Сколь ты падок на всё, что блестит!

Гробовщик умело маскирует улыбку за нервным напряжением.

Как бы ни ненавидели, как бы ни страшились, несмотря ни на что, в нём нуждаются и, дабы умерить разъедающую печаль, к нему в отчаянии обращаются. Какая жалость!

Их горе сладко. Ты упиваешься их болью, ведь так? Чертёнок, свесив ноги с левого плеча, заливисто хохочет.

Сегодня, однако, мертвецки холодно.

Чёрная кошка, сверкнув издали холодом голубых глаз, неслышной поступью подкрадывается ближе. Марк тянет ладонь к ней, ненавистной людям и всякий раз гонимой прочь из-за их собственной глупости и постыдной боязни, но вовремя осекается — неподходящий момент. С хитрым прищуром кошка устремляет взгляд на надгробие, замерев в ожидании.

Ах, прелестное создание!

Не она ль перебежала дорогу этому бедолаге?

Гробовщик морщит нос в отвращении.

Зачем терзать трепещущее сердце, привязывая нелепые чувства к тому, кто смертен? Зачем любить, если мурашки пробегают по коже от одной лишь мысли о том, что судьба временами бывает чрезвычайно жестока?

Отец, потерявший единственную и обожаемую дочь... Возможно ли вообразить себе чувство более поганое? Сколько отчаянной злобы, сколько обиды на самого себя скопилось в его зачерствевшей душонке и выплёскивается сейчас в рыхлую почву!

Ты приложил к этому свою руку.

С верхушки иссохшего облетевшего дерева доносится хриплое карканье. Для иных — режет слух, для Твена — словно поздние трели соловья. Марк завороженно поднимает голову, улыбаясь чёрной птице.

Звон серебряных цепей о холодный камень. Кошка прижимает уши к голове. Время окупает себя.

Дыхание в мгновение спирает. Визит, пусть и столь ранний, был более чем ожидаем, но свыкнуться с оцепенением и его нагнетающим присутсвием получается не сразу. Ладонь судорожно сжимает рукоять лопаты.

Гробовщик в восхищении Дьяволом трепещет, едва сдерживая себя. Последний оплот благоразумия, устало вздыхающий в правое ухо, упрекает за греховную одержимость, прося на секунду совладать с безумством.

Его глаза, мёртвые, всё так же пусты, очаровательны своей глубиной и опасны обманчивой безучастностью во взгляде.

Сколь ты жаден!

Не желая видеть в других того, чего с самого своего начала лишён, ты предпочёл отнять вместе с существом.

Глаза девчонки пылали страстью и жаждой жизни. Ах, как они, должно быть, блестели, до онемения испуганно ловя последний луч мутного света! Чёрные острые когти, выцарапав кроваво-грязный след на бледной щеке, навсегда закрыли её веки.

Крышка гроба съезжает, с грохотом трескаясь о мёрзлую землю.

Истошный крик неподдельного ужаса разносится сплошь по кладбищу, разбиваясь о пустоту могильных плит.

Взор Дьявола пал на бедное дитя.

Пусть же упокоится её измученная болью душа в вечном сне.