Остаток пути прошёл почти без происшествий.

      Громоздкая станция ещё несколько раз попадала под атаки астероидов и космического мусора, но защитное поле успешно справлялось с этим.

      Флар бо́льшую часть времени проводил в ангаре. Каким-то невероятным способом ему удалось сделать из двух инопланетных кораблей один, так что свободного пространства там стало гораздо больше. Теперь можно было не бояться, что не хватит места плодам. Оставалось лишь проверить, способна ли эта штука летать. Мне хотелось полететь вместе с Оркидом, но он оставил меня на станции (мол, не сто́ит доверять людям: как бы чего не выкинули в наше отсутствие!). Пробный полёт прошёл успешно, но Флар ещё несколько дней возился с кораблём, что-то прикручивая и откручивая, чтобы оптимизировать его КПД.

      Я ничем ему помочь не мог, — потому что в технике не разбирался, — так что либо спал в отсеке, либо сидел возле наших аквариумов, которые Флар первым же делом перетащил в новый шаттл. Людям он не доверял и считал, что биолог проявляет к плодам нездоровый интерес.

      (Биолог, помимо всего прочего, был очень недоволен пропажей капсулы с останками Спауза: он хотел их исследовать.)

      Оркид ещё натаскал в корабль мешки с сахаром из продовольственного отсека и, судя по их количеству, собрал всё, что было на станции, включая пакетики для чая и рафинад.

      — Куда столько? — удивился я.

      — Мы же не знаем, можно ли будет добывать сахар на Земле, — объяснил инопланетянин, — так что пригодится. Но если я найду подходящее растение, — добавил он, видя, что я заволновался, — то я смогу синтезировать сахар. Жаль, данные со спутника не детализированы. Хотелось бы мне знать, что за виды трав растут на Земле!

      Закончив шаттл, Флар занялся другими делами: разобрал один из переводчиков, чтобы понять, как тот устроен, и в два счёта наделал с полсотни таких же, притащив кучу разных деталей со станции. Подозреваю, он отвинтил их в каком-нибудь из законсервированных отсеков. На мой вопрос, зачем ему столько, он ответил:

      — Саймон, это для наших детей. Должны же мы все как-то понимать друг друга?

      Точно! Я уже и забыл, что помогает нам общаться! Я пощупал ухо, с удивлением понимая, что как-то незаметно стал воспринимать чип не как нечто инородное, а как часть тела. Кажется, он уже врос настолько, что снять его не представлялось возможным, а впрочем, и незачем. Да, нужная вещь! Правда, количество устройств несколько смущало, я так и сказал.

      Флар бросил работу, обвил мою шею руками, прильнув ко мне всем телом, и прошептал:

      — Это только начало, правда? Я хочу, чтобы у нас было ещё больше плодов… больше-больше!

      Удивительно, но чувствовалось, что цветки тянутся друг к другу даже через одежду. Я нежно целовал тёплые губы Оркида, сладко постанывая от плавящегося жара в теле. Инопланетянин отстранился, потянул меня за руку в шаттл:

      — Пойдём, покажу тебе…

      — Что?

      Как оказалось, спальный отсек Флар тоже обустроил, и теперь шаттл можно было считать миниатюрой самой станции.

      — Когда приземлимся, будем тут жить, — сказал Оркид, запрыгивая на кровать, — пока дом не построим.

      — А какие дома у оркидов? — с любопытством спросил я.

      — В них обязательно должна быть солнечная батарея, — подумав, ответил он. — И крыша прозрачная, чтобы достаточно света и тепла внутрь проникало. Вот увидишь, как это будет здорово!

      — И где же мы для этого материалов столько возьмём?

      Инопланетянин лишь загадочно улыбнулся, а я догадался, что и материалами он уже запасся.

      — Какой ты у меня предусмотрительный, — не без гордости сказал я, чувствуя себя всё той же тупой, хотя уже и не совсем человеческой особью.

      Флар заулыбался ещё шире и откинулся навзничь, вытягивая вверх руки:

      — Иди сюда… Я по тебе соскучился.

      Я залез сверху, оказываясь в его объятьях, и мы долго целовались, сплетаясь языками и теряясь в сладости поцелуев. Скоро одежда оказалась сброшенной на пол.

      Мне подумалось, что это немного странно: столько времени уже прошло, а цветок Флара не менялся. Раньше, после того, как мы всего лишь несколько раз занимались любовью, цветок давал плоды. А теперь мы уже столько раз это делали — и всё ещё ничего… Я поделился мыслями с Фларом.

      — Нужно время, чтобы ему снова подстроиться, — ничуть не волнуясь, ответил он. Его сейчас больше волновал мой цветок, чем его собственный.

      — Флар… — Я, смеясь, ловил его шаловливые руки, старающиеся завладеть моим членом.

      — Скорее, Саймон… — нетерпеливо подгонял меня инопланетянин.

      Я перевернул его на спину, соединяясь с ним в нежном, но страстном порыве. Флар закрыл глаза, со стоном свивая руки на моей шее и заставляя меня наклониться и поцеловать его. Наши цветки пока дремали, так что я наслаждался обычным сексом. Оркид тихо стонал, тиская меня за шею, его тело подрагивало и наливалось жаром.

      Я уже почти кончил, как мой цветок проснулся. Его лепестки завились, обнажая пестик, и стали приставать к ещё спящему цветку Оркида. Флар томно задышал, забираясь пальцами в середину моего цветка и лаская его. Стебли обвились вокруг его запястья, роняя золотистые капли на сияющую желанием кожу. В голове у меня расплылся какой-то туман. Эти прикосновения были очень приятны, я едва смог сдержать стон удовольствия. Между тем цветок Оркида ожил и втянул мой пестик в себя, опутывая его сверху тонкими стебельками. И снова наши цветки начали собственный танец любви. Я ещё подвигал членом им в такт и расплавился в оргазме, смешиваемом с эйфорией, в которую погружалось моё тело от цветочных ласк.

      — Саймон… — хрипло сказал Флар, жадно открывая губы.

      Его горящее лицо было потрясающе красиво. Я с удовольствием слился с ним в поцелуе, изредка двигаясь, чтобы подсластить и без того сладкий процесс. Цветки брызгались нектаром, лаская друг друга. По моему телу разливалась истома.

      — Флар, как же это прекрасно… — прошептал я, теряя голос.

      Инопланетянин слабо шевельнул губами, выгнулся всем телом. Я провёл ладонью по его груди и животу, покрытому испариной, прижался губами к солнечному сплетению. Его кожа была сладкой на вкус. Цветки сплелись ещё теснее. Флар тихо захныкал, приподнимая колени и запуская пальцы в сплетение стеблей.

      — Тебе больно? — встревожился я.

      — Нет… — простонал он, — мне так хорошо… даже чересчур…

      Я снова подвигался, инопланетянин приподнял колени ещё выше, отрывисто вскрикивая в ответ на каждое движение. Я понял, что трение о ту бархатистую штуку внутри него лишь подстегивает его желание, поскольку цветок становился активнее, когда я так делал: он извивался, из него потянулись новые стебли, которые обвились вокруг моей талии и бёдер, щекоча кожу. Они слегка сочились и оставляли на коже прозрачные влажные следы, и несильно скручивались вокруг моих яичек, стимулируя эрекцию, так что я сделал вывод: цветку Флара хочется, чтобы я продолжал двигаться. Мой член был ещё слишком чувствителен после оргазма, и фрикции казались несколько болезненными, но мне не хотелось его разочаровывать.

      Стебли между тем подобрались ещё выше, и их кончики проникли в меня, извиваясь внутри и щекоча мышцы. Раньше цветок так не делал. Я невольно вскрикнул и попытался их оттуда вытащить, но они вкрутились ещё глубже в ответ на грубую силу, я охнул и отдёрнул руку. Их шевеление внутри почему-то отозвалось притоком крови в члене и вылилось в энергичное продолжение секса. Флар без возражений принимал меня снова, но выглядел таким измученным, что мне стало его жаль.

      — Флар, может, хватит? — предложил я, хотя ясно было, что цветок не позволит мне этого сделать, пока не получит столько удовлетворения, сколько ему требуется.

      Инопланетянин лишь мотнул головой, прогибаясь ещё сильнее, по его телу прокатилась дрожь.

      Стебли оставили в покое мой анус лишь полчаса спустя, когда я кончил ещё пару раз и тело Оркида уже было переполнено. Цветки тоже поутихли, я почти без труда высвободился. Сперма полилась на постель, смешиваясь с золотистой слизью. Я на вытянутых руках стоял над Фларом и созерцал всё это безобразие. А вот цветок Оркида выкинул новую метаморфозу: его сердцевина вытянулась в длинную пористую штуковину, плюхнулась в лужицу спермы, моментально распухла, вбирая в себя её — как губка! — и втянулась обратно в цветок, который тут же спрятал все стебли и плотно закрылся.

      — Он раньше никогда так не делал, — растерянно сказал я, заваливаясь рядом с Оркидом и потирая пятую точку, растревоженную стеблями.

      — Симбиоз… — кажется, пробормотал Флар.

      До Земли оставалось всего-ничего.

      Думаю, у экипажа возникали сомнения насчёт того, почему я до сих пор жив, но люди всё же пытались убедить меня остаться с ними на станции и не высаживаться на планету, называя это самоубийством. Но я-то прекрасно знал, что теперь смогу сделать это без проблем: я ведь больше не был человеком.

      А вот на станции мне стало неуютно: дышалось с каждым днём труднее. Я задыхался и чувствовал себя относительно сносно лишь в теплице, вдыхая резкий запах удобрений, который теперь не казался мне таким уж противным. У Флара были похожие проблемы, хотя он в этом долго не признавался.

      Плоды увеличились в размерах и едва помещались в аквариумах. Оркид то и дело подливал питательную жидкость, они быстро впитывали её в себя и становились ещё ярче. Тогда Флар перестал их подкармливать, и они сменили цвет на более приглушённый.

      — Им нужна земля, — объяснил инопланетянин. — Я пока искусственно приторможу их развитие, иначе они начнут переваривать самих себя.

      — Ничего, скоро долетим, — пробормотал я, проводя ладонью по стеклу.

      Флар обвил меня сзади руками и уткнулся лицом мне в спину:

      — Из тебя получится отличный родитель.

      — Из тебя тоже, — улыбнулся я, а самого прямо-таки распирало от гордости.

      И вот мы достигли Солнечной системы. Увидев знакомые с детства планеты, я почему-то расторгался, когда мы пролетали мимо них (экипаж, полагаю, думал лишь о том, что скоро избавится от нашего присутствия и сможет вернуться к исследованиям.). Для Оркида они были в диковинку, особенно Сатурн с его кольцами. Юноша подолгу стоял возле иллюминатора, разглядывая планеты. А Венера его вообще расстроила.

      — Как Лилиара… — пробормотал он, отворачиваясь и пряча лицо в ладонях.

      Впрочем, инопланетянин быстро отошёл и рассказал мне, что планетарная система оркидов похожа на нашу (только планет в ней было меньше), но с двумя солнцами.

      Луна поразила его воображение. У Лилиары лун не было и ночи в истинном смысле тоже: солнца сменяли друг друга, на планете всегда стоял день. Думаю, как раз из-за этого их планета и погибла: вспышки на солнцах привели к аномальной засухе, растительность высохла, а оркиды вымерли.

      И конечно же Земля!

      Когда я увидел её, я заплакал. Разом вспомнилось всё, что я пережил до знакомства с Оркидом: и Конец света, и гибель отца и вообще всего человечества. Всплыла перед глазами та красная пелена, заслонившая планету и в один миг уничтожившая жизнь на ней. Флар успокаивающе прижался к моему плечу. Я выдохнул, вытер слёзы и сказал:

      — Земля.

      Экипаж уже начал шушукаться, как и где нас высадить.

      Но меня не оставляло чувство, что с Землёй, которую я увидел, было что-то не так. Чем-то она отличалась от той планеты, что я знал всегда. Я отстранил Оркида и подошёл ближе к иллюминатору, пытаясь понять, что меня тревожит.

      — Что? — недоуменно спросил Флар.

      Я прижал ладонь к стеклу:

      — Материки.

      — Что с ними? — не понял начальник станции.

      — Их нет.

      Люди бросились к иллюминаторам, услышав это.

      Да, вот почему Земля показалась странной! Она была голубая, без единого тёмного пятнышка. Но это так отличалось от снимков, полученных со спутника!

      — Может быть, суша осталась в другом полушарии? — предположил инженер, подумав.

      — Да, наверное! — Я ухватился за эту мысль и перевёл Оркиду: — Давай выйдем на орбиту и облетим вокруг планеты.

      Флар кивнул. Экипаж побастовал немного, но в итоге вынужден был смириться: управлял-то станцией всё равно Оркид.

      Корабль заглушил двигатели и стал медленно вращаться по орбите вокруг Земли. Я стоял, прижавшись лбом к иллюминатору. Под нами проплывали бесконечные водные пространства, отличающиеся лишь оттенками синевы, и не было ни единого зелёного пятнышка, ни единого кусочка суши. Эта голубая планета оказалась абсолютно чужой мне. Земли, которую я знал, больше не существовало.

      В бесконечном космическом пространстве вспыхивали и гасли звёзды. Это умирали и возрождались планеты.

      Мёртвые камни сталкивались и притягивались, образовывая новые космические тела, которые однажды станут или не станут новыми планетами. Кометы ударялись в них, разрушая их или сплавляя их ещё прочнее, или вовсе пролетали мимо, чтобы вернуться через тысячи лет и увидеть, что с ними стало.

      Чёрные дыры затягивали целые галактики. Солнца загорались и гасли. Планеты замерзали или сгорали.

      Это длилось миллионы световых лет, пока наконец не образовалась Солнечная система и на планете, ещё не имевшей названия, не зародилась жизнь.

      И снова вспыхивали и гасли звёзды, и кометы пролетали мимо, и астероиды грозились упасть и вызвать глобальные катастрофы…

      И вот Земля погибла, чтобы возродиться и… снова погибнуть. Слишком мрачное окончание истории, не правда ли?

      Станция медленно кружила по орбите вокруг голубой планеты. Сплошная вода и никакой зелени! Мы сделали уже почти полный круг, но до сих пор ничего не увидели, кроме синевы.

      — Не понимаю… — пробормотал я, прочертив пальцами по иллюминатору, — ведь спутник прислал отчёт?

      Наш спутник, кстати, всё ещё кружился вокруг Земли, но по несколько иной траектории, так что столкновения можно было не опасаться.

      — Кажется, я понял, в чём дело… — задумчиво сказал Флар. Он был, как и я, подавлен, обнаружив, что моя планета непригодна для нас. — Время, Саймон.

      — В смысле? — не понял я.

      — Время идёт по-разному на планетах и в космосе. Пока до нас дошёл сигнал, на Земле прошли ещё десятки и десятки лет, понимаешь? — объяснил Оркид. — Всё могло сотни раз поменяться, пока мы получили отчёт. Как я не подумал об этом!

      — То есть… могла произойти ещё одна катастрофа и…

      — Не думаю, что это была катастрофа. Просто уровень воды поднялся из-за лунной или солнечной активности и затопил сушу. Возможно, через тысячу лет он снова опустится…

      — И что нам теперь делать? — растерянно спросил я, садясь в кресло и зажимая лоб. — Мы ведь не можем ждать тысячу лет.

      — А криоанабиоз? — предположил врач, когда я перевёл им слова Оркида.

      Флар покачал головой:

      — Мы его не переживём.

      Я пояснил недоумевающему врачу, что оркиды зависят от тепла и света и не могут существовать в условиях такой сильной заморозки.

      — Но ты-то можешь? — возразил инженер.

      — Я его не оставлю, — возразил я, не вдаваясь в подробности (и я не мог уже, но им незачем об этом знать).

      Начальник станции проворчал, что на корабле нас ему оставлять не хочется. Люди по-прежнему относились к Флару с недоверием (он, впрочем, тоже) и теперь были разочарованы, что никак не удаётся от нас избавиться.

      — Может, в другой галактике поискать? — шепнул я Флару.

      Тот фыркнул:

      — Это корыто развалится, прежде чем мы туда доберёмся. Его максимум хватит на обратный путь до того места, где станция была раньше. А у нашего шаттла мощности не хватит.

      — А на воде мы никак… — начал я.

      — Я думал об этом. — Оркид покачал головой. — Даже если удалось бы выстроить конструкцию над поверхностью моря, у меня нет оборудования, чтобы осушить воду или добыть почву со дна. Без земли цветы погибнут.

      Я вздохнул.

      — Что это? — вдруг спросил инженер, тыкая пальцем в иллюминатор.

      — Где?

      — Мы только что проскочили… какое-то пятнышко, скрытое облаками. Нужно вернуться… Вон там! — Он всё показывал куда-то, но мы ничего не видели.

      Флару удалось поставить корабль на задний ход, и мы стали вращаться в обратном направлении. Мне показалось, что под нами промелькнула тёмная точка, едва различимая из-за атмосферных столпов. Сердце у меня заколотилось. Оркид развернул спутник и заставил его сфотографировать неопознанный объект. Разрешение фотографии было столь велико, что мы смогли разглядеть всё до мелочей.

      Это был маленький островок, меньше Мадагаскара, покрытый сероватыми пятнышками и зелёными полосами. Серые пятна — это земля или гористая поверхность, зелёные полосы — трава. С правого краю островок был изрезан синими ниточками, соединяющимися в круглое синее пятно. Стало быть, на острове были речки и озеро, вероятно, с пресной водой.

      Флар ткнул пальцем на участок возле синего пятна и повернул ко мне сияющее лицо:

      — Тут! Идеальное место!

      — Вот чёрт… — Я схватился за грудь, потому что сердце выпрыгивало. — Земля… земля!

      — Это значит, что вы всё-таки высаживаетесь? — осведомился начальник станции.

      Флар запросил у спутника данные об атмосфере. Воздух теперь был очень беден, поскольку растения не могли обеспечивать кислородом всю планету, но Оркид заметил, что условия для нас там едва ли не идеальные: на его планете, где оркиды некогда процветали, кислорода было примерно столько же. Это меня приободрило, и я подтвердил, что мы высаживаемся.

      Но до само́й высадки было ещё далеко: Флару нужно было запрограммировать наш шаттл, чтобы тот смог войти в атмосферу, не сгорев, и без аварии приземлиться в нужном месте. Инопланетянин долго производил расчёты, нанося на карты бесконечные ряды цифр.

      Я в этом совсем ничего не понимал, а начальник станции с инженером подивились и сделали вывод, что инопланетная особь (как они теперь называли Оркида) высокоинтеллектуальное существо. Шаттл наш их тоже поразил, они никогда не видели ничего более высокотехнологичного. И дались им эти «высокие» технологии!

      Меня больше волновал обнаруженный островок и перспективы, с ним связанные. А если это не суша в истинном смысле слова? Если это всё, что осталось от затопленных материков, и тоже погрузится в воду? Я поделился опасениями с Фларом, но он успокоил меня, сказав, что данные со спутника показывают стабильность островка и даже прогнозируют, что уровень моря в ближайшие годы понизится не меньше, чем на полметра.

      Станция между тем сделала два оборота вокруг Земли, пока мы готовились к приземлению. Облачный фронт успел рассеяться, и зелёный островок был хорошо виден даже невооружённым глазом.

      Я перетащил в шаттл вещи (заветный чемоданчик с «достижениями человечества» тоже, потому что подумал: «В возрождении цивилизации нам это очень может пригодиться!») и, складывая их в одном из надстроенных отсеков, обнаружил, что Флар позаимствовал в лаборатории порядочно образцов флоры и фауны и кое-какое оборудование. Думаю, на Земле он всерьёз планировал заняться клонированием.

      Отстыковка шаттла от станции должна была начаться минут через двадцать, так что я воспользовался этим временем, чтобы ещё раз пройтись по станции, проверить, не забыл ли я чего-нибудь, и просто попрощаться с местом. Да, нужно было ещё и с экипажем попрощаться, вежливости ради…

      Я вернулся к командному отсеку и услышал из него шум и крики.

      «Опять что-то случилось?» — недоуменно подумал я и вошёл.

      Здесь уже пахло не ссорой, а настоящей войной. Врач и инженер жались в углу, закрываясь от нависающих побегов Оркида, с которых капал на пол зеленоватый сок. Я в шоке увидел, что плиты плавятся под каплями. Кислота?!

      — Что происходит? — воскликнул я.

      — Она спятила! — воскликнул начальник станции.

      — Флар… — начал я.

      Инопланетянин повернулся ко мне, его лицо горело гневом.

      — Одиннадцать! — сердито крикнул он.

      — А?

      — Одиннадцать! — с напором повторил он.

      — О чём ты?

      — Плодов одиннадцать! Они стащили один! Уверен, вот эти двое! — Побеги закрутились и едва ли не воткнулись в людей.

      Я перехватил побеги, чувствуя неприятное жжение на пальцах:

      — Успокойся, Флар. Сейчас всё выясним.

      — Не хочу я ничего выяснять! Пусть немедленно отдают плод! Или я даже костей от них не оставлю!

      — Хорошо, хорошо! Только спрячь шипы… пожалуйста…

      Оркид лишь отодвинул стебли, и они завились за его спиной, придавая ему ещё более зловещий вид.

      — Что ей от нас надо? — воскликнул старик.

      — Думаю, вы сами знаете. Вы не должны были брать плоды из шаттла. — Я нахмурился и попытался взглядом определить, кто же конкретно спёр аквариум.

      — Да как ты не понимаешь! Это же прорыв в генетике! — воскликнул биолог. — Один шанс на миллион изучить ИФЖ… действительно существующую ИФЖ!

      — Вы его взяли, — утвердительно сказал я. — Верните немедленно.

      — Но ведь это такой редкий образец…

      — Это не образец, — перебил я его, раздражаясь. — Это мой будущий ребёнок. Верните немедленно, или я за него не ручаюсь. — Я кивнул в сторону Оркида, тот зашипел.

      Они всё-таки вернули плод. Флар выхватил у них аквариум, прижал его к себе и пугнул их шипами. Люди рассыпались в разные стороны.

      Да уж, не слишком вежливое прощание вышло.

      Флар водворил плод к остальным.

      — Глупые люди! — пробормотал он, наклоняясь над аквариумом и трогая плод кончиками пальцев. — Глупый вымирающий вид!

      — Флар! — укоризненно воскликнул я.

      Инопланетянин фыркнул. Тут же он вздрогнул, поспешно прильнул ко мне, заглядывая мне в лицо своими тёмными глазами, и с тревогой спросил:

      — Ты не обиделся, Саймон? Я не тебя имел в виду.

      — Всё в порядке, — успокоил его я.

      Оркид шумно выдохнул, постоял немного, прижимаясь ко мне, и сказал:

      — Ну, отправляемся?

      — Да, — кивнул я, чувствуя холодок внутри.

      Было немного боязно. Получится ли приземлиться? Как нас встретит планета? Что с нами будет?

      Флар сел в командное кресло, провода тут же завладели его венами, делая инопланетянина одним целым с кораблём. Я сел в соседнее кресло и пристегнулся ремнём. Оркид сидел какое-то время с закрытыми глазами, как будто слушал звуки корабля, потом открыл глаза и запустил двигатель, включил системы одну за другой. Корабль реагировал моментально на каждое его движение, как будто они были синхронизированы теперь. Корпус шаттла задрожал, подаваясь назад и покидая ангар. Нас вытолкнуло на орбиту. Флар выполнил разворот и запустил программу посадки. Экран заполнился таблицами и столбцами с цифрами, бортовой компьютер проводил последние корректировки перед запуском программы приземления.

      — А мы точно не сгорим при входе в атмосферу? — с сомнением спросил я, поглядывая на пролетающие вдалеке астероиды.

      — Я включил защитное поле. — Оркид откинулся на кресло. — Держись крепче.

      Я накрепко вцепился в подлокотники. Нас откинуло, потому что шаттл сошёл с орбиты и стрелой упал вниз, прорезая один за другим слои на пути к Земле. Вокруг корпуса корабля искрилось, что-то потрескивало.

      «Надеюсь, шаттл не развалится на куски прежде, чем мы прилетим», — не без тревоги подумал я, заметив, как от борта отвалилась пластина и винтом ушла куда-то взад.

      При входе в атмосферу корабль вспыхнул. Я издал невнятное восклицание, чувствуя, что температура внутри подскочила на несколько градусов. Но огонь тут же спал, сменяясь синеватой дымкой (сработало защитное поле), и всё пришло в норму. В нижних слоях атмосферы нас хорошенько протрясло, всё грохотало и скрежетало. Когда мы вошли в воздушное пространство Земли, системы шаттла стабилизировались, компьютер зачастил сообщениями о тех или иных показателях планеты, над которой мы летели.

      Я рискнул подтянуться к иллюминатору, чтобы взглянуть на наш будущий дом. Внизу расстилалась синяя пустыня. Никаких признаков жизни, но я полагал, что на глубине сохранились существа, которые миллионами лет скрывались в бездне и никогда не были изучены.

      Флар забрал выше, мы сделали круг над островом, чтобы ещё раз осмотреть его перед приземлением. Среди зелени я мельком заметил белые и розоватые пятнышки. Цветы? Это были цветы? Я разволновался и стал торопить Оркида приземлиться.

      Инопланетянин развернул корабль и направил его к месту, которое мы изначально выбрали для приземления, — возле южного побережья, как раз между двумя синими ниточками рек и не так далеко от озера. Флар счёл, что здесь условия для цветов будут наиболее благоприятными.

      Шаттл снизился, застыл ненадолго над землёй, выпуская штативы, и бесшумно опустился на зелень. Оркид заглушил двигатели (все, кроме генератора) и отжал рычаг. Провода отпустили его, и он болезненно съёжился, растирая плечи и локти.

      — Ты как? — Я запутался в ремнях, кое-как отстегнул их и выпал к нему (корабль приземлился несколько диагонально, как оказалось, потому что здесь был склон).

      — Устал… — выдохнул он, придерживаясь за кресло и дотягиваясь до клавиатуры над монитором. — Сейчас посмотрим, что снаружи.

      Через пару минут пришли данные со спутника, докладывающие о состоянии воздуха, почвы и воды в данном районе. Флар удовлетворённо кивнул и открыл все шлюзы.

      В шаттл хлынул свежий воздух. Я глотнул его и непривычно задохнулся, ощущая, что у него есть вкус. В нём было низкое содержание кислорода, он был даже горьковат, но — в отличие от воздуха на станции — он был живой. К нему просто нужно было привыкнуть. Да, люди бы здесь не протянули и суток… Флар показал мне, как нужно дышать, чтобы кислород по максимуму обогащал кровь (в особом ритме, чередуя глубину вдохов).

      Теперь можно было высаживаться. Я нерешительно остановился перед четырехугольником, за которым начиналась неизвестность. Флар подтолкнул меня:

      — Разве ты не торопишься увидеть свою родную планету?

      Я спохватился, вспоминая о цветах, и спрыгнул вниз. Ноги непривычно задрожали, ощутив твёрдую землю, и стали тяжёлыми. Я выпрямился и жадно впился взглядом в окружающий меня пейзаж.

      Всюду, куда ни посмотри, была зеленая трава. Я подхватил её в горсть, сминая и срывая, и поднёс к лицу. В нос ударил сочный запах. В горле у меня перехватило, я выронил сорванную траву и побежал вперёд, спотыкаясь. Там, за холмом, цветы…

      — Саймон! — кричал мне вслед Оркид. — Саймон, подожди!

      Сейчас я увижу их… достаточно лишь перекатиться через холм…

      Сначала я бежал, потом перешёл на быстрый шаг, а потом и вовсе остановился. Куда я бегу? Для чего? Увидеть цветы? Да зачем они мне нужны? Ведь всё, что мне нужно и дорого, осталось позади… мои цветы… мой собственный цветник… Я и вправду глупый человек.

      Я развернулся и пошёл обратно, всё убыстряя шаг и в итоге практически бегом возвращаясь к Флару. Он ждал меня у шаттла. Я добежал до него и подхватил его в объятья.

      — Саймон? — удивлённо, но вместе с тем счастливо воскликнул инопланетянин, прижимаясь ко мне.

      Это больше не чужая планета. И я больше не бездомный странник. Это моя планета, наша планета — Планета цветов.