— Пули его не берут. Всё без толку.

Сумка с грохотом летит на стол.

— И даже кровью не истёк?

— Ни царапинки! — вздыхая тяжко от отчаяния и бессилия, Марк не находит для отдыха места лучше, чем колени верного напарника.

— Шкурка-то у зверька, словно бронежилет. Шерсть, значит, не пробить. — Джон хмыкает, стиснув челюсти, и достаёт из кармана складной нож, начиная покручивать его в ладони. — Прострелим ему пасть. Местная Мафия наверняка уже разнюхала всё вокруг. Нам нужно сцапать его раньше остальных.

— Да ведь он совсем ещё мальчишка!

— Мальчишка твой людей направо и налево кромсает. Куда смотрит власть в этом государстве?..

Марк молчит. Вздыхает снова, запускает пальцы в светлые волосы, думает о чём-то, хмуря брови. Стейнбек в каждом робком его движении ощущает жалость к тяжкой судьбе Зверя.

— Не беспокойся. Живьём тигра возьмём. — но слова эти Твена успокаивают слишком мало. Сожаления за каждую пролитую по его вине кровь, каким бы бессердечным он ни казался с винтовкой в руках, каким бы безжалостным ему, как снайперу, необходимо быть, накатывают чаще, чем хотелось бы.

— А вдруг на этот раз не справимся?..

— Не сомневайся.

— А вдруг способность у него не сработает? Один выстрел — и на тот свет...

— Не переживай.

Джон чувствует всё-всё, замечает малейшие колебания, ничтожный упадок духа. Джон чувствует каждую мелочь и старается привести всё в порядок. Джон ведь чувствует то же самое.

— Кстати... — Стейнбек поднимает голову, заглядывая с натянутой усмешкой в лицо напротив. — О, я уверен, тебе эта новость понравится.

— Удиви меня. — шепчет Марк и смыкает глаза.

— Ни за что не поверишь, кто оказался с нами одновременно в этом крохотном городке.

При этих словах Твена словно током бьёт. Он подскакивает на месте и заметно заводится.

— Неужели?..

— Как тесен мир, не правда ли?

Горькая ухмылка расползается по бледному лицу.

— Объявился-таки.

Новость эта радует уже по-настоящему. Причина, по которой они вынуждены ютиться в тесной комнатке на отшибе, скитаться по тёмным закоулкам и с содроганием вспоминать оглашенный много лет назад приговор, причина, по которой вся их жизнь перевернулась с ног на голову в один жалкий момент, причина, по которой из всего того количества людей, проживающих на всей земле, им невозможно доверять никому, кроме самих себя и друг друга, наконец близко, как никогда раньше.

Марк улыбается, оскалясь, и поднимается с места. И цель, и задание, и вся жалость, оставляющая ещё мизерную надежду на раскаяние, вылетают из головы почти мгновенно. Слишком уж сильно в сознании отпечатались прошлые годы.

— Пойдём, Джонни. Пришло время вернуть должок старому другу.