Отдав старшему брату отчет о ночной охоте, Лань Цижэнь смиренно попросил о наказании. Однако Лань Дуншэн только покачал головой.

      — За что? — спросил он, разглаживая листы с отчетом. — Вы все очень хорошо себя показали.

      — Было нарушено правило о недопустимом самомнении, — упрямо настаивал на своем Лань Цижэнь. — Чужие жизни были подвергнуты неоправданному риску.

      — Но не тобой же, — мягко улыбнулся ему старший брат. — Цижэнь, я ни на мгновение не сомневаюсь, что это была не твоя идея. И выбор у тебя в той ситуации был небогатый: либо присоединиться к остальным, либо остаться в стороне.

      Лань Дуншэн поднялся из-за стола и встал напротив своего младшего брата, ненароком отмечая, как стремительно тот растет. Разница между ними все еще оставалась ощутимой, однако уже не оставалось сомнений, что однажды Лань Цижэнь его догонит. Разве что, возможно, все-таки в ширине плеч по-прежнему будет уступать.

      Однако сейчас Лань Цижэнь выглядел совсем юным. И — очень напряженным. Другой мальчишка на его месте сиял бы от гордости, а этот — ищет свою вину и повод для наказания.

      — Цижэнь, — вздохнул Лань Дуншэн и положил руки на плечи младшему брату. — Вы поступили достаточно своевольно и самонадеянно — но все же ничего преступного в ваших действиях не было. Цансэ Саньжэнь вовсе не является ученицей нашего ордена, даже приглашенной: она вольная слушательница и имеет право делать то, что ей заблагорассудится… разумеется, за пределами Облачных Глубин. Цзян Фэнмянь — наследник ордена Цзян, которому до совершеннолетия осталась все пара лет. Вэй Чанцзэ — и вовсе почти совершеннолетний, к тому же служит у Цзянов. У тебя не было, да и не могло быть возможности влиять на принятие решений хоть кого-либо из них. Ты сделал лучшее, что мог в тех обстоятельствах — и сделал это прекрасно! Я очень тобой горжусь!

      И, решительно потянув руки на себя, прижал брата к своей груди. Лань Цижэнь замер в его объятиях пойманным в ловушку кроликом, и Лань Дуншэн усмехнулся ему в макушку. О том, что брат не слишком-то любит объятия, он прекрасно знал, однако не оставлял надежды, что однажды Цижэнь сможет отнестись к этому более благосклонно. Ведь кто еще обнимет его, помимо брата?

      — Так что ни о каком наказании не может быть и речи, — Лань Дуншэн разжал свои объятия в тот момент, когда напряженное дыхание брата перешло в откровенно недовольное пыхтение. — К тому же вы проделали хорошую работу: об этой стае мы могли и не узнать до тех пор, пока жертв не стало бы непозволительно много. Думай об этом, а не о том, чего ты все равно не смог бы сделать.

      Лань Цижэнь согласно кивнул, однако губы его все равно оставались упрямо поджатыми. Лань Дуншэн вздохнул и провел ладонью по щеке брата.

      — Ну сделай хотя бы вид, что доволен, — попросил он. — Твоя первая ночная охота прошла отлично, я бы даже сказал — любому на зависть!

      — Завидовать запрещено, — вставил Лань Цижэнь, и юный глава Лань со стоном закатил глаза.

      — Я не говорю, что кто-то обязательно должен тебе завидовать, — пояснил он. — Или что ты должен возгордиться. Но успех был, и успех заслуженный. Этого у вас четверых не отнять. Особенно у тебя, Цижэнь! Я знаю, что говорю, ибо мой собственный первый раз был не так уж давно, поэтому я помню, насколько тяжело не растеряться и сделать все так, как надо.

      Лань Дуншэн видел, что не переубедил брата. Единственное, чего он добился, так это того, что Лань Цижэнь перестал требовать для себя наказания. С этим пришлось смириться, и Лань Дуншэн, подавив очередной вздох, улыбнулся.

      — Ты можешь идти, — сообщил он брату.

      Тот поклонился с достоинством, но к выходу направился с непривычной скоростью. Лань Цижэнь выглядел настолько захваченным эмоциями, что Лань Дуншэн не удержался и, повысив голос, крикнул ему вслед:

      — Но что бы ты ни думал, я все равно очень рад за тебя!

      Лопатки на спине Лань Цижэня на мгновение сошлись и окаменели, а затем он молниеносно выскочил за дверь. Лань Дуншэн только усмехнулся.

* * *

      Лань Цижэнь шел по тропинкам Облачных Глубин так быстро, как только дозволялось правилами. В голове его одновременно билось так много мыслей — и в то же время ни одна не могла облечься в законченную форму.

      Насколько было бы легче, если бы сюнчжан его наказал!

      На самом деле, Лань Цижэня еще никогда не наказывали. Он не был точно уверен, действительно ли за всю свою жизнь не совершил ничего предосудительного или же это было формой снисходительности к нему. Правда, по собственному почину Лань Цижэнь неоднократно переписывал правила, в том числе, когда это стало возможно, стоя на руках. И сейчас, вполне возможно, ему стоило бы просто повторить это, не рассчитывая на настоящее наказание от сюнчжана. Наверное, зря Лань Цижэнь понадеялся, что он достаточно взрослый, чтобы глава ордена мог определить ему достойное наказание.

      Быть может, думал он, все еще несясь вдоль цветущих повсюду кустов, ему надо было проявить больше искренности. Нет, конечно же, он не врал брату: их самодеятельность, которая удалась только благодаря безумной удаче всех четверых, действительно заслуживала наказания. Но, наверное, по-настоящему кары себе Лань Цижэнь хотел за совершенно иное.

      Прошло уже несколько дней, а образ Цзян Фэнмяня и Цансэ Саньжэнь, слившихся в поцелуе, никак не хотел уходить из его головы. Это было так дико, так неприлично, так необузданно…

      И так…

      …правильно?

      Лань Цижэнь на ходу зажмурился и покачал головой.

      Он старался и не мог изгнать из своей души воспоминание, как в тот момент, когда увидев эту целующуюся пару, он осознал, что хочет того же самого. Прямо там, над трупами только что убитых ими монстров, в каком-то безумном торжестве жизни над смертью. Мертвое было умертвлено окончательно, а они — живые, и жизнь их продолжается!

      Он даже — Лань Цижэнь до сих пор вспоминал это с неимоверным стыдом — бросил взгляд на Вэй Чанцзэ. На его приятное доброе лицо, но особенно — на его твердо очерченные губы. Разумеется, Лань Цижэнь ни за что бы не позволил себе ничего неподобающего, но, наверное, взгляд его был достаточно отчаянным, ибо Вэй Чанцзэ, притянув его к себе, позволил спрятать лицо на своем плече. До тонкого слуха Лань Цижэня донеслось, как Вэй Чанцзэ пробормотал тихонько:

      — Совсем спятили! Хоть при Лане бы постыдились…

      Лань Цижэнь прекрасно знал, что их орден считается оплотом добродетели, и даже немного — совсем чуть-чуть, настолько, чтобы не нарушать правила о самодовольстве — гордился этим. Однако сама мысль о том, что его нужно было стесняться как представителя ордена Гусу Лань, отчего-то показалась ему забавной. Он даже издал негромкий смешок, который Вэй Чанцзэ, возможно, принял за истерический всхлип, ибо, погладив его легонько по спине, он пробормотал успокаивающим тоном:

      — Не смотри на них, не надо.

      Лань Цижэнь и рад был не смотреть — да только было поздно. Он уже видел, и этот поцелуй вот уже несколько ночей вторгался в его сны. Разве что сами лица Цзян Фэнмяня и Цансэ Саньжэнь становились все более и более расплывчатыми, и на их месте Лань Цижэнь видел самого себя и… Вэй Чанцзэ.

      Это было неправильно, бессовестно и даже, пожалуй, преступно.

      Во-первых, с чего бы вообще молодому господину Вэй его целовать? То, что тот был добр и относился к Лань Цижэню с теплотой, всегда готов был подержать за руку или подставить дружеское плечо, отнюдь не говорило о том, что тот захочет… Захочет…

      Лань Цижэнь остановился, тяжело дыша. Он ушел куда-то совсем далеко и даже не узнавал открывшиеся его взору места. Разумеется, он все еще был в Облачных Глубинах, но уже на каких-то их окраинах, до которых раньше не добирался.

      Поколебавшись немного, Лань Цижэнь сел прямо на траву и обхватил колени руками. Далеко не самая пристойная поза, однако и на земле сидеть не рекомендовалось. Но ноги его уже почти не держали, а в колени так удобно было упираться лбом.

      Во-вторых, спрятавшись в такой позе от всего мира, продолжил думать потерявшийся в своих мыслях и чувствах юноша, даже если допустить, что Вэй Чанцзэ был бы не против, то что он, Лань Цижэнь, мог ему предложить? Он совершенно не умел целоваться! Чисто теоретически он знал, что губы двоих человек должны встретиться и… помять? Пожевать? Пососать?

      Лань Цижэнь тихонько застонал себе в колени.

      Не далее как вчера он, не выдержав, спустился в Запретную Секцию их библиотеки. Для него она была открыта всегда: он читал все, но на практике узнанное применял всегда с большой осторожностью. Доступ ему в свое время дал еще отец, а брат подтвердил, не глядя. Все знали, что Лань Цижэнь начитанный и любознательный, но при этом очень послушный и ответственный молодой человек.

      Помимо опасных мелодий и описаний проклятий, Запретная Секция содержала и книги по парному самосовершенствованию. Разумеется, орден Гусу Лань не считал их преступными, просто эти книги были явно не тем, на чем стоило бы сосредоточить внимание младшим ученикам. А более взрослые адепты имели возможность получить к ним доступ в должное время.

      Лань Цижэня подобная литература не интересовала никогда, однако сейчас от отчаянья он обратил на нее внимание. К сожалению, поцелуям там отводилась ничтожная часть, они описывались как «прелюдия, позволяющая партнерам настроиться на близость друг к другу». К тому же, как понял Лань Цижэнь, подобными трактатами подразумевалось, что партнеры по самосовершенствованию уже умеют целоваться, и потому никаких инструкций на этот счет не приводили.

      Лань Цижэнь, привыкший, что в книгах находятся ответы на любые вопросы, был озадачен. Возможно ли, что техника поцелуев все-таки где-то описана — но этой литературы нет в Облачных Глубинах? Или же это то, что любой нормальный человек знает от рождения, а он, Лань Цижэнь, не знает потому, что просто не является нормальным? Второе казалось куда более вероятным, ведь библиотека Облачных Глубин славилась полнейшим собранием книг и трактатов!

      Погрузившись в свои мысли, Лань Цижэнь не сразу заметил, как его бедра что-то очень осторожно касается. Словно некто тыкал туда мягким, но каким-то влажноватым пальцем. Приоткрыв глаза и чуть приподняв над коленями голову, Лань Цижэнь осторожно скосил взгляд в сторону.

      Возле него сидел маленький белый кролик и тыкался в его бедро своим крохотным розовым носиком.

      Лань Цижэнь недоуменно сморгнул. В Облачных Глубинах запрещалось держать животных, однако запрещалось и убивать их. Скорее всего, кролик был диким — но при этом непуганым. Если так подумать, то по окраинам Облачных Глубин, там, куда редко заходили даже собственные адепты Гусу Лань, должно было скопиться некоторое количество мелких зверьков, спасающихся здесь от более крупных хищников, которым, разумеется, сюда хода не было.

      Сам не зная, зачем, Лань Цижэнь подхватил кролика под брюшко и поднес ближе к глазам. Тот даже не попытался вывернуться, лишь снова повел носиком, несколько раз ткнувшись им уже в ладони. Стало влажно и немного щекотно. Лань Цижэнь против воли ощутил, как его губы слегка растягиваются — а в следующий момент он неприлично хлюпнул носом. Оказывается, он и не заметил, что по его щекам вот уже какое-то время текут слезы.

      А вот кролик заметил это гораздо быстрее. Принюхавшись, он потянул свою мордочку вперед, и принялся быстро слизывать соленые дорожки с лица Лань Цижэня. Стало еще щекотнее, но он лишь прикрыл глаза, продолжая осторожно держать в руках мягкий теплый комочек и позволяя неожиданно гладкому языку облизывать свои щеки.

      Это было похоже на поцелуй.

      Лань Цижэнь не был уверен точно, но ему показалось, что похоже. В конце концов, кролик сам потянулся к нему, значит, не имел ничего против. Стараясь не думать о том, насколько глупо он поступает, Лань Цижэнь вновь зажмурился и аккуратно чмокнул кролика в подвижный нос.

      — Ты настолько любишь кроликов или это ты так тренируешься?

      Это было произнесено весело и добродушно, однако Лань Цижэнь с перепугу разжал руки, и кролик белой молнией соскочил с его ладоней на землю и исчез. Если бы это было возможно, Лань Цижэнь бы с радостью последовал его примеру — вот только с человеческими размерами не спрятаться даже в самой высокой и густой траве.

      Поэтому Лань Цижэнь просто замер, почти не дыша и слыша только, как бешено колотится в груди его собственное сердце. Наверное, поэтому он и пропустил момент, когда Вэй Чанцзэ опустился на траву совсем рядом — так, что их одеяния в траве соприкоснулись.

      — Не знал, что у вас тут водятся кролики, — как ни в чем не бывало произнес Вэй Чанцзэ.

      — Не водятся, — хрипловато ответил Лань Цижэнь, отворачиваясь и как можно незаметнее утирая рукавом остатки слез. — Это первый кролик, которого я увидел в Облачных Глубинах. Правда, в эту их часть я раньше и не заходил…

      — Ну, если бы я был кроликом, я бы решил, что это место создано специально для меня: полно сочнейшей травы, а хищников нет вовсе, и даже люди не пытаются съесть. Ну чем не блаженство?

      Лань Цижэнь на это ничего не ответил, и Вэй Чанцзэ, придвинувшись ближе, заговорщицки прошептал:

      — Вообще, когда мы сюда только приехали, у нас мелькала мысль, что на самом деле Лани произошли от кроликов. Вы такие же белые, невинные и питаетесь одной травой. Могу с легкостью представить, что когда-то пара кроликов забрела в эти места и решила, что это буквально Кроличьи Небеса, и основала здесь свою колонию. Будучи кроликами высокодуховными, они со временем переродились в людей, но остались верны своим традициям.

      — Что… что за чушь! — сдавленно пробормотал Лань Цижэнь. От услышанного бреда слезы высохли окончательно, однако в голове и чувствах его до сих пор царил сумбур.

      — Ну это же шутка! — улыбнулся ему Вэй Чанцзэ. — Я же не серьезно. Я не хотел тебя задеть или, тем более, обидеть…

      — Ты… не обидел меня, — Лань Цижэнь покачал головой, все еще не глядя на него. Он сцепил руки в замок и не отводил взгляда от них.

      — Но на кого-то ты все-таки обиделся, — мягко произнес Вэй Чанцзэ. — Ушел один в такую даль — я тебя еле нашел.

      — Сюнчжан… не захотел назначить мне наказания, — неохотно признался Лань Цижэнь.

      — И правильно, — с готовностью кивнул Вэй Чанцзэ. — А если бы вдруг вздумал назначить — мы бы вступились за тебя. Мы втравили тебя в историю, но даже так ты показал себя исключительно с хорошей стороны. За что тебя наказывать?

      Лань Цижэнь не ответил, продолжая сверлить взглядом свои руки. У него были красиво очерченные кисти с изящными пальцами музыканта, но именно сейчас Лань Цижэню его руки отчаянно не нравились: они вдруг стали казаться ему чересчур большими, и их совершенно некуда было деть.

      — Или тебя все же задело то, что молодой господин Цзян и молодая госпожа целовались? — совсем тихо и совсем — ласково? — добавил Вэй Чанцзэ. — Им не стоило делать этого прилюдно…

      — Они оба свободны и оба хотели этого, — все так же не поднимая на него взгляда, приглушенно ответил Лань Цижэнь. — Почему бы им и не поцеловаться?

      Последнее слово он произнес с трудом, едва выпихнув его со своего языка. Однако прозвучало оно вроде бы достаточно нейтрально, и Лань Цижэнь едва заметно перевел дыхание.

      Пауза затянулась. Настолько, что в какой-то момент Лань Цижэнь рискнул и, приподняв голову, бросил быстрый взгляд на своего собеседника. Тот смотрел на него задумчиво, и, встретившись с Лань Цижэнем глазами, склонил голову набок.

      — Им не стоило целоваться при невинном ребенке, — наконец произнес Вэй Чанцзэ.

      — Я не ребенок! — Лань Цижэнь поджал губы. — Я знаю о парном самосовершенствовании и о том, что поцелуи к нему даже не относятся. Это просто… ласка вроде объятий.

      — И ты уже целовался? — вскинул брови Вэй Чанцзэ. Не насмешливо и не удивленно, а словно и правда ожидая какого-то конкретного ответа.

      Лань Цижэнь неуютно повел плечами. Его целовала матушка — но это же нельзя было назвать поцелуем, верно? Это как обнять кого-то со спины: один человек обнимает, а второй — нет.

      — Несколько лет назад, — Вэй Чанцзэ, не дождавшись его ответа, заговорил сам, и от звука его голоса, ставшего вдруг ниже, Лань Цижэнь вздрогнул, — мы с молодым господином Цзян забеспокоились, что со своим неумением целоваться мы когда-нибудь опозоримся перед девушками. Нам стало так стыдно, хотя на тот момент не было еще никого, с кем бы мы хотели по-настоящему поцеловаться, что твердо решили: надо научиться.

      Лань Цижэнь судорожно сглотнул. Его разгоряченный подобным разговором разум первым делом уловил, что умение целоваться не свойственно людям от рождения. Если даже такие видные молодые люди как Цзян Фэнмянь и Вэй Чанцзэ когда-то не умели целоваться, то для него это тоже должно быть не стыдно.

      — И… как вы учились? — рискнул поинтересоваться Лань Цижэнь.

      — Друг на друге, конечно же, — обезоруживающе улыбнулся ему Вэй Чанцзэ. — Кому еще о таком расскажешь, с кем поделишься? Только с другом.

      Лань Цижэнь вынужден был снова отвернуться. У него-то друзей нет и никогда не было, значит, ситуация вновь становилась тупиковой. Что ж, ему следовало удовлетвориться тем, что он не ущербен в этом смысле от рождения — просто обстоятельства сложились не в его пользу.

      — Тебе это… противно? — голос Вэй Чанцзэ прозвучал настолько виновато, что Лань Цижэнь не удержался и, обернувшись, воззрился на него с удивлением.

      Молодой господин Вэй и правда выглядел несколько покоробленно. Он опустил голову и, прикусив губу, добавил негромко:

      — Извини, я не хотел, чтобы это прозвучало так распущенно. Это были всего несколько поцелуев, ничего больше. Это…

      — Это не противно! — поспешно перебил его Лань Цижэнь. — Почему поцелуй с другом должен быть противным?

      Он проглотил комок, вставший в горле и заставил себя посмотреть прямо в глаза Вэй Чанцзэ. Тот улыбнулся: не столь открыто, как обычно, как-то более бледно и смущенно.

      — То есть ты не отказался бы поцеловаться со мною? — выпалил Вэй Чанцзэ невпопад. — В смысле, если ты хочешь… если тебе интересно — мне показалось, что тебе интересно… Но опять же, только если ты хочешь! Я мог бы показать тебе, как это делается.

      Сердце Лань Цижэня ухнуло куда-то в пятки.

      Интересно? О да, ему было интересно! Но при этом — еще и безумно страшно. Ведь ему хотелось, чтобы его поцеловал именно Вэй Чанцзэ, и именно перед ним он стеснялся своего неумения.

      Однако, с другой стороны, если Вэй Чанцзэ сам не видит в этом ничего дурного и даже предлагает свою помощь — то как найти в себе силы отказаться?

      И Лань Цижэнь, прикрыв глаза и чуть приоткрыв губы, первым потянулся навстречу Вэй Чанцзэ.