— Джонни, он всё ещё пялится.

За большим столом вновь собрались все. Шум, суета вокруг, родственники ближние и дальние делятся произошедшим за всё то долгое время, протекшее с последней их встречи, взрослые толкуют о своих взрослых делах, дети, по обыкновению своему считающие эти беседы занятием наискучнейшим, убегают играть в гостиную, изредка хватая что-нибудь съестное.

Роза Сарона виляет меж стульями, помогая матери накрывать на стол, успевает подмигнуть этому, хихикнуть той, потрепать по голове пробегающего мимо неё за очередной порцией фруктов или сока мальчишку, поправить галстук Конни и одёрнуть скатерть с разных концов стола, расставив на ней блюда.

— Прямо на меня.

Джон дёргается, отвлекается от выслушивания длиннейшей, кажется, в мире истории от какого-то крайне усатого родственника, не несущей в себе, на самом деле, ничего интересного, и краем глаза замечает сидящего на диванчике в отдалении от всех Эла, взглядом наверняка собирающегося прожечь дыру в его спутнике. Марк, не выдерживая сопротивления, опускает глаза в тарелку и скромно, что для него, в общем-то, неестественно, продолжает трапезу.

Желая отвлечь брата от разглядывания гостя, Стейнбек, уже наплевав на бессвязную болтовню какого-то-там-юродного дядюшки, полностью переключает на него внимание, поднимая брови. Эл замечает пристальный и упрекающий взгляд старшего брата и, смутившись, поспешно встаёт и исчезает на кухне.

— Устал? — шепчет Джон, осторожно проведя ладонью по чужому бедру и оглядываясь по сторонам в надежде, что подобный жест не был никем из рядом сидящих замечен, в ответ на это получая короткий кивок.

— Не др-рейфь, салаги! — большая мозолистая рука с размахом ложится обоим на плечо, заставляя синхронно продрогнуть. — Йонни, ешь хор-рошо, совсем исхудал. И др-ружка своего откорми. — делая странный акцент на букве "р", хриплым и задорным голосом, привлекая внимание тех, кто поближе, наказывает дед. Твен и Стейнбек, бросив вилки, приставляют правую ладонь к виску и единовременно чеканят: "есть, сэр!", и дед, довольный, с широкой улыбкой на лице отстаёт от бедолаг.

Том и Гек развлекают младших. Рассказывают небылицы Уинфилду, выкрутасничают перед Руфью, заставляя детишек, привыкших к тому, что способности эсперам причиняют исключительно боль, но боль необходимую и неизбежную, радостно хлопать в ладоши и смеяться, забыв обо всём плохом. Том и Гек ещё держатся, но, Марк чувствует и разделяет их состояние, держатся из последних сил.

— Ной, Ной пришёл! — доносится откуда-то детский голосок.

Мать выглядывает из кухни, заслышав звон ключей и щёлканье дверного замка, Руфь и Уинфилд подскакивают с мест, каждый за столом отвлекается от разговоров и поворачивает голову, Джон, едва уловив знакомый голос, встаёт и направляется в прихожую, оставив Твена совсем одного.

— Дети, не путайтесь под ногами!

— Ной, быстрее проходи, мой руки и за стол!

— Давно не виделись, братец.

— Ной, дружище!

— Уинни, не мешайся же ты!

У Марка кружится голова.

***

— Не очень-то тебе здесь понравилось, я смотрю.

Стейнбек аккуратно и почти невесомо приглаживает рыжие пряди, заправляет за ухо, тыльной стороной ладони касаясь щёк.

Марк ложится на чужую грудь, ютится и прижимается, как только может, сильнее, сжимая в кулаке чужую футболку, и расслабленно выдыхает.

— Нет, я... Мне не... — слов не находится, и он сдаётся, закрыв от бессилия глаза и сонно промычав что-то неразборчивое.

Семья ведь у Твена далеко не такая. И места в ней большим семейным застольям никогда и не было. И пусть внимание людей Марк любит, любит болтать со всеми подряд без умолку, со всех сторон и во всех красках показывая людям себя...

Эти люди... Отличались от любых других кардинально. Эти люди, абсолютно все, были в какой-то мере дороги Джону. И волнение совершенно Твеном непонятное и непривычное накатывало каждый раз, когда кто-то пытался вытянуть на разговор.

— А что там Эл?

— Попросил мою машину осмотреть. Любит он это. — Джон хмурится. — Раскраснелся сильно. Видел что-то, точно видел, зараза.

— М-м-м... Поэтому так ко мне прицепился. А Руфь и Уинфилд?.. — глаза слипаются, конечности тяжелеют. Марк начинает клевать носом.

— Увидели бы, растрепали б каждому. Ну, а если увидят потом, мы их...

Джон хотел было продолжить, да только вот кулак на футболке уже разжимается, и тихое мерное сопение слышится под головой. Он подцепляет край одеяла, укутывая спящего, и закрывает глаза, положив руку на чужое плечо.

— ...подкупим. Сладким подкупим. И никто раньше времени не узнает.