Каждый раз это доводит тебя до слёз…

Ты даришь мне свою любовь,

Тем самым говоря, что будешь ждать, когда я останусь.

Я знаю, тебе больно от этого.

Но мне нужно сказать тебе кое-что:

Моё сердце просто не умеет так долго быть верным.

Клянусь, я лишь заставлю тебя плакать.

Cigarettes After Sex — Cry

***

«Когда долго смотришь на море, начинаешь скучать по людям, а когда долго смотришь на людей — по морю»

Харуки Мураками

      Всё это так выматывает, что я просто обессиленно падаю на подушки и молюсь, чтобы в этот день больше ничего не произошло.

      Чанбин позвонил мне, сказал, встретил Кристофера по дороге, расспросил, что да как, назвал дурой и был таков. Я вовсе не обиделась, действительно чувствую себя последней идиоткой и виню себя, что не сумела сдержать эмоций. Но, наверное, рано или поздно так должно было случиться. Я бы просто сорвалась и, вероятнее всего, всё бы закончилось гораздо хуже, чем в этот раз.

      Внутри ноет и свербит. Он был рядом всего ничего, но, кажется, что квартира уже пропахла им насквозь и нет никакого желания проветривать. Я вдыхаю аромат родного парфюма полной грудью и утыкаюсь носом в свои руки, чтобы дать волю слезам.

      Хочу быть сильной, чтобы перестать ныть и взять себя в руки, но я не могу. Как люди находят в себе силы отпустить и жить дальше?

      Для того, чтобы пережить какое-либо травмирующее событие в своей жизни, нужно всё прожить и пропустить через себя. Так мы отпускаем ситуацию и становится проще, но это чертовски больно, и я действительно не понимаю, каким образом всё провернуть.

      Мрак любовно окутывает меня с ног до головы, не даёт даже шанса пошевелиться. Спасительный свет, словно космос, красив и далёк. Сердце будто покрывается корочкой из гнили и черноты.

      Кто-то скажет, что я просто ломаю драму и строю из себя жертву. Может, так и есть, но попробуйте сами испытать что-то подобное. После такого мир просто переворачивается, а внутренности словно дрожат от холода, руки леденеют. Измена — это предательство, нож в сердце, который сам вытащить ты не в силах. После такого просто не хочется жить. Если до этого вы были ещё и друзьями много лет, считая, что вы истинные родственные души, ведь понимаете друг друга без слов… это просто невыносимо.

      Больно видеть, как тот, кого ты любишь, вгрызается в кого-то другого, стараясь его сожрать, знаете ли. Это не то что неприятно, это убивает всё, во что ты верил. Все твои планы и убеждения разрушаются один за другим, превращаясь в труху из ошмётков. Кажется, что ты просто гниёшь вместе со своей верой в лучшее, превращаясь из здорового человека в ничтожество с катастрофической скоростью.

      Меня к нему тянет. Я боюсь не сдержаться, поэтому и хочу улететь подальше. Туда, где он появляется крайне редко, и не заявится в ближайший год со стопроцентной вероятностью.

       Голова кружится от частых и глубоких входов, но не могу остановиться, продолжая пропитывать свои лёгкие этим ароматом. Это злит, но я ничего не могу поделать, позволяя слабости взять над разумом верх.

      Я слишком слаба перед ним.

      Нестерпимо хочется домой. Туда, где не будет никаких забот, где будет покой и умиротворение. Где я смогла бы отдохнуть, не думая больше ни о чём, где я была бы в безопасности и зоне своего комфорта.

      Успокоив быстро-быстро колотящееся сердце, что несколько минут назад грозило продырявить грудную клетку, я достаю чемодан с вещами и бросаю всё, что успела вынуть оттуда за эти два дня. Несколько футболок, джинсы, предметы личной гигиены — летит туда даже не сложенным. Подрагивающими от волнения пальцами хватаю застёжку и закрываю, испытывая сильное чувство дежавю. После — звоню по номеру, который нашла в интернете, чтобы заказать билет в один конец.

      Не вернусь сюда даже под страхом смерти. Не смогу сделать это ещё раз.

      Я просто сбегаю. От него, от мальчиков, от себя и своих чувств. Глупо надеяться, что всё это пройдёт, как только я приземлюсь в родных краях, где мы были неоднократно вместе. Где каждая собака знает, что Чон Соён была влюблена в Бан Чана, а он в неё, и ничто не могло этого изменить.

      Поправочка. Когда-то не могло. Увы и ах.

      Время быстротечно. Я думала, что это навсегда, что наша дружба и отношения никогда не смогут сломаться под гнётом времени и обстоятельств, и как же сильно я ошибалась, веря во всю эту ерунду.

      Одна простая истина: навсегда не бывает, что бы ты не делал и как бы сильно этого не хотел. Люди, что говорят подобное, очень быстро уходят из твоей жизни, не забыв на прощание помахать платочком. Принять, что люди, которыми ты дорожил, ушли… гораздо труднее, чем что-либо остальное. Ну, кроме смерти, конечно.

      Посмотрела на время — до вылета осталось четыре часа, успею заглянуть по пути в ресторанчик, чтобы скоротать время и в последний раз вкусить истинную корейскую кухню. Вряд ли буду заниматься этим в Австралии, если, конечно, миссис Бан не захочет меня угостить.

      Убрала за собой весь мусор, помыла посуду, привела в порядок квартиру. Позвонила хозяйке, сказала, что уезжаю. Дождавшись милую женщину, которую знаю уже достаточно, отдала ключи и, накинув на плечи куртку Чана, ушла. На этот раз точно навсегда, я надеюсь.

      В голове хаос. Хочу, чтобы всё, наконец, закончилось, не успев толком даже начаться. Мне уже всё равно, я настолько истощена морально, что сил разбираться во всём этом больше нет. А ведь прошло только два дня.

      Осталось совсем немного, чтобы добраться и закрыться в своём мирке, где никто меня не побеспокоит. Чан приедет рано или поздно, я знаю это, но буду уже готова. Может, перееду в другой город, когда приду в себя, или, может быть, другую страну. Нет смысла загадывать сейчас. Я знаю только одно — он больше не сможет сделать мне больно. Никто не сможет.

      Поймала такси, доехала за каких-то полчаса до своего любимого ресторана, где мы любили отмечать. Помню, два года назад, в мой день рождения, я позвала парней всем составом, чтобы сблизиться. Хёнджин сидел подальше от Минхо, между Феликсом и Джисоном, чтобы, в случае чего, досталось последнему. Чанбин и Чан были по обе стороны от меня, постоянно желая всего самого лучшего. Сынмин рядом с Чанбином, Чонин с Минхо. Все, кроме Уджина, он не смог. Наверное, это был знак. Я чувствовала себя немного странно, но втянулась, наблюдая за ними с особой теплотой в сердце. Мы, как и говорил Чанбин, были семьёй.

      Всё рано или поздно заканчивается. Я шмыгаю, вытираю непрошенные слёзы и сажусь за тот самый стол, только уже совсем одна. Сердце превращается в пепелище, но я верю, что так будет лучше.

      Смотрю в стену в полнейшей тишине, это заведение не пользуется популярностью у нынешней молодёжи. Через несколько минут делаю заказ и, горестно вздохнув, проверяю социальные сети. Необычайно тихо.

      Ощущаю себя брошенкой. М-да.

      Время тянется безумно медленно в одиночестве, но при этом так быстро, что кажется, словно всё проходит мимо тебя. Когда осталось меньше двух часов до посадки, направилась в аэропорт, чтобы, наконец-то, расстаться с этой страной, пусть и не так, как хотелось бы. Я пережила здесь много хорошего, но также и много плохого, и, может быть, когда-нибудь вернусь сюда, только уже совсем одна.

      Проходя по знакомым коридорам, вспоминаю, как мы только-только приехали сюда. Юные и неопытные, совсем ещё наивные дети. Верили только в хорошее, без тьмы в сердцах и душах.

      В груди щемит, но я стоически терплю, проходя регистрацию. Место то же, но люди совсем другие. Многое изменилось с тех пор.

      — Чон Соён, можете проходить. Приятного полёта, — фальшиво улыбается девушка, сидящая за стойкой. Тошнит от напускной доброжелательности, но я понимаю, это её работа. Она не может иначе.

      Я киваю, не в силах выдавить ответную улыбку, и смотрю на время. Осталось пятнадцать минут, так что я сажусь на скамейку и жду, подкатив поближе чемодан. Его куртка обжигает мои плечи, аромат одеколона обволакивает лёгкие. Я прижимаюсь щекой к прохладной поверхности и вздыхаю от безысходности.

      Хреново испытывать чувства к кому-то, кто на самом деле тебя никогда не любил.

       По привычке захожу в наш диалог и осекаюсь, когда собираюсь разблокировать контакт. Перечитываю последние сообщения и поджимаю губы, поглаживая экран на месте его ника. Нельзя так поступать с собой, Соён. Это издевательство.

Мой милый Чанни (´｡•ㅅ•｡`): Я и сегодня не смогу приехать, прости, малышка.

Мой милый Чанни (´｡•ㅅ•｡`): Но завтра я точно смогу! Вот увидишь!

Мой милый Чанни (´｡•ㅅ•｡`): Привезу тебе вкусняшек, хе-хе. Не обижайся, у меня много работы, а то не пишешь весь день :(

Мой милый Чанни (´｡•ㅅ•｡`): Ты уже спишь? Доброй тебе ночки!

Мой милый Чанни (´｡•ㅅ•｡`): Люблю тебя.

Мой милый Чанни (´｡•ㅅ•｡`): Сильно.

      — Если бы любил, то не поступил бы так, — под нос говорю я себе, сжимая в руках телефон. — Но ты поступил.

      Люди такие странные существа. Говорят, что любят, но предают, оставляя после себя дыру в груди размером с гигантский метеорит, который приземлился на тебя со световой скоростью и вырвал всё самое светлое, что может быть. Лгут, думая, что правда никогда не всплывёт наружу. Я тоже такая: вру всем вокруг и самой себе, делаю вид, что плевать, когда внутри всё шаткое и готово вот-вот обрушиться. Но я никогда не позволила бы себе поступить так отвратительно и мерзко по отношению к другому человеку.

      — Уважаемые пассажиры, пройдите к автобусу номер пятнадцать для посадки на рейс Сеул — Сидней, — раздаётся женский голос из динамика, вынуждая меня подняться и начать озираться по сторонам. — Повторяю: уважаемые пассажиры, пройдите к автобусу номер пятнадцать для посадки на рейс Сеул — Сидней.

      Увидев людей, что идут по направлению к эскалатору после объявления, следую за ними, крепко сжимая в руке ручку чемодана. Смотрю лишь под ноги, не в силах поднять взгляд.

      До сих пор не верю, что это и вправду происходит. Ещё неделю назад я работала на скучнейшей работе, приходила в пустую и холодную квартиру, чтобы ждать парня-айдола с работы. Жила припеваючи, закрывая глаза на все недочёты, но, хотя бы, с живой душой и мечтами. А сегодня я лечу домой, бросив всё в Корее, словно всё это никогда для меня не было дорогим и важным. Словно у меня не было мечты выйти замуж за Кристофера, не представляла, как Бинни, Ликс и Джисон нянчат наших детей, пока мы нежимся в кровати, а Минхо и Хёнджин стараются изо всех сил собрать новые кроватки. Чонин и Сынмин смеялись и шутили бы, поддевая парней… всё это далекое и бредовое сейчас.

      У меня не будет свадьбы с ним. Никаких детей, кроватей и прочего. Ни-че-го. Как и партнёра в ближайшие года два, довериться кому-то кажется пыткой в данный момент времени, ибо, я свято уверена, со мной поступят точно также. А кому оно нужно? Никому.

      Пока была погружена в раздумья, на автомате дошла до нужного автобуса вместе с остальными. Села, доехала, вышла. Проверили документы и посадочный билет, зашла в салон, дошла до места, снова приземлила свою пятую точку. Всё происходит словно в тумане, перед глазами пелена, но не из слёз.

      Прокручиваю в голове наш последний истеричный разговор, похожий на бред сумасшедшего, после этого — ту сцену в его студии, где я вообще не поняла, что произошло, и, думаю, что всё же к лучшему. Наша жизнь сама избавляет нас от людей, которые не могут дать нам большего, от мусора и предателей. Я рада, что узнала сейчас, ведь, если бы это произошло позже — было бы хуже и больнее в троекратном размере. А если бы мы всё-таки поженились? Была бы беременна? Что бы я сделала тогда? Смогла бы я уйти?…

      Ответ лежит на поверхности: нет, не смогла. Я бы смирилась, но не простила. Ложась с ним в постель, вспоминала бы, какую ядовитую змею он мне подсунул, а утром снова улыбалась и делала вид, что всё прекрасно, чтобы не разрушить семью и не остаться с грудными детьми совсем одной. Вот, что действительно страшно, а не то, что переживаю сейчас я. А ведь так и правда живут: плюют на свои чувства, лишь бы всё было хорошо и дети росли в полноценной семье с отцом и матерью.

      Я вздыхаю и смотрю в иллюминатор, в ожидании, пока мы взлетим. Люди снуют туда-сюда, кто-то ругается, орёт ребёнок, но мне нет до них никакого дела, мысли заняты совсем другим. Кто-то прикасается к моей руке и я на автомате поворачиваю голову, но не смотрю на человека. В самолёте никто, кроме него, ещё рядом со мной не сидел и, если честно, не очень-то хочу это менять.

      — Девушка, вы в порядке? Всё хорошо? — светлый и обеспокоенный голос кажется мне безумно знакомым, но я спихиваю всё на галлюцинации и стресс. Сглатываю вязкую слюну, словно застрявшую в горле комом, и отвечаю так твёрдо, как только могу:

      — Порядок. Пожалуйста, на время полёта не донимайте меня.

      — Боитесь летать? — снова начинает он. Я отворачиваюсь к иллюминатору и закрываю глаза, откинув голову на сиденье, чтобы не смотреть. Это не может быть Чан. Не. Может. Так просто, чёрт возьми, не бывает!

      — Не то слово. Раньше меня за руку держал мой молодой человек, чтобы успокоить, но сейчас его, увы, нет рядом со мной, — слетает с моего языка прежде, чем я успела подумать. Твою мать, надо было просто заткнуться! И что теперь делать?!

      — Я вижу, как вам плохо, но не стану навязывать своё общество. Просто знайте, что можете взять меня за руку, если станет страшно. Я не против.

      Ты издеваешься надо мной, судьба? Я для тебя шутка? Это розыгрыш? Или голос просто слишком сильно похож? Либо же у меня действительно галлюцинации?

      Как бы мне не было любопытно, я не стану смотреть, Крис ли это, ведь если это и вправду он… я же не смогу уже сойти с рейса, мы начали набирать высоту, ради одной истерички никто не станет останавливать чёртов самолёт!

      У меня нет путей отступления. Мне некуда бежать.

      — Хорошо, — кратко отвечаю я и сжимаю подлокотник до побеления костяшек, чувствуя, как мы попадаем в зону турбулетности. На уровне солнечного сплетения страх сжимается в тугой узел, руки трясутся, дыхание учащается. Я понимаю, что паническая атака начинает накрывать меня, словно огромная волна во время шторма, но не могу разжать пальцы.

      Неожиданно он аккуратно отдирает мою руку с деревяшки и берёт в свою, мягко поглаживает мои костяшки, успокаивая и даря умиротворение после микро-приступа. Я непроивольно расслабляюсь и начинаю вдыхать глубже и медленнее, чтобы привести себя в полный порядок, ощущая кожей знакомый браслет на чужом запястье.

      — Всё хорошо, — также тихо подаёт голос незнакомец. — Вы можете опустить подлокотник и поспать на моём плече, если хотите. Я понимаю, каково вам сейчас, так что буду рад помочь вам и побыть рядом.

      Без лишних слов я опускаю вниз подлокотник и падаю к нему в объятия, будучи уставшей и не особо осознающей, что происходит. Единственное, чего хочется сейчас — человеческого тепла, осознания, что я не одна. Что есть человек, который поможет мне справиться. Парень обнимает меня одной рукой, двигает ближе к себе, другой поправляет мою голову, кладя её на свою грудь. Уткнувшись в неё носом и вдохнув запах дорогого одеколона, что окутывает меня и тянет в омут сна, понимаю, что не ошиблась.

      Бан Кристофер Чан собственной персоной сел на самолёт, бросив всё, чтобы полететь в Австралию следом за мной.