Два года спустя
Жизнь в Пристани Лотоса перестала быть спокойной.
Все, как ни крути, упиралось в Цансэ Саньжэнь. С тех пор, как Цзян Фэнмянь познакомился с нею, все в его жизни упиралось именно в нее.
Закончив обучение в Облачных Глубинах, юньмэнцы вернулись домой. Заинтересованная рассказами о лотосовых озерах (а еще больше, как предполагал Вэй Чанцзэ, об озерных гулях), Цансэ Саньжэнь отправилась вместе с ними. Несколько счастливых месяцев пролетели как пара дней: юная ученица Баошань Саньжэнь очаровала в Пристани Лотоса всех. Талантливая, яркая, необычайно сильная и очень красивая — она с легкостью притягивала к себе сердца. К тому же орден Юньмэн Цзян отличался тем, что с готовностью принимал новых адептов, имея на этот счет самые широкие взгляды. Не было ничего удивительного в том, что, познакомившись со столь удивительной девушкой, глава Цзян предложил ей войти в орден, а госпожа Цзян, куда более наблюдательная, нежели ее супруг, почти смирилась с тем, что Цансэ Саньжэнь станет ее невесткой. Для Цзян Фэнмяня планировалась другая, хорошая и выгодная партия, но он был так откровенно влюблен, а его избранница так искрила достоинствами, что материнское сердце не смогло не уступить.
Каково же было всеобщее удивление, когда Цансэ Саньжэнь ответила отказом. Она не приняла ни предложения отца, ни предложения сына: не пожелала вступить в орден и не захотела выходить замуж. Вернее, как признался уже гораздо позже Цзян Фэнмянь своему другу, замуж Цансэ Саньжэнь была выйти не против — но только с тем условием, чтобы муж отправился странствовать вместе с нею. Лотосовые озера (и гули) понравились ей, но в Поднебесной было еще много чудес и диковин. Цансэ Саньжэнь хотела побывать и на полях Ланьлина, и на бескрайних плато Цинхэ, и улицах Цишаня. Хотела заглянуть во все самые дальние уголки, сунуть нос к самым маленьким кланам. В конце концов, ей просто хотелось бродить по бесконечным дорогам, помогая людям то там, то здесь. Она не видела себя «госпожой Цзян», хотя — и это, хоть Цзян Фэнмянь и не признавался, Вэй Чанцзэ знал точно — уже с охотой разделила ложе, призванное быть брачным.
Странная девушка, готовая быть любовницей, но не женой, вечной скиталицей — но не госпожой в одном из великих орденов. Цансэ Саньжэнь ушла из Юньмэна налегке, не унеся с собой ничего, чего бы не принесла сюда.
Впрочем, возможно, поэты сказали бы, что она забрала с собой сердце Цзян Фэнмяня. Он почти готов был сорваться вслед за возлюбленной, но, будучи единственным сыном, с младенческих лет воспитанным как наследник, не сумел переступить через сыновнюю почтительность.
Его мать, посчитав, что клин клином вышибают, поспешила откликнуться на поступившее от ордена Мэйшань Юй предложение. Их третья дочь, Юй Цзыюань, тоже была красивой и сильной заклинательницей, уже успевшей прославиться. Вот только, в отличие от дикой девицы, она была обучена манерам и прекрасно понимала долг главы ордена.
К тому же, по секрету передала госпоже Цзян глава ордена Мэйшань Юй, ее дочь давно уже влюблена в их сына.
Юй Цзыюань действительно оказалась восхитительно хороша собой. Высокая, гибкая и хлесткая как кнут, который умело порождать ее кольцо Цзыдянь, она была властной и полной внутреннего достоинства. Ее стремительные атаки что кнутом, что мечом не давали ни монстрам, ни людям ни единого шанса. Юная госпожа Юй, несмотря на свою молодость, одним своим появлением вызывала безмерное почтение к себе.
Вот только она совершенно не умела заливисто смеяться над несколько неуклюжими шутками Цзян Фэнмяня — да тот, собственно, и не стремился шутить с нею. Она ни за что не позволила бы себе есть одну лепешку на двоих, в самом конце бесстыже сходясь губами. Она не могла смотреть так, что целый мир отражался в ее глазах…
Она не была Цансэ Саньжэнь.
Свадебные торжества прошли пышно и торжественно, но не сделали счастливыми никого, кроме, пожалуй, родителей новоиспеченной пары. Договор между Юньмэн Цзян и Мэйшань Юй был обширным и включал множество взаимовыгодных пунктов, полностью устраивая обе стороны. И никого, казалось, особо не волновало, что молодожены со времени первой брачной ночи больше ни разу не спали в одной постели. Они оба были юны, здоровы и хороши собой. Госпожа Цзян не сомневалась, что рано или поздно тоска ее сына пройдет, и мужское естество возьмет свое.
Со дня свадьбы прошло уже два месяца, но пока ничего не менялось. Госпожа Юй — ни у кого отчего-то язык не поворачивался называть ее «молодой госпожой Цзян» — почти все время проводила на тренировочной площадке, вгоняя адептов ордена Юньмэн Цзян в благоговейный ужас. Цзян Фэнмянь, по настоянию отца, все чаще и больше помогал ему с делами ордена. На ночные охоты супруги ходили оба, но никогда — вместе. В Пристани Лотоса все знали твердо: если этой ночью охотится супруга наследника, значит, сам он находится дома.
Вэй Чанцзэ сочувствовал другу, однако совершенно не представлял, что тут можно поделать. О том, чтобы бросить все и отправиться на поиски Цансэ Саньжэнь, не думал и сам Цзян Фэнмянь, даже когда он был свободен. Теперь же и вовсе оставалось только смириться. Девушки из обслуги шептались, что молодым господам обязательно надо родить ребенка — и это якобы их сблизит. Вэй Чанцзэ, глядя в печальные глаза Цзян Фэнмяня и на упрямо поджатые губы Юй Цзыюань, отлично понимал, что выходом это отнюдь не станет. Разумеется, ордену нужны дети, но своих родителей они счастливыми не сделают. Как, скорее всего, не станут счастливыми и сами.
Тем удивительнее было в один из теплых летних дней увидеть радостное возбуждение на лице Цзян Фэнмяня. Вэй Чанцзэ не успел ничего толком сообразить, как господин радостно хлопнул его по плечу и сообщил:
— Лани приехали!
Вэй Чанцзэ вздрогнул.
Два года он ничего не слышал об ордене Гусу Лань. С одной стороны — очень старался ничего слышать, а с другой — этот орден уж точно был не из тех, о ком судачат. У них не было властных замашек Цишань Вэнь, они не проводили эпатажных приемов в духе Ланьлин Цзинь. Орден Гусу Лань вел свою размеренную жизнь, впуская внутрь своих Облачных Глубин только тех, кто об этом просил, сам себя оберегая от мирской суеты.
Однако отшельниками они все же не были. Вэй Чанцзэ помнил, что в прошлом году видел главу Лань на конференции в Цинхэ. Тогда, впрочем, времени на общение у друзей почти не осталось: глава Не, суровый и сдержанный, не разменивался на пиры и длительные празднества, поэтому главы орденов быстро и сухо обсудили насущные дела, а Цзян Фэнмянь со своим другом едва успел переброситься парой слов.
Сейчас, особенно после откровенно неудачной женитьбы, визит Лань Дуншэна воспринимался Цзян Фэнмянем как отдушина. И Вэй Чанцзэ был склонен искренне порадоваться за своего господина, если бы при звуках фамилии «Лань» внутри него не сжался привычный горький комок.
Ибо — он понимал своего господина. Понимал, как, наверное, никто в Пристани Лотоса. Их истории, пошедшие параллельными путями, отражались друг в друге как в кривом зеркале. Вэй Чанцзэ искренне не знал, что хуже: расстаться, зная, что любим, — или расстаться, не зная, помнят ли тебя вообще. Единственное, в чем Вэй Чанцзэ не сомневался, так это в том, что разлука совсем не лечит. Он два года жил надеждой, что однажды забудет или сможет хотя бы вспоминать без сожалений — но ничего так и не прошло.
— Пойдем! — потянул его за руку Цзян Фэнмянь. — Я не знаю, на сколько ни приехали, не желаю терять ни одного мгновения!
Вэй Чанцзэ не сопротивлялся, но его все равно почти протащили по коридорам вплоть до приемного зала. Глава Цзян действительно принимал гостей и на ворвавшегося сына посмотрел с осуждением. Впрочем, Цзян Фэнмяню ли было не знать своего отца! Он умоляюще посмотрел сперва на него, а потом бросил взгляд в сторону двух белоснежных фигур, с изящным достоинством сидящих на почетных местах.
Двух фигур…
Сердце Вэй Чанцзэ пропустило удар. Из-за плеча Цзян Фэнмяня ему было не слишком хорошо видно, но предчувствие уже охватило его.
— Что ж, — вздохнул глава Цзян немного притворно. — Я вынужден извиниться за недостойные манеры своего сына. Однако, глава Лань, я думаю, у нас еще будет время обсудить наши дела, а пока я чувствую себя не вправе мешать дружеской встрече.
— Я благодарю главу Цзян за понимание, — глава Лань склонил голову, и его спутник последовал примеру.
Они поднялись и направились к выходу, где глава Лань почти тут же попал в объятия Цзян Фэнмяня.
А Вэй Чанцзэ не мог отвести взгляда.
Это был, несомненно, Лань Цижэнь! Никто другой просто не мог быть столь похож на главу Лань безукоризненной правильностью черт. Но Вэй Чанцзэ смотрел на него, узнавая — и не узнавая одновременно.
Теперь Лань Цижэнь был с братом практически одного роста. Он, как Цзян Фэнмянь и опасался, обогнал его, а Вэй Чанцзэ и вовсе пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы посмотреть в темные глаза, столь часто снившиеся ему по ночам. Лань Цижэня уже вряд ли кто-нибудь рискнул бы назвать мальчиком или даже юношей. Он все еще был чуть уже в плечах и тоньше в талии, чем его брат, однако его лицо было таким серьезным и строгим, что Лань Цижэнь казался более старшим из двоих.
Или виной всему были… Вэй Чанцзэ недоуменно сморгнул — усики? Тонкие черные усики почти невесомой волной повторяли линию верхней губы.
Дальнейшее происходило как во сне. После приветствий со всех сторон Цзян Фэнмянь потащил всех в беседку у внутреннего причала, и они с главой Лань говорили за четверых. Лань Цижэнь молчал, и Вэй Чанцзэ следовал его примеру. Он понимал, что пялится на другого человека просто неприлично, но все же никак не мог отвести взгляда от этого завораживающего лица.
— Лань-сюн, — вдруг ворвался в его разум голос Цзян Фэнмяня с веселыми нотками, которые Вэй Чанцзэ успел уже и позабыть, — ты никогда не говорил, что у тебя есть и старший брат! А куда ты дел маленького Цижэня?
Глава Лань предсказуемо рассмеялся и чуть приобнял брата за плечи.
— Слышишь? — спросил он, пытаясь говорить укоризненно, однако это плохо у него получалось. — Я же говорил, что ты чересчур серьезен. Мы в гостях у друзей, можно и улыбнуться!
— Да он всегда у тебя серьезный, — усмехнулся Цзян Фэнмянь. — Лань Цижэнь, лучше скажи, что ты сотворил со своим лицом?
Лань Цижэнь не удостоил его ответом, лишь чуть наклонил голову и сверкнул строгим взглядом.
— А по-моему, второму молодому господину очень идет, — не выдержав, вмешался Вэй Чанцзэ. Когда на него обратили внимание, он поклонился, извиняясь за вторжение в разговор.
— Идет? — выразительно вскинул брови глава Лань. — Кажется, вы первый человек, который так считает. Но вообще Цижэнь просто начал преподавать и потому желает выглядеть для своих учеников как можно старше.
Друзья вернулись к своему разговору, а Вэй Чанцзэ поймал на себе благодарный взгляд Лань Цижэня.
А ведь он не лукавил. Вэй Чанцзэ не был глубоким ценителем красоты — хотя красоту господ из ордена Лань просто невозможно было не оценить, — и не претендовал на то, чтобы его мнение в этой области имело хоть какой-то вес. Однако эта тонкая полоска над верхней губой Лань Цижэня заставляла все внутри него мучительно сжиматься — для того, чтобы в следующее мгновение вспыхнуть фейерверком.
Не мальчик. Не ребенок.
Мужчина.
Мужчина, который смотрел на него, и теперь в его взгляде появилось нечто новое. Собственные губы Вэй Чанцзэ пересохли в одно мгновение, и он облизнул их прежде, чем сообразил, что делает. Глаза Лань Цижэня потемнели еще сильнее, а бледно-коралловые уста под темной полоской дрогнули, на мгновение беззвучно разомкнулись, чтобы затем все так же в тишине сомкнуться вновь.
Интересно, подумал Вэй Чанцзэ, будут ли усы колоться при поцелуе?
От этой мысли неожиданно стало жарко. Дыхание участилось, а сидеть стало неудобно. Было удивительно, как до сих пор никто не заметил этого совершенно неприличного состояния. Даже Лань Цижэнь, который сидел, подобно нефритовой статуе, не отводя от Вэй Чанцзэ своего нечитаемого взгляда, казалось, смотрит — но при этом не видит.
— Молодой господин Вэй, — от звуков мягкого голоса главы Лань Вэй Чанцзэ едва не подскочил на месте. — Мне неловко вас утруждать, но не могли бы вы показать моему брату Пристань Лотоса? Он никогда не бывал здесь, и многое должно быть ему любопытно.
«К тому же вы оба сидите тут как истуканы и мешаете нашему веселому дружескому общению», — практически читалось между его вежливых слов.
— Да-да! — оживился Цзян Фэнмянь. — Вэй-сюн, пожалуйста! Лань Цижэнь, тебе у нас понравится. А хотите, возьмите лодку и посмотрите на Юньмэн с воды? Я помню, ты не любишь городскую толчею, а так будет и красиво, и спокойно!
Их откровенно выпроваживали, и они не стали сопротивляться. Поднявшись на ноги, Лань Цижэнь почтительно поклонился сперва брату, затем Цзян Фэнмяню, а потом перевел свой взгляд на Вэй Чанцзэ.
— Пойдемте, — заставил тот сложиться свои непослушные губы в улыбку. — Я все вам покажу.