***

—Ты будешь чай, или какао сварить? — Поручик стоит у разделочного стола и внимательно смотрит на две кружки, а после и на стену.

—Тебя, — раздаётся голос совсем рядом, и его владелец обнимает тёзку со спины, утыкаясь носом в шею.

Поручик пытается понять интонации, долго прокручивая фразу в голове. Это не даёт ровным никаких эффективных результатов.

—Мне тебе в чашку наблевать? — С губ срывается усталый смешок.

Александр закрывает глаза и прислушивается к чужому дыханию. Оно немного рваное либо из-за бега (Леонтьев имеет дурную привычку — бегать по дому из комнаты в комнату), либо от злости и раздражения. Понять какая из двух причин происходит сейчас невероятно сложно, пусть и Поручик и живёт с Леонтьевым уже почти пять лет, а знаком все семь. Всё началось в тот день, когда тот пришёл на сеанс к Щиголеву, психиатру работающему с тяжёлыми случаями. Таковым и являлся Леонтьев, совмещающий в себе две совершенно разные личности.

— Ты настолько меня не любишь? — Неоднозначно хихикает Леонтьев и только сильнее сжимает своего тёзку в почти что в медвежьих объятиях.

Они одновременно по-тёплому родные и до одурманивания разума уютные, как мягкий плед в осенний вечер и кружка тёплого какао, но при этом порой Александр чувствует себя пойманным в капкан. Он крепкий и тяжёлый, в любой момент может переломить кости ноги и больше не даст сбежать. Грань между двумя видами крайне тонкая и хрупкая. Поручик в мыслях часто сравнивает её со стеклянным мостом или с заледенелым озером, в котором можно утонуть.

— Люблю конечно, не дури давай, — Поручик наконец додумывается опустить взгляд со стены на чужие рукава.

Последние помогают понять, кто именно сейчас находится рядом. Закатанные рукава носит Ренегат, одна из личностей, которая чаще всего и дарила те самые «ледяные» объятия. Но за это Поручик не ненавидел его, просто старался лишний раз не дотрагиваться. С Ренегатом приятно разговаривать, спорить на какие-то щепетильные темы, о которых обычно принято молчать. Ренегат напоминает того самого галантного молодого человека из книг и фильмов, он обязательно придержит дверь, накинет свою куртку на плечи любимого человека, если тот замёрзнет и убьёт ради своей любви. Ренегат любит короткие стрижки, больших мурчащих кошек, классическую литературу и велосипеды.

Спущенные рукава носит Саша, другая личность, дарящая тёплые и домашние объятия. В них хотелось раствориться, словно мёд в горячем чае. К Саше хочется прижиматься, касаться его и бесконечно брать его широкие мозолистые ладони в свои. Их владелец не может составлять красивые и длинные предложения. Его забота не такая элегантная и идеальная, она неуклюжая и неловкая; такая, как обычно бывает у маленьких детей. Саша любит щетину на своём лице, маленьких игривых собак, современную прозу и гитару.

— Не узнаёшь? — Вдруг переводит тему Леонтьев и перемещает свои руки на талию тёзки, начиная напевать какой-то мотив одной из песен «Кино».

Мелодия не даёт никаких подсказок и Саша, и Ренегат просто одержимы группой «Кино» и частенько цитируют эти песни. Поручик чувствует, как к горлу подкатывает неприятный ком раздражения. Он просто ненавидит, когда Леонтьевы не говорят прямо кто из них двоих в данный момент управляет телом. Александр и обычные загадки для детей терпеть не может, а Леонтьевские и подавно.

— Лось, ну я же просил тебя перестать так делать, — подкатывает глаза Поручик и видит, что рукава закатаны наполовину.

Общаться с этими двумя было чуточку легче, когда чувств, помимо врачебного долга, не имелось. Тогда Леонтьевы просто рассказывали о себе и каких-то мелочах. В самую первую встречу тело контролировал Ренегат, он говорил так же, как и всегда: искусно, красиво и с цитированием различных книг. В ходе длинного монолога Александр даже позабыл, что находится не на сеансе с пациентом, а не на свидании. Напомнил сам Ренегат, внезапно заговоривший о своём диагнозе. Молодой человек говорил уже не так ярко, в голосе было сплошное отвращение к самому себе. «Понимаете, Александр Анатольевич, мы мешаем друг другу: он хочет встречаться с одним человеком всю жизнь, а я не ищу ничего такого» — с тоской говорил Ренегат и смотрел на Поручика печальным взглядом. Такой же был и у Саши, говорящего не так вычурно и более просто. В речи имелись просторечные слова и обычные формулировки. И Саша закончил свой монолог зеркально второй личности. А на третий сеанс всё же признался в том, что ни он, ни Ренегат не знают кто из них исходная личность, а кто побочная.

--Прости, — виновато произносит Лось и целует шею психиатра. — Я буду какао, ты его так вкусно делаешь… — Леонтьев довольно и мечтательно мычит и, кажется, хихикает.

— Тогда пусти, и я всё сделаю, — Александр бросает попытки понять кто сейчас рядом с ним.

В конце концов Саша или Ренегат сейчас в очень хорошем настроении и ссориться или выпытывать у Поручика не изобрели ли способ узнать изначальную личность, не собирается. И это радует: Александр отказался от любых разговоров о диагнозе тёзки. Щиголев следовал одному правилу для всех психологов и психиатров: «Никогда не занимайся лечением своих любимых людей». Сразу же после того, как стало ясно, что с этими двумя отношения не собираются прекращаться, Поручик направил Леонтьева к своему коллеге.

--- Я пока пирог порежу, — кивает Саша-Ренегат и нехотя отпускает старшего, после чего отходит к холодильнику.

Пока Поручик готовит какао, Леонтьев продолжает напевать что-то из ранних альбомов группы «Кино» и резать выпечку. Он по-прежнему не говорит прямо, кто сейчас управляет телом. Александру кажется, что младший затеял какую-то странную игру. Но потом вспоминается, что Леонтьев частенько забывает сообщать. Когда какая личность находится «у руля». Это сильно раздражает, но налегать с требованиями Александр не спешит. Он понимает, насколько важно для Ренегата и Саши хоть иногда чувствовать себя самыми обычными людьми без каких-то отклонений в психике.

— Как вкусно пахнет, — Леонтьев расставляет тарелки на стол. — Ты просто волшебник, Поручик. Неужели, врачей учат не только в мозгах ковыряться, но и готовить какао?

— По-моему, ты просто льстишь мне, — пожимает плечами Александр, помешивая какао в кружках.

— Как ты плохо обо мне отзываешься, — смеётся Леонтьев, после чего гладит себя по коротким волосам. — А если серьёзно — я не шучу. Меня тошнит от любого какао, кроме твоего.

Они были своеобразным компромиссом для Ренегата и Саши. Последний предпочёл выбрать вместо волос щетину, которую так сильно ненавидит Ренегат. Тот же решил применить свои вкусы по отношению к причёске. Как бы эти двое не ссорились по поводу внешнего вида, Поручик всё равно любит результаты их компромисса. Он выглядит по-настоящему стильным и красивым, на него хочется смотреть как можно дольше и больше.

— В таком случае приятного аппетита и какаопития, — улыбается Щиголев и садится вместе с кружками за стол.

Одну Александр передаёт тёзке, после чего ставит свой на стол и зевает. От Леонтьева идёт тепло такое, какого не бывает даже от горячего какао. И Александру всё равно, кто сейчас рядом с ним: Ренегат или Саша. Подобное не так уж и важно, Поручику просто хорошо.

***