— Нас прикончат.

— Без сомнений.

Не то чтобы, однако, хоть чью-то совесть это сильно затрагивало.

Марк вертит в ладонях оклеенный перламутром мотоциклетный шлем, с интересом разглядывая, как на щитке с каждым поворотом по-особенному отсвечивают последние лучи.

— Может, зря мы его так... — потирая затылок и на секунду представив, будто ощущает на себе то, что он успел отвесить возникшему на пути коллеге, к их с Твеном несчастью оказавшимся проповедником, бормочет Джон.

— Знаешь, зря мы... — Твен хмурит брови, не отрываясь от увлекательных исследований, — Зря мы вообще. Ну, понимаешь.

Он приподнимает голову с чужих коленей, переворачиваясь на другой бок. Шлем оказывается откинутым в сторону и перевёрнутым на сухой траве.

— Закат, байк, птички поют... — в такт словам качая запястьем, на выдохе шепчет Марк. — Романтично получается. — Стейнбек посмеивается. — Получилось бы, если б мы не от тряпок бежали.

И, между прочим, обоим впору бы задуматься о последствиях таких бегов. Разумеется, последствиях что ни на есть серьёзных.

Отвлечение от порицаний — непростительная ошибка и спасительная дверца. Напрасно сделанный нравоучителем шаг за порог — единственный шанс к освобождению.

— Да ну, враньё это всё.

— М?

— Не мог Френсис ему такого сказать. — Марк набирает в грудь побольше воздуха и вздымает вверх указательный палец. — "Чтоб до конца рабочего дня этаж блестел!", ну. Он за это другим людям платит.

— И чего он выдумал, этот Готорн... — Джон показательно морщится.

— Вредный он. И всё тут. И нажалуется ещё.

Кивнув друг другу в согласии, они синхронно вздыхают, припоминая, за какую глупость были несправедливо лишены свободного вечера и привлечены к общественным работам.

И улыбаются.

Потому что бесстрашно перескакивали лестничные пролёты, убегая и смеясь. Потому что прыгнули почти мгновенно на припаркованный близ мотоцикл и удрали, осыпаемые всевозможными ругательствами за пролитые вёдра, скользкий пол и оставленные через ступеньки следы. Потому что гнали на всю прочь за город, не в силах совладать с накатившим волнением, и, торжествуя свой триумф, выкрикивали тёплый пар из лёгких, не стесняясь стремительно пролетающих мимо окружающих.

И потому что знали, что только вместе способны на такие безрассудства.

— Достанется же нам... — Твен потягивается, зажмурившись. Не так уж и сильно, в самом деле, его волнует то, что их ожидает.

— Главное, что нам.

— Не понял, это ты сейчас радуешься, что не тебе одному?

— Марк, — Стейнбек, сдерживая хохот, закатывает глаза и наклоняется для поцелуя.