Когда я проснулся, Флар всё ещё сидел возле меня. Буквально по стенке ходил врач, смешивающий препараты для вдруг потерявшего голос начальника станции.

   — Кто бы мог подумать, что эта тварь такая сообразительная, — прохрипел старик. — Теперь мы все её заложники!

   — У него имя есть, — недовольно отозвался я, приподнимаясь. Голова всё ещё кружилась, но я точно чувствовал себя лучше, чем раньше.

   — Не надо вставать. — Оркид заботливо заставил меня лечь обратно. — Я принесу тебе поесть.

   — Я не хочу есть, — возразил я, прислушиваясь к себе.

   Изменилось ли во мне что-нибудь? Пока я этого не ощущал. Под рёбрами и там, где Оркид воткнул в меня шипы, побаливало. Я поморщился, почесался и поёжился от внезапно прокатившегося по телу холодка. Или здесь на самом деле холодно?

   — Кто гарантирует, что она нас не съест, когда мы прилетим на Землю и станем ей не нужны? — продолжал брюзжать старик.

   — Вы и так не нужны! — Я даже немного рассердился, что они отказывались понимать происходящее. — Если бы мы действительно хотели, мы бы сразу же от вас избавились! Поймите вы это…

   — Странно, почему ты всегда на её стороне? — вдруг спросил начальник станции. — И разговаривать с ней можешь… Может, ты и не человек вовсе? Может, ты той же породы?

   — Не говорите глупостей, — оборвал его врач, — я же его обследовал. Человек. И в очень плохом состоянии.

   Он подошёл ко мне и подал несколько таблеток:

   — Вот, выпей. Это хотя бы немного облегчит твою боль.

   Но таблетки рассыпались по полу, поскольку Оркид оттолкнул руку врача и опять на него зашипел.

   — Флар, это всего лишь лекарство, — попытался успокоить его я.

   — Тебе больше не нужны их лекарства. Я уже сделал всё, что нужно.

   — Однако, какая преданность… Она тебя защищает как собака, — заметил старик.

   — Неудачное сравнение.

   — И всё-таки… почему она так привязана к тебе? Настолько, что даже позволила тебе это? — Врач кивнул в сторону плодов.

   «Кажется, они считают, что Флар — женщина», — подумалось мне. Что ж, неудивительно: я и сам ошибся вначале.

   — Тебе нужно поесть и согреться, — сказал Флар, вставая и подтаскивая к койке одну из ламп солнечного света. — Тогда процесс пойдёт быстрее.

   Люди наблюдали, но не вмешивались.

   Оркид меж тем подтащил и расставил возле меня и другие лампы, — совсем как я делал когда-то, пытаясь согреть его. Мысль об этом заставила меня улыбнуться. Когда я согрелся, мне стало значительно лучше, но появились какие-то странные симптомы: я перестал чувствовать мышцы, как будто они растворились и мелкими пузырьками перекатывались под кожей. Я попробовал пошевелить руками, ногами — они функционировали нормально. Наверное, это ДНК оркидов под влиянием света начала перестраивать моё тело.

   Я опустил голову на жёсткую подушку и закрыл глаза, наслаждаясь теплом. Где-нибудь через час мне полегчало настолько, что я уже мог сидеть и без затруднений вставал. Пузырьки продолжали щекотать мышцы, но никаких других изменений я не ощущал.

   К концу дня я вернулся к нам в отсек и уснул как убитый.

   Проснувшись несколько часов спустя, я обнаружил, что Флар заботливо перетащил все лампы сюда и расставил их возле кровати. Поэтому, наверное, мне так хорошо спалось. Я перевернулся на спину, потягиваясь.

   В штанах как-то странно чесалось. Я поморщился, почесал живот, но зуд лишь усилился. Я оттянул край штанов, заглянул туда и моментально подскочил, испуганно разглядывая себя. Низ живота чуть выше лобка покраснел и припух, и чесалось до одури. Я потрогал припухлость, но она не казалась новообразованием. Я вспомнил, что именно сюда воткнул Оркид шипы. Наверное, это просто раздражение.

   Я приложил к покрасневшему месту намоченную холодной водой тряпку, — человеческий инстинкт, подсказывающий, что больное место нужно охладить, — но от этого стало только хуже: живот заныл так, что я выронил тряпку и скорчился на кровати в нелепой позе. Странное дело: согревшись теплом моих рук, живот перестал болеть и даже наполнился приятным томлением, как будто я только что кончил и всем телом расслабленно получал от этого удовольствие. Я снова перевернулся на спину, задирая одежду и подставляя живот под свет; кажется, тепло было способно унять эту боль.

   Пригревшись, я разомлел окончательно и погрузился в сладкую дрёму. В ней ненадолго появился Флар, потрогал мой лоб, прикоснулся губами к моему лицу и снова исчез. Перед глазами вились разноцветные пятна, так похожие на цветы. Я зевнул и открыл глаза, протирая их кулаками.

   В животе что-то зашевелилось. Покрасневшее место подрагивало и вытягивалось в разные стороны мелкими бугорками, как будто изнутри пыталось выбраться какое-то живое существо. Я испуганно схватился за центральный бугорок, с холодком внутри чувствуя, как он продолжает шевелиться уже под пальцами и пухнет ещё больше.

   — Да что это такое! — сквозь зубы простонал я.

   Снова появилась ноющая боль в мышцах. Я убрал руку и со страхом наблюдал, как бугорок становится всё больше, выпячиваясь вверх и натягивая кожу. От этого и было болезненно: кожа не справлялась и покрылась мелкими трещинками, которые становились всё шире, по мере того как вытягивался бугорок. Из некоторых начала сочиться кровь. Я задышал, боясь теперь дотронуться до всего этого безобразия: рука просто дрожала и сама отказывалась трогать это место. Наконец кожа порвалась, и я в шоке увидел, как из меня вытянулся длинный толстенький росток, покрытый каплями крови. Он зашевелился, покрылся слизью, и кровь стекла по ней вниз. Я занервничал: эта штука жила сама по себе, я никак её не контролировал.

   Росток стал ещё длиннее и вытянулся почти до пупка. Теперь он сменил цвет: на нём проявились тёмные пятнышки причудливой формы. Я осторожно потрогал его пальцем, он был довольно твёрдый. Росток закачался и слегка выгнулся вверх, изменяя форму: верхняя часть его округлилась и стала персикового цвета.

   Живот наконец-то перестал болеть. Я пересел поближе к лампе, чтобы как следует разглядеть новую часть своего тела. Росток моментально отреагировал на свет: его кончик прянул и раскрылся пятью лепестками, закручивающимися вниз. Внутри оказался мускулистый пестик ярко-алого цвета, сантиметров шесть в диаметре.

   В том, что это цветок, я уже не сомневался. Вот, значит, как подействовали на меня уколы Флара! Единственное, что оставалось непонятным, — так это что мне теперь с ним делать.

   Цветок закрутил лепестки до самого живота, открывая внутренний пестик полностью. Я потрогал его, он был горячий и влажный, внутри него пульсировала жилка — ни дать ни взять второй член! Я попробовал поиграть с ним, как делал с моим настоящим пенисом. К моему удивлению, пестик реагировал почти так же, но гораздо быстрее: через пару секунд он весь покрылся вязкой золотистой жидкостью (она просачивалась сквозь него по всей длине), которая оказалась такой липкой, что я с трудом высвободил пальцы и решил так с ним больше не экспериментировать. Бо́льшая часть этого вещества осталась на моей ладони, и мне стоило немалых трудов всё оттереть.

   Цветок меж тем раскрутил лепестки вверх, и они снова сомкнулись в купол. Ощущение чего-то чужеродного в моём теле пропало. Я даже подумал, что цветок «заснул».

   — Ну и дела, — пробормотал я, соображая, как мне теперь засунуть это нежданно приросшее хозяйство в штаны.

   Я пробовал и так и сяк, но в итоге всё равно оказался возможным лишь один вариант: оставить его в таком же положении (поднятым вверх) и прижать вместе с пенисом бельём к животу. Но тут уже возникла другая неловкость: цветок был слишком беспокойным соседом, и его пульсация непременно отдавалась в члене, приводя его в возбуждение. От всего этого щекотало где-то под рёбрами.

   Я подумал, что смогу успокоить член мастурбацией, но ничего не вышло: под влиянием цветка он моментально вставал снова и снова. Полагаю, это было частью генетического преобразования: оркиды, судя по всему, вид крайне озабоченный… во всех смыслах. Но под одеждой этого было почти не заметно.

   Я полежал немного, то и дело заглядывая себе в штаны, но никаких метаморфоз с цветком больше не происходило. Я потянулся и подумал, что можно и перекусить: в животе было пусто, как в вакууме. Я выбрался в продовольственный отсек, пошарил по полкам в поисках еды, но всё выглядело на редкость неаппетитно.

   Я и сам не заметил, как наполнил стакан сахаром, разбавил его водой… Что это я делаю?! Но эта жуткая смесь не казалась приторной или невкусной, я с удовольствием съел всё до последней крошки. Значит, питаться я теперь могу только этим? Ну что ж, придётся подстраиваться под новый ритм (это я понял пару минут спустя, когда почувствовал необыкновенную сонливость). Ничего не оставалось, как вернуться в отсек и завалиться спать.

   Проснулся я от шороха. Я приоткрыл один глаз и увидел, что это вернулся Флар и пристраивается мне под бок, сонно хлопая ресницами.

   — Привет, — сказал я, обвивая его за талию, и потянулся губами к его губам.

   Оркид с удовольствием поцеловал меня, потёр рот и пробормотал:

   — Сладко… Как ты, Саймон?

   — Тут произошло кое-что… — замялся я, не зная, как ему всё это пересказать.

   — «Кое-что»?

   — Да… вот… — Я приспустил штаны.

   — О! — растерянно отозвался Флар, увидев то, что теперь красовалось у меня на животе.

   — Это… цветок, да?

   — М-м-м… да. — Оркид разглядывал его с интересом, иногда тыкая пальцем в его ствол.

   — Он таким и должен быть?

   — Не знаю. Я никогда не видел цветки других, — признался Флар.

   — Ну, будем надеяться, что такой же, — нервно засмеялся я. — Как эта штука работает? Если ты сказал, что твой цветок подстроился под меня… как мы теперь… ну…

   Оркид сидел какое-то время молча, в задумчивости покусывая кончики пальцев, потом предложил:

   — Может, нам прямо сейчас и попробовать? Он ведь уже твёрдый, — добавил он, потрогав мой член.

   — Ладно. — Я стянул с себя остальную одежду. — Знаешь, он странный такой… как будто у него собственные мозги есть… или даже сознание. Как будто он сам по себе. У тебя тоже так?

   Флар встал, раздеваясь, и кивнул:

   — Симбиоз, я же говорил.

   Он залез ко мне на кровать, с интересом поглядывая на меня. Инопланетянин ведь тоже не знал, что изо всего этого получится.

   — Иди сюда. — Я привлёк инопланетянина к себе, нежно целуя его и склоняя на кровать.

   Флар вжался в меня бёдрами, глубоко и расслабленно дыша, и рукой придвинул мой пенис к ягодицам:

   — Давай так…

   — Хорошо… — Я втолкнул член в его тело, с наслаждением оказываясь в плену тугих мышц.

   Наши цветки почти соприкасались, но не реагировали друг на друга. Может быть, мы делали что-то не так. Флар стиснул мои плечи с томным стоном, его нога обвилась вокруг моего бедра, заставляя меня двигаться.

   — Саймон… — капризно простонал он, открывая губы.

   Я прильнул ртом к его губам, мы сплелись языками, сладко играя друг с другом и возбуждаясь от этого ещё больше.

   Мой цветок вдруг налился, раздаваясь вширь. Мне показалось, что он готов взорваться изнутри. Так и случилось: он распахнулся, сочась золотой слизью, и его лепестки трансформировались в тонкие округлые стебли, похожие на щупальца. Они оплели цветок Оркида, проникая в него и раскрывая его. И тот тоже изменился: из него вытянулись такие же стебельки и оплели центральный пестик моего цветка, заставляя его войти внутрь раскрытой чашечки. Они тоже сочились золотом, но несколько иного оттенка, и тянули пестик внутрь, пока он буквально не воткнулся в сердцевину, едва ли не брызжущую пыльцой. Флар вскрикнул, глаза его залила золотая муть, а тело задрожало.

   — Саймон… — выдохнул он, ещё цепче стискивая пальцы на моих плечах.

   Я понял, что это оргазм. Стебельки между тем продолжали сплетаться, золото сочилось и брызгалось сквозь них. Флар стонал, не переставая, и его тело содрогалось всё откровеннее.

   Я пока не очень понимал, что происходит со мной: я привык чувствовать удовлетворение пенисом, — моя нервная система ещё не слилась с рецепторами цветка, и, наверное, поэтому оставалось ощущение чужеродности. Я продолжал двигать членом, стараясь достигнуть оргазма привычным способом.

   Потом что-то вспыхнуло внутри меня, и я всем телом ощутил горячий прилив в цветке. Дыхание моё сбилось, и я наконец-то почувствовал то, что и должен был: цветок стал частью меня, и я испытал бесконечное наслаждение, с которым не мог сравниться даже привычный оргазм. Я тоже застонал, расслабляя тело и позволяя ему биться в экстазе.

   Волны накатывали снова и снова, и им не было конца. Золотые разводы растекались по нашим телам всё больше. Мы перевернулись на бок, лёжа лицом друг к другу (так было удобнее). Мне даже больше не хотелось двигать членом, настолько новые ощущения были потрясающие. Глаза Оркида горели золотом и восторгом. Он то и дело жадно целовал меня, подливая сладости в происходящее.

   Это длилось почти час и истомляло нас до умопомрачения. Я уже успел кончить по-настоящему (и не один раз!). Флар был в полуобморочном состоянии: его глаза закатились, губы вздрагивали. Но цветки и не думали останавливаться: их стебли продолжали виться в танце любви, источая вязкий сок.

   — Флар… — простонал я, — когда это закончится?

   — Не знаю… — выдохнул он, изгибаясь в очередном оргазме. — Они просто рады, что нашли друг друга. Разве ты не слышишь их?

   Я не слышал. Да и не нужно было слушать: и так всё ясно. Они просто не могли остановиться, делая это снова и снова. Наверное, цветок Флара тосковал по настоящему цветку, и мой член был плохой заменой.

   — Я с ума сойду от удовольствия… — простонал Оркид, вжимаясь в меня всё сильнее. — Никогда не испытывал ничего подобного… Саймон, обними меня покрепче!

   Цветки успокоились через несколько часов, но нам так и не удалось их распутать. Пришлось лежать и ждать, когда они позволят нам разъединиться. Хотя «успокоились» — неверное слово: иногда они снова оживали, плескаясь соком с новой силой, так что мы с Фларом оба буквально извивались в экстазе. Мне уже начало казаться, что не существовало ничего, кроме сплетения наших тел. Это было потрясающе!

   Но я с опаской подумал: если каждая близость будет теперь такой, мы недолго протянем и загнёмся от переизбытка удовольствия и просто усталости. Я недооценивал цветки, как оказалось: у них, в отличие от нас с Фларом, всё было под контролем. Скоро их ласки стали затухать, и они ослабли настолько, что нам удалось их распутать почти без труда. Я перевернулся на спину, не зная, что делать с испачканными вьющимися стеблями и бесконечно горячим и напряжённым пестиком.

   — Цветок закроется, когда успокоится, — тяжело дыша, пояснил Флар.

   — Нам бы тоже не мешало… — Я положил ладонь на грудь, старясь унять сердцебиение.

   Но — удивительное дело! — через пару минут наши тела пришли в себя, усталость как рукой сняло, будто мы ничего такого и не делали. Осталось лишь приятное томление и невыразимая сладость.

   — А с этим что делать? — спросил я, трогая пальцем слизь, которой мы были покрыты буквально с головы до ног. — Она липкая такая, сложно будет отмыть.

   — Не нужно её отмывать, — выдохнул Оркид. — Подожди, пусть сначала цветок закроется. Сам увидишь.

   — Что увижу?

   Флар лишь утомлённо улыбнулся, расслабленно посасывая испачканные пальцы, и закрыл глаза.

   Цветки закрылись минут через двадцать, приняв обычную форму. К этому времени слизь на наших телах загустела, образовав эластичную корочку. Я поддел её пальцем, и она отстала.

   — О, и что теперь с этим делать? — удивился я.

   Флар собрал все корочки в кучу и сложил их в пакет:

   — Это для плодов, отлично их подкормит. К тому же несёт в себе нашу ДНК. Так им передастся наш опыт.

   — В самом деле? — удивился я, помогая ему собрать всё до последней крошки. — Значит, ничто не пропадает зря?

   — Разумеется, поэтому цветы так удачно приспосабливаются к любым условиям. — Флар выгнулся, потягиваясь и почти визжа от удовольствия. — Как хорошо-то! Как будто я только что регенерировал.

   Взгляд его стал лукавым, и инопланетянин завалился на меня, игриво трогая мой пенис ладонью.

   — Что ты делаешь? — Я засмеялся, перехватывая его руку.

   — Мне кажется, мы могли бы ещё немного…

   — Флар… — Я не успевал перехватывать его руки, и эта игра меня порядком взвинтила.

   В дверь отсека застучали. Оркид раздражённо зашипел (я уже сообразил: когда переводчику не удавалось перевести, значит, это было какое-то ругательство, судя по всему — очень крепкое).

   — Что там? — откликнулся я.

   — У нас проблемы, — отозвался бортовой инженер. — Раз вы в этом виноваты, вам и расхлёбывать!

   — Ну что там ещё случилось? — недовольно спросил Оркид.

   — Проблемы какие-то… Давай посмотрим? — Я встал и обречённо вздохнул, пытаясь запихнуть оба отростка в штаны.

   — Если это какой-то пустяк, я их покусаю, — пообещал Флар, спрыгивая с кровати и без труда облекаясь в костюм.

   Мы отперли дверь и вышли в коридор. Инженер покосился на нас (наверное, догадался, чем мы там занимались) и сказал:

   — Из-за того, что эта… она изменила курс, мы попали в пояс астероидов. Впереди огромные камни, нас разобьёт о них! На такой скорости и при таком весе корабля мы не сумеем избежать столкновения. И что нам делать?

   Я перевёл его слова Флару. Инопланетянин поморщился и пошёл в отсек управления, мы следом. Там царила если не паника, то нечто близкое к этому. Что-то в духе: «Мы все умрём!»

   Начальник станции выхватил оружие и наставил его на Флара:

   — Пусть немедленно сделает что-нибудь! Мы погибнем из-за него!

   — Не наставляйте на него оружие, он этого не любит, — запоздало предупредил я.

   Взметнулись стебли с шипами, и начальник станции отлетел назад, роняя оружие и хватаясь за пробитую шипом руку.

   — Скажи им, чтобы не раздражали меня, — хмуро велел Флар. — В следующий раз это будут ядовитые шипы.

   Все замерли. Оркид подошёл к бортовому компьютеру, быстро окинул взглядом положение звёзд на экране и сказал:

   — Я вылечу в космос ненадолго.

   — Зачем?

   — Установлю защитное поле вокруг станции. Иначе они будут доставать нас по пустякам всю дорогу и не дадут нам наслаждаться друг другом. Объясни им, что я собираюсь сделать. — И он вышел.

   Я передал людям его слова.

   — Защитное поле? Да это просто невозможно! — возмутились они. — Из области научной фантастики…

   И опять: «Мы все умрё-ё-ём!»

   Я пожал плечами и впился взглядом в головной иллюминатор. Впереди к нам действительно приближались гигантские астероиды. Возле иллюминатора показался Оркид (он был в скафандре) и помахал мне. В его руках были мелкие приборчики цилиндрической формы, которые он прикреплял к кораблю. Несколько штук оказались и на стекле. Они мигали красными лампочками и походили на обыкновенные диоды. Как они могли защитить станцию от астероидов? Но я безоговорочно верил Флару, поэтому нисколько не волновался.

   Через некоторое время Оркид вернулся в командный отсек (уже без скафандра) и удобно устроился в командирском кресле, закинув ноги на пульт. Люди забурчали.

   — Скажи им, чтобы наслаждались зрелищем. — Инопланетянин фыркнул и показал пальцем на иллюминатор.

   Я подошёл и посмотрел в космическое пространство. Один из астероидов на полной скорости почти врезался в нас. До столкновения оставалось буквально дюймов десять! Люди издали крик паники. Но случилось то, чего и я не ожидал: камень, как будто натолкнувшись на невидимую преграду, остановился и рассыпался в пыль. Со всеми остальными происходило то же самое.

   — Что это? — с восхищением воскликнул я.

   — Диффузный преобразователь частиц. — Флар был доволен произведённым эффектом.

   Инженеры замахали руками, строя одно предположение за другим…

   — Теперь они от нас отстанут. — Оркид оказался возле меня и обвился вокруг моей руки. — Идём, продолжим с того места, где нас прервали… Я хочу провести остаток пути с пользой для нашего будущего.

   И ещё с какой пользой!