пиздецки пугающий. Может, не стоило прямо так с наездом на него с первого же дня? «Так и до отчисления не далеко» — успел подумать Кавех, усаживаясь на голый матрас соседней кровати. — «Надо Тигнари получше расспросить». Не нравился ему этот тип.

Злость медленно превращалась в уныние и грызла изнутри — ей деться было некуда. Теперь, присмотревшись к Хайтаму, Кавех понял, что был излишне уверен в своих силах. Даже его невысокий рост и юркость не помогут.

Забив на Хайтама, который, слава Руккхадевате, лежал тихо и что-то смотрел в Акаше, Кавех завернулся в плед на второй незастеленной кровати. Выдохнул, чувствуя, как внутри все понемногу успокаивалось. Его клонило в сон.

По крайней мере, было спокойно.

Ненадолго.

Едва Кавех провалился в дремоту, уши начал раздражать въедливый стук в такт какой-то музыке. Хайтам делал это, не задумываясь: постукивал пальцами по томику пока читал.

— Перестань, — выдавил из себя Кавех, морщась.

— Ты что-то сказал?

— Я сказал: перестань стучать своими блядскими пальцами иначе я тебе их сломаю.

Он слышал, как этот верзила отложил наушники. Кавех повернулся к нему, встречаясь с разъяренным не меньше, чем он сам, Хайтамом.

— Можешь попробовать.

Он даже не успел договорить. Кавех заехал ему кулаком по лицу, но просчитался, и удар получился смазанным.

Это был первый и единственный удар, — все остальные прилетали исключительно по Кавеху, пока в комнату не ворвались Тигнари с Сайно и снова не растащили их по разным углам.

Кавех, размазывая кровь по лицу, скалился и рычал. Непонятно, на кого больше: на Хайтама или на Тигнари, обещавшего отпустить его исключительно в кабинете Азара. Кавех, хоть и злился, но не мог понять, как столько сил умещается в этом мелком хорьке, чтобы тащить его против воли за шкирку.

Но, едва увидев знакомые двери и мозаику под ногами, Кавех задумался о своем положении в Академии. Азар смотрел на него со смесью раздражения и сочувствия.

— Не прошло и дня, а ты опять подрался?

Кавех уже хотел едко напомнить о том, что просидел целых полмесяца без нарушений, как увидел, что говорили не с ним. Азар укоризненно смотрел на своего сына, а тот лишь сложил руки на груди. Казалось, вообще его не слушал.

— Если не хочешь вернуться обратно, то будь добр ладить со своими одногруппниками и тем более соседями. Ты меня услышал?

— Так точно, капитан, — шепнул Хайтам.

— Чтобы я о вас двоих впредь не слышал до конца обучения. А теперь вон из моего кабинета!

Кавех бросил яростный взгляд на Хайтама, но его лицо не выражало абсолютно ничего, ни грамма эмоции. И, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, Тигнари схватил его за локоть, уводя в противоположный от Хайтама с Сайно коридор.

— Ты перестанешь с ним цапаться или нет? Думаешь, мне нравится тебя латать каждый раз после драк?

Тигнари особенно больно приложил вату к разбитому носу. Кавех, сквозь шипение, произнес:

— Ничего серьезного не произошло.

— Перестань налетать на этого верзилу. Ты вообще видел его?! Он два метра ростом, а ты — полторашка и вообще палка, — переломить можно.

Он устало вздохнул, вертя в руках несъеденное в прошлый раз печенье.

— Я весь на иголках из-за предстоящей сессии. А он просто психованный!

Тигнари легонько ударил его по сломанному носу, заставляя посмотреть на себя.

— Слушай внимательно. Я поведение Хайтама не полностью поддерживаю, но осуждать его точно не стану. На то, какой он, есть причины. Ему жить в разы сложнее, чем тебе, поэтому не напрягай его еще сильнее.

— Почему ты постоянно его покрываешь?

Тигнари смотрел на него тяжелым взглядом, и что-то в нем холодило душу. Он поджал губы, будто не определившись, стоит ли говорить.

— Потому что у Хайтама биполярное аффективное расстройство личности и только на моей памяти две пережитых попытки покончить с собой.

Кавех помолчал с полминуты и выдавил что-то со смыслом «ясно». Не то чтобы у него сразу проснулись любовь и сочувствие к этому уникому, но понимание, почему Хайтам отвечал так агрессивно на любое слово в свой адрес, появилось.

Потом он начал замечать таблетки. Много таблеток. Хайтам оставлял их везде, и вскоре Кавех находил их по всей комнате. А когда просек, что без них этот индивид становился буйным, начал сам их ему незаметно подсовывать: то на его столе оставит, то на кровать бросит, то на книгу положит.

И в месте с тем Кавех сам сходил с ума. Он буквально ничего не успевал, — еле учил билеты, так еще и нужно было нарисовать целую кучу работ к просмотру. В конце концов Кавех так забегался, что просто забыл про них, вспомнив только за день до сдачи.

На его лице была написана ненависть ко всем причастным к этому гребанному списку картин, причем в довольно ярких красках. Кавех, потирая глаза испачканной углем ладонью, посмотрел на работу, откладывая ее в сторону. Он зачеркнул предпоследние значение в списке.

Последней была «композиция с человеком».

Время было около двух часов ночи. Кавеху хотелось уебаться головой об стол.

Сначала он пробовал придумать что-то с отражением в зеркале. Потом перерыл все свои альбомы и папки в поисках того, что можно было бы взять за пример.

Тихо матерясь, он шел по общежитию к Тигнари, мысленно готовый получить по шапке от него и Сайно за то, что разбудит их, когда у тех и так крохи времени на сон. Иногда казалось, что Тигнари вообще не спал, — с тем, сколько ему приходилось изучать на меде. Вот и тогда он тоже не спал. Только вот Кавех, едва дойдя до их двери и услышав, чем они там занимаются, развернулся и пошел в обратном направлении.

Оставалась только растоптанная гордость и, возможно, парочка сломанных костей.

— Какого хера ты разбудил меня в два часа ночи?

Вот кому-кому, а Хайтаму полагался сон гораздо меньше, чем Кавеху, Тигнари и Сайно вместе взятым. Он играючи сдавал все зачеты: по одним у него был автомат, по другим автомат из-за папаши, третьим он заговаривал зубы, а к четвертым все-таки что-то учил, но это всегда заканчивалось чтением какой-то книги, и рядом не стоящей с программой обучения факультета. Кавех это знал, потому что разок посмотрел в Акаше, что тот читает, и сразу же закрыл страницу, пылая от стыда.

— Мне нужна твоя помощь.

Он кривился от того, что приходилось просить именно Хайтама, но это была единственная возможность сдать все работы. Если его пошлют, — то он просто ляжет спать, плюнув на все.

— О-о, что ж такого могло произойти, чтобы нашему не в меру агрессивному коротышке понадобилась моя помощь?

У Кавеха не было сил даже на то, чтобы язвить в ответ. Он сухо произнес:

— Завтра последний день сдачи работ, а мне нужно сделать композицию с человеком. Единственная кандидатура, как ты подметил, в два часа ночи — это ты.

Хайтам усмехнулся.

— А мне это чем выгодно?

— Твой ебальник еще как минимум две недели будет видеть вся Академия.

— Попробуй только накосячить, я тебя сам придушу.

Кавех, еле стоящий на ногах, радовался как мог, в силу своего истощенного состояния. Работы было минимум на два часа, так она еще и растянулась из-за того, что Кавех откровенно залипал на Хайтама и его тело в частности.

Он старался рисовать не развратно, но работа получилась будто бы признанием в любви. Кавех тихо сгорал, виня себя за такой великолепный навык рисования. Хайтам взглянул на холст, где он держал книгу и по-царски развалился в кресле, и только хмыкнул, спрашивая, закончил ли Кавех.

«Ну и слава Руккхадевате, что ему не понравилось. Еще бы застебал» — подумал Кавех, прежде чем отрубиться окончательно.

На просмотр он собирался до жути медленно. С учетом того, что проспано было всего-то часа полтора-два из восьми положенных, его волосы с колтунами еще можно было бы назвать адекватными. Кавех прихватил с собой сумку со всем холстами и поплелся на сдачу. Там отсидел около часа в очереди из таких же замученных студентов, с облегчением все отдал на растерзание профессорам и лег отсыпаться на ближайшую вечность.

Сладостный сон прервал звонок на Акашу, раздербанивший все ухо так, — надо было умудриться забыть снять ее, — что Кавех подпрыгнул на кровати, пытаясь прийти в себя и понять, какой пиздец вокруг творится.

«Ты че не отвечаешь?»

У Тигнари был больно радостный и бодрый голос с учетом сессии и того, что прошлой ночью он явно не спал.

— В отличие от тебя я завалился спать прямо после просмотра, и это было самым здравым решением за последние полгода.

«Мой хороший, можешь продолжать отсыпаться, если хочешь пропустить самый классный движ, ради которого вся Академия старается не помереть на сессии».

Кавех потер переносицу, пытаясь выжать из сказанного Тигнари чуточку больше смысла, чем соглашался переварить его плавящийся мозг.

— Куда ты меня затащить собираешься?

«На традиционный академический дискач. Тухло там никогда не бывает, у нас есть выпивка».

— Тебе бы только побухать, хорёк-алкаш.

«Ты кого там хорьком назва.!»

Кавех выключил к чертям Акашу, ожидая еще десяток пропущенных от Тигнари, когда он включит ее снова. Идти на общее сборище не очень адекватных студентов (в Академии в принципе не было никого адекватного) не хотелось. Прослыть пай-мальчиком во второй раз, — тоже. В общем и целом Кавех придирчиво осматривал свой гардероб в поисках чего-то сногсшибательного, когда в дверь начали ломиться.

— Ну? Идешь?

Тигнари смотрел на него горящими глазами так, что отказать ему означало разбить мечту всей его жизни.

— Да иду я, иду. Разберусь только, что надеть…

— Только если будешь пить, то скидывайся. Я тебе скину, куда.

Придирчиво рассматривая кожаные штаны, Кавех буркнул себе под нос «хорошо», решая для себя, что лучше: показать всем свою задницу в туго обтягивающей черной коже или ограничиться джинсами с подранными коленками.

— А ты в чем пойдешь?

— Ой, да я надеялся спиздить у Сайно что-то из рубашек и шорты натянуть.

— Когда-нибудь я пойму, что такое «не одеваться каждый раз как на показ мод», но точно не сегодня.

Тигнари хихикнул:

— Конечно, кому-то же надо искать отношения.

Его хотелось по-тихому удавить за такие слова. Не то чтобы Кавех наметил себе цель остаться девственником до конца жизни, просто… Сложно это все. Терпеть постоянные истерики, вкладывать что-то в отношения, тратить силы, которых у него не было…

В общем и целом Кавех остановился на том, что его задницу в самом лучшем виде будет лицезреть вся Академия, — то есть на черных кожаных штанах. Ну и просторной белой рубашке с рюшами, конечно.

Ирония заключалась в том, что всем студентам строго настрого запрещалось пить, курить и принимать вещества, так как это позорило Академию. Но профессора и не догадывались, что на короткий отрезок времени гранд-базар превращается в огромную тусовку учащихся с таким количеством алкоголя, которого Кавех в жизни не видел.

С учетом того, что Кавех был палкой ростом метр с кепкой, всего парочка пуншей, — и он (условно) валяется в кустах под поддержку Тигнари, который в последствии будет на скорость выпивать шоты с импровизированной барной стойки под одобрительные крики.

Кавех договорился сам с собой, что эти два стакана будет тянуть всю тусовку и если почувствует, что ему достаточно, — больше пить не будет. Что-что, а обещания он умел держать.

Здесь было страшно от неизвестности и интересно от простого любопытства. На танцполе никто не мог сравниться с местной звездой Нилу, но Кавех попытался и не пожалел. За их битвой следили по ощущениям целую вечность. Уставший, разгоряченный и еле дышащий, он поймал себя на мысли, что было бы неплохо упасть в объятия кого-то более сильного, как сделал это пьяный в стельку Тигнари. Сайно на всех остерегающе посматривал, изредка переговариваясь с кем-то еще, кто сидел в зоне разноцветных мягких кресел.

Кавех упал в одно из таких и запротестовал уходить отсюда когда-либо. Сквозь пульс в висках был слышен едва знакомый голос:

— Так это ты там зажигал?!

Чувствуя как пот скатывался по лбу, щекам и подбородку, он еле-еле распахнул глаза, пытаясь найти того, кто к нему обратился. Это была первокурсница с другого факультета, название которого стерлось из памяти. Если Кавех правильно помнил, то Тигнари ей покровительствовал.

— Угу, — протянул Кавех, рассматривая ее зеленые волосы. — Классные косички.

— Спасибо… — она зарделась и приложила руки к горящим щекам, чуть не падая с подлокотника, на котором сидела. — Я Коллеи.

Рядом с ней Кавех заприметил смутно знакомое лицо, но имя вспомнить не получалось. Создавалось впечатление, что эти двое либо встречались, либо были родственниками.

Они периодически что-то говорили, а Кавех краем уха их слушал. В конце-концов пришло время для второго стакана пунша и маячивших где-то в недалеком будущем кустов.

Он почувствовал руки на своей талии. Именно такие же крепкие, какие были в его фантазиях. Кавех мечтал, чтобы его так крепко обнимали со спины. Кто-то прошептал на ухо пару пошлостей, а затем уже прижимал к стене.

Кавех чувствовал себя в тысячу раз пьянее, чем был до. Успокоить дыхание не получалось, не то что связно мыслить. Музыка смазывалась и перемешивалась вместе с движениями и прикосновениями, пока руки не почувствовались под рубашкой.

Его губы поймали, и Кавех задохнулся в поцелуе, пытаясь отстраниться.

Нет, это было определенно не то, чего он хотел от сегодняшней ночи.

Руки мяли его задницу, впиваясь ногтями, и это было настолько больно, что приходилось сжимать кулаки до судорог. Кавех прошептал что-то с посылом о том, чтобы его наконец отпустили, но рот грубо заткнули.

Остатки того, что еще не было замутнено алкоголем, еле работали, но Кавех все еще понимал одно: он не хотел ничего из того, что ему могли бы предложить. Его запястья со всей вжали в стену.

Никому не было дела.

Кавех закрыл глаза.