Каждый раз — нестерпимая боль, каждый раз — тошнотворное зрелище.

Джон смотрит в зеркало. Джон помнит отчётливо, как будто всё, о чём он думает, происходит наяву, будто всё это он видит сейчас, прямо перед глазами.

Как дрожит и слабеет ладонь с ножом. Как стекает кровь. Как вьются лозы винограда.

Джону бы забыть всё это, да вот только забыть не получается.

Способность всегда напоминает о себе — неровно стянувшимися краями ран, белыми, ровными полосами швов, пятнами и многочисленными рубцами.

Стейнбек оглядывает свои шрамы, а память настойчиво и неизбежно оживляет в голове старые воспоминания об их появлении. Одинаковые, лишь копии старых, новые следы появляются на коже при каждом использовании "Гроздьев Гнева" и не сходят, перекрывают прошлые повреждения ещё большими ранами.

Джону бы отказаться от способности, не использовать больше никогда, да нельзя.

Он — эспер, и только это даёт ему право находиться в рядах Гильдии, потерять которое он не может ни в коем случае.

Дверь за спиной со скрипом отворяется. Стейнбек оглядывается, от неожиданности вздрагивая и прикрывая шею, то, что скрыть ладонями возможно.

В дверном проёме маячит рыжая макушка. Стейнбек вздыхает, будто избавляясь от тяжести. Рукой продолжая неловко закрывать кожу, пусть уже и без некоторого старания и боязни, лишь из принципов. От Твена можно и не пытаться спрятаться.

Твену можно довериться и показать всё, что скрывал от других. Джон слабо ухмыляется, в ответ получая широкую улыбку.

Марк ведь не глупый. Простодушный, наивный, но вовсе не глупый. Марк всё понимает, понимает это отчаяние, понимает мотивы и причины, не может понять лишь боли — невозможно понять то, что ты никогда не испытывал. И пусть боль он ненавидит, пусть то, как "Гроздья Гнева" пагубно влияют на тело Стейнбека, ему вовсе не нравится, Марк осознаёт всё-всё. Марк знает — так нужно, и изменить это они не в силах.

Джону бы сделать так, чтоб Марк никогда о таком не узнал, да менять что-то уже поздно.

И пусть Марк его боли не понимает, Стейнбеку остаётся только молиться и надеяться, что подобного Твен никогда и ни за что не испытает.