Лань Цижэнь, хоть и казался жестоким и косным, все же был простым человеком, когда дело касалось семьи. Он никогда не связывал себя узами брака, не знал сердечных привязанностей. Тем не менее, у него было два племянника, о которых он изо всех сил заботился и о которых всегда переживал. И никто не сомневался в том, что ради защиты своей семьи Лань Цижэнь мог и убить, но при этом для кого-то оставалось неочевидным, что если бы ему надо было нарушить все правила Гусу, оскорбить каждого заклинателя в лицо самыми грязными ругательствами во имя жизней Лань Ванцзи и Лань Сичэня, он бы сделал это, не задумываясь.

Просто пока что такой необходимости не возникало — Лань Цижэнь решал все проблемы собственными силами и в рамках законов, врезанных в огромный тусклый монолит на входе в Облачные Глубины. Да и сейчас все произошло в рамках приличий, негласно установленных в обществе. Просто Лань Цижэнь, как и любой другой родитель или опекун, который всю жизнь считал, что на сто процентов знает свое чадо, столкнулся со сложной жизненной дилеммой, которую решали уже не законы на стене и даже приличия: он должен был сам все это пройти и прочувствовать, чтобы прийти к определенным выводам. Каким? Одним предкам известно. И скорее всего именно в этот момент предки наблюдали за ним, Лань Цижэнем, который не знал толком своих племянников и проморгал такую беду!

В первую очередь стоило отдать должное Цзинь Гуаншаню: он был на редкость хитрым человеком с черным алчным сердцем, а потому наступательная операция на Облачные Глубины, как верил Лань Цижэнь, была продумана заранее. У него не было каких-либо доказательств на руках, да и сам по себе орден Гусу Лань считался самым не вовлеченным в мировую новостную текучку, но так или иначе молва долетала и до ушей «траурных монахов», особенно, когда те спускались со своих гор в оживленные поселения. Какие-то вещи просто невозможно было не услышать.

Как говорили другие заклинатели, как только завершилась битва в Безночном городе, а остаток клана Вэнь был предан забвению, орден Ланьлин Цзинь присвоил себе обломки Стигийской печати, дабы ее изучить на потенциальное благо будущих поколений. Какое благо можно было извлечь из двух бесполезных железяк, сложно было понять, — а они именно таковыми и стали, после того, как артефакт распался на две почерневшие половины. Тогда взгляд Цзинь Гуаншаня, скорее всего, обратился на того, кто по слухам, принял на себя весь удар и смог противостоять темной энергии, не утратив разума и даже сохранив золотое ядро целым.

Лань Цижэнь верил, что он хорошо понимал мотивы этого человека, и как только он получил от Цзинь Гуаншаня первое письмо, то тут же собрал старейшин, чтобы обсудить этот вопрос.

Никто не обманывался случаем с Сюэ Яном, никто не обманывался благом будущих поколений, и все помнили поучительную историю о том, как сразивший злобного демона сам превратился в демона и повторил шаг за шагом все его злодеяния.

Лань Цижэнь думал, что честно обо всем расскажет племяннику: что благодаря его заслугам Цзинь Гуаншань не смог бы ничего добиться от Вэй Усяня — Лань Ванцзи помог Вэй Усяню избавиться от львиной доли отрицательной энергии, а также упорным обменом сил запустил процесс постепенного восстановления. Что Лань Цижэнь был бесконечно благодарен (в рамках приличий) Вэй Усяню за спасение племянника, но когда с легкой руки Цзинь Гуаншаня по миру пошли гнусные и неправдивые слухи о Лань Ванцзи, Лань Цижэнь решил для себя — это меньшее из зол.

Его месяц (месяц!) почти каждодневно атаковали вежливыми письмами, которые граничили со скрытыми угрозами, и на все Лань Цижэнь неустанно отвечал. Потом дополнительным напором повалили письма и из других орденов, правда, никто из них не представлял того, какую школу прошел в своей юности Лань Цижэнь, и о том, что такой ерундой его было не сломить: он продолжал строчить заумные постулаты аккуратнейшим почерком, отправляя ответы, которые были порой в два-три раза больше самого письма.

В то же время Лань Цижэнь смотрел на своего племянника, который изводил себя, не щадил, и у него опускались руки. Он не мог сказать: Ванцзи, оставь это. Потому что уже говорил, а Ванцзи не послушался, вежливо попросил прощения и ушел. Он не мог сказать: Ванцзи, тебе тоже нужен отдых. Потому что Ванцзи — как он сам говорил перед тем, как поблагодарить дядю за беспокойство — отдыхал во время медитаций, а потом снова опустошал себя.

У Лань Ванцзи был огромный потенциал, и сила его ядра все еще продолжала расти, но с таким износом он рисковал в какой-то момент уничтожить себя. И при этом он никого не слушал и шел наперекор всему, что шло вразрез с его пониманием… помощи… этому человеку.

Лань Цижэнь был человеком глубоко косным, но даже он понимал, что его привычное восприятие ситуации никому ничего не даст в этот момент. Лишь все порушит. С другой стороны, он совсем не знал, что ему еще оставалось сделать, кроме как допустить эту свадьбу, а потом поручиться за Вэй Усяня перед всем миром.

Хотелось в сердцах сплюнуть на пол, как это делали крестьяне, чтобы всецело выразить свое отвращение (перемешанное с вынужденной благодарностью) к этому человеку. И пальцем не пошевелил, а все перевернул с ног на голову!

Но куда там Лань Цижэню до подобных манер!

Лань Ванцзи пришел после завтрака, как только Лань Цижэнь позвал его в свои покои. Он сел за стол напротив дяди и разлил им чай по маленьким нефритовым чашкам. Лань Цижэнь смотрел на него и будто не мог узнать — налобная повязка Лань Ванцзи, видимо, так и осталась у Вэй Усяня, и сейчас Лань Ванцзи выглядел как никогда обнаженно и беззащитно с открытым высоким лбом.

Как он вообще угодил в руки тому человеку. Как Лань Цижэнь вообще мог допустить подобное. И его брат, законный отец Лань Ванцзи, даже еще не был в курсе последних новостей. Но он-то точно не будет возражать. Он-то как никто другой знает, что это такое — жертвовать всем во имя любви.

Лань Цижэнь отпил чая и посмотрел пристально на молчащего Лань Ванцзи.

— Ванцзи, — начал он и беспокойно пригладил неспешным движением бороду.

— Дядя.

— Я так понимаю, что ты не передумал.

— Нет.

— И даже не обдумывал такую возможность?

Лань Ванцзи покачал головой. Все происходило именно так, как Лань Цижэнь и боялся. Он теперь сам не был уверен, зачем позвал Ванцзи на этот непростой разговор, когда положение каждой из сторон было очевидно: Лань Цижэнь изо всех сил не любил Вэй Усяня, а Лань Ванцзи его любил и стремился оберегать так, как только мог.

Лань Цижэнь проиграл вчера дважды: когда позволил главам других кланов после совещания в Башне Кои хлынуть в Облачные глубины с требованием правосудия и когда позволил племяннику взять все в свои руки и сделать самому. Через клятвы, через свадьбу.

— Знает ли Вэй Усянь причину, по которой ты назначил эту свадьбу?

— Разумеется. Я хочу его защитить.

— Ванцзи, — устало вздохнул Лань Цижэнь, — я имею в виду другую причину.

Тот покачал головой.

— Нет, о ней учитель… — он резко прервался и на мгновение закрыл глаза, словно заставляя себя произнести следующие слова: — Вэй Ин не знает, и я не думаю, что есть смысл ему сообщать.

Лань Цижэнь побагровел.

— Послушай, пожалуйста, — сказал он сведенным судорогой горлом, и, честно говоря, он никогда в жизни еще не волновался так сильно, пытаясь сформулировать свои мысли. Ванцзи был всегда умным и понимающим ребенком и мог видеть за десятком разных фраз одну и ту же истину, которую они в себе таили, но здесь и сейчас Лань Цижэнь иррационально боялся оступиться и сказать что-нибудь не то. Он наконец собрался с мыслями и продолжил. — Ванцзи, я согласен с тобой, что в данной ситуации только кровные узы помогут Вэй Усяню избежать дальнейших… разбирательств. Но почему именно ты?

Лань Ванцзи непонимающе склонил голову набок, совсем немного, но Лань Цижэнь уловил этот жест и постарался подбирать слова еще аккуратнее.

— Мы можем найти девушку, урожденную Лань, и женить Вэй Усяня на ней.

— Нет, — тут же выдохнул Лань Ванцзи.

— Ванцзи, — проскрипел дядя.

— Нет, — более громко повторил тот. — Это должен быть только я. Это… добровольно с моей стороны.

— А как же насчет Вэй Усяня?

Он-то вряд ли согласился на эту свадьбу из любви к Ванцзи. Он тогда вообще, кажется, не понимал, что происходило и действовал по наитию. Лань Ванцзи смутился и несчастно свел брови на переносице.

— Я… мы поговорили об этом и пришли к соглашению.

Он весь будто сник после этих слов, и Лань Цижэнь едва подавил яростный порыв отыскать этого Вэй Усяня прямо сейчас и вытрясти из него душу.

— К какому соглашению вы пришли, Ванцзи?

Давным-давно Лань Цижэнь выучил этот урок очень хорошо: с Ванцзи надо было задавать как можно больше вопросов, потому что сам он не расскажет. Не по злому умыслу, конечно, а потому что привык общаться именно так. Лань Цижэнь упустил этот момент в его воспитании, а теперь пожинал плоды и ничего уже не мог изменить.

— Что, если мы встретим свою истинную любовь, то не будем оглядываться на этот брак.

— Если? — уточнил Лань Цижэнь, чувствуя, что именно в этом слове крылось главное зло.

Лань Ванцзи кивнул.

— Если.

— И ты собираешься сдержать свое слово, Ванцзи?

…ужасно горький невкусный чай. Неудивительно, что Ванцзи к нему вообще не прикоснулся. Кто производил закупки в этом месяце? И главное у какого торговца брали этот чай? Лань Цижэнь отставил чашку.

— Я уже, — ответил Лань Ванцзи.

На самом деле, был еще один урок, который Лань Цижэнь выучил тоже давным-давно, и следование этой мудрости порой конфликтовало с первым уроком. И применялось оно в исключительных случаях. Лань Ванцзи был невыносимо честным, и правдой, какой бы она ни была, он мучил себя и окружающих, не чувствуя тех моментов, когда стоило промолчать.

Зато Лань Цижэнь научился чувствовать моменты, когда допрос стоило немедленно прекратить и дать им обоим выдохнуть. У него на уме была еще одна мысль, которая обжигала язык, но что-то подсказывало, почти что панически требовало: молчи! Не говори!

Лань Цижэнь очень хотел сказать: тебе же шестнадцать лет, Ванцзи. Почему ты так уверен в силе своих чувств к Вэй Усяню?

Но боялся услышать правду. И правильно боялся. Лань Цижэнь не готов был к ней, а Лань Ванцзи не готов был ее выдать кому бы то ни было, даже Сичэню, которому он привык без страха открывать свою душу. Правда была слишком интимной, слишком чувственной. Сначала бы Лань Ванцзи согласился, что да, ему всего шестнадцать лет, и никто не поверит, что какой-то там юнец познал истинную любовь в столь малом возрасте, что ему не наскучит, что он не увидит кого-нибудь еще, кто привлечет его внимание.

И тогда бы Лань Ванцзи сказал, что с тех пор, как учитель Вэй появился в Облачных Глубинах, он не знал покоя. Это случилось почти два года назад, и уже тогда он, скорее всего, отдал бы все, чтобы спасти этого человека. Его волновал и раздражал учитель Вэй, шумный, смешливый и такой надоедливый! А потом Лань Ванцзи просто начал благоговеть перед ним, восхищаться и бояться того, что дядя прогонит учителя Вэя за какую-нибудь дурацкую оплошность, к которой учитель Вэй привык в своей вольной жизни, а потому по мере своих сил приучал его к строгости и порядку.

И если этого оказалось бы недостаточно, то Лань Ванцзи, дурея от стыда, сказал бы, что уже почти год мечтает возлечь с учителем Вэем как с супругом, и с каждым днем его жадность и любовь нисколько не уменьшались, а только росли.

Возможно, к этому моменту Лань Цижэнь, держась за сердце, лишился бы сознания, не услышав самого главного: что Лань Ванцзи никому бы, кроме учителя Вэя, то есть В-Вэй Ина, свою ленту уже не отдал.

Но Лань Цижэнь, благословленный в этот день, видимо, самими небесами, ничего подобного не услышал.

Свадьбу стоило организовывать срочно, а не ждать до осени положенные несколько месяцев, поэтому на смену душевным волнениям пришли сметы и заказы у ткачей и швей. А еще стоило порадовать Цинхэн-цзюня новостями о непробиваемой наследственности, разослать всем приглашения.

Когда Лань Ванцзи ушёл, его чай так и остался нетронутым, и это почему-то очень сильно обеспокоило Лань Цижэня. На свадьбу однозначно стоило закупиться чаем у другого торговца.

***

Учитель Вэй иногда не мог вспомнить, в какое время в Облачных Глубинах начинался комендантский час, но вот то, что Лань Ванцзи с утра должен был поговорить с дядей, он запомнил отлично. И как только Лань Ванцзи попытался сесть за отдельный стол со своим свитком и спокойно почитать, учитель Вэй, то есть Вэй Ин, Вэй Ин, Вэй Ин, тут же перетащил к Лань Ванцзи тарелки с едой и с ожиданием уставился на него, не забывая при этом жевать.

Энтузиазм, с которым Вэй Ин, не учитель Вэй, набрасывался на еду, радовал сердце. Желание посплетничать — тоже, но стоило пресекать. Так говорили правила.

— Что тебе сказали? — в лоб спросил Вэй Ин, едва проглотив кусок мяса. Лань Ванцзи бросил быстрый взгляд на его губы и сказал:

— Ешь аккуратно. Пищу надо тщательно пережевывать.

— Лань Чжань! — несчастным тоном протянул Вэй Ин. — Ты разбиваешь мне сердце!

— Нет. Просто не сплетничаю.

— А что плохого в сплетнях? — Вэй Ин пожал плечами и снова принялся жевать, бросая мимолетные взгляды на свиток Лань Ванцзи. Все та же история про целомудренность и покаяние. Скукота.

— Сплетни основаны на лжи и домыслах.

Вэй Ин задумчиво откусил кусок свинины.

— Лань Чжань, то есть ты мне лгать собрался, но так-то не хочешь этого делать?

— Нет, не собрался.

Вэй Ин так неожиданно засмеялся, по-дурацки поперхнувшись, что Лань Ванцзи испугался и положил руку на его содрогающуюся спину, потихоньку вливая в Вэй Ина энергию.

— Вэй Ин, — почти свободно произнес он. — Ты в порядке?

— Лань Чжань, просто а-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-кхе-кхе-ха-ха! Ты такой забавный! — Вэй Ин поднял на него веселый взгляд, умудряясь улыбаться даже в таком плачевном состоянии. — Почему я раньше не замечал?

— Не знаю.

Вэй Ин снова захохотал.

— Лань Чжань!

— М?

— Не смеши меня, — умоляюще попросил Вэй Ин, и Лань Ванцзи скромно посмотрел на свои колени, избегая чужого пытливого взгляда. Потому что примерно представлял, что сейчас должно было произойти.

— Так, — почти серьезным тоном начал Вэй Ин, когда отсмеялся. — Лань Чжань, надеюсь, ты понимаешь, что это очень важный разговор.

— Мн.

— От этого зависит мое представление, когда ожидать яд в еде.

Лань Ванцзи вскинулся.

— Дядя бы никогда!..

— Лань Чжань, тш-ш-ш, — Вэй Ин приставил указательный палец к губам, и Лань Ванцзи завороженно замолк, глядя на мягкие улыбчивые губы. — Это была шутка. Я знаю, твой дядя так никогда не поступит, как бы он меня ни ненавидел. Мне просто интересно.

— Не должен сплетничать, — упрямо повторил Лань Ванцзи и безнадежно уставился в свиток о целомудрии.

— Ну, так скажи правду, Лань Чжань.

Лань Ванцзи вздохнул.

— Вэй Ин.

— Да-да?

— Пожалуйста, ешь.

И принялся читать, всем своим видом показывая, что разговаривать больше он не был намерен — не раньше, чем Вэй Ин закончит с едой. А там и придут дядя с братом, а потом придет прислуга снимать мерки, и постепенно-постепенно закрутится кутерьма, в которой они оба утонут как минимум на целую неделю.

Так и произошло.

Дядя, как только закончил разговор с Вэй Ином в присутствии старейшин и Цинхэн-цзюня, на всех парах улетел прочь — писать огромную кипу писем. И, если говорить откровенно, то то, что произошло тогда, сложно было назвать разговором с Вэй Ином — Вэй Ин уснул через пятнадцать минут после начала, потому что все это время Лань Ванцзи передавал ему свою энергию. Откладывать процедуру было нельзя, а дядя в выборе времени был неумолим, и не то чтобы настаивал — он требовал.

Они кое-как уместились в крошечном домике — тридцать три старейшины, дядя, отец, брат и Лань Ванцзи с Вэй Ином.

Они даже не то чтобы говорили друг с другом — дядя просто объявил текущее положение дел, и Лань Ванцзи, глядя на удивленного отца, которого не видел уже, наверное, больше года, отстраненно понимал, что прямо сейчас этот человек безотрывно смотрел на него в ответ, и в его глазах было столько… эмоций. Столько тепла, что Лань Ванцзи почти обманулся этим пониманием. Он в какой-то момент перевел взгляд на взвинченного дядю и не позволил себе больше отвлекаться. Вэй Ин, утомленный шумом и усыпленный нежной вибрацией очищаемого ядра, лежал тяжелой головой на коленях Лань Ванцзи.

Вопиющая наглость.

Но потревожить его Лань Ванцзи не позволил, искренне аргументируя тем, что сейчас это могло навредить Вэй Ину — в его состоянии чужая энергия лучше воспринималась, пока он спал, не концентрируясь на чужеродности поступающей силы. Она постепенно вымывала темные силы, укрепляла израненное ядро и усмиряла душу. Вэй Ин в такие моменты светился золотым ласковым светом, и нарушать это таинство было как минимум страшно.

— Я могу разбудить его, — сказал Лань Ванцзи, когда кто-то заявил, что это абсурд, — но тогда он умрет.

Самый старый из старейшин вышел первым, бросив напоследок:

— Что отец, что сын.

Лань Цижэнь будто одеревенел от таких слов и стиснул зубы, чтобы не сказать ничего в ответ.

Вообще их согласие на эту свадьбу являлось формальным — одобрить прием чужака в клан, который на данный момент в заклинательском сообществе имел дурную славу, а его имя произносилось всегда с опаской. Людская молва «через ложь и домыслы» уже возвела его в ранг сильнейшего и злейшего темного мага, одно упоминание которого призывало его к неосмотрительному бедняге. А следом за самим Вэй Усянем — орды жутких мертвецов, которые уничтожали все, что видели на своем пути.

Такого никто не видел точно. Никто не умер по вине Вэй Усяня, но люди верили, а потом слух все тянулся, и тянулся, и тянулся…

Глупости.

Вот поэтому орден Гусу Лань и порицал распускание слухов и даже наказывал собственных адептов поркой, если те занимались подобным.

Поэтому все аргументы против вдруг оказались совершенно не действенными, как заметил сам дядя. Это все походило на ужасно неловкие и странные торги, на которых никто не хотел принимать Вэй Усяня в клан, а Лань Цижэнь, движимый шкурным интересом, доказывал, что Вэй Усянь был отличным человеком, и каждый клан успеет позавидовать ордену Гусу Лань, как только этот скандал уляжется! Ведь если подумать, именно Вэй Усянь тогда помог Сяо Синчэню и Сун Цзычэню поймать Сюэ Яна, которому тогда покровительствовал орден Ланьлин Цзинь, и доказать его причастность к ужасающим преступлениям. Именно он помог тогда наследникам разных орденов выбраться из пещеры черепахи-губительницы, отыскав их через несколько часов после обвала, и вместе с Лань Ванцзи одолел монстра. Именно он победил Вэнь Жоханя в решающей битве в Безночном городе, а также закрыл собой Лань Ванцзи, когда высвободившаяся темная энергия — чудовищное ее количество — после того, как артефакт оказался разрушен, ринулась к ближайшему источнику ян.

За это сейчас и страдал.

Речь дяди была очень убедительной и проникновенной, и если бы Вэй Ин услышал ее, увидел бы с каким воодушевленным лицом Лань Цижэнь защищал его имя, он бы, наверное, смеялся так долго, что начал бы икать.

Лань Ванцзи тихонечко улыбнулся, опустив голову, и погладил Вэй Ина по голове, заклинанием смягчая его беспокойные сны.

После этого — после того, как все тридцать два (и еще один, которого дядя разыскал и лично вытребовал согласие) старейшины разрешили свадьбу, а Цинхэн-цзюнь дал свое благословение, — начались настоящие приготовления. Они, конечно, все еще пытались следовать традициям, но здоровье Вэй Ина требовало ежедневной порции энергии, потому Лань Ванцзи виделся с ним каждый день до свадьбы и все примерки, все процедуры переносил на полдень, а еще не позволял кормить Вэй Ина едой, которая могла бы показаться тому пресной и невкусной.

Ко дню свадьбы Лань Ванцзи был на грани отчаяния, и никакого таинства надвигающейся церемонии он не ощущал. Только необходимость поторопиться еще больше, чтобы поставить точку в этой истории и спокойно выдохнуть.

Он безумно волновался и постоянно сбивался с мысли, он так и не привык называть учителя Вэй Ином. И еще немного болело сердце. Самую малость. Но к этому некомфортному чувству он почти привык.

За пару дней до празднества в Облачные Глубины начали прибывать первые гости, среди которых были представители ордена Юньмэн Цзян: молодой господин Цзян Ваньинь, юная госпожа Цзян Яньли и их отец, глава ордена Цзян Фэнмянь. Их встречал брат и отзывался о них самым лучшим образом, правда, потом, когда Лань Ванцзи довелось повстречать их лично, Цзян Ваньинь не удостоил его и взглядом, а потом и вовсе ушел прочь, стоило Лань Ванцзи подойти. Цзян Фэнмянь попросил извинить его сына, и Лань Ванцзи, к сожалению, даже не понял, чем была вызвана такая реакция.

Его долго учили, что даже в таких неясных ситуациях стоило очищать разум от враждебности, но горький осадок никуда не девался. Сил рассказать Вэй Ину обо всем тоже не было. Лань Ванцзи почему-то казалось, что это могло его расстроить.

Поэтому Лань Ванцзи решил посоветоваться с единственным человеком, с которым он всегда делился абсолютно всем.

Лань Сичэнь удивился его вечернему визиту перед самой свадьбой, но впустил без лишних слов и предложил чай. Лань Ванцзи согласился и, как только они устроились за столом, сразу изложил суть проблемы.

Брат только вздохнул.

— Я слышал, что нрав Цзян Ваньиня далёк от спокойного, но не заметил этого, когда общался с ним в тот единственный раз.

Лань Ванцзи неловко молчал, маленькими глотками отпивая чай из чашки и просто слушая. Брат продолжал говорить:

— Я верю, что это как-то связано с тем, что Вэй Усянь три года жил в клане Юньмэн Цзян, а потом отправился путешествовать, пообещав вернуться через три года.

Он год провел в странствиях, а потом ещё два года своей жизни решил потратить на обучение адептов ордена Гусу Лань; и после этого по идее он должен был вернуться в Пристань Лотоса, где его любили всем сердцем и ждали.

А получилось так, как получилось. Не очень хорошо, если так рассуждать. Как ни странно, больше всех возвращения Вэй Усяня ждал Цзян Ваньинь, и если Лань Сичэнь понимал все правильно, то со стороны Цзян Ваньиня все выглядело так, словно Лань Ванцзи Вэй Ина…

-…украл.

Лань Ванцзи поставил полупустую чашку на стол и пораженно уставился на брата.

— Абсурд, — заявил он. — Думать, что я кого-то намеренно украл, — глупо.

Брат понятливо улыбнулся.

— Ну, а если не намеренно?

— Разве я тогда украл? Так получилось.

Брат больше ничего не сказал и только подлил Ванцзи чая.

— Завтра у тебя важный день, Ванцзи, — сказал он успокаивающим тоном, — не забивай этим голову.

Лань Ванцзи опустил взгляд.

— Я постараюсь.

Брат прекрасно понимал, что означал этот ответ: твердый отказ не думать о том, что какой-то Цзян Ваньинь чего-то хочет от Вэй Ина, и этому чему-то, кажется, очень мешало присоединение Вэй Ина к ордену Гусу Лань. Мысли однозначно были не из лучших, а чувства — не из самых приятных. Лань Ванцзи степенно глотнул чая, не замечая того, как весело улыбался брат.

— Ванцзи, — сказал Сичэнь тихо. — Я знаю, что ты очень волнуешься. Я знаю, что ты пришел к этому событию не так, как тебе хотелось бы.

— Мн.

Лань Ванцзи сокрушенно опустил голову, а брат продолжил уже мягче, не давая тревоге затуманить разум:

— Я горжусь твоей самоотверженностью и твоей силой духа, брат. И как бы ни завершился завтрашний день, помни, пожалуйста, что я всегда рядом.

Лань Ванцзи улыбнулся и посмотрел на Сичэня с благодарностью. И тот кивнул в ответ. Минут десять они провели в благостной расслабленной тишине, от которой на душе Лань Ванцзи становилось тихо и спокойно.

Брат был рядом. Как и всегда, готовый оберегать.

Лань Ванцзи покинул покои брата за несколько минут до начала комендантского часа. Он неспешно прошелся по пустым темным дорожкам, думая только о том, как завтра свяжет с Вэй Ином свою жизнь и судьбу. Щеки горели от этих мыслей, горло распирало странное желание кричать, хотелось неловко прятать в ладонях лицо и представлять Вэй Ина в красном под нежной полупрозрачной вуалью.

Тихонечко млея от собственной смелости.

***

В народе шла молва, что боги прокляли эту свадьбу и отвернулись от двух женихов, так как ни одна из традиций не была соблюдена подобающим образом. Не было долгого расхаживания по гостям со сватами, не было обмена подарками и записками, они сразу очутились у алтаря, одетые в яркий красный, брачный договор уже был составлен, и молчаливый Цинхэн-цзюнь принял поклоны, сразу после того, как Вэй Усянь и Лань Ванцзи поклонились Небу. Они поклонились друг другу, и все это время Лань Ванцзи боялся поднять взгляд на своего жениха, потому что знал, что не выдержит его красоты.

Лань Ванцзи посмотрел на него в этот день до свадьбы всего один раз: когда зашел ранним утром с едой и процедурами, которые обязательно нужно было провести до церемонии, потому что потом времени не будет. Тогда же Лань Ванцзи бесповоротно оставил свое сердце в этом доме.

Образ не давал ему покоя, бередил душу, заставлял ее болеть, словно тавро, оставленное каленым железом, заныло и воспалилось. Вэй Ин сидел уже нарядный и ужасно сонный. Его глаза были закрыты, и он немного раскачивался туда-сюда, как будто погруженный в транс.

Когда еле слышно хлопнула дверь, Вэй Ин глаза открыл и посмотрел с улыбкой на Лань Ванцзи. Возможно, это был демон, подумалось тогда Лань Ванцзи. Самый настоящий, который искушает порочными улыбками, танцует в красных одеждах, приняв облик возлюбленного или возлюбленной, а потом питается кровью и энергией, забирая их из добровольно подставленной шеи.

Лань Ванцзи стоял на пороге дома и боялся подойти к этому существу, столь прекрасному, что не стоило даже сомневаться — Лань Ванцзи сам оголит свою шею для него по первому же зову и не успокоится, пока его не выпьют до дна.

— Лань Чжань, — сказал Вэй Ин и неуверенным жестом поманил к себе. — Мне сказали, что я буду невестой, раз ты меня забираешь в свой дом.

— Поэтому… — Лань Ванцзи безмолвным немного нервным жестом указал на свое лицо, утопая в ужасающе сильном желании поклоняться этому человеку, — поэтому… косметика?

Вэй Ин нервно засмеялся.

— Ну, не совсем. Но почти.

Лань Ванцзи сделал пару шагов по направлению к Вэй Ину и застыл, когда рассмотрел еще и на его глазах краску — угольно-черную и красную.

— Я сказал прислуге, чтобы меня накрасили, раз я невеста. И они сказали, что не положено. Лань Цижэнь не одобрит.

Еще бы, подумалось Лань Ванцзи, дядя умрет от такой дерзости, не успев отплеваться от всей дурной крови, что вмиг скопится у него в груди. Зато теперь все было ясно.

— Но ты все равно накрашен.

Вэй Ин снова улыбнулся, тонко и проницательно, и сообщил наглым тоном:

— Что поделать? Я умею находить общий язык с людьми.

— Понятно.

Не стоило отвлекаться. Лань Ванцзи наконец смог вырваться из пленительного очарования и мысленно повторил порядок действий: разложить еду, подождать, пока Вэй Ин доест, осторожно поднося кусочки к губам — чтобы не смазать помаду, а потом передать ему энергию. После этого можно будет объявить дяде, чтобы тот собирал гостей.

А потом Лань Ванцзи выйдет замуж.

— Лань Чжань, — протянул Вэй Ин, отставив от себя тарелку. — Ты так спрашивал о моем макияже. Мне не идет?

— Идет, — ответил Лань Ванцзи, не отрываясь от свитка. Стоило уже отнести его обратно в библиотеку и перестать пытать невидящим взглядом, потому что за эти полтора месяца, что Лань Ванцзи таскает его за собой, не было прочитано и половины. — Ты очень красивый, Вэй Ин.

Тот рассмеялся, кажется, изобразил какой-то кокетливый жест и расстроился, потому что Лань Ванцзи так и продолжал игнорировать его присутствие.

— Лань Чжань, если я красивый, то почему ты не смотришь на меня? — спросил тихо Вэй Ин.

Потому что я умру, сразу промелькнула мысль в голове Лань Ванцзи. Потому что я уже умираю.

— Непристойно, — тихо ответил Лань Ванцзи.

Вэй Ин рассмеялся и протянул Лань Ванцзи руку, положив ее поперек свитка.

— Получается, я все же перестарался с тем, чтобы произвести впечатление? — весело уточнил он.

— Весьма.

— Стереть? — уже грустно спросил Вэй Ин.

— Нет, — Лань Ванцзи вздохнул и взял его за руку. — Ты все-таки невеста.

Вэй Ин рассмеялся, устроил удобно тяжелую голову у Лань Ванцзи на плече и закрыл глаза, зная, что в любом случае уснет. Он мирно спал, пока его крепко держали за талию одной рукой, а второй — наполняли силой. Тихо и мирно текли часы, и Вэй Ину, страдавшему от сильной близости к миру и голосам мертвецов, снился чей-то мягкий нежный голос, и было совершенно неясно, что он говорил, но что-то умоляющее и теплое, а потом голос сменился на другой, и так они полетели чередой, убаюкивая и успокаивая.

Кто это был? Чего он или она хотели? И как долго он или она собирались еще шуметь в его голове?

Вэй Ин хотел сказать об этом, но его сон, скорее, походил на сонный паралич, когда он полностью осознавал себя, кутался во тьме, но ничего сделать не мог. Он вспоминал, как уже больше месяца голос продолжал о чем-то неразборчиво умолять его, а как только Вэй Ин возвращался в реальность — то тут же забывал обо всем, что услышал в своих мыслях.

Только один образ он помнил: одинокая несчастная женщина, бродившая по пустым комнатам этого дома и постоянно чего-то ожидавшая — день ото дня.

Лань Ванцзи разбудил его через два часа, молча собрал пустые чашки в корзину и вышел, так и не подняв головы. Вэй Ин мог понять его смущение и неуверенность, но почему-то ему казалось, что предложения отказаться от этой затеи со свадьбой Лань Ванцзи как не принимал, так и не примет.

Вэй Ин ждал. Беспокоился. Приказывал себе не облизывать нервно губы и не вспоминать, как Лань Ванцзи боялся на него посмотреть, потому что дурацкая шутка, кажется, зашла совсем далеко.

Вэй Ин ждал.

А потом резко случилась свадьба — иначе это нельзя было описать. Резко. И случилась. Гостей было немного, все прибыли в спешке, церемония прошла скомкано, и, кажется, Вэй Ин, когда шел мимо людей, краем глаза видел А-Чэна и крошку Яньли, а также Фэнмяня — и ему почему-то на секунду стало очень стыдно перед ними.

Лань Ванцзи так и не посмотрел на него, когда им поднесли вино, и Вэй Ин почувствовал странную обиду за это молчаливое игнорирование. Он принял чашу с вином, но перед тем как испить, он сказал Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, посмотри на меня.

Они стояли на коленях друг рядом с другом, и Вэй Ина мучила трусливая дрожь в руках — он боялся пролить вино, боялся, что эта свадьба ничего не даст, и тогда старания Лань Ванцзи окажутся напрасными, а его лента — бессмысленно пожертвованной. Вэй Ину отчего-то было безумно важным увидеть уверенность в чужом взгляде.

Лань Ванцзи послушно поднял голову и посмотрел, и в его взгляде полыхало что-то совершенно неописуемое, всепожирающее, что Вэй Ин почувствовал себя еще беспокойнее, но одновременно с этим — защищенным. Руки Вэй Ина задрожали, кажется, еще больше, но он нашел в себе силы испить вина. Оно оказалось странным на вкус, как будто… совершенно безалкогольным.

Их проводили в комнату для новобрачных, которой стали покои Лань Ванцзи, и там, когда они остались наедине, Вэй Ин наконец смог выдохнуть.

— Ужас, — сказал он тихо, и Лань Ванцзи согласно кивнул. — Нам надо еще обменяться прядями волос, Лань Чжань, ты помнишь?

Лань Ванцзи подвел его молча к небольшому столу, на котором уже лежала пара заготовленных мешочков, белых, расшитых облаками, и аккуратные маленькие ножницы.

Они чинно сели друг напротив друга, проскрипели друг о друга лезвия, и Лань Ванцзи, полыхая лицом, убрал мешочек к сердцу. Вэй Ин устало рассмеялся.

— Ну что, — сказал он, — муженек, вот и все.

— Вот и все, — кивнул Лань Ванцзи и посмотрел на Вэй Ина странным взглядом.

— Лань Чжань, Лань Чжань, пока шла церемония, я ощущал на себе злобные взгляды молодых служанок и заклинательниц, так ужасно, — Вэй Ин наигранно вздохнул и подсел ближе к Лань Ванцзи. — Они, наверное, думают, что я похитил такого красивого Лань Чжаня у них из-под носа.

— Красивого?

— Конечно.

Вэй Ин солнечно улыбался, а Лань Ванцзи с трудом вспоминал, что иногда нужно было моргать. Вот поэтому он и не смотрел на Вэй Ина, вот поэтому он избегал даже мимолетного взгляда на улыбчивые губы, сейчас еще и ярко-ярко красные, потому что разум оставлял Лань Ванцзи в этот же момент.

Как можно было совладать с собой, если все, что крутилось у Лань Ванцзи на уме: нельзя похитить у человека то, что и так ему никогда не принадлежало бы. Более того, Лань Ванцзи точно так же ощущал на себе один недовольный взгляд — этим взглядом Лань Ванцзи прожигали спину и обещали самые страшные муки.

— Вэй Ин тоже очень красивый, — сложно было говорить со сведенным горлом, Лань Ванцзи едва справлялся с собой. Он хотел уже было встать, чтобы вернуться с Вэй Ином к гостям на небольшое пиршество, но его удержали за руку и сказали:

— Погоди.

Лань Ванцзи непонимающе нахмурился, а Вэй Ин невыносимо покраснел.

— В общем, Л-Лань Чжань, мы должны тут еще немного дольше посидеть.

— Почему?

— Мы же вроде как должны скреплять сейчас узы брака, — выдохнул Вэй Ин. И вот тогда Лань Ванцзи понял и с ужасом уставился на Вэй Ина. Он… Скреплять узы брака. Скреплять… Он… Он был прав, они должны были, но не собирался же он!.. Или… Они и правда только посидят вот так, как пара дураков, друг напротив друга, умирая от стыда?.. Лань Ванцзи уставился на свои руки. И Вэй Ин, который всегда пошло шутил, спрашивал зажатых адептов Гусу Лань про поцелуи с девушками, дразнил, сейчас сам выглядел не лучше — у него как будто не хватало духу сказать: мы должны сейчас заниматься любовью, Лань Чжань.

— Надо замаскироваться, — заявил Вэй Ин после нескольких минут молчания.

— Как? — спросил Лань Ванцзи и закрыл обреченно глаза — ему на губы тут же мягко легли пальцы, вымазанные в красной помаде.

— Вот так, — с нервным смешком пояснил Вэй Ин. — Мы же по идее должны будем… целоваться. Ведь так, Лань Чжань?

Лань Ванцзи кивнул, а потом, содрогаясь в душе от собственной смелости, сам положил пальцы Вэй Ину на губы — он смотрел во все глаза, забыв о каких-либо приличных мыслях из-за смежного ощущения мягкой податливой плоти под кончиками пальцев. Вэй Ин удивленно приоткрыл рот, облизнулся нервно, и Лань Ванцзи тут же одернул руку, как от огня. Дерганым движением он мазнул испачканными в помаде пальцами по своей шее, закрыл глаза и спросил глухо:

— Так достаточно маскировки?

— Да, — шепнул Вэй Ин.

— И достаточно времени прошло?

— Да. Наверное.

Не знаю, подумал Вэй Ин. Он никогда не занимался этим, даже не целовал никого за всю свою жизнь, как бы он там ни бахвалился.

Они синхронно поднялись, и Вэй Ин, перед тем как вернуться к гостям, вытащил из волос заколку, с которой он, кажется, никогда не расставался. А тут он просто положил заколку на стол рядом с ножницами и собрал волосы в высокий хвост, повязав их белой крепкой лентой.

***

Застолье прошло тихо и неуютно. Иной раз от тоски хотелось выть и лезть на стену. Молодой господин Цзян Ваньинь, судя по всему, пытался убить Лань Ванцзи взглядом, он за что-то накричал на Вэй Ина, стоило Лань Ванцзи на минуту отлучиться от своего места по просьбе брата; а потом и вовсе ушел прочь, и Вэй Ин все оставшееся время просидел хмурый и расстроенный. Не слышал вопросов, но всегда печально улыбался, когда понимал, что это к нему обращались.

Теперь Вэй Ину полагалось жить в Цзинши, и Лань Ванцзи заблаговременно позаботился об этой проблеме — он сразу решил отдать Вэй Ину свою комнату, а для себя попросил принести еще одну кровать в гостевую. Вэй Ин, когда узнал об этом, отнекивался и отказывался, говорил, что вернется в тот домик, но потом все же согласился, когда Лань Ванцзи, честно глядя ему в глаза, сказал, что в этом не было совершенно никакой сложности. Ему все равно, где спать, а им теперь полагалось по статусу. Вот так. Делить кров.

Когда Лань Ванцзи начал запинаться, Вэй Ин наконец сжалился над ним и сказал, что останется на ночь: на эту и все последующие, если для Лань Ванцзи так и правда было удобно.

Ничего же не изменилось, верно?

И Лань Ванцзи соглашался:

— Верно.

Ничего не изменилось. Только, быть может, стало немного хуже.

Вэй Ин в силу своего состояния много спал: рано ложился и поздно просыпался, и Лань Ванцзи никогда не задумывался о том, чтобы побеспокоить Вэй Ина раньше девяти утра. Ему это казалось невежливым, кроме того, он очень боялся навязываться.

Зря.

Утром он встал с больной головой, потому что половину ночи успокаивал Вэй Ина и прогонял от него кошмары. Вэй Ин вздыхал во сне и плакал, просил у кого-то прощения и умолял не умирать, жаловался на то, как непонятно и страшно ему было сейчас. Он затихал, когда Лань Ванцзи обнимал его, гладил по голове или держал за руку. Вэй Ин мучился последствиями страшной войны даже по ночам, когда его мысли должны были отдыхать, и Лань Ванцзи чувствовал себя беспомощным.

К моменту, когда Вэй Ин поднялся и вышел в комнату в одном только исподнем, Лань Ванцзи успел приготовить для него завтрак и забрать клановые одежды — их пошили всего за неделю, и Лань Ванцзи в благодарность за старание заплатил этим людям в два раза больше. Вэй Ину сегодня предстояло выйти на улицу. Не считая свадьбы, это будет первый раз за два месяца, и Лань Ванцзи очень переживал.

— Лань Чжань, — Вэй Ин сонно потер глаза руками и уселся за стол, на котором уже стыла еда. — Ты приготовил мне завтрак…

— Как и всегда, — Лань Ванцзи кивнул, и Вэй Ин усмехнулся:

— Ну, знаешь, как говорят люди, что после свадьбы люди показывают свои истинные лица. До свадьбы не понять, кого ты берешь в супруги.

Лань Ванцзи со сложным лицом усваивал эту мудрость — незамутненный белоручка, еще и невинный, словно белый лотос.

— Зачем тогда вообще соглашаться на брак, если ты не понимаешь, что это за человек?

Вэй Ин внимательно всматривался в его лицо целых несколько секунд, а потом расхохотался.

— Лань Чжань!

— Что? — возмутился Лань Ванцзи.

— Ты так прав, ты просто не представляешь! — Вэй Ин успокоился и наконец взялся за палочки, пощелкав ими, как краб — клешней. Он пытливо посмотрел на Лань Ванцзи. — Но ты, как мне кажется, переоцениваешь людей и их умение ориентироваться по жизни.

— Или они недооценивают себя, — возразил Лань Ванцзи.

— Лань Чжань! — возмущенно вздохнул Вэй Ин. — Это намек на что-то?

— Нет.

Вэй Ин посмотрел на него с подозрением.

— Лань Чжань, ты же в курсе, что ты не умеешь лгать?

Лань Ванцзи кивнул:

— Потому и не лгу.

— Лань Чжань.

— М?

— Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань?

— М?

Вэй Ин улыбнулся тепло и заправил выбившуюся прядь себе за ухо, не отводя от смутившегося Лань Ванцзи ласкового взгляда.

— Ты наконец улыбнулся.

Сердце в груди Лань Ванцзи замерло на секунду, а потом быстро-быстро заколотилось.

— Ты тоже.

Остаток завтрака прошел в благостном молчании: Вэй Ин, конечно, пытался вести светские беседы, но Лань Ванцзи заявил, что пока тот ест, не получит ответов ни на один из своих вопросов. Есть Вэй Ину тоже очень хотелось, поэтому он жестокими угрозами был вынужден пойти на тяжелые жертвы и отложить разговоры на потом. Потом, правда, Лань Ванцзи нашел еще одну отговорку — заставил умыться и нарядиться в траурные балахоны ордена Гусу Лань. А самое главное — выйти с ним на улицу.

Вчера было не в счет — Вэй Ин от переживаний ничего не понимал: его куда-то вели, его устами говорили, за него кланялись Небесам, предкам и молодому красивому жениху, его руки дрожали, когда он пил вино, когда срезал прядь волос и убирал ее в мешочек, он не слышал ничего на пире, оглушенный криком Цзян Чэна, и только осторожные прикосновения к руке под столом порой приводили его в чувство. Бездумное марево сменялось напряженной тишиной и редкими неловкими разговорами. А вечером он просто лег спать, сняв тяжелые одежды, скинув тяжелые украшения и смыв тяжелую краску с лица. Только вот, к сожалению, от тяжелых мыслей он так и не смог никуда деться.

Двери распахнулись, и Вэй Ин принялся жадно осматривать тихий двор, белый-белый снег и светлое безоблачное небо.

Он вдохнул морозный воздух полной грудью и широко улыбнулся.

Как будто даже голова закружилась на контрасте с двухмесячным заточением. Вэй Ин посильнее закутался в плотную накидку и посмотрел на Лань Ванцзи, который повел его по узким дорожкам куда-то в непознанные части Облачных Глубин.

— Лань Чжань, куда мы идем? — спросил Вэй Ин, не отставая ни на шаг.

— Медитировать, — сказал Лань Ванцзи, собираясь показать Вэй Ину источник, который должен ускорить восстановление ядра. Как и писал Лань Ань, два месяца прошли, и теперь пострадавший мог восстанавливать свои силы сам, главное — чтобы он мог каждый день приходить на место, в котором был особенно высок уровень небесной энергии. Нужно было медитировать по два часа минимум и пропускать через себя бурлящие природные потоки сил, заимствуя по крупице.

Вэй Ин с недоверием смотрел на источник, от которого шел пар. От одного только зрелища пробирала дрожь, а если подумать, что туда надо залезть… провести там два часа…

— Лань Чжань, сейчас зима, — осторожно заметил Вэй Ин. Лань Ванцзи согласно кивнул, и Вэй Ин указал на ледяную лужу, в которую его собирались обмакнуть. — Я заледенею и умру.

— Не умрешь.

— Лань Чжань! — капризно протянул Вэй Ин.

— Не волнуйся, — искренне заверил Лань Ванцзи. — Температура воды в источнике никогда не меняется.

— То есть она всегда такая ледяная? — обреченным тоном продолжил Вэй Ин. — Сколько мне еще лечиться так, Лань Чжань?

— Как минимум полгода.

Вэй Ин с видом, с которым приговоренный поднимается к своему палачу, скинул меховую накидку с плеч.

— Я умру, — решил он.

— Не умрешь, — Лань Ванцзи протянул Вэй Ину руку и посоветовал, — тебе просто нужно иметь контакт с водой.

— Да-да, а лучше через ноги, — Вэй Ин закатил глаза. — Я сам этому учу. Но… не то чтобы мне от этого было легче.

По снегу он шел босиком, оставив сапоги рядом с медленно намокающей от снега накидкой. Вэй Ин не чувствовал холода, так как Лань Ванцзи все это время держал его за руку и согревал своей энергией. И он, как и говорил Лань Ванцзи, и правда не умер.

Лань Ванцзи ни на секунду не отпустил его, а когда они пошли обратно — не дал облачиться в мокрую непригодную на что-либо накидку, отдав свою.

И Вэй Ину снова отчего-то было невыносимо неловко, но при этом — хорошо-хорошо.

***

Письмо от отца Лань Ванцзи получил на следующий день после свадьбы, но прочитать его не решился. Подумал, прочитаю потом, когда соберусь с мыслями, да только с того дня прошел не один месяц, а конверт так и продолжал лежать на его столе, нетронутый, и Лань Ванцзи почти перестал замечать его.

Лань Ванцзи боролся с кучей демонов каждый раз, и у каждого демона было одно и то же лицо и все та же красивая яркая улыбка. Лань Ванцзи, наверное, в чем-то повезло: после того, как улеглась шумиха со свадьбой, настал пик послевоенного мира. Весь урон оценили, похоронили всех мертвых и записали имена всех пропавших без вести. Крупные ордены активно участвовали в восстановлении порядка, и Лань Ванцзи, который сражался на первых рядах, теперь помогал дяде разбираться с бумагами и письмами.

Вэй Ина он почти не видел до самого вечера.

Вэй Ин так и остался жить в Цзинши. В послеобеденное время, говорили, он оккупировал библиотеку и запоем читал все, что попадалось под руку, он все еще каждое утро посещал источник вместе с Лань Ванцзи, ворчал на вынужденное бездействие, и, кажется, начал тайно отлучаться в город по ночам. Сначала Лань Ванцзи хотел поговорить с ним об этом, но почувствовал себя не в праве обсуждать подобное. Он целый час провел наедине с самим собой, и это были одни из самых серьезных переговоров, что он когда-либо проводил.

На следующее утро Лань Ванцзи перед уходом по делам просто оставил на столе мешочек с деньгами, чтобы Вэй Ин ни в чем себе не отказывал, а в ранний час, когда Вэй Ин еще спал, он пополнял запасы.

В такие моменты Лань Ванцзи хотел о многом спросить: почему Вэй Ин так и продолжил носить ту заколку? К кому он ходил по ночам? И почему, возвращаясь каждый раз, он выглядел потом весь день счастливым?

Но Лань Ванцзи был не в праве. Совершенно точно не в праве знать.

Вэй Ину, кажется, мысль о том, что Лань Ванцзи был его мужем, доставляла сущий дискомфорт. Он всегда запинался, когда произносил вслух какой-нибудь факт, связанный с этим, он стыдился и всячески избегал неловких тем, и Лань Ванцзи старался не мучить его.

Кошмары Вэй Ина так и не прекратились, а как будто усилились с тех пор, как он стал регулярно ходить на источник, и Лань Ванцзи, посоветовавшись с дядей, каждый вечер стал играть для Вэй Ина на гуцине, отчего сам Вэй Ин пришел в неописуемый восторг. Он с таким усердием перетрогал весь гуцинь, подышал на гладкую лаковую поверхность, потеребил кисточку, что Лань Ванцзи смутился и смотрел в другую сторону до тех пор, пока Вэй Ин не вернул ему гуцинь.

На следующий вечер Вэй Ин попросил у Лань Ванцзи флейту, чтобы в часы очищающей музыки составлять гуциню достойную партию. Он давно думал об этом, тем более, что Вэнь Жохань разрушил его старую флейту — ту, которую ему когда-то подарили в ордене Юньмэн Цзян. Уже через пару недель Лань Ванцзи вручил Вэй Ину новую черную флейту, отказался слушать какие-либо благодарности и просто попросил отныне играть вместе, раз уж Вэй Ин сам изъявил такое желание.

Конечно, это было не все. Конечно, на этом Вэй Ин в его жизни не заканчивался — он был в каждом вздохе, в каждом взгляде, в каждой мысли. Но так было и до свадьбы, продолжалось и после нее. Лань Ванцзи видел его улыбки, слушал его голос и держал его за руку, когда вел в холодную воду, чтобы стоять рядом; Лань Ванцзи обнимал его по ночам, пока Вэй Ин все тише и тише переживал свои кошмары, а потом готовил ему еду, просто потому что хотел.

А по вечерам, когда весь Гусу спал и только Вэй Ин не мог сомкнуть глаз, Лань Ванцзи беззвучно плакал во сне, переживая раз за разом один и тот же момент. А Вэй Ин держал его за руку, гладил по мягким волосам и нежным тоном обещал, что отныне все будет хорошо.

Он умирал от непонятного чувства, а потому приходил к Лань Ванцзи даже в те моменты, когда сон его был спокоен, только чтобы украденным прикосновением унять странную томную боль в груди.

Через три месяца после свадьбы Лань Цижэнь восстановил Вэй Ина в должности учителя по просьбе Лань Ванцзи, который понимал, что Вэй Ин мается от тоски и не знает, чем еще можно себя занять: библиотека за это время почти закончилась. Тем более, Вэй Ин вслух грозился найти применение своей накопившейся энергии где-нибудь еще — как только он дочитает последнюю полку.

Лань Цижэнь также был в курсе этих угроз, а потому спорить не стал: заварил себе успокаивающего чая и согласился, что в здоровом теле был здоровый дух. А Вэй Ина он почти не видел и дальше видеть не хотел, нагружая племянника своими обязанностями как только возможно.

Вэй Ин возможности вернуться к обучению «маленьких гусуланьских крольчат» очень обрадовался, даже обнял Лань Ванцзи на радостях, причитая, как ему надоело, надоело, надоело сидеть без дела. Он шел на поправку, в нем было столько сил, он мог перевернуть горы! Да хоть те же, на которых обосновались Облачные Глубины, и Лань Ванцзи в ответ на такое заявление лишь улыбнулся и пообещал, что обязательно передаст дяде.

На занятия его вернули не через месяц — как изначально планировали — а через три дня.

Сам Лань Ванцзи не присутствовал на этом событии, но говорили, что все были в курсе недуга Вэй Ина, а потому нашлись такие, кто попытался оспорить его силу и право чему-то учить. В основном этим грешили приезжие ученики — в Гусу таких наглых отродясь не было, но вдохновленные чужим примером, несколько адептов Гусу Лань также согласились с сомнениями.

Вэй Ин потом хвалился, что не получил ни одного тумака и не пропустил ни одного удара, а ведь он был самым слабым среди них, если брать в учет состояние его духовных сил.

— Ты и не должен был получать удары от них, — резонно заметил Лань Ванцзи. — Ведь ты их наставник.

Вэй Ин закатил глаза.

— Лань Чжань. А как же моя слабость и плохое самочувствие?

Лань Ванцзи, не прекращая перебирать струны гуциня, задумался на секунду.

— А как же переворачивать горы?

Вэй Ин драматично приложил ладонь ко лбу.

— О нет, мои слова обращены против меня!

— Но я рад, что ты не пострадал.

— Я все еще страдаю из-за твоего безразличия!

— Не слышал о таком, — пробормотал Лань Ванцзи.

— Ага! — парировал Вэй Ин с улыбкой. — Ты все-таки умеешь лгать, коварный Лань-гэгэ! Не ты ли… — Лань Ванцзи от неожиданности так надавил на струну, что она лопнула и порезала ему палец. Он в ступоре уставился на свою руку, пока в уме повторял: «Лань-гэгэ, Лань-гэгэ». Ах! Лань-гэгэ!

Вэй Ин немедленно перестал дурачиться и оказался рядом, взяв пораненную руку Лань Ванцзи в свои теплые ладони.

— Надо обработать.

Лань Ванцзи покачал головой и поднялся, вырвав руку из чужой хватки. Он дошел до туалетного столика, промыл рану, а после этого достал бинт из небольшого ящичка, где лежало все необходимое для оказания первой помощи при вот таких бытовых недоразумениях.

Оба все еще были в ступоре — и оба от одной и той же вещи — реакции Лань Ванцзи на слово «Лань-гэгэ». Две стороны одной монеты. Лань Ванцзи переживал шок и возбуждение, а Вэй Ин видел только лопнувшую струну и потеки крови на безупречной поверхности гуциня.

Это… разозлило Лань Ванцзи?

— Лань Чжань, все в порядке? — тихо поинтересовался Вэй Ин. Лань Ванцзи степенно кивнул в ответ и сел обратно за гуцинь. Струну надо было заменить. Прямо сейчас. У него точно были запасные струны. Он точно недавно покупал.

Вэй Ин продолжал смотреть круглыми глазами на Лань Ванцзи, который нервно ходил по комнате.

— Лань Чжань, все точно в порядке?

— Да. Ищу струны, — известил его Лань Ванцзи.

— Ты же не собрался играть дальше?

— Рана не помешает.

— Лань Чжань! — Вэй Ин вздохнул и, чувствуя себя крайне нелепо, вернулся на свое место. У него горела шея, ладони были влажные от волнения и пережитого стресса. Когда Лань Ванцзи занялся гуцинем, Вэй Ин принялся гипнотизировать его руки, игнорируя тупую панику.

У Лань Ванцзи были красивые руки, длинные пальцы. Он так стремительно менялся сейчас, что уже почти сравнялся ростом с Вэй Ином, он преображался и становился еще красивее. А всего три месяца прошло с момента свадьбы. Вэй Ин с каждым днем чувствовал себя все глупее — почти так же глупо, когда А-Чэн на свадьбе отчитывал его за тупой фарс с макияжем, и сейчас он ляпнул не пойми что, не подумав.

Возможно, это снова было «непристойно».

— Вэй Ин.

— Да? — он посмотрел на Лань Ванцзи, и тот вдруг отвел взгляд, хотя сам позвал.

— Говорить «Лань-гэгэ» неправильно.

Все, как Вэй Ин и предполагал. Он вздохнул и приготовился выдать привычную речь о том, что это была только шутка и ни о чем волноваться не следовало, он просто не подумал и ляпнул, но Лань Ванцзи его опередил.

— Я младший брат.

Вэй Ин тут же расцвел и поправил себя:

— Лань-эр-гэгэ, — а потом повторил несколько раз, со странным удовольствием наблюдая за тем, как сильнее и сильнее розовеют уши Лань Ванцзи: — Лань-эр-гэгэ, Лань-эр-гэгэ, Лань-эр-гэгэ, Лань-эр-гэгэ, Лань-эр-гэгэ, а теперь я говорю правильно?

Лань-эр-гэгэ несколько секунд смотрел на Вэй Ина, не мигая, а потом заторможенно кивнул, выдыхая на грани шепота:

— Да.

Следом лопнула еще одна струна.