Занятий становилось все больше, а дни — все короче и короче. Приглашенным ученикам никто не запрещал покидать Облачные Глубины, однако зачастую это было не так просто сделать. Далеко не у всех оставались силы, чтобы после насыщенного дня спуститься в Гусу или, тем более, добраться до Цайи. А учитывая правило, обязующее ложиться спать не позже девяти часов вечера, это и вовсе становилось почти нереальным.

      Однако выпадали и более-менее свободные дни.

      Гусу и Цайи встречали учеников из Облачных Глубин доброжелательно, гостеприимно распахивая двери лавочек и чайных. У кого имелись деньги, те с радостью тратили их, приобретая сувениры для родных и близких — и не забывая баловать самих себя. Те же, кто средствами был обделен, просто глазели по сторонам, впитывая жизнь незнакомых городов и любуясь на местные диковинки.

      Вэй Чанцзэ несколько раз пытался затащить на подобные прогулки Лань Цижэня, но тот постоянно находил причины для отказа. Даже Цзян Фэнмянь, сперва радовавшийся, что их свободу никто не ограничивает, в конце концов удивился.

      — Еще немного, и я решу, что твой брат — переодетая девица, — пошутил он как-то в разговоре с Лань Дуншэном. — Благоразумная и благочестивая девица, которую вы всем орденом держите взаперти, не выпуская за пределы Облачных Глубин.

      Лань Дуншэн рассмеялся, но как-то несколько наигранно.

      — Что, угадал? — искренне удивился Цзян Фэнмянь.

      По чести говоря, Лань Цижэнь совершенно не походил на девушку. Его рост был слишком высоким, а плечи — слишком широкими. Даже лицо его, красивое и еще пока по-детски нежное, ничем не напоминало девичье. Лани славились мужественной красотой, в их облике не было ни капли слащавости.

      — Разумеется, нет, — покачал головой Лань Дуншэн. — Цижэнь просто не любит людных мест, и город ему непривычен. Однако, знаешь, ты прав. Нельзя сидеть дома безвылазно. Спасибо за напоминание об этом, Цзян-сюн, я обязательно поговорю с братом.

      Состоялся этот разговор или нет, юньмэнцы не знали, однако на Праздник середины осени братья Лань собрались присоединиться к ним. Вернее, Лань Дуншэн оповестил Цзян Фэнмяня, что отправится в Гусу вместе с ними, взяв при этом с собой младшего брата. В Облачных Глубинах у них имелись родственники, но все — довольно дальние. По-настоящему близкими были только они сами, и Лань Дуншэн заявил, что не будет ничего дурного, если они проведут этот день в городе. Даже старейшины отнеслись к этому решению своего юного главы с пониманием: в Облачных Глубинах не было принято отмечать праздники всем орденом, кроме разве что Нового года, однако каждая семья была вправе праздновать в своем кругу.

      Цзян Фэнмянь не мог скрыть улыбки, видя, каким воодушевлением сверкают глаза его друга. Лань Дуншэн предвкушал день, полный развлечений, и даже не пытался скрыть этого. Лань Цижэнь, напротив, выглядел напряженным и едва ли не мрачным: казалось, лишь присутствие брата не позволяло ему ясно дать понять, что он думает о подобных планах.

      Однако, когда юньмэнская делегация уже готова была ступить на лестницу, ведущую вниз, их нагнал один из адептов Гусу Лань. Принеся извинения, он передал, что главу ожидает срочное послание с вопросом, требующим его немедленного решения. Лань Дуншэн едва удержался от разочарованного стона. Цзян Фэнмянь прекрасно его понимал: если бы он, потратив несколько месяцев на дела ордена, получил возможность развеяться — и тут же лишился бы ее, он бы сдержаться не смог.

      Лань Дуншэн же сумел выдавить из себя улыбку и произнес лишь:

      — Что ж, мне придется остаться. Идите без меня.

      Лань Цижэнь, словно только и ждал этих слов, сделал шаг в сторону, явно собираясь тоже остаться в Облачных Глубинах. Однако этот его жест не остался без внимания старшего брата.

      — А ты иди, — ласково произнес тот, и лицо Лань Цижэня разочарованно вытянулось. Лань Дуншэн приобнял брата за плечи и сказал так негромко, что из посторонних его слова расслышали только Цзян Фэнмянь и Вэй Чанцзэ, стоявшие совсем рядом: — Это всего на один день, Цижэнь! Ты обязательно вернешься, и ворота Облачных Глубин всегда будут открыты для тебя.

      Лань Цижэнь судорожно сглотнул и кивнул: не столько соглашаясь, сколько подтверждая, что услышал. Напоследок Лань Дуншэн сунул в руки брата мешочек с деньгами.

      — Обязательно купи себе чего-нибудь! — велел он с показной строгостью. — Цзян-сюн, пожалуйста, проследи, чтобы Цижэнь себя чем-нибудь порадовал.

      — Сюнчжан, у меня все есть, — нахмурился Лань Цижэнь, пытаясь вернуть старшему брату мешочек.

      Но тот лишь покачал головой и, снова понизив голос, произнес:

      — Цижэнь, говорю тебе как брат и как глава: за пределами Облачных Глубин некоторые правила нарушать… не слишком предосудительно. Праздник — это повод расслабиться и повеселиться. Пожалуйста, получи сегодня удовольствие за нас обоих!

      И, отстранившись, он добавил уже громче:

      — И обязательно принеси мне лунных пряников, хорошо? Ты знаешь, какие я люблю!

      Лань Цижэнь обреченно вздохнул.

      — Хорошо, сюнчжан, — произнес он покорно. — Я принесу тебе пряников.

* * *

      Пряники он пообещал, а веселиться — нет.

      Да и как можно веселиться в подобной толчее? Лань Цижэнь оглох и ослеп почти в первый же момент, как они попали в гущу праздника. Все вокруг слилось в единую какофонию, правая сторона перепуталась с левой, а верх — с низом. Стен домов не было видно из-за множества развешанных фонариков, флагов и полотнищ. Сладкие запахи перемешались с ароматами жаркого, и от этой смеси, совершенно чуждой Лань Цижэню, начало даже подташнивать.

      Юньмэнцы растеклись по улицам Гусу, как подводные ключи в широкой реке — и то и дело пересекались, стекаясь вновь. Они общались, перекрикиваясь и пересмеиваясь, перекидывая что-то друг другу и, не стесняясь, хватали и волокли в сторону, чтобы показать заинтересовавшее. Лань Цижэнь, покорный воле брата, втянутый в это столпотворение, двигался вдоль улицы вместе со всеми, ни на что не глядя и стараясь дышать как можно реже. Голова его гудела и кружилась, и больше всего он боялся сбиться с шага.

      Вдруг чья-то ладонь крепко схватила его за руку.

      Лань Цижэнь дернулся, пытаясь одновременно шарахнуться в сторону и освободиться. Первое ему не удалось: толпа была слишком плотной; как и второе: держали крепко. Тогда Лань Цижэнь вскинул возмущенный взгляд на навязчивого попутчика — и неожиданно успокоился. За руку его держал Вэй Чанцзэ.

      — Второй молодой господин Лань, — произнес тот, склонившись к его уху. — Не желаете ли зайти в чайную?

      Лань Цижэнь отнюдь не был уверен насчет чайной, однако убраться с людной улицы ему хотелось чрезвычайно. Поэтому он, злясь на самого себя за свою слабость, кивнул — и послушно пошел в ту сторону, в какую его мягко увлек за собой Вэй Чанцзэ.

      Спустя совсем небольшое время Лань Цижэнь вцепился в чашку и заставил себя сосредоточиться на аромате чая. В чайной тоже было людно, но большинство все же мирно сидело по местам, а не перемещались, как на улице, в хаотичном порядке. И пусть здесь было гораздо более шумно, чем Лань Цижэнь привык, небольшой островок уединения с чайным столиком посередине давал возможность сделать передышку.

      Впрочем, мысли все равно одолевали невеселые. Глядя на всех этих радостных, счастливых даже людей, Лань Цижэнь не мог не вспоминать о прошлом. Ведь всего каких-то два года назад и они были счастливы. Матушка вообще любила праздники, а Праздник середины осени — особенно. Отец же всегда утверждал, что она сама прекраснее луны, и пока матушка смотрела вверх, он любовался только на нее. Перед праздниками отец всегда старался максимально разобрать дела, чтобы ничто не мешало ему проводить время с семьей.

      Прежний глава Лань вступил в брак поздно. Ему было уже хорошо за пятьдесят, и старейшины начали проявлять беспокойство. Их глава являлся сильным совершенствующимся, и впереди у него, казалось, была долгая жизнь, но орден мечтал о наследниках. В открытую и тайком главе сватали девушек из самых разных кланов — а в результате оказалось, что его сердце просто ждало своего часа. Прекрасный цветок расцвел в их собственном ордене, — и новая госпожа Лань светлой и ласковой улыбкой покорила холодного и строгого главу. Рядом с нею он всегда становился мягче, и, пусть сам он улыбался крайне редко, взгляд его неизменно становился теплее. Она же отвечала взаимностью и с радостью подарила ему сына, а ордену — наследника.

      Возможно, на этом им следовало остановиться.

      Лань Цижэнь, отпив немного горячего чая, прикрыл глаза. Матушка любила его, в этом не было никаких сомнений. Отец был строг, но в глубине души добр. Однако Лань Цижэнь не мог не думать, что он стал для них разочарованием, темным пятном на светлом полотне их счастливой жизни. И пусть годы спустя все, казалось бы, наладилось — это не исправит горя, перенесенного в прошлом. Да и родителям больше никогда не узнать, каким он вырос.

      — Второй молодой господин Лань, — глубокий голос, звучащий дружелюбно, вывел Лань Цижэня из тоскливой задумчивости. — Если праздник настолько вам не по вкусу, то всегда можно вернуться. Хотите, я провожу вас в Облачные Глубины?

      В любое другое время Лань Цижэнь бы обиделся: он не ребенок и вполне способен сам найти дорогу домой. Однако сейчас, когда он был так расстроен и потерян, он ощутил лишь чувство признательности.

      — Благодарю, но нет, — все же вынужден был отказаться Лань Цижэнь. — Сюнчжан просил купить ему лунных пряников.

      — Ах да, точно! — припомнил Вэй Чанцзэ. — Тогда, как только вы отдохнете, мы можем пойти и выбрать те, что придутся по вкусу главе Лань.

      — Вы пойдете со мною? — чуть нахмурился Лань Цижэнь. Не сердито, но недоуменно. — Зачем? Разве не веселее провести время с друзьями?

      Слова о веселье из его уст прозвучали чужеродно, Лань Цижэнь и сам это прекрасно осознал. Однако то, что он не разделял желания некоторых стоять на ушах, не означало, что ему недоступно понимание самой концепции.

      — Я не самый шумный человек, — обезоруживающе улыбнулся Вэй Чанцзэ. — Молодой господин Цзян выбрал меня когда-то именно за то, что со мною спокойно. Однако сегодня он явно настроен провести время более… эм… энергично. Не думаю, что моя компания будет ему необходима.

      Лань Цижэнь прикусил губу, обдумывая эту информацию. Вэй Чанцзэ действительно был тихим, спокойным и немногословным. Он отвечал, когда его спрашивали, и мог перекинуться парой легкомысленных фраз с Цзян Фэнмянем, однако Лань Цижэнь еще ни разу не видел его в компании веселящихся юньмэнцев: Вэй Чанцзэ всегда стоял несколько наособицу.

      — Впрочем, — добавил тем временем тот, — если моя компания для вас будет неуместна, я не смею ее навязывать.

      — Нет! — неожиданно для себя выпалил Лань Цижэнь. — Я… я буду рад, если вы пойдете со мною.

      И, сам не зная зачем, добавил уже совсем тихо:

      — Я не умею выбирать пряники…

      Вэй Чанцзэ негромко и необидно рассмеялся.

      — Не могу утверждать, что по пряникам я специалист, — признался он. — Однако с торговцами разговаривать умею, поэтому чем смогу — постараюсь помочь.

      Лань Цижэнь быстрым глотком допил чай и внезапно осознал, что успокоился. Он по-прежнему чувствовал себя неуютно и казался себе чужим на этом празднике, но его больше уже не трясло, и он, пожалуй, был готов продолжить путь.

       Вэй Чанцзэ не взял его за руку вновь: это и прежде было не слишком-то прилично, но оба предпочли сделать вид, что это случайность, которая и не произошла вовсе. Сейчас они просто шли рядом, почти соприкасаясь плечами и то и дело задевая друг друга рукавами. Если бы Лань Цижэнь захотел, он в любой момент мог лишь слегка пошевелить кистью — и коснуться пальцев Вэй Чанцзэ. Он ни за что бы в этом не признался, однако уже одно это осознание успокаивало его расшатанные нервы.

* * *

      За прошедший месяц Вэй Чанцзэ как-то почти позабыл, каким еще ребенком был второй молодой господин Лань. В Облачных Глубинах тот держался с неизменным достоинством, обладая несомненным даром затыкать даже выскочек вроде Цзинь Гуанбао. Серьезный и строгий, он выглядел старше своих лет .

      Иллюзия развеялась, стоило Лань Цижэню ступить на улицы Гусу. Спокойный и благочинный в обычные дни город сейчас кипел и бурлил, и бедный ребенок едва не потерялся в этом круговороте. Похоже, младший господин Лань и правда никогда в своей жизни не покидал Облачных Глубин — и был совершенно не готов к подобному столпотворению.

      Вэй Чанцзэ попытался было привлечь внимание Цзян Фэнмяня к этой проблеме, но тот успел исчезнуть из поля зрения. Позже его макушка мелькала то здесь, то там — но каждый раз слишком далеко, и докричаться до него было невозможно. Пришлось брать ситуацию в свои руки, и, судя по тому, как со временем просветлело лицо Лань Цижэня, это было правильным решением.

      — Какие пряники любит глава Лань? — мягко поинтересовался Вэй Чанцзэ у юноши, чей взгляд растерянно скользил по множеству прилавков.

      — Сладкие… — не очень уверенно ответил Лань Цижэнь. — Ему всегда нравилось сладкое.

      Вэй Чанцзэ принялся расспрашивать торговцев и быстро сумел обнаружить красивые лунные пряники с самыми сладкими из всех возможных начинок. Лань Цижэнь расплатился за них, бережно спрятав покупки в мешочек цянькунь. Несмотря на то, что количество приобретенных пряников оказалось внушительным, денег у него осталось еще предостаточно.

      — А какие пряники любите вы? — заметив, что Лань Цижэнь явно не знает, что ему делать дальше, поинтересовался Вэй Чанцзэ.

      — Я не люблю пряники, — покачал головой Лань Цижэнь.

      — Конфеты? Леденцы? Пирожные? — перечислял Вэй Чанцзэ, но каждый раз получал лишь отрицательный ответ.

      — Я не люблю сладкое, — наконец признался Лань Цижэнь и неуютно повел плечами.

      — Тогда пирожки? Или лепешки? — предположил Вэй Чанцзэ. — Завтрак был давно, а на обед у вас был только чай…

      — У вас тоже! — вскинул на него взгляд Лань Цижэнь. — Чего бы хотели вы?

      — Я… — задумчиво огляделся Вэй Чанцзэ.

      Выбирать ему, на самом деле, было особо не из чего. На те жалкие гроши, что у него имелись, особо не разгуляешься. Собственно, Вэй Чанцзэ вообще предпочел бы не тратить эти деньги: он вполне мог дотерпеть до ужина, а если они припозднятся — то и до завтрака.

      Но ведь благородный юноша не должен голодать из-за него.

      Пока Вэй Чанцзэ размышлял, Лань Цижэнь не отводил от него своего темного, очень внимательного взгляда, под которым даже становилось неловко.

      — Думаю, какая-нибудь лепешка мне тоже не помешает, — решился наконец Вэй Чанцзэ.

      Он присмотрел себе товар попроще и устремился к нему. Рядом торговали мясными пирожками, и Вэй Чанцзэ против воли повел носом. То, что он мог долгое время обходиться без мяса, вовсе не означало, что он его не любил. А за последний месяц ему всего-то один раз выпало счастье им полакомиться: когда они с Цзян Фэнмянем ускользнули на прогулку в Гусу, и молодой господин угостил его. К тому же, судя по тому, что в воздухе витал аромат пряностей, торговец пирожками был не чужд южной кухне.

      Однако мечтать о пирожках было бессмысленно. Вэй Чанцзэ купил себе простую лепешку, слегка посыпанную кунжутом, и обернулся к Лань Цижэню. Он подал пример, и теперь была его очередь утолить свой голод.

      Лань Цижэнь продолжал смотреть на него изучающе-строгим взглядом.

      — Вы не это хотели купить, — заявил он уверенно.

      Вэй Чанцзэ хмыкнул. Стоило этому ребенку немного прийти в себя, как он снова стал наблюдательным и не в меру догадливым.

      — Я купил то, на что у меня были деньги, — все же честно пояснил Вэй Чанцзэ. — Разве правила вашего ордена не гласят, что не стоит быть переборчивым в еде?

      Лань Цижэнь в задумчивости прикусил губу. Вэй Чанцзэ мог поклясться, что видит, как мелькают мысли в этой красивой голове.

      — У вас нет денег? — наконец все же уточнил Лань Цижэнь. Выглядел он несколько растерянным.

      — Есть, но немного, — признался Вэй Чанцзэ. — Мои родители не заклинатели, они простые слуги в ордене Юньмэн Цзян. Глава был так добр, что взял меня на содержание во время обучение, даже меч мне сделали за счет ордена… Но с личными деньгами у меня негусто.

      У Лань Цижэня вспыхнули кончики ушей, и Вэй Чанцзэ мысленно укорил себя за откровенность. Сам он считал, что ему в жизни неимоверно повезло, но как объяснить это одному из знатнейших господ состоятельного ордена? На деньги, которые глава Лань легко выдал своему младшему брату для одной-единственной прогулки, его родители могли бы безбедно жить пару месяцев.

      Пока Вэй Чанцзэ лихорадочно размышлял, как бы ему перевести разговор на другую тему, и что сделать для того, чтобы Лань Цижэнь вообще позабыл об этом, тот повернулся к лотку с мясными пирожками и приобрел сразу несколько штук. А затем вместе с добычей подошел к Вэй Чанцзэ и заявил:

      — Я купил мясные пирожки, но я не ем мяса, — большие темные глаза под длинными пушистыми ресницами смотрели прямо и невинно. Все лицо Лань Цижэня выглядело чинным и благообразным, лишь кончики ушей продолжали предательски пламенеть. — Я не могу их выбросить, потому что выбрасывать еду нельзя. Однако у вас есть лепешка, которую я вполне могу съесть. Молодой господин Вэй, не соблаговолите ли поменяться?

      Вэй Чанцзэ не сумел удержаться от смеха. Это была такая наивная хитрость, что ей невозможно было не умилиться.

      — Столько пирожков за одну лепешку будет многовато, — все не отметил он. — Обмен неравноценный.

      — Если обе стороны удовлетворены, значит, обмен справедливый, — парировал Лань Цижэнь. — Мне вполне хватит лепешки.

      И ведь он не лукавил. Вэй Чанцзэ уже имел возможность убедиться, что адепты ордена Лань, несмотря на высокий рост и множество физических тренировок, действительно умудряются обходиться достаточно небольшим количеством пищи. Они с Цзян Фэнмянем как-то подсмотрели на кухне: порции собственных адептов Гусу Лань были даже меньше тех, что предназначались приглашенным ученикам.

      — Вы слишком добры, второй молодой господин Лань, — вздохнул Вэй Чанцзэ, уже зная, что не в силах противостоять искушению, воплощенному в мясных пирожках.

      — Сюнчжан велел, — очень серьезно ответил ему Лань Цижэнь, — чтобы я себя чем-нибудь порадовал. Меня порадует, если вы хорошо поедите.

      Логика этого высказывания была столь же странной, сколь и безукоризненной. Лань Цижэнь говорил с таким убеждением, что ему невозможно было не поверить. Вэй Чанцзэ и сам не понял, как взял у него из рук пирожки и откусил от одного из них. Упоительный вкус начинки, на которую не поскупились, разлился у него во рту, и Вэй Чанцзэ даже зажмурился от удовольствия. Он даже не заметил, как Лань Цижэнь забрал у него кунжутную лепешку и очень аккуратно откусил кусочек.

      — Вкусно, — произнес он задумчиво. Потом, словно взвесив мысленно что-то, с сожалением добавил: — Только очень соленая.

      Вэй Чанцзэ усмехнулся. Он не сомневался, что ему бы лепешка показалась совершенно пресной, но чего еще можно было ожидать от Ланя?

      Они пошли дальше по улице, продолжая держаться бок о бок. Лань Цижэнь ел очень медленно, и к тому времени, как Вэй Чанцзэ прикончил последний пирожок, едва-едва успел управиться со своей лепешкой.

      Пообедав и немного привыкнув к шуму и толчее, Лань Цижэнь явно почувствовал себя уже более уверенно. Он все еще держался настолько близко к своему попутчику, насколько позволяли приличия, и все же перестал вздрагивать от каждого выкрика. Он даже начал оглядываться по сторонам, обращая внимание на прилавки с товарами.

      — Хотите купить какой-нибудь сувенир? — понимающе улыбнулся Вэй Чанцзэ.

      — Мне ничего не надо, — покачал головой Лань Цижэнь. — Вещи не должны занимать слишком много места в жизни.

      — Сувенир — не столько вещь, сколько память, — попытался донести до его сознания Вэй Чанцзэ. — Ты смотришь на вещицу, купленную когда-то, и вспоминаешь место, в котором побывал, людей, с которыми познакомился… Например, матушка моя до сих пор любит перебирать бусы, которые отец ей купил в Ланьлине: они тогда были совсем молодыми и даже еще не женатыми. Именно тогда она поняла, что отец ее любит, — и каждый раз, надевая или даже просто держа эти бусы в руках, она вспоминала это ощущение счастья. А бусы-то совсем простенькие, как вещь они ничего особенного не стоят. Зато как память — они бесценны.

      — И не важно, что за вещь? — поднял на него внимательный взгляд Лань Цижэнь. Он словно бы сосредоточенно обдумывал что-то.

      — Совершенно не важно, — ободряюще улыбнулся ему Вэй Чанцзэ. — Главное, чтобы вам самому понравилось.

      Лань Цижэнь задумчиво кивнул и вновь заскользил взглядом по прилавкам. Видимо, вкус его был довольно взыскательном, ибо ни на чем этот зоркий глаз не задерживался надолго. Они, казалось, сделали круг и возвращались на те места, где уже были, как вдруг Лань Цижэнь наконец остановился.

      Вэй Чанцзэ присмотрелся и обнаружил, что взгляд его юного спутника привлекла небольшая, но искусно сработанная подвеска. Изящное серебро оттенялось темно-синей кисточкой. Цвет был настолько густым и насыщенным, что напоминал предзакатное небо: в нем словно бы даже улавливались всполохи пурпурного. Вещь была красивой и, несомненно, довольно дорогой.

      Лань Цижэнь купил ее, не торгуясь. В его руках, затянутых в белоснежные рукава, она казалась чересчур темной, лишь серебро перемигивалось с вышивкой на верхнем халате.

      — Немного мрачновато для вас, — вырвалось у Вэй Чанцзэ прежде, чем он успел прикусить язык. В конце концов, это было вовсе не его дело, что покупает себе второй молодой господин Лань.

      — Это не для меня, — спокойно ответил ему Лань Цижэнь и, взглянув прямо в глаза, добавил: — Это для вас!

      — Для меня? — изумленно сморгнул Вэй Чанцзэ. — Но…

      И ведь ему эта подвеска действительно подошла бы идеально. Не совсем в цветах Юньмэна, но с намеком на них; ровно такая, чтобы выгодно сочетаться с пурпурными одеждами — но при этом не сливаться с ними. Если бы Вэй Чанцзэ мог позволить себе подобную вещь, он, пожалуй, носил бы ее с радостью.

      — Но она слишком дорогая! — сумел договорить он наконец. — Я не могу принять подобный подарок!

      — Это просто вещь, — повел плечами Лань Цижэнь. — А я хочу, чтобы вы запомнили этот праздник, Гусу и… Облачные Глубины.