До гостиницы добрались в молчании. Все с трудом передвигали ноги, но причиной тишины была не только усталость. Цансэ Саньжэнь откровенно дулась, то и дело бросая на Лань Цижэня сердитые взгляды, а тот в свою очередь выглядел чрезвычайно расстроенным и не обращал на нее ни малейшего внимания. Вэй Чанцзэ очень хотелось заговорить с ним, однако он так и не решился сделать это, пока они не останутся наедине.

      Отмывался Лань Цижэнь дольше всех, хотя именно ему удалось почти полностью уберечься от грязи. На ужин он даже спускаться не стал, и Вэй Чанцзэ, высидев за столом самый минимум, устремился к нему. Вэй Чанцзэ опасался, что Лань Цижэнь успел уже лечь спать, — а ведь матушка всегда говорила, что нет ничего хуже, как заснуть обиженным.

      Но Лань Цижэнь стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. На дворе уже стемнело, на затянутом тучами небе не виднелось ни звезды, так что вряд ли снаружи имелся достойный объект для наблюдения. Однако Лань Цижэнь все равно стоял, со свойственной ему абсолютно прямой спиной, но при этом слегка покачиваясь, словно ему трудно было удержать равновесие. Дышал он очень медленно и размеренно, держа правую руку у груди.

      Вэй Чанцзэ умел ходить почти бесшумно, но сейчас он не таился. Однако Лань Цижэнь словно не услышал, как он вошел и пересек комнату по скрипучему полу. Не дернулся и не вздрогнул даже. Вэй Чанцзэ подошел ближе и, встав так, чтобы попасть в поле зрения Лань Цижэня, положил руку ему на плечо. Тот все равно дернулся, так до самого конца его и не заметив. Резко обернулся — и взгляд его наконец перестал быть таким пугающе пустым.

      — Прости! — выпалили они одновременно.

      Возможно, злую шутку сыграло скудное освещение комнаты, но Вэй Чанцзэ показалось, что Лань Цижэнь сейчас не краше покойника. Воспалившиеся глаза запали, а тонкие, плотно поджатые губы отливали синевой. Вэй Чанцзэ скорее по наитию, нежели осознанно, взял его ледяные руки в свои и крепко пожал. Спустя несколько безумно долгих мгновений Лань Цижэнь наконец разомкнул губы и сдавленно прошептал:

      — Я мог тебя потерять! Я сегодня мог тебя потерять…

      Он согнулся, словно будучи не в силах больше стоять прямо, и это ужаснуло Вэй Чанцзэ. Лань Цижэнь всегда держал спину ровно, его идеальной осанке мог позавидовать сам император. Но сейчас обычно красиво развернутые плечи бессильно опустились.

      — Это ты прости меня, — обнимая эти плечи, ставшие вдруг такими хрупкими, пробормотал Вэй Чанцзэ. — Можно было с самого начала использовать куда более безопасный способ… Но Цзян Фэнмянь хотел покрасоваться. Я не решился его остановить…

      — Лучше бы ты меня не подменял, — уткнувшись носом ему в шею, хрипло выдохнул Лань Цижэнь. Стоять так ему, скорее всего, было не слишком удобно, но он цеплялся за Вэй Чанцзэ как за единственную свою опору.

      — Да ну тебя! — фыркнул Вэй Чанцзэ, плавными круговыми движениями поглаживая спину Лань Цижэня. — Тогда Цансэ Саньжэнь пришлось бы играть одной, а у тебя получается гораздо лучше. Мы все только выиграли от того, что ты остался на берегу.

      Лань Цижэнь судорожно вдохнул — и очень медленно выдохнул. От мысли о том, что этот умный, сильный и чрезвычайно гордый мужчина сейчас почти всхлипнул, у Вэй Чанцзэ свело судорогой желудок. Он прижал Лань Цижэня к себе еще крепче, почти впечатав его тело в свое, а потом, чуть отстранившись, предложил как можно более безмятежным тоном:

      — Пойдем спать?

      Лань Цижэнь нашел в себе силы выпрямиться и посмотрел на Вэй Чанцзэ совершенно сухими, но теперь еще более покрасневшими глазами.

      — Я тебя не достоин, — пробормотал он, при этом столь жадно вглядываясь в лицо Вэй Чанцзэ, будто собирался запомнить каждую, даже малейшую черточку на всю оставшуюся жизнь.

      Вэй Чанцзэ усмехнулся и покачал головой.

      — Прекрасный нефрит утверждает, что не достоин придорожного булыжника, — негромко продекламировал он. — Из этого могла бы получиться неплохая притча — но увы, я не силен в словесности.

      Лань Цижэнь открыл было рот — вероятно, чтобы возразить, — однако в этот момент усмешка Вэй Чанцзэ стала лукавой и он, стремительно наклонившись, подхватил Лань Цижэня на руки, словно невесту. Тот оказался ужасно тяжелым, но Вэй Чанцзэ вес не волновал. Он прижимал к себе высокое и сильное тело крепко и в то же время очень бережно.

      Когда Вэй Чанцзэ аккуратно, будто трепетную девицу, опустил Лань Цижэня на постель, на бледных скулах уже красовался нежный румянец, а кончики ушей и вовсе полыхали. Лань Цижэнь отвел взгляд в сторону и пробормотал неловко:

      — Это я должен был нести тебя на руках…

      — О, ты сегодня держал меня в своих руках предостаточно, — хмыкнул Вэй Чанцзэ и, опустившись рядом, поднес к губам ладони Лань Цижэня. Те все еще выглядели далеко не лучшим образом: красноватые, шершавые, местами с содранной кожей. Вэй Чанцзэ подул по очереди на каждую из ладоней, а затем пустил тоненький поток ци. Ссадины, оставленные жгутами, начали затягиваться.

      — Сп… спасибо, — с трудом выдавил из себя Лань Цижэнь. — Я… я забыл про них.

      Лань Цижэнь совершенно не умел врать, и Вэй Чанцзэ прекрасно видел, что сейчас он говорит неправду. Скорее уж — вымотался настолько, что у него не осталось ни капли собственной энергии на лечение.

      — Пойдем спать, — повторил Вэй Чанцзэ, одновременно помогая Лань Цижэню избавиться от лишней одежды, а затем сбрасывая и свою. Потом поцеловал Лань Цижэня в кончик носа и прошептал ласково: — Ни о чем не волнуйся! Мы живы, мы вместе, и я тебя люблю!

      — Мы живы, мы вместе, и я тебя люблю… — эхом повторил за ним Лань Цижэнь и с облегчением выдохнул.

      Он затих, и Вэй Чанцзэ решил уже было, что его возлюбленный уснул, как вдруг тот приподнялся на локтях и горячо прошептал:

      — Я не смогу без тебя, Вэй Чанцзэ! Когда-то я посмел осуждать отца, после смерти матери покинувшего нас с братом, но теперь я понимаю его. Если ты… если ты умрешь — я тоже не смогу жить без тебя!

      Вэй Чанцзэ вздохнул и притянул Лань Цижэня поближе к себе. Уткнул носом в свою грудь и легонько подышал в беззащитный затылок. Вэй Чанцзэ не знал, что такое лишиться близких: его родители, пусть они и виделись редко, были живы и здравствовали. Однако он понимал, что для Лань Цижэня, лишившегося родителей в достаточно юном возрасте, этот страх был более чем реальным.

      — Я тебя не оставлю, — пообещал Вэй Чанцзэ тихо, но очень твердо. — Ты не потеряешь меня.

      Это были очень простые слова, но, казалось, именно их Лань Цижэню было жизненно необходимо услышать. Едва они прозвучали, как он затих в объятиях Вэй Чанцзэ, напряжение в его теле спало, а дыхание стало спокойным и равномерным.

       Вэй Чанцзэ проснулся, обнимая Лань Цижэня поперек живота. Во сне они оба сменили позу, как это всегда у них и бывало. Лань Цижэнь полюбил засыпать, уткнувшись носом в грудь Вэй Чанцзэ, однако во сне его тело по привычке переворачивалось на спину, чтобы лежать в достойной позе. К тому же он предпочитал свежий воздух и неизменно тянулся все выше и выше вверх, пока не утыкался макушкой в изголовье кровати. Сам Вэй Чанцзэ, напротив, норовил нырнуть поглубже в одеяло: легко переносящий жару, он не слишком-то почитал холод. В их самое первое утро Лань Цижэнь очень удивился, как можно спать, уйдя с головой под одеяло, но Вэй Чанцзэ чувствовал себя так особенно уютно.

      Час стоял еще совсем ранний: видимо, не было еще даже пяти, раз Лань Цижэнь безмятежно спал. Однако у Вэй Чанцзэ сна не было уже ни в одном глазу. Очень осторожно, чтобы не потревожить, он убрал руку с живота Лань Цижэня и, высунув голову из-под одеяла, потянулся от души.

      Но, как он ни старался действовать незаметно, Лань Цижэнь тотчас тоже зашевелился.

      — Отдыхай! — шепнул ему Вэй Чанцзэ и, приподнявшись на локтях, легонько коснулся губами его чуть приоткрытых губ.

      Сонный Лань Цижэнь выглядел совершенно очаровательным. Сердитая морщинка между изящно очерченных бровей распрямлялась, и Лань Цижэнь казался совсем юным.

      Вэй Чанцзэ недоуменно сморгнул и застыл в неудобной позе.

      Нынешним утром Лань Цижэнь и правда выглядел более молодым, нежели вчера вечером. Однако причиной тому стали не спокойное выражение лица и не отсутствие морщинки меж бровей, а совершенно гладкие подбородок и верхняя губа. С чисто выбритым лицом Лань Цижэнь смотрелся нежным юношей — коим он, собственно, и являлся.

      В следующее мгновение Лань Цижэнь открыл глаза и, первым делом увидев Вэй Чанцзэ, улыбнулся краешками губ. Было немного странно видеть его улыбку, не прикрытую усами: она оказалась неловкой и очень трогательной. Вэй Чанцзэ впервые пришло в голову, что, возможно, изначально Лань Цижэнь взялся отращивать усы и бороду не для того, чтобы казаться старше, а чтобы спрятать свою улыбку, столь не походящую на лучезарное сияние его брата.

      Наверное, что-то в лице Вэй Чанцзэ изменилось, ибо Лань Цижэнь, резко перестав улыбаться, встревоженно спросил:

      — Что? Со мною что-то не так?

      Он провел рукой по лицу — через лоб, отведя упавшие на него без поддержки белоснежной ленты пряди. Вэй Чанцзэ перехватил его руку и, поцеловав тыльную сторону ладони, произнес:

      — Ты только не волнуйся…

      Лань Цижэнь сперва широко распахнул глаза, а затем нахмурился.

      — Кажется, именно после этих слов полагается начинать волноваться, — заметил он. — Что-то не так с моим лицом?

      — Эм… все так, — не очень искренне ответил Вэй Чанцзэ. В конце концов, усы Лань Цижэня ему нравились по-настоящему. — Но ты… ты сейчас гладко выбрит.

      Лань Цижэнь подскочил на кровати и ощупал свой подбородок. На лице его, стремительно сменяя друг друга, промелькнули недоумение, растерянность, обида и, наконец, гнев.

      — Это не я! — поспешно заявил Вэй Чанцзэ, даже немного отодвигаясь в сторону — столько ярости было в потемневшем взгляде его возлюбленного.

      — Конечно, не ты! — почти выплюнул Лань Цижэнь. — Только один человек настолько лишен даже малейших представлений о приличиях и уважении!

      Вэй Чанцзэ как раз успел подумать, что такая дерзкая, немного жестокая, но, по сути, безобидная шалость действительно вполне в духе Цансэ Саньжэнь, когда Лань Цижэнь вдруг резко изменился в лице, на котором крайнее раздражение сменила тревога.

      — Она… Небеса, она видела нас вместе! — пробормотал Лань Цижэнь побелевшими губами.

      Вэй Чанцзэ, устав нависать над ним, лег рядом, вновь обвив правой рукой талию Лань Цижэня, а правую ногу закинув на его ноги.

      — Не видела, — уверенно заявил он. — Ты же знаешь, я с головой ухожу под одеяло. В темноте да спешке меня не так-то просто заметить.

      Лань Цижэнь помолчал немного, а потом вздохнул.

      — Возможно, ты прав, — признал он. — Однако это все равно возмутительно с ее стороны! Как я в таком виде вернусь домой?

      — Ну… задумчиво протянул Вэй Чанцзэ. — Рано или поздно они отрастут вновь. Все-таки усы — это не волосы на голове…

      Они оба синхронно содрогнулись, представив, что было бы, если бы Цансэ Саньжэнь вздумалось обрить Лань Цижэня целиком.

      — Я думаю, — убежденно произнес Вэй Чанцзэ, — что ты все равно остался бы красивым. У тебя чудесный череп.

      — Эм… спасибо, — поколебавшись, поблагодарил Лань Цижэнь. — И все же я предпочел бы сохранить достойный вид.

      Он сделал паузу, а затем вновь тяжело вздохнул.

      — Как я покажусь в таком виде ученикам? — произнес он вдруг почти жалобно. — Хоть вообще домой не возвращайся!

      Вэй Чанцзэ придвинулся к нему еще ближе, переплетаясь с его телом почти полностью.

      — Ну, можно отправиться странствовать… — предложил он, горячим дыханием щекоча шею Лань Цижэня.

      Тот лишь тихонько фыркнул.

      — Ты же говорил, что не оставишь орден Юньмэн Цзян, — произнес он с чуть наигранной обидой.

      — Но можно же странствовать, не покидая орден, — возразил Вэй Чанцзэ. — Время от времени наши адепты, в основном из тех, кто помоложе и хочет набраться разнообразного опыта, отправляются в путь. Они носят клановые цвета и знаки отличия, и своими деяниями прославляют родной орден. А у вас разве такое не практикуется?

       Лань Цижэнь задумчиво нахмурился. Вернувшаяся морщинка меж его бровей на юношески гладком лице теперь казалась не столько сердитой, сколько трагической, и оттого очень трогательной.

      — Кажется, да, что-то такое было, — признал Лань Цижэнь наконец. — Мне пару раз попадались отчеты таких адептов.

      — Ну, с отчетами там обычно негусто, — усмехнулся Вэй Чанцзэ. — Скорее уж — путевые заметки. Но да, это тоже знак того, что адепт по-прежнему принадлежит своему ордену, а не стал простым бродячим заклинателем.

      — И ты бы… — поколебавшись, спросил Лань Цижэнь. — Ты хотел бы испробовать этот путь?

      — Я думал об этом, — не стал скрывать Вэй Чанцзэ. — Но потом я встретил тебя. Как я могу куда-то от тебя уйти?

      Лань Цижэнь лежал неподвижно, но по сбившемуся дыханию и участившемуся сердечному ритму Вэй Чанцзэ понял, что тот взволнован.

      — А если, — спустя, казалось бы, вечность медленно произнес Лань Цижэнь, — Если будут путешествовать вместе два заклинателя из разных орденов?

      — Думаю, в этом нет ничего дурного, — задумчиво протянул Вэй Чанцзэ. — Ведь каждый будет в своих клановых цветах. Если их ордена находятся на равных, то люди запомнят их в одинаковой степени…

      Он осекся. До Вэй Чанцзэ с запозданием дошло, к чему клонил Лань Цижэнь. Снова приподнявшись на локте, он впился взглядом в его сейчас такое открытое, почти беззащитное лицо.

      — Погоди! — воскликнул Вэй Чанцзэ. — Это то, что я подумал?

      — Я не знаю, о чем ты подумал… — отводя глаза, смущенно пробормотал Лань Цижэнь, но кончики его ушей предательски заалели.

      — Ты хочешь отправиться странствовать? Со мною? Вдвоем? — Вэй Чанцзэ произносил эти слова — и сам в них не верил, настолько абсурдно они звучали.

      Лань Цижэнь не ответил. Он все так же смотрел в сторону и изо всех сил старался дышать ровно, однако это получалось у него из рук вон плохо.

      — Я об этом думал! — признал Вэй Чанцзэ. — Когда ты сказал, что нам, скорее всего, придется ждать до твоих двадцати лет, чтобы ваши старейшины разрешили нам совершить три поклона, то я подумал о том, что если мы пока не можем остаться ни в одном из наших орденов, мы могли бы отправиться в странствие… Но…

      Лань Цижэнь окончательно окаменел под ним, неуловимо напоминая кролика, встретившего удава. Вэй Чанцзэ закончил как можно мягче, не желая его ранить:

      — Ты так любишь Облачные Глубины, Лань Цижэнь. Я не хотел заставлять тебя выбирать!

      — Ты боялся, что я не выберу тебя? — Лань Цижэнь вскинул на него взгляд, в котором металась растерянность.

      — Я боялся, — Вэй Чанцзэ убрал руку с его живота и, поднеся к встревоженному лицу возлюбленного, отвел тонкую, пересекающую подобно трещине скулу прядь волос, — что ты выберешь меня — и испытаешь боль. Нельзя заставлять человека выбирать между теми, кого он любит.

      — Цзян Фэнмянь так и не выбрал, — поджал губы Лань Цижэнь. — И теперь он ведет жизнь развратного человека.

      — Ну, по сравнению с Цзинь Гуаншанем Цзян Фэнмянь просто образец добродетели, — попытался пошутить Вэй Чанцзэ, но Лань Цижэнь этой шутки не оценил.

      — По сравнению с Цзинь Гуаншанем любой человек может считаться образцом добродетели, — возразил он сухо. — Но сравнивать надо не с худшими, а с лучшими.

      — Ну, если сравнивать с тобой, то проиграет кто угодно, — совершенно искренне заявил Вэй Чанцзэ. — Однако не уводи разговор в сторону. Так я правильно понял, что ты все же хотел бы отправиться странствовать?

      Лань Цижэнь помолчал немного, и на это время Вэй Чанцзэ затаил дыхание. Он не отводил взгляда от бледного напряженного лица, но, хоть он хорошо знал Лань Цижэня и безумно его любил, он был не силах понять, о чем тот сейчас думает.

      — С тобой — хотел бы, — озвучил наконец свои мысли Лань Цижэнь. — С тобой я готов идти хоть на край света!