Все случилось за каких-то пару минут — словно сумбурный сюжет из плохого уся кадрами пронесся перед глазами, а в финале — зрителя в лице Цзян Чэна из душной криповой локации выпнули в абсолютную пустоту, напоминавшую посмертие.

Сначала Цзян Чэн просто злился. С другой стороны, как бы Цзян Чэн ни злился на этого Вэй Ина, в его присутствии было все же ощутимо спокойнее. Последние несколько часов стали наглядной демонстрацией того, что в этой непростой ситуации внешность и общее впечатление ничего не говорили на самом деле, но сейчас у него в принципе ничего другого не было — можно было только рассматривать и прислушиваться к собственным ощущениям. Цзян Чэн даже не посмеётся, если потом выяснится, что Вэй Ин на самом деле являлся какой-нибудь скрытной гигантской сороконожкой, но сейчас Вэй Ину хотелось верить чуть больше, чем, например, тому же Сюэ Яну. Хотелось ровно до того момента, как Цзян Чэн сделал для себя простой вывод — его один на один оставили с гигантским пизданутым на всю голову пауком. Более того.

— Знакомый прикид, — сказал Цзян Чэн, глядя на Сюэ Яна. Знакомый — мягко сказано. Слизанный от и до. Цзян Чэн так выступал в своих последних турах как главный бунтарь бойзбэнда; и следом за неприятным узнаванием пришло еще более неприятное чувство, словно у него украли что-то важное. Цзян Чэн, конечно, никогда не работал над своим сценическим образом сам — над этим всегда хлопотала толпа специально нанятых людей — но тем не менее идеально в него вписывался. Сюэ Яну не шло. Не шло.

Сюэ Ян хмыкнул. Он стоял напротив Цзян Чэна и распутывал паутину, связывавшую ему руки и ноги. То есть как распутывал — он острым когтем на указательном пальце медленно резал ее.

Демонстрация была отвратительно очевидной, но легче от этого не становилось.

Он подписал какой-то договор, напоминал себе Цзян Чэн, хуй знает какой, но вроде как по этому договору Сюэ Ян причинять ему вреда не смел. Стоило успокоиться — Сюэ Ян явно просто издевался, раз ничего другого ему не оставалось.

— Конечно, знакомый, — согласился Сюэ Ян. — Я позаимствовал у тебя образ, пока шпионил за тобой, — он улыбнулся. — И честно говоря, мне он идёт больше, чем тебе.

…какой бы правда ни являлась, Цзян Чэн за свою долгую и непростую жизнь научился пиздиться за каждую мелочь, принадлежавшую ему, если того требовала ситуация. Даже если ему она на самом деле была не нужна. Дело принципа, если угодно.

Но спорить с паранормальным пауком за собственный сценический образ с учётом того, что Цзян Чэн по собственному желанию завершил карьеру айдола… Имелся ли в этом хоть какой-то смысл? Нет, конечно.

— Тебе больше пошло бы пойти нахуй, — сказал Цзян Чэн и поджал губы. — Вместо того, чтобы красть что-то.

— Но с тем, что мне идет больше, ты не споришь.

Цзян Чэн скрипнул зубами, и как будто даже запахло горелым. Возможно, агонизирующее сознание уже просто начало галлюцинировать.

— Послушай, — сказал он и сделал паузу на пару секунд, чтобы собраться с мыслями и покрасочнее оформить их. Сюэ Ян глумливо ухмылялся.

— Да?

Я просто хочу вернуться домой, хотел сказать Цзян Чэн. Это все в принципе мне не сдалось, я бы предложил тебе даже забрать все шмотки, оставшиеся с выступлений. Только вот после всего этого не хотелось бы вообще с тобой видеться. Никогда.

Оформившиеся мысли так и остались не произнесенными.

Цзян Чэн, уловив странное движение за спиной Сюэ Яна, вскинулся испуганно и впился взглядом в человека. В человека?.. Тот вмиг материализовался за спиной Сюэ Яна. И Сюэ Ян почувствовал, что что-то пошло не так, но среагировать не успел, только дернулся.

Цзян Чэн шарахнулся в сторону, мгновенно побледнев от хруста, с которым из середины живота паукана показалось острие меча. Меч полыхал чернотой. И медленно-медленно проворачивается с влажным, шкрябающим звуком, задевая кости.

Сюэ Ян, вцепившись всеми восемью руками в лезвие, пытался выпихнуть его из себя — меч тянул силы, тянул душу, и пока он хоть сколько-нибудь касался раны, Сюэ Ян не мог сопротивляться его кровожадности. Он вырывался и булькал черной кровью, потекшей из уколов губ, но бледная изящная рука крепко держала его за плечо, и лезвие продолжало поворачиваться.

Цзян Чэн, застыв от ужаса, не мог отвести взгляд, а горло сковало. Человек с алым узорным пятном на лбу с садистской неспешностью корябал мечом о чужой позвоночник и при этом безотрывно смотрел на Цзян Чэна, как бы обещая этим взглядом, что скоро разберутся и с ним.

Бежать было некуда.

— Сука, — выдохнул Сюэ Ян, и человека вмиг погребла под собой черная верещавшая пронзительно подвижная масса, состоявшая из тысяч маленьких пауков. Они сыпались с веток, как дождь, падая иногда и Цзян Чэну на одежду, и бежали к человеку, кусали, и падали замертво.

Цзян Чэн, уже позеленевший, вздрогнул от влажного чвакающего звука — Сюэ Ян смог сняться с меча.

— Ты чего замер, долбоеб? — прошипел он, плюясь черной кровью. — Беги!

— Но!.. — Цзян Чэн беспомощно посмотрел на стену, в которой пропадала красная нить, а мозг наконец справился с одеревеневшим телом и отдал приказ сделать короткий шаг назад.

Сюэ Ян сверкнул недобро глазами.

— Бе!..

Меч свистнул, и Сюэ Ян, закатив глаза на половине слова, просто… развалился на две части. Туловище просто отделилось от ног. Вот так. Одним движением.

Затих и замер.

— Дрянь, — скривился человек и коротко махнул мечом, стряхивая кровь на тело Сюэ Яна. И его голос показался пугающе знакомым.

Цзян Чэн попытался сделать ещё шаг. И ещё — получалось с трудом, и мозг в панике пытался придумать другие пути спасения. Получалось ровным счётом _н_и_ч_е_г_о_. Резко стало душно, словно опустилась декорация на постановке — ад, кромешный и непроглядный, а в нос ударил запах дыма.

Человек молча подошёл к нему и едва уловимым движением замахнулся. А потом — Цзян Чэн мог поклясться, что он это увидел, — случилось то, что он не ожидал больше всего. И речь даже не шла о белом красивом драконе, мелькнувшем перед глазами и отразившим удар лапой.

Цзян Чэн, забыв, что нужно бежать, как в замедленной съемке наблюдал, как над ним вырастает огромная тень.

Сюэ Ян, кажется, совершенно потерял себя, но подняться смог. Отрезанные ноги все еще лежали отдельно, но они начали жутко дрыгать, как в конвульсиях. И в принципе не особо нужны были Сюэ Яну. Он еще больше преобразился в ту хтонь, что пряталась под шкурой нормального человека — огромный, черный с серым туловищем, вросшем в паучье тело, он едва сохранил в себе привычные черты. Восемь глаз бешено осматривали полыхавший лес, Цзян Чэна и человека с драконом, которые немедленно вступили в схватку.

Он никого не узнавал.

— В портал! — прорычал дракон, и его голос вдруг помог вернуть ногам Цзян Чэна мышечную память — он рванул, что было мочи, потому что неизвестный белый дракон, защитивший его от смерти, определенно заслуживал больше доверия, чем ебанувшийся паукан или маньяк с мечом. — Слушайся Вэй…

Цзян Чэн, преодолев пару десятков метров за секунду, нырнул в арку.

Он и так все понял.

***

Вэй Ину казалось, что его голова начала гудеть, пытаясь справиться со всей информацией, хлынувшей ему в голову. Тем более, он ощутимо отвык от необходимости фильтровать все, что ему рассказывал Цзян Чэн, чтобы в потоке претензий выловить все самое важное.

Ужас, ахуй и надежду на то, что он выживет, а Вэй Ин не окажется каким-нибудь жутким пиздагоном под этой и «без того не очень привлекательной оболочкой».

— Хэй! — возмутился Вэй Ин, не поворачивая головы. — Я красивый! Лань Чжаню, по крайней мере, нравится, — заявил он уверенно, но тут же засомневался. Потому что… ну, откуда он мог знать наверняка, что о нем там думал Лань Чжань? Вэй Ин навыдумывал себе всего, сам себя убедил в этом и решил, что другим людям об этом тоже стоило рассказать.

Хуйня какая-то.

— Ну, я надеюсь, что Лань Чжаню нравится! — взволнованным тоном поделился Вэй Ин. — Иначе я, получается, принудил его к поцелую в щеку, а сам не в его вкусе!.. Какой кошмар. Что он мог только подумать обо мне!

В оглушающей тишине было слышно, как Цзян Чэн страдал.

— Что за хуйню ты несешь? — спросил Цзян Чэн сипло. Он только что рассказал о том, что весь лес внезапно загорелся, Сюэ Яна пополам разрезал странный мужик в ханьфу, и белый дракон человеческим голосом приказал ему прыгать в портал. Цзян Чэн не понимал, куда он приземлился, что надо было делать и почему он куда-то постоянно шел, держась за красную нить. Он догадывался, что нить как-то относилась к Сюэ Яну, у которого от руки тянулась такая же — но это все. Он был простым смертным, и даже неуверенность в том, что это не было посмертным бредом, душила надежду, что он все еще жил, дышал и в общем-то существовал, а все это просто снилось Цзян Чэну в бредовом кошмаре.

Какой нахуй Лань Чжань? Кто это вообще был?

— Белый дракон, — уточнил мечтательным тоном Вэй Ин. — Ты видел его истинную форму, получается?

— Ты трахаешься с белым драконом? — ошарашенно спросил Цзян Чэн. В ушах резко зашумело от собственных слов.

Вэй Ин грустно вздохнул.

— Пока нет.

В непроницаемой темноте, в которой не получалось даже рассмотреть, что это такое холодное было под их ногами, лицо Цзян Чэна стало отсвечивать зеленым.

— Угх, блядь, господи, — наконец выдал он. — Блядь, как отвратительно.

Вэй Ин совершенно не обиделся на это.

— Ксенофоб.

— Отвратительно! — настоял Цзян Чэн.

— Кто бы говорил! — зафыркал Вэй Ин, развеселившись еще больше. — Сам в детстве хотел подружиться с Нэчжой. Из-за его рук!

Потом, правда, Вэй Ин понял, что говорить этого, наверное, не стоило. Цзян Чэн за его спиной будто бы споткнулся, и невысказанные вопросы, посыпавшиеся на него, быстро заполнили огромное черное пространство. Вэй Ин от неловкости закашлялся:

— Ты, наверное, хочешь знать, что тут творится! — бодрым тоном начал он. — В общем…

— Помолчи, блядь, ради бога, — проскрипел Цзян Чэн.

— А ты не ускоряйся. Иди ровно.

— Это ещё почему?

— Чтобы услышать, когда они ускорятся. И не кричи.

Опять, конечно же, было нихуя непонятно, и что больше всего вымораживало — этот блядский Вэй Ин даже не скрывал того, что намеренно вел себя, как еблан. В такой-то ситуации! Цзян Чэн раздражённо цыкнул.

— Ты бесишь. Пиздец как!

Вэй Ин хмыкнул, и Цзян Чэн почему-то с легкостью представил отвратительно самодовольное выражение на его лице.

— Догадываюсь.

— Но все равно нарываешься.

— Конечно. Ведь ты еще ни разу не пригрозил мне тем, что переломаешь ноги, — Вэй Ин уже откровенно захихикал. А у Цзян Чэна, взрослого и состоявшегося артиста, дяди-одиночки и самодостаточного холостяка, вдруг отвратительно заполыхали уши. Вообще он только-только собирался сказать что-то такое: переломаю ноги, душу выбью, сброшу с небоскреба. Чтоб хотя бы немного разгрузиться эмоционально. И вот.

Цзян Чэн выбрал молчание, но никто его о выборе и не спрашивал.

— Я все ещё могу рассказать, что тут происходит! — снова подал голос Вэй Ин. — Ты же хочешь понять? А потом я отвечу на твои вопросы. Если мы все ещё не придем к месту назначения.

Или если их все еще не убьют.

— Я в любом случае переломаю тебе ноги, — предупредил его Цзян Чэн, и Вэй Ин правильно воспринял это как «да».

— Конечно, — согласился он покладисто. — Куда я денусь.

А потом Вэй Ин фыркал и рассказывал об их бедовом положении с беззаботностью, с которой планируют отпуск в солнечном прибрежном городе. Цзян Чэну не к чему было придраться, но он понимал шестым чувством, что этот Вэй Ин пиздит как дышит. То есть, скорее всего, он рассказывал правду про «паукана», который вообще-то король пауков и вроде как простым делением на два его было не убить. Приятно ему от этой процедуры, скорее всего, тоже не было, но и вреда как такового ему не причинили. Вэй Ин подчеркнул важность этого момента, потому что в обратном случае Вэй Ин сдох бы вместе с «пауканом», на нити которого все еще держался портал в никуда. А Цзян Чэну некуда было бы бежать от «агрессивного парня со стремным мудацким мечом».

А вот тот парень, который говорил знакомым голосом и пытался убить Сюэ Яна, был демоном, хотя как демон не выглядел, но непонятно, каким именно из двух одинаковых демонов он являлся. Потому что таких во вселенной имелось целых два экземпляра, и каждый в меру своей пизданутости вызывал только одно желание — обходить их по широкой дуге и не произносить ни при каких обстоятельствах при них слово «учитель». Почему именно «учитель» Вэй Ин решил не объяснять, а Цзян Чэн решил не настаивать.

Он слушал, запоминал и готовил свою речь. Он хотел бы многое высказать прямо сейчас, например: какого хуя? кто ты такой? откуда ты знаешь про Нэчжу? и вообще! Даже если Цзян Чэн в детстве мечтал подружиться с Нэчжой, он успел вырасти и понять, как глупо это было. Особенно сейчас, когда к этому пониманию привалило еще одно ужасное понимание, что с Нэчжой он подружиться всё-таки мог. Была такая возможность. И все это бурлило в душе Цзян Чэна, однако вот прямо сейчас он это вываливать не собирался, хотя хотелось.

Он все ещё потакал своему агонизирующему рационализму и стремился понять как можно больше из ситуации.

Пока что успехи были сомнительными.

Ну, и плюсом в сознании всплыло кое-что, о чем Цзян Чэн до этого не задумывался, но некоторые детали этой непростой истории вынудили снова вспомнить: знакомый голос, разговор про паучьи лазы и чья-то отрубленная голова. Два экземпляра.

— Вот такая история, — подвел итоги Вэй Ин. — Паукан нарвался на сделку с Ло Бинхэ, и неиллюзорно хлебнул говна.

— Понятно, — коротко выдал Цзян Чэн.

Вэй Ин вздохнул.

— И мы тоже хлебнули. Хлебаем прямо сейчас.

— Согласен.

— Ты немногословный. Это немного странно.

— Я задумался, — спокойно согласился Цзян Чэн.

— О чем?

— Кто должен был ускориться? Ты так и не сказал, наверное, думал, что я забуду?

Досадливо цыкнул, Вэй Ин молчал с полминуты, а потом — терять уже было нечего — уточнил:

— Зачем ускориться?

— Ты сказал мне, что я не должен сбиваться с темпа и кричать не должен, — разъяснил Цзян Чэн. — Чтобы услышать, если кто-то ускорится.

— Ты Лань Чжань? — осторожно спросил Вэй Ин. — Тебя по пути сюда не покусал белый красивый изящный добрый дракон?

Цзян Чэна от такого потока эпитетов скривило.

— Нет.

— Ну, черт, — Вэй Ин вздохнул. — Допустим, я и правда надеялся, что ты забудешь об этом, пока я говорю.

Цзян Чэн мрачно ухмыльнулся.

— Мы идём в кромешной темноте, и, по твоим словам, что-то может напрыгнуть на меня из этой самой, блядь, темноты! Как ты думаешь — забуду ли я о таком?

— Нет, — Вэй Ин издал хмык, и тон его будто бы был преисполнен гордостью. Он, придерживаясь все того же темпа, махнул широким рукавом своего расписного халата и развернулся на сто восемьдесят градусов. И продолжил идти спиной.

Зато теперь Цзян Чэн мог видеть его глумливую рожу. Она буквально светилась самодовольством.

— Нахуя ты это сделал?

— Чтобы интереснее было рассказывать, конечно! — улыбнулся Вэй Ин. — И видеть твою реакцию.

— Просто гений.

— О-о-о! — протянул Вэй Ин, которого Цзян Чэн знал очень мало, но в его жестах и мимике упорно видел какую-то нервозность. — Спасибо? — он сардонически улыбнулся. — Тебе как рассказывать, кстати, в подробностях или кратко?

Цзян Чэн, вскинув брови, на очередном шаге вдруг повторил идиотский жест Вэй Ина, чувствуя невысказанный вызов, — повернулся к этому придурку спиной. Идти так было неудобно, да и лопатки теперь неприятно буравил взгляд Вэй Ина, но что сделано то сделано. Зато он теперь мог вдоволь смущаться себя и своего идиотского порыва и лишь довольствоваться мгновением, застывшим в памяти, когда он, разворачиваясь, заметил мельком растерянное выражение опостылевшего за полминуты лица.

— Точно, — тихо сказал Вэй Ин. — Ты же айдол. Здорово танцуешь, и так тоже можешь.

Вообще Цзян Чэн мог по-всякому, но применимо к этой ситуации не был готов обсуждать свои возможности. Только свои желания: выжить, выбраться и переехать туда, где никогда не будет никаких пауков. На языке крутился вопрос: откуда ты знаешь об этом? И, скорее всего, Вэй Ин не ответил бы ему.

Цзян Чэн снова промолчал, хотя, как и в первый раз, ни о чем не забыл. Он позже спросит с Вэй Ина все. Все. Каждый тупой намек и неловкое замечание.

— Сначала кратко, а потом в подробностях, — попросил Цзян Чэн.

— Мы в сердце паукана, ищем душу чувака, которого он же и сгубил, и нас могут сожрать эмоции паукана.

— Чт…

— А, ещё чувак этот был его любовником.

Хорошо, что Цзян Чэн попросил ещё и подробности. Или плохо — это как посмотреть.

— Занятно. И как ты это все понял?

— Конкретнее спрашивай, — сказал Вэй Ин. — Про любовника я, например, знал. Паукан приходил ко мне с повинной.

— А насчёт сердца, например?

Улыбку Вэй Ина можно было услышать.

— Прислушайся, — сказал он шепотом. И Цзян Чэн волей-неволей прислушался. Шаг. Шаг. Шаг. Шаг. Под пальцами скользила бесконечная нить, а под ногами что-то хрустело, будто снег. Вэй Ин, долбоеб, шел босиком и, кажется, чувствовал себя совершенно комфортно.

— Прислушался, — тоже шепотом произнес Цзян Чэн. — И ничего не понял.

— Ещё раз, — посоветовал Вэй Ин, а Цзян Чэн уже начал терять терпение.

— Ну, не томи.

— Ну ладно, знаменитый поп-айдол Цзян Чэн, — согласился Вэй Ин, но все равно выдержал театральную паузу перед тем, как заявить. — Мы идём в ритм того, как стучит сердце.

***

Когда Цзян Чэну исполнилось семнадцать, он пришел домой, и все было так же, как и прежде: семейный ужин в честь дня рождения, подарки, домашнее задание, а потом сон. Он на тот момент уже месяц притворялся, что Вэй Ина в их вселенной никогда не было, хотя порой у него выходило плохо, и он все ещё глупо и безнадежно рассчитывал на какой-нибудь тупой и безжалостный пранк, даже зная, что Яньли точно не стала бы так поступать, или на то, что с Вэй Ином что-то случилось, но все скрывали это от него, боясь того, что он слишком сильно расстроится.

Полный абсурд.

Цзян Чэн в одну ночь потерял брата, которого мир словно вырезал из себя, и всю оставшуюся жизнь он чувствовал глубоко несчастным и брошенным.

Сейчас Цзян Чэн этого временно не помнил: ни больниц, ни антидепрессантов, ни даже резко опустевших совместных фотографий, — но счастливее он себя от этого не ощущал.

Столько же тревоги, пустоты и горького желания кричать.

Однако мир, в котором жили все эти нечестивые и магические создания, был воистину пизданутым, на взгляд Цзян Чэна. Или миры. Вселенная? Кому как угодно.

— То есть, — протянул он задумчиво. — Потенциальный психопат случайно обзавелся чувствами, а они превратились в какую-то херню.

— Ну, да, — согласился в какой-то степени Вэй Ин. — Точнее будет сказать: темное существо смогло полюбить. А любовь — чаще всего, чувство для них… ммм… сложнодоступное. Противоположное.

— Ебаная любовь.

— И не говори, вечно проблемы от нее, — весёлым тоном заметил Вэй Ин. — Что Ло Бинхэ, что паукан — оба натворили таких дел.

— Кстати, по поводу Ло Бинхэ.

— М?

— А что случится, если один из них умрет?

— Паукан или Ло Бинхэ?

— Нет, кто-то из этих двоих Бинхэ.

В голове на повторе звучал тошнотворный шмяк и смеющийся голос Сюэ Яна — тоже тошнотворный.

— Ничего. Пиздец имеет локальные масштабы. Вряд ли темным существам кто-то регулярно пролазит в сердце, чтоб найти души их любовников, которых они собственноручно пришили, — сказал Вэй Ин задумчиво. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто интересно, — Цзян Чэн пожал плечами.

— Да ладно, — недоверчиво протянул Вэй Ин, но Цзян Чэн ничего говорить не стал, и после недолгого нытья из серии Цзян-Чэн-ну-скажи-пожалуйста-ну-скажи-и-и-и они в темноте продолжили идти спиной как два несчастных и встревоженных долбоеба, но уже в полной тишине. Шли неизвестно куда и искали душу, принадлежавшую мертвому любовнику Сюэ Яна.

Вскоре нити коснулась и третья рука.

***

Вэй Ину было девять. Или десять. Вэнь Цин не могла понять точно. А может, и вовсе двенадцать. Мальчишка как-то обронил случайно цифру, а Вэнь Цин не запомнила. Более того, она уже давно не видела нормальных человеческих детей, и даже то, в каком виде к ней порой заявлялись различные монстры, сбивало с толку ещё больше. Порой в глазах пятилетних крошек, разодетых, как куклы, зиял пронзительный ум и многовековая мудрость.

Вэй Ина сложно было назвать мудрым, но мальчишка был очень сообразительным не по годам, что сильно путало.

Вэнь Нин, прихворавший с самого утра, сидел, по уши закутанный в одеяло. Вэй Ин натаскал ему мягкое покрывало и подушки из дома и устроил уютное лежбище под одним из тенистых деревьев, росших на заднем дворе. Вэнь Цин тоже пристроилась на краешке покрывала и с беспокойством наблюдала за тем, как Вэй Ин пристает к юному белому дракону, который пришел сюда вместе со старшим братом.

Вэнь Нин упорно делал вид, что читает.

— Сестричка Цин сказала, что ты можешь съесть меня, если я не отстану от тебя! — сказал Вэй Ин воодушевленно. — Это правда?

Вэнь Цин, издав несчастный стон, закрыла лицо рукой. Вот же балабол! И трепло! Вэнь Нин, заторможенно моргнув, наконец понял, что все это время держал книгу вверх ногами. Сидевший неподалеку Лань Сичэнь, старший брат юного дракона, уважаемый первый белый Нефрит из Облачных Глубин, наблюдал за этим с улыбкой и всем своим видом показывал брату, что помогать ему не собирается.

— Поразительно, что среди постояльцев магазина оказался простой человек, — заметил он тихо.

— Я тоже поражена, — Вэнь Цин вздохнула: Вэй Ин, радостно захохотав, попытался обнять Лань Ванцзи, того самого юного белого дракона, без преувеличения несчастливого — такого поклонника не каждому пожелаешь. Но Лань Ванцзи был не просто стеснительным, но ещё и очень вежливым — он выбрался из объятия Вэй Ина на несколько секунд и сообщил, что есть никого не собирался. Вэй Ина, который на радостях снова к нему прилип, — тем более.

— Вы не собираетесь забирать у него память? — спросил Лань Сичэнь. — Магазин имеет разрушительное свойство на простых людей. При долгом контакте.

— Мне кажется, юный Ванцзи расстроится, если Вэй Ин его забудет. — хмыкнула Вэнь Цин, и Лань Сичэнь сдержанно улыбнулся в ответ, но продолжал напряжённо смотреть. — Но вообще я пыталась уже. Он даже не понял ничего, а память мгновенно вернулась.

— Вот как, — выдохнул Лань Сичэнь. — Не отпускает.

— Нет, не отпускает, — Вэнь Цин покачала головой. — И боюсь, что уже не отпустит, — она вздохнула. — Несносный мальчишка — сам пришел, сам обустроился, а теперь его и вовсе не прогнать. Мне кажется, у юного Ванцзи было так же.

В день, когда он познакомился с Вэй Ином, несмотря на все предостережения и наказы не соваться на задний двор, тот сначала подсмотрел, что там были за гости у сестрички Цин, а потом под ее окрики и обещания отрепать за уши выбежал знакомиться и сходу рассказывать, какой Лань Ванцзи красивый, хотя тот даже имени не назвал. Он просто пришел с братом впервые посмотреть на магазин и, пока Лань Сичэнь и Вэнь Цин общались, он смотрел на деревья, оглядывал двор и веранду. И тут выбежал странный человеческий ребенок, мгновенно затараторил, и Лань Ванцзи не на шутку запаниковал. А потом и вовсе чуть не подрался с Вэй Ином, который начал трогать Лань Ванцзи рожки и удивлённо охать — красивые рожки, очень славные!

С тех пор бедный Лань Ванцзи каждую встречу сопротивлялся напору Вэй Ина как мог, но мог он, как было видно, очень плохо.

— Возможно, — улыбнулся Лань Сичэнь. — Вы думали о том, что хочет магазин?

— Конечно, — Вэнь Цин пожала плечами. — И это слишком очевидно. Я последняя из Вэней, кто способен управлять этим местом. Подозреваю, что за спиной хозяина всегда должен кто-то оставаться. Про запас на несчастный случай.

Лань Сичэнь перестал улыбаться, и Лань Ванцзи словно почувствовал, что настроение брата изменилось, хотя он и находился на другом углу двора, и Вэй Ин всячески привлекал его внимание. Он вскинул голову и посмотрел вопросительно, но Лань Сичэнь мягко махнул рукой. И Лань Ванцзи вновь всецело сосредоточился на Вэй Ине.

— У него есть семья?

— Есть, — сказала тихо Вэнь Цин. — Родители, брат, сестра. Постоянно трещит о них. Очень любит их, хоть и не родные.

Вряд ли Вэй Ин хотел бы, чтобы его забыли.

— Хорошо, что любят. Не факт, что кто-то о нем забудет.

— Если магазин… — Вэнь Цин запнулась и выдохнула понимающее: «А!..». — Да. Высок шанс, что он просто проживет до старости и умрет обычной человеческой смертью. И магазин найдет другую замену.

В этом, по крайней мере, состоял ее план.

Грудь тут же стиснуло неприятное гнетущее чувство. Вэнь Цин до этого почти сто лет провела в магазине, и никогда до этого он не цеплялся ни к одному постороннему человеку так сильно, что отказывался забирать воспоминания о себе. Магазин давно уже стал абстрактной полусознательной сущностью. Иногда индифферентной ко всему, а иногда до пугающего коварной, но каждый его поступок нес под собой сакральный смысл, который Вэнь Цин все еще предстояло разгадать до конца.

Возможно, Вэнь Нин уже ослаб настолько, что шансов на управление магазином больше для него не оставалось. Вот тот и нашел первую попавшуюся замену.

— Вы будете учить его?

Вэнь Цин пожала плечами.

— Не сейчас. А что?

— Обязательно дайте ему почитать это, как начнёте, — из рукава ханьфу Лань Сичэнь вытащил пухлую книгу, которая коротко называлась «О драконах» и протянул.

— Впервые вижу такую книгу, — Вэнь Цин, кивнув, взяла книгу и пролистала ее — все страницы оказались пустые. Ещё и зачарована.

— Конечно, — Лань Сичэнь вежливо улыбнулся. — Мы, драконы, не любим рассказывать о своих слабостях, да ещё и издавать это в виде книги.

— И кто же написал ее?

Лань Сичэнь ничего не ответил, но с улыбкой перевел взгляд на своего брата, который все так же тихо и вежливо слушал радостно болтавшего обо всем Вэй Ина. Вэнь Цин с великим трудом не закатила глаза, а Вэнь Нин, издав странный задушенный звук, впервые за полчаса перевернул страницу.

О небеса! Так вот почему Лань Сичэнь спрашивал о заклятии беспамятства.

— Может, вы всё-таки выпьете с нами чая? — предложила Вэнь Цин негромко.

— Не стоит. Мы сделали все, за чем пришли, и скоро отправимся домой.

— Спасибо вам, — выдохнула Вэнь Цин. Склянка с мелко тёртым драконьим рогом, который имел могучие лечебные свойства, все ещё обжигала кожу через ткань кармана. И Вэнь Цин старалась не думать о том, какой ценой ей каждый раз эта склянка доставалась, потому что другого варианта пока не было.

Но он обязательно будет. Вэнь Цин найдет.

— Пожалуйста. Встретимся в следующем месяце? — Лань Сичэнь поднялся, и Вэй Ин тут же перестал болтать, а на его сиявшем довольством лице появилось выражение разочарования. Лань Ванцзи, обычно не выказывавший никаких эмоций, кроме равнодушия, поднялся следом за братом, но сделал это как-то… Неуверенно. Вэнь Цин ещё раз бросила короткий взгляд на книгу, которую ей вручил Лань Сичэнь.

Без преувеличения — катастрофа.

— Конечно. До следующего месяца, — бессильно согласилась Вэнь Цин. Пока что выбора не было.