Уже неделя как корабль Оркида совершил аварийную посадку на станции. За это время я к инопланетянину присмотрелся, но не могу сказать, что узнал его получше: вопросов всегда было больше, чем ответов.

   Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Смотреть без содрогания на то, как Флар кладёт в воду сахар и пьёт это до одури приторное месиво, было просто невозможно, а уж если представить, каково это на вкус… Но, кроме этого, инопланетянин ничего не ел и не пил, а впрочем, и отлично себя чувствовал: после такого «завтрака» он долго лежал в спальном отсеке под лампами дневного света, а проснувшись — был бодр и энергичен. Очевидно, глюкоза и тепло — всё, что нужно представителям его рода для существования.

   Вот с теплом-то и были проблемы.

   Температура на станции не поднималась выше +10°C, а иногда опускалась и до +4°C, если происходил какой-нибудь сбой в системе. Мне это не доставляло особого неудобства: я надевал поверх защитного костюма ещё и куртку и чувствовал себя вполне сносно. Оркид — другое дело. Инопланетянин реагировал на изменения температуры очень остро: он вдруг выпрямлялся и падал навзничь или ничком (смотря что он в этот момент делал) без признаков жизни: ни пульса, ни сердцебиения! Как будто во время этих обмороков отключалось не только сознание, но и весь организм. Немалых трудов стоило привести его обратно в чувства! Приходилось тащить его в спальный отсек и расставлять вокруг него все обогреватели и лампы, которые удалось найти на складах. Тогда его тело, холодное и едва ли не застывшее, разогревалось, и инопланетянин приходил в себя. Чтобы через каких-нибудь полчаса снова отключиться.

   Одной ночью Оркид забрался в мою постель. Его руки обвились вокруг моей талии, колено прижалось к моему бедру. Я подскочил:

   — Ты что?

   — Я побуду так.

   Это не было просьбой, он просто поставил меня перед фактом.

   Я, казалось, превратился в деревяшку. Его близость приводила меня в странное возбуждение: тело вдруг заныло, разгорячилось, всколыхнулось кровью в венах…

   — Саймон, — пробормотал Оркид, прижимаясь ко мне ещё плотнее, — от меня одни проблемы, да?

   — Пустяки, — промямлил я, стараясь поднять колени, чтобы он ничего не заметил.

   Он и не заметил. Ему просто нужно было согреться, никакой двусмысленности даже в столь откровенной позе.

   Скоро инопланетянин потеплел и крепко заснул, не выпуская меня из объятий. Я заснуть никак не мог: мешали мысли, копошащиеся в голове. И даже не о нём, а обо мне самом и о том, что происходило со мной в последнее время. Я потрогал грудь, сердце билось всё так же неровно и гулко отзывалось в висках. Может, это какая-то неизвестная болезнь?

   Я скосил глаза на Оркида. Видно, ему снилось что-то хорошее, он даже улыбался во сне.

   Нет, никакая это не болезнь! Это что-то такое, чего я никогда прежде не испытывал. Что-то, у чего есть вполне конкретное название. Жаль, я забыл, как оно называется.

   Нужно было что-то делать с постоянными перепадами температуры. Настроить климат-контроль, скорее всего, но я не представлял, как это делается! В куполах подобные проблемы решали инженеры, обыватели технической стороны никогда не касались и вообще над этим не задумывались, воспринимая исправность систем как должное.

   В рулевом отсеке нашёлся толстенный справочник с кучей схем и таблиц, но и в схемах я не разбирался! Если бы знал, что всё так обернётся, не бездельничал бы, а засел за учебники, но кто ж знал?

   Я уже готов был сдаться, как Оркид неожиданно пришёл мне на помощь. Он наклонился, заглянул в справочник, едва ли не касаясь подбородком моего плеча.

   — Это ведь схемы станции, да? — моментально догадался он.

   Я кивнул:

   — Хочу повысить температуру, но не могу найти, как это делается.

   — Хм… — Инопланетянин изогнул бровь, протянул руку, чтобы перевернуть страницу; его кисть задела мою шею, по коже побежали приятные мурашки от этого тёплого прикосновения. — Структурно эти схемы похожи на наши… Можно?

   Он забрал справочник, залез с ногами на кресло и погрузился в чтение. Судя по его сосредоточенному взгляду, делал он это с пониманием.

   — Ты разбираешься в технике? — полюбопытствовал я.

   — Полагаю, если я смог посадить корабль, то и с этим разберусь, — пробормотал юноша (то ли в ответ на мои слова, то ли просто мыслил вслух).

   Так это он управлял кораблём, а не тот погибший пилот? Но ведь, кажется, Флар выпал из пассажирского кресла, если я ничего не путаю?

   Я искоса поглядывал на Флара, потом и вовсе стал смотреть не отрываясь. Он наклонялся над справочником, приглядываясь к схемам, золотистые пряди падали ему на лицо, мешая читать, и тогда он заправлял их обратно за уши изящным движением.

   В горле появился какой-то тёплый комок. На Земле у меня были друзья моего возраста, но Оркид — первый, кто вызывал во мне эти странные чувства и заставлял моё сердце биться так… Флар шумно захлопнул справочник, а я вздрогнул: настолько погрузился в созерцание, что позабыл обо всём на свете.

   — Думаю, я с этим справлюсь, — уверенно заявил юноша.

   — С чем? — переспросил я, пытаясь вспомнить, что мы делали до этого момента.

   Инопланетянин обеспокоенно взглянул на меня, подъехал ко мне вместе с креслом и положил ладонь на мой лоб:

   — Ты себя плохо чувствуешь? У тебя реакция заторможенная.

   — Задумался просто.

   Оркид сунул справочник под мышку и потянул меня за собой в коридор:

   — Пойдём. Покажешь, где крыло А-43. Если я правильно понял, управление системами климат-контроля осуществляется именно оттуда.

   Мы отправились блуждать по станции в поисках нужного отсека. Флар шёл быстро, почти летел, очевидно опасаясь, что может отключиться из-за температуры, которая всё понижалась. Отсеки и шлюзы в этой части станции были необжитые, практически заброшенные. Наверное, не использовались и при бодрствовании экипажа. Повсюду торчали провода, дымились трубы, слышалось потрескивание каркаса…

   — Сюда, — уверенно сказал Флар, показывая на одну из дверей.

   С замком пришлось повозиться: панель заклинило, кнопки не реагировали на нажатие. Я с третьей попытки вышиб плечом дверь.

   — Ты такой сильный! — восхитился Оркид.

   — Да ладно… — Я покраснел и постарался ничем не показывать, что плечо болит.

   В отсеке действительно оказался управляющий температурой на станции компьютер, но кнопки не нажимались и здесь: была запущена программа блокировки клавиатуры. Мы обшарили всё вокруг в поисках заветной кнопки ВЫКЛ, нажали-таки, и на экране появилась зелёная таблица с тремя столбцами цифр и других символов. Флар долго изучал её, то и дело сверяясь со справочником, потом решительно протянул руку и нажал на одну из кнопок.

   Раздался глухой щелчок, мерный рокот систем станции взвизгнул и оборвался. Наступила полная тишина и… темнота: всё отключилось.

   — Чёрт! — вырвалось у меня. — Сломалось!

   Оркида в темноте не было видно, но я почувствовал его дыхание возле своего лица.

   — Не сломалось: система должна перезагрузиться.

   Свет зажёгся, снова заворковали приборы, где-то засвистело (будто воздух выпускали из баллона), и я ясно ощутил всей кожей тёплые волны, хлынувшие в отсек из воздуховодов. Инопланетянин довольно посмотрел на меня:

   — Я же говорил, что справлюсь!

   Вскоре воздух прогрелся по всей станции, Флар уже не терял сознание, но… по-прежнему проскальзывал ночами ко мне в кровать. Могло ли это означать…

   Несколько дней Оркид исследовал станцию. Особенно его заинтересовала теплица. Он часами пропадал в ней, игнорируя (или просто не чувствуя?) резкий запах химикатов, от которого у меня перехватывало дыхание.

   — Сколько здесь всего интересного! — воскликнул он, роясь в склянках с высохшими образцами.

   — Да всё это хлам бесполезный, — возразил я.

   — И вовсе нет. Если удастся найти благоприятную среду, я мог бы клонировать все эти растения.

   — Кло… чего?

   — Клонировать. Только вряд ли здесь найдётся подходящее оборудование. А впрочем, можно собрать что-нибудь из имеющейся аппаратуры…

   — Ты что, серьёзно? — поразился я. — Неужели на твоей планете проводили эксперименты такого уровня?!

   — Какого уровня? Всего-то воссоздать живой организм, — пожал плечами Флар.

   — Но тогда, — заволновался я, — получается, ты можешь любой живой организм воссоздать?

   — Что ты имеешь в виду? — прищурился он.

   — Другого человека… женщину… для воспроизводства?

   — Не могу, — отрезал инопланетянин и едва ли не сердито посмотрел на меня. — А если бы и мог, всё равно бы не стал.

   — Почему? — удивился я.

   — Потому что, — буркнул Флар и весь день меня почему-то сторонился.

   Может быть, не стоило заводить этот разговор?

   Вечером того же дня инопланетянин выкинул ещё один номер.

   Я сидел возле иллюминатора и смотрел на звёзды, как вдруг услышал грохот и скрежет, идущий откуда-то со стороны ангаров. Я, разумеется, отправился туда и обнаружил у шлюза, через который в космос сбрасывались отходы, Оркида. Он умудрился перетащить сюда останки пилота и капсулу со Спаузом.

   — Ты что делаешь? — воскликнул я.

   Флар распрямился, вытер пот со лба:

   — От них нужно избавиться.

   — Зачем?!

   — Чтобы никто не смог их клонировать. Если кому-то удастся воссоздать Спауза… конец всему живому во Вселенной!

   — Но…

   — И от тех трупов тоже надо избавиться. — Он явно говорил о холодильнике.

   — Не будем мы от них избавляться. Во-первых, у нас нет на это права. А во-вторых…

   — А если в них остались гены Спауза?

   — Не будь параноиком. Даже если и остались, люди всё равно не умеют клонировать. И вообще это не по-человечески…

   — А я и не человек.

   Юноша закинул в отсек шлем погибшего пилота. Я машинально проводил шлем взглядом и невольно задался вопросом: видимых повреждений нет — не значило ли это, что удар был нанесён не по шлему, а непосредственно по голове? И во время ли аварийной посадки?

   Оркид за руку вытащил меня из отсека и нажал кнопку сброса. Шлюз открылся, останки двух инопланетян улетели куда-то в бескрайние просторы Вселенной.

   — Вот и всё. — Оркид поёжился, заглядывая в иллюминатор. — Ты точно уверен, что не последуешь моему совету?

   — Уверен.

   Флар пожал плечами и больше не возвращался к этой теме.

   А я невольно продолжал думать об этом. Клонирование, глобальные катастрофы, враждебные инопланетные виды — слишком многое свалилось на род человеческий в последнее время. Вернее, на меня как его представителя.

   Остаток дня Оркид неприкаянно бродил по комнате управления, ни на чём долго не задерживая взгляд, будто что-то не давало ему покоя или хотел о чём-то поговорить, но не решался.

   Ночью я проснулся от его бормотания. Он разговаривал во сне, несколько раз повторялись имена погибших инопланетян, прочего было не разобрать. Не хочу я, чтобы они ему снились! Особенно этот Спауз.

   Я переложил руку Флара с себя на кровать и перевернулся, устремляя взгляд в потолок. Перед глазами стояло мёртвое лицо Спауза, каким я видел его в той капсуле. Неужели он настолько опасен? Настолько, что нужно уничтожать всё, с чем он соприкасался?

   Следующий день оказался прямым продолжением дня предыдущего.

   Инопланетянин выглядел подавленным. Я сделал вид, что не замечаю этого: не буду навязываться с расспросами, почти уверен, что это из-за нашей вчерашней стычки насчёт мёртвых членов станции.

   — Саймон, — вдруг сказал Оркид.

   — Да? — отозвался я, поёжившись: уж слишком серьёзным было его лицо.

   — Нам нужно поговорить, — решительно заявил инопланетянин и дёрнул кресло, ставя его напротив моего.

   — Это я уже понял. О чём?

   — О том, что происходит. — Оркид сплёл пальцы в замысловатую фигуру.

   — А что-то происходит? — спросил я.

   — Да… со мной происходит, — скороговоркой выпалил он.

   Я насторожился.

   — Даже не знаю, как всё это сказать… — Кончики его ушей порозовели, а лицо покрылось пятнами. — Но со мной происходит что-то… странное.

   — «Что-то»? — переспросил я.

   Инопланетянин кивнул. Ненадолго воцарилось молчание. Оркид сплетал и расплетал пальцы, покачиваясь на кресле, я ждал.

   — Понимаешь… я и сам не понимаю, но… — Он сделал беспомощный жест.

   — Ты не заболел? — встревожился я.

   — Нет, не думаю… — Юноша резко хрустнул пальцами и выдал: — Это всё из-за тебя.

   — Из-за меня?! — вполне обоснованно удивился я.

   — Нет, не то! Я… никогда не чувствовал такого. Я… странно на тебя реагирую.

   Картина, кажется, начала проясняться, но я всё же уточнил:

   — «Странно» — это как?

   — Не знаю. — Он вздохнул и поднял на меня глаза. — Как будто ищу что-то, а сам не знаю что. И сердце! Оно так странно бьётся, когда я к тебе приближаюсь. И я… не знаю, Саймон, никогда такого не было. Думаешь, со мной что-то не так? Я болен? — Он испуганно ждал ответа.

   — Нет, не думаю. — Я сжал лоб, пытаясь подобрать слова. — И я, в общем-то, тоже.

   — «Тоже»? — Флар подался вперёд.

   — Э-э… странно себя чувствую… как и ты, — промямлил я, заливаясь краской.

   Его глаза заблестели.

   — Ты серьёзно?

   Я кивнул.

   — Значит, это «это» («it»). Не иначе.

   — «Это» — что? — не понял я.

   — Ну, «это», — сияя, повторил Оркид. — Это самое! Ну как ты не понимаешь! Когда так странно, но хорошо. И если у нас обоих… «это», понимаешь?

   — Не очень…

   — Теперь я точно знаю! — Он весь светился. — Не думал, что это и со мной случится. Я только слышал о таком… но никогда не чувствовал.

   — Я тоже… если мы говорим об одном и том же.

   Флар быстро подъехал ко мне на кресле и сжал мою руку:

   — А давай мы попробуем «это»? Прямо сегодня?

   Я подскочил:

   — Что?!

   — Ты когда-нибудь делал это?

   — Нет. А ты?

   — Что ты! Если бы я сделал это до свадьбы, меня бы пикировали моментально.

   — Чего? — не понял я.

   Оркид не ответил. Я подумал, что переводчик неправильно перевёл его слова.

   — Но… раз я последний из своего рода, думаю, можно, — заключил инопланетянин. — А ты как думаешь?

   Я только кивнул. Я вообще смутно представлял что и как, но признаваться не хотелось.

   — Значит, сегодня вечером, да?

   — Да.

   Флар встал, прошёлся по отсеку, поглядывая то в иллюминатор, то на меня, потом остановился и спросил:

   — И… ты говорил, что тебе нравятся цветы?

   — Ещё бы! — воскликнул я, вспоминая фотографии.

   — Тогда… я покажу тебе мой цветок, — понижая голос, добавил Оркид.

   — «Цветок»?! — Я обалдело посмотрел на него.

   Инопланетянин опять не ответил. Ошибка переводчика?

   Я ждал вечера со смешанным чувством нетерпения и страха. Я слышал, конечно, о таких вещах, но не думал, что выпадет случай этим заняться, да ещё и с инопланетянином.

   Оркид меня сторонился; когда мы столкнулись в дверях кухни, мы оба покраснели, хотя смущаться причин и не было: мы ведь ещё ничего такого не сделали.

   И вот наступил вечер.

   Я заглянул в спальный отсек. Оркид сидел на краю кровати, сосредоточенно ковыряя пальцем заклёпку на сапоге, и так был поглощён собственными мыслями, что не заметил моего прихода.

   — Флар? — позвал я.

   Инопланетянин вздрогнул, взглянул на меня. Сейчас мне показалось, что его глаза светлее обычного: в них разливалось что-то янтарное, что-то необычное, но очень притягательное.

   — Э-э… — Я чувствовал себя дураком, потому что не знал, что делать дальше. — А ты… как вообще всё это делается?

   — Думаю, сначала нужно раздеться, — серьёзно ответил Оркид, обеими руками заправляя волосы за уши.

   — А, точно.

   Молчание.

   — Только давай сначала ты, — искоса взглянув на меня, добавил Флар.

   — Хорошо.

   Наверное, он стеснялся делать это первым. Как будто я не стеснялся! Но я не подал виду и стал раздеваться, притворяясь, что меня это ничуть не смущает. Защитный костюм почему-то намертво прилипал к телу, отказываясь сниматься (вспотел я, что ли?), но я всё-таки стащил его и остался в одном белье.

   — Совсем раздеться, — пробормотал Оркид едва слышно, и кончики его ушей вновь покраснели.

   Остаться нагишом под его внимательным взглядом… Инопланетянин разглядывал меня с любопытством, как разглядывают какую-нибудь неизвестную науке букашку. Весь его вид словно бы говорил: «А это что у него там такое?»

   Я прокашлялся и, прикрываясь ладонями, сказал:

   — Теперь ты.

   — Ладно. — Оркид встал и отошёл в угол. — Только я должен предупредить тебя, что у меня… я несколько отличаюсь от тебя… от твоего рода.

   — То есть?

   Флар отвернулся лицом к стене и стал раздеваться. Соскользнул с плеч защитный костюм, открылась спина с ярко выраженным позвоночником. Волосы рассыпались, закрывая лопатки. Ничего такого, вот только кожа необычная — тонкая, почти прозрачная, все венки видны как на ладони. Они пульсировали и окрашивали кожу в матовый цвет. Оркид медленно повернулся и пробормотал:

   — Вот.

   Я смотрел во все глаза. Юноша сложил руки крест-накрест на груди, закрываясь от моего взгляда. Ничего необычного я поначалу не заметил: такая же матовая кожа, как и на спине, розоватые соски, проглядывающие из-под его ладоней, узкая ямочка пупка, а дальше…

   А вот дальше было именно то, о чём он говорил.

   Внизу живота, абсолютно лишённого волос, было три округлых бугорка: тот, что в центре, — больше остальных, пересечён несколькими продольными полосами чуть темнее всей кожи, с пульсирующими и окрашивающими его в красноватые тона венками; и два маленьких бугорка телесного цвета.

   — Что это? — непроизвольно вырвалось у меня.

   Оркид вспыхнул:

   — Тебе кажется это уродливым?

   — Нет! — поспешно возразил я. — Просто это действительно отличается от моего… э-э… как ты и говорил. Так это…

   — Это цветок.

   Я воззрился на Флара с ещё бо́льшим удивлением:

   — Что ты имеешь в виду?

   — Это цветок, — повторил инопланетянин. — На моей планете цветы и мой род образовали симбиоз. Понимаешь? Как микориза.

   — Не понимаю, — честно признался я.

   — М-м-м… мой цветок распускается, когда делаешь «это». Вот что я имел в виду, говоря, что покажу тебе сегодня мой цветок, — сказал Оркид и наклонил голову, поглядывая на меня глазами, которые теперь точно стали янтарно-жёлтыми.

   — Ничего себе… — ошеломлённо проговорил я, не отрывая взгляда от «цветка». — Я даже представить не мог… Можно?

   Оркид кивнул, и я осторожно коснулся центрального бугорка. Пальцы ощутили непривычный жар: должно быть, температура в этой области была повышена.

   — И какой он? — с любопытством спросил я.

   Инопланетянин пожал плечами:

   — Не знаю. Он не распускался ещё.

   — Но он точно распустится, если мы…

   — Да, я слышал, что так и бывает. Просто внутри есть такая штука… которая заставляет цветок открыться, если на неё как следует надавить пестиком.

   — Чем надавить? — переспросил я, хлопая глазами.

   — Пестиком. — Флар быстро дотронулся до моего пениса и отдёрнул руку, но этого хватило, чтобы меня возбудить. — Может быть, у вас он по-другому называется… и выглядит… но, похоже, строение у него такое же. Так что, думаю, всё получится.

   Я не знал, что на это сказать.

   — Так он не кажется тебе уродливым?

   — Ну что ты! Мне нравится.

   — Правда? — Инопланетянин просиял. — Мне твой тоже!

   Я закашлялся. Не уверен, но о таких вещах вряд ли стоило говорить вслух.

   — А дальше что?

   Оркид сунул палец в рот, как ребёнок, старающийся найти ответ на непростой вопрос:

   — Кажется, чтобы цветок раскрылся, нужно под особым углом вставить.

   — «Под особым углом»? — воскликнул я.

   То, что я слышал о человеческих отношениях, было не таким мудрёным.

   — Да, и нам нужно найти этот угол. — Флар залез на кровать, смущённо поманил меня.

   — А как ты узнаешь, что это именно он? — поинтересовался я, залезая к нему.

   — Почувствую. Говорят, что сразу поймёшь, если как надо. Давай попробуем?

   Юноша раздвинул колени, опуская голову на подушку. Его волосы распустились вокруг как сияющие лучики.

   — Ты красивый, — признался я.

   — И ты. — Оркид закрыл глаза ладонью, выглянул из-под неё. — Я очень рад, что именно ты поможешь моему цветку распуститься.

   «А уж я-то как рад!» — подумал я.

   Оркид выжидающе посматривал на меня из-под ладошки, нетерпеливо покусывая губы. Я устроился между его коленями и попытался просунуть в него член. Инопланетянин поморщился:

   — Нет… не тот угол. Вытащи… это больно.

   Я отодвинулся. Дыхание разом сбилось, в висках застучало — такое непривычное, но приятное ощущение!

   Оркид перекатился на бок, приподнимая бёдра:

   — Может, так?

   Мы перепробовали кучу поз, но ничего не получалось. Я распалился окончательно, весь горел, теряясь в желании… Я не хочу прерываться! Никогда прежде такого не чувствовал, но я точно знаю: хочу, чтобы он слился со мной, вобрал меня всего в себя и не отпускал. А Оркид… лишь досадливо повторял:

   — Не то…

   Его кожа блестела в полумраке отсека, губы подрагивали, но он не казался взволнованным или возбуждённым. Видимо, ему действительно нужен был тот самый «угол».

   В конце концов я свалился на спину, закрывая лицо руками:

   — Не могу больше! Я с ума сойду, если ничего не произойдёт!

   — Он у тебя такой стал… интересный. — Флар коснулся моего члена, я застонал, а инопланетянин испуганно воскликнул: — Я сделал тебе больно?

   — Нет… наоборот…

   — О, мы так ещё не пробовали… — Флар залез на меня сверху.

   Я не ждал, что получится, но — получилось! Лицо Оркида залилось краской, он сжал низ живота руками, вытянулся как струна и глухо застонал.

   — Что? — испугался я.

   — Это оно… то, что нужно… я чувствую… — сбивчиво пробормотал он, и довольная улыбка осветила его уставшее лицо.

   — В самом деле?

   — Да. О, Саймон… это так…

   Флар прогнулся назад, почти касаясь моих коленей кончиками волос, и его тело напряглось, показывая мне все свои изгибы и впадинки. Дух захватывало, как это было красиво! Я провёл ладонью по его груди до «цветка», чувствуя кончиками пальцев дрожь его кожи.

   — Ох… это так… пугающе… — Оркид упёрся руками мне в живот, волосы полностью скрыли от меня его лицо.

   — Не больно? — хрипло выдавил я, чувствуя, что меня переполняет пылающее чувство близости.

   — Нет. — Он откинул волосы с лица, поднял руки, с прежним изяществом закусывая пальцы. — Потрясающе… Я словно… заново рождаюсь.

   Инопланетянин качнулся из стороны в сторону, я невольно тоже, поскольку его тело очень плотно меня обхватило, и ощутил, что головка касается чего-то бархатистого, кажется даже с ворсинками, судя по приятному щекотанию. Наверное, именно об этом и говорил Флар: «цветок» распустится, если надавить посильнее. Но что это и как привести это в действие? Размышлять о чём-то серьёзном было просто невозможно: юноша закрыл глаза, из его губ вылетали томные стоны. Как же меня это заводило! Инстинкты овладели сознанием и подсказывали, что нужно сделать. Человеческие инстинкты. Но ведь Оркид был «другого рода»…

   — Я чувствую его… весь… — Флар приоткрыл глаза, на его щеках заиграл румянец. — Если ты… то он, наверное… Понимаешь?

   Я сжал его колени, массируя их, и попытался сделать так, чтобы мой пенис пришёл в движение, интуитивно догадываясь, почти бессознательно.

   — Да, — прошептал он, и его лицо снова засияло улыбкой, — ты даже не представляешь, что я чувствую!

   — Ещё как представляю… — выдохнул я, балдея от наслаждения.

   Его тело дарило потрясающие ощущения. Головка тёрлась о ворсинки и так наливалась страстью и вожделением, что мне даже казалось: ещё немного — и она просто лопнет. Горячие волны ходили по телу, но одновременно с этим мышцы бёдер сводило прохладной дрожью.

   — Если… если ты продолжишь так… — бормотал Флар, задыхаясь, — он точно распустится… Я чувствую, как он… он…

   С его «цветком» происходили метаморфозы, видно было и невооружённым глазом. Центральный бугорок пульсировал, набухая. Венки на нём наливались и вспухали, делая его поверхность ярче. Я приложил к нему ладонь и почувствовал биение, словно там было маленькое сердечко, которое стучало всё чаще. Два маленьких бугорка по бокам таяли на глазах, как будто центральный вбирал в себя их силу.

   «Цветок» реагировал на каждое моё движение. Флар, похоже, находился в каком-то трансе, покачиваясь и делая руками замысловатые жесты. Янтарные отблески в его глазах становились всё ярче.

   — О, Саймон! — воскликнул он, и я понял, что ошибался: инопланетянин осознавал, что происходит. — Сейчас… прямо сейчас…

   «Цветок» дрогнул и раскрылся на пять или шесть лепестков, которые завернулись кольцами, встопорщилось несколько тычинок, сердцевина (похожая на вогнутую пуговичку) буквально взорвалась, и в воздух вырвалось янтарное облачко пыльцы. Это было так красиво, что я замер, очарованный. Янтарные пылинки медленно падали вниз, и на меня в том числе, превращаясь в густые капельки. Воздух был полон неведомой сладости.

   — Ничего себе… — выговорил я, пожирая взглядом всё его существо.

   Ресницы Флара дёрнулись, он испуганно посмотрел на меня:

   — Тебя это шокировало? Тебе не нравится?

   — Да ты что! Это… это потрясающе! Это прекрасно! — Я не мог найти слов, все они казались лишь блеклой оболочкой, не способной вместить всю полноту моих чувств и ощущений. — Можно я…

   Флар кивнул, и я осторожно коснулся пальцем лепестков «цветка». Они были перепачканы янтарной пыльцой, от них веяло теплом. Сердцевина сочилась и дрожала, я коснулся её пальцем — она подалась внутрь, образуя ямочку. Инопланетянин выдохнул и почти упал на меня, прижимаясь ко мне всем телом:

   — Саймон… Саймон…

   Какое-то время он просто повторял это, потом глубоко вздохнул и зашептал:

   — Я и не думал, что это так прекрасно… даже не представлял…

   — Тебе было приятно?

   — Не то слово! — Юноша улыбнулся. — Меня переполняют чувства… как будто вся Вселенная влилась в меня, как будто я сам Вселенная… Понимаешь?

   Я кивнул, осторожно обнял его за талию. Даже сейчас его кожа оставалась прохладной, в отличие от пылающей моей. Я прикоснулся губами к его плечу и ощутил во рту терпкую сладость. Как будто я сам Вселенная… да, именно так. Я приподнял юношу за плечи, ссадил с себя и покрыл его тело поцелуями.

   — Что ты делаешь? — Флар заёрзал. — Это щекотно…

   Наверное, инопланетянин не понимал, почему я это делаю. Я и сам не понимал, но безумно жаждал этого. Я обцеловал каждый изгиб, жадно вдыхая запах его кожи — томный, сладкий, пьянящий… Наконец я обхватил его руками и крепко прижал к себе, зарываясь лицом в его спутанные волосы. И они сладко-сладко пахли. Я закрыл глаза и всей грудью потянул в себя их запах.

   — Ты странный… — пробормотал Флар.

   — Странный, — подтвердил я, тиская его.

   — Но мне нравится, — добавил он, тихо засмеявшись. — Что ты делаешь?

   — Не знаю, — честно ответил я, — но раз тебе нравится…

   Оркид сцепил руки за моей спиной, доверчиво прильнул ко мне и прошептал:

   — Знаешь… это, конечно, неправильно, но теперь я даже рад, что моя планета погибла. Иначе бы я никогда не встретился с тобой.

   Да, это была чудовищная мысль, но она пришла и ко мне в голову. И если бы не произошло Апокалипсиса на Земле, то я бы его сам устроил, если бы знал, что всё окончится именно так, как оно было сейчас.