— Этот ученик слишком глуп, — покаянно произнес Вэй Чанцзэ. — Он и не подозревал, что в книгах может быть описано и такое, а из чужих разговоров слышал лишь об отношениях с девушками…

      Он смущенно потупился, осторожно переводя дыхание. Вэй Чанцзэ и правда не знал, что именно могут делать друг с другом двое мужчин. Вместе с другими юными адептами Юньмэн Цзян он неоднократно рассматривал весенние картинки и имел представление, что происходит между мужчиной и женщиной. Однако что делать, когда твой нефритовый жезл стоит, но у возлюбленного нет ножен, чтобы вложить в них этот пламенеющий меч, Вэй Чанцзэ совершенно не представлял.

      Орден Гусу Лань достойно готовил своих адептов. Еще во время визита в Облачные Глубины Вэй Чанцзэ имел возможность убедиться, что знания — по крайней мере, теоретические — у их собственных учеников гораздо выше, чем у обучающихся в других орденах. Однако столь же прекрасно они готовили и наставников. Лань Цижэнь понизил голос настолько, что тот стал лишь немногим громче шепота, однако речь его осталась столь же прекрасно поставленной: ровной и гладкой. Чуть склонившись к уху Вэй Чанцзэ, Лань Цижэнь скрупулезно перечислил, что, как и каким образом могут делать двое мужчин, и от каждого его слова по телу Вэй Чанцзэ прокатывалась горячая волна.

      — Туда не влезет, — усилием воли он заставил себя сосредоточиться на сути слов, а не только на звучании голоса, ставшего сейчас еще ниже. — Туда и палец-то не пролезает…

      — Пролезает, — с достоинством возразил Лань Цижэнь. — И несколько пролезают. Я пробовал.

      — И как? — заинтересованно встрепенулся Вэй Чанцзэ.

      Лань Цижэнь на мгновение прикрыл глаза, будто неразумный ученик задал ему какой-то совершенно глупый вопрос.

      — Никак, — вздохнул он наконец. — Я ничего не почувствовал.

      — Тогда, может, что-нибудь почувствую я? — облизнув губы, предложил Вэй Чанцзэ.

      Лань Цижэнь посмотрел на него с недоумением — и вмиг из строгого наставника стал опять не слишком уверенным в себе мальчишкой.

      — Ты? — переспросил он. — Но ты старше!..

      Вэй Чанцзэ покачал головой.

      — Тут дело не в возрасте, а в опыте. Или хотя бы в знаниях, — произнес он серьезно. — Я не представляю, что нужно делать и, повторяю, очень боюсь причинить тебе боль. С другой стороны, зная тебя, я не сомневаюсь, что тебе известно и понятно все от первого до последнего движения. Я лучше доверюсь твоим знаниям, нежели буду экспериментировать с твоим телом.

      Лань Цижэнь все еще выглядел не слишком уверенным, поэтому Вэй Чанцзэ улыбнулся и предложил:

      — Я даже могу звать тебя «гэгэ» — хочешь? — и добавил: — Возраст — это ерунда. Лет через десять разница между нами станет совсем ничтожной, но твои знания всегда будут превосходить мои.

      — Хорошо, — наконец решился Лань Цижэнь и, поколебавшись всего мгновение, добавил: — Однако я не хочу оставить тебя не удовлетворенным. Если у меня не получится, ты позволишь мне помочь тебе другим способом, договорились?

      — Это тем, при котором… — глаза Вэй Чанцзэ широко распахнулись. — Нет, ну не так же!..

      — «Да» — или мы не будем даже начинать, — твердо сказал Лань Цижэнь. — Неудовлетворенное желание может быть крайне опасным для течения ци, я не поставлю тебя в такое критическое положение.

      Настала очередь Вэй Чанцзэ тяжело вздыхать.

      — Ты такой упрямый, — проворчал он, но затем все же кивнул. — Однако я верю, что у нас с тобой все получится, так что я согласен.

      Лань Цижэнь ответил ему долгим нечитаемым взглядом, а потом потянулся к стопке своей одежды и извлек оттуда пузырек с маслом.

***

* * *

      Лань Цижэнь действовал строго по инструкции, поведанной ему еще несколько месяцев назад и с тех пор многократно повторенной. И его действия возымели эффект: Вэй Чанцзэ начал дышать глубже, а взгляд его затянуло поволокой. Все тело напряглось, и желание его стало совершенно неприкрытым.

      Лань Цижэнь потянул Вэй Чанцзэ себе на колени. Лань Цинфэн предупреждал его, что поза с упором на локти более удобна для первого раза, но она казалась Лань Цижэню чересчур животной. К тому же он хотел видеть лицо Вэй Чанцзэ: ему необходимо было вглядываться в его глаза, чтобы ловить чувства, отражающиеся в них.

      Потому что пока чувства имелись только у одного из них, и Лань Цижэню они требовались отчаянно, чтобы самому попытаться войти с ними в резонанс.

      Уровень его сосредоточенности зашкаливал. Пока глаза Лань Цижэня пристально всматривались в лицо Вэй Чанцзэ, его руки продолжали вызубренные движения. Лань Цижэнь настолько погрузился в свои действия, что не сразу ощутил тяжелые, почти давящие ощущения в собственном теле.

      Его золотое ядро интенсивно пульсировало. Лань Цижэнь судорожно выдохнул, с запозданием осознав, что все это время пытался прислушаться к себе через плотную завесу. Когда-то давно ему пришлось возводить в своем теле подобную поддерживающую сетку: это было сложно, ибо маленький Лань Цижэнь делал это впервые и не очень хорошо представлял, что именно ему нужно. Однако со временем он сумел справиться с собственным золотым ядром, разгоравшимся все ярче и ярче, и направил его энергию туда, куда было нужно.

      Лань Цижэнь взрослел — и росло его золотое ядро. Как и он сам, оно становилось все сильнее, и теперь уже словно бы само подстраивалось под его нужды. Оно научилось защищать его — даже тогда, когда в этом не было особой нужды.

      В обратную сторону двигаться было проще. Аккуратно, чтобы не задеть ни один из каналов, Лань Цижэнь вполне осознанно снял с себя защиту — и его захлестнуло чувствами, никогда им ранее не испытанными.

      Они лежали рядом, сплетя руки и глядя в небо. Лань Цижэнь дышал глубоко, с каждым вдохом ощущая, как бешено колотится сердце в его груди. Однако не было ни боли, ни привычного когда-то чувства страха — лишь безграничное, затапливающее все вокруг счастье. Теперь он понимал, от чего золотое ядро его уберегало, но ни мгновения не жалел, что отказался от этой защиты. Звезды в глазах Вэй Чанцзэ определенно этого стоили.

      — И ты еще сомневался в себе? — голос Вэй Чанцзэ прозвучал хрипло после всех тех криков и стонов, что он издавал в объятиях Лань Цижэня, и того вновь окатило горячей волной удовольствия от воспоминаний об этом. — Если бы я тебя не знал, я бы решил, что ты набиваешь себе цену! Я даже и не подозревал, что это такое… такое…

      Лань Цижэнь нашел в себе силы приподняться и, потянувшись к Вэй Чанцзэ, запечатал ему рот поцелуем.

* * *

      Остаток лета пронесся с ураганной скоростью. Вэй Чанцзэ, когда давал себе труд задуматься над этим, поражался, как их никто не раскусил. Даже Цзян Фэнмянь, продолжающий периодически ускользать из дома вместе с ними по утрам и присоединяющийся к ним по возвращении вечером, ничего не заподозрил. То ли они оба настолько не были похожи на обрезанных рукавов, то ли на них работала чопорная репутация ордена Гусу Лань, но для всех окружающих они так и остались нелюдимым гостем и услужливым адептом, приставленным к нему.

      К сожалению, зерно истины в подобном мнении имелось: Лань Цижэнь в Юньмэне действительно был всего лишь гостем. И если хозяева Пристани Лотоса спокойно закрывали на это глаза, любезно предоставляя ему право оставаться здесь столько, сколько он пожелает, то Облачные Глубины начали проявлять беспокойство.

      Глава Лань не оставлял вниманием своего младшего брата. Ведя переписку с главой Цзян и Цзян Фэнмянем, он неизменно присылал весточки и Лань Цижэню. Тот послушно, хотя и довольно немногословно отвечал на них, и все затихало до следующего послания.

      Однако в тот день лицо Лань Цижэня, удосужившегося прочитать письмо брата после того, как они с Вэй Чанцзэ растянулись, отдыхая, на берегу очередного озера, приобрело растерянный вид.

      — Что такое? — встревожился Вэй Чанцзэ. — Дурные вести?

      Лань Цижэнь поднял на него взгляд, в котором недоумение постепенно сменялось ужасом.

      — Лето заканчивается… — пробормотал он невпопад.

      — Ну да, — кивнул Вэй Чанцзэ. — Вот уже и лотосы отцветают…

      Он осекся.

      Вэй Чанцзэ с самого начала знал, что Лань Цижэнь не останется в Пристани Лотоса насовсем. То, что он вообще задержался здесь после отъезда главы Лань, то, что он пробыл здесь так долго — это уже было чудом. Но бесконечно это длиться, разумеется, не могло.

      — Сюнчжан пишет о моих учениках, — сдавленно произнес Лань Цижэнь и облизнул пересохшие губы. — Говорит, что оставленные мною планы исчерпаны, и что от меня с нетерпением ожидают новых. Что на носу новый учебный цикл и…

      Он поднял на Вэй Чанцзэ несчастные глаза.

      — Он не зовет меня назад напрямую, — голос Лань Цижэня сел до того, что эти слова он почти прошептал. — Но я… я его понял!

      Вэй Чанцзэ притянул его к себе прежде, чем успел об этом подумать. В его объятиях Лань Цижэнь судорожно вздохнул и уткнулся лбом в подставленное плечо.

      Они просидели так в полнейшей тишине, пока Лань Цижэнь не выпалил вдруг:

      — Поедем со мною в Облачные Глубины!

      Вэй Чанцзэ вздрогнул от неожиданности.

      — Поедем со мною в Облачные Глубины! — тем временем уже тверже повторил Лань Цижэнь. — Там мы сможем быть вместе!

      Он горячо и настойчиво говорил про то, что орден Гусу Лань готов принимать обрезанных рукавов, если те являются спутниками на тропе самосовершенствования. Что для его семьи глубина отношений в паре куда важнее пола. Что у них есть реальный шанс больше не расставаться.

      — Нам придется подождать, — торопливо продолжал Лань Цижэнь. — Мне, скорее всего, не позволят вступить в брак до двадцати лет — но осталось не так много! Ты пока обживешься в Облачных Глубинах, привыкнешь ко всему заново… Тебе же нравилось у нас тогда, верно?

      На его слова Вэй Чанцзэ лишь качал головой.

      — Я не могу, — дождавшись, когда Лань Цижэнь сделает паузу, чтобы вдохнуть новую порцию воздуха, произнес он. — Я — адепт ордена Юньмэн Цзян…

      — Я попрошу сюнчжана! — ответил Лань Цижэнь. — Он поймет! Он напишет Цзян Фэнмяню… самому главе Цзян!

      — Но я не только адепт, — Вэй Чанцзэ плавно перехватил его руки, сжимая враз похолодевшие даже в такую жару пальцы. — Я еще и слуга. Глава Цзян взял меня в свой орден на полное обеспечение. Моя учеба, мое проживание, мое снаряжение… сам мой меч оплачены орденом Юньмэн Цзян! Меня подняли из пыли, вырастили заклинателем. Меня приставили к самому наследнику, который удостоил меня дружбы. Как я могу сменить орден?

      — Но невесты покидают родной орден, переходя в другие, — парировал Лань Цижэнь и запнулся, смутившись. — То есть, конечно же, я не хочу сказать, что ты — невеста, но…

      Вэй Чанцзэ усмехнулся и поцеловал ему руки. Лань Цижэнь был очарователен в своем смущении: ведь именно «невестой» Вэй Чанцзэ и оказывался раз за разом. Ему понравилось принимать в себя нефритовый жезл Лань Цижэня и, сколько бы тот ни предлагал, он не собирался ничего менять. Лань Цижэнь настолько идеально возносил его к самым небесным вершинам, что отказываться от подобного казалось кощунством.

      — Однако ты сам сказал, что до двадцати тебе вряд ли позволят вступить в брак, — ласково произнес Вэй Чанцзэ, хотя к глазам его уже подступали слезы. Отказывать, когда он сам желал того же, оказалось очень больно. — А еще не забывай о праве старшинства. Ваши старейшины наверняка захотят, чтобы первым в брак вступил глава Лань. Вряд ли ему легко будет искать невесту, если весь заклинательский мир узнает, что его младший брат — обрезанный рукав.

      Лань Цижэнь вынужден был кивнуть. Его лицо, враз побледневшее, посеревшее даже, выглядело совершенно несчастным.

      — Поэтому, если я сменю орден сейчас, — с огромным сожалением продолжил Вэй Чанцзэ, — это будет выглядеть как… просто как смена ордена. Что я предал орден Юньмэн Цзян, вырастивший меня. Я не могу так обидеть их…

      — Я… я понимаю, — Лань Цижэнь судорожно сглотнул. — Правда, понимаю.

      Он прикрыл глаза. Его губы едва заметно шевелились, словно что-то беззвучно шепча, и их уголках залегли не по возрасту горькие складки. Не в силах выносить столь явное отчаянье, Вэй Чанцзэ осторожно, ожидая заслуженного возмущения, коснулся этих тонких губ — и неожиданно получил горячий отклик. Лань Цижэнь целовался с ним самозабвенно, не открывая глаз, словно пытался запомнить не образ, а ощущения.

      — Мы увидимся, — когда, задыхаясь, они вынуждены были отстраниться друг от друга, прошептал Вэй Чанцзэ. — Мы обязательно увидимся снова! И что-нибудь придумаем.

      Лань Цижэнь кивал, но его нахмуренные брови над плотно зажмуренными глазами заставляли сердце Вэй Чанцзэ сжиматься в дурном предчувствии.