Джон в ярости. Увидев, как офицер выводит Шерлока из больницы без наручников, и сажает на заднее сидение полицейской машины, он тратит слишком много времени, пытаясь поймать такси, чтобы последовать за ним. К тому времени, как он добирается до участка, Шерлока уже забрали, и все, что он может сделать — ждать.

В главном вестибюле полицейского участка стоит большая деревянная стойка регистрации, окруженная защитным стеклом, за которым работают констебли. Грязное и устаревшее, очевидно не ремонтируемое с момента постройки здание, в середине 90-х. Крапчатый линолеум на полу изношен и деформирован, выдавая наиболее распространенные схемы движения в вестибюле и отзываясь эхом на каждый шаг. Все покрыто патиной въевшейся грязи.

Джону приказано ожидать на жесткой, исцарапанной деревянной скамье возле двери. Он не осознает, что вокруг приходят и уходят полицейские и горожане. Вместо этого его ошеломленный разум цепляется за флуоресцентную лампу, мигающую в сводящим с ума произвольном порядке. Почему-то это кажется уместным.

Вскоре, в участок прибывает Майкрофт, на краткий миг выглядя нехарактерно человечным, взволнованный от беспокойства, потом он замечает Джона, и его каменный фасад возвращается на место.

— Где адвокат? — говорит Джон вместо приветствия. — Они забрали Шерлока на допрос, и он один.

На лице Майкрофта появляется выражение, как перед бурей. 

— Сломался на обочине дороги, когда ехал из Бирмингема. Был вне зоны действия мобильной сети, пока не зашел в придорожное кафе.

У Джона отвисает челюсть. 

— Ты не послал за ним машину?

— Если бы я послал машину, это удвоило бы время в пути, — более многозначительное, чем обычно вздергивает подбородок Майкрофт, смотря на Джона сверху вниз. — Я подсчитал, что он доберется сюда гораздо быстрее, если он поедет на собственной машине. Из-за непредвиденных и непредсказуемых обстоятельств я... ошибся. Как бы то ни было, его забрали с заправочной станции и сейчас он в пути.

Джон качает головой в разочарованном недоумении.

— Они не станут допрашивать его без адвоката, — заверяет Майкрофт.

Джон в этом не уверен. Он не доверяет МакВею, а Шерлок ведет себя не так, как обычно. И, честно говоря, инспектор и в хороший-то день напыщенный козел среди всех полицейских, кто знает какой у него настрой сейчас. 

— Будем надеяться, что нет, — соглашается Джон.

Когда адвокат, по имени Эмилио Трюдо, все-таки появляется, серьезный человек в возрасте, с грязью на оксфордах, то сразу торопится внутрь здания, перекинувшись парой слов с Майкрофтом. Джон знает, что слышал это имя в новостях, в связи с несколькими недавними громкими делами в Великобритании. Он гуглит его тайком, пока они ждут, с облегчением обнаружив, что все его недавние клиенты были оправданы.

Но Трюдо возвращается слишком рано и с мрачным выражением на лице.

— Они уже допросили его. Видимо он не просил адвоката, поэтому они действовали без него.

— Глупец! — тихо чертыхается Майкрофт.

Трюдо согласно кивает. 

— Он арестован за убийство Даррена Мейтера, и будет рассматриваться вопрос об избрании меры пресечения в виде залога в одиннадцать утра. Я вернусь, чтобы помочь ему справиться с этим.

У Джона сводит желудок. 

— Значит, нет никакой возможности вытащить его сегодня?

— Он проведет ночь в камере, — качает головой Трюдо. — Если завтра ему откажут в освобождении под залог, его переведут в другой следственный изолятор, где он будет дожидаться суда.

Трюдо уходит, и одна из печально известных черных машин Майкрофта увозит его во временное место жительства в Лондоне.

Джон ходит туда-сюда, желая разозлиться, сжимает и разжимает кулаки и поворачивается к Майкрофту, что-то печатающему в телефоне. 

— Есть что-нибудь... еще, что ты можешь сделать? — спрашивает Джон в отчаянии, надеясь, что Майкрофт поймет вопрос.

Майкрофт хмурится и чопорно прячет телефон в карман. 

— Доктор Ватсон, я уже волшебным образом отменил убийство Шерлоком Чарльза Магнуссена. Есть предел тому, как много я могу сделать в ситуациях, в которых постоянно оказывается мой брат, особенно теперь, когда я узнал, что средства массовой информации пронюхали об этом. Не говоря уже о множестве улик против него. На этот раз ему придется лечь в яму, которую сам же и вырыл.

— О боже... ты думаешь, это сделал он?! — хмурит брови Джон.

Майкрофт поджимает губы.

— Как ты…

— Не то чтобы он не делал такого раньше, — оборонительно и пренебрежительно говорит Майкрофт.

— Он не убивал этого человека, Майкрофт, — произносит Джон сквозь стиснутые зубы. — Я уверен в этом. Мне все равно, что говорят улики. И с ним что-то серьезно не так, с медицинской точки зрения. Ему необходима более тщательная проверка, пока мы не выясним, что именно.

— Хотел бы я достичь того же уровня слепого оптимизма, что и вы, доктор Ватсон, но, увы, я реалист. Я помогу Шерлоку всем, чем смогу, но лучшее, что я могу сделать для брата сейчас, — это обеспечить ему наилучшую юридическую защиту. Трюдо — первоклассный адвокат, и он будет рядом, пока не закончится это дело.

К тротуару подъезжает еще одна черная машина, и Майкрофт уходит. Водитель выходит из машины и открывает ему дверцу, но Майкрофт останавливается и снова смотрит на Джона. 

— Если есть другие способы, которыми я могу помочь, мои ресурсы в вашем распоряжении. Но я не могу заставить эту ситуацию исчезнуть, как бы нам обоим этого ни хотелось.

________________________________________

Уже почти половина четвертого, когда Джон стучит в двери морга в Бартсе, и он благодарен за то, что его урчащий живот затихает от запаха формальдегида. Если не считать выпитого дрянного кофе в больнице, он сегодня вообще ничего не ел.

Молли ожидает его, приветствуя грустной улыбкой. Он ввел ее в курс дела, так быстро, как только смог, еще в больнице.

— Как он там? — спрашивает она, убирая прядь волос за ухо.

— Он... застрял, — вздыхает Джон. — Недоволен. Растерян. Но держится.

Молли кивает, но смотрит с сомнением. 

— А ты?

— Я... нет, — признается Джон, проводя рукой по волосам. — Он не мог убить этого человека, Молли. Что-то с ним происходит с медицинской точки зрения, я не знаю, что именно. Все снимки в больнице ничего не показали, но он не в себе. Он говорит, что не может думать, не может дедуцировать... Я никогда не видел его таким. И он так быстро потерял сознание на улице, — я подумал, что у него аневризма. Что-то происходит, и я никак не могу понять, что именно, — вздыхает Джон, какая головой. — Я боюсь, что это убьет его прежде, чем я доберусь до сути. В крови были обнаружены неизвестные химические вещества, и я уверен, что они имеют к этому какое-то отношение. И еще один признак того, что он не в себе — он даже не казался заинтересованным всем этим.

— Ну, я только что получила доступ к отчету по взятой крови Даррена Мейтера, — говорит Молли, вручая Джону результаты лабораторных анализов. — Может быть, он приведет к каким-то ответам. В его анализе тоже были какие-то странные вещества.

Джон бегло просматривает отчет и вытаскивает экземпляр Шерлока из лаборатории для сравнения.

— «Лизергохэкстомидат»? — спрашивает он, хмуро глядя на незнакомый препарат из списка Даррена Мейтера. При дальнейшем осмотре химический состав, насколько он может судить, идентичен неизвестным вещам, найденным в токсикологическом анализе Шерлока.

— Я тоже никогда о нем не слышала, — кивает Молли. — Я поискала про него до твоего прихода, но ничего не нашла.

— Ты можешь получить доступ к остальной части отчета коронера? Мне интересно, есть ли на теле Даррена Мэйтера место, куда могли быть введены наркотики.

— Его еще нет, — качает она головой. — Возможно, с ним еще работают, — добавляет Молли, глядя на часы. — Хотя стоит позвонить.

— Было бы здорово, — говорит Джон, и новая волна усталости накрывает его с головой. Пробуждение в четыре утра ощущается как год назад.

Он тяжело осел на металлический табурет в углу комнаты, облокотившись на стол и подперев голову рукой, ожидая пока Молли закончит разговор. Джон даже не замечает, когда она вешает трубку, настолько поглощен мыслями о том, что его жизнь вот-вот снова будет разрушена.

— Синяк и след от укола на правой дельтовидной мышце Даррена Мейтера, — торжествующе заявляет Молли, выводя Джона из транса. — Они только что начали вскрытие.

— Сколько еще ждать?

— Может быть, пару часов.

— Ясно. Информация о месте инъекции может быть достаточной для начала. Я собираюсь вернуться в участок, попробую поговорить с МакВеем. Спасибо, Молли.

— Я буду держать тебя в курсе, напишу, как только появится полный отчет, — обещает она и оглядывает его с ног до головы. — Когда ты ел в последний раз?

Что было вчера на ужин? Джон молчит слишком долго, пытаясь вспомнить, и она с улыбкой протягивает ему коричневый бумажный пакет. — Надеюсь, ты любишь индейку и помидоры на пшеничном хлебе.

— Это очень мило с твоей стороны, Молли, но я не могу съесть твой обед, — слабо протестует он, заглядывая в пакет. Желудок немедленно начинает вероломно урчать, когда Джон видит банан и пакет чипсов.

Она посмеивается и отмахивается от него. 

— В кафетерии сегодня отличное карри, — объясняет она. — Привозят только раз в месяц. Теперь у меня появится предлог, чтобы отведать его.

— Спасибо, — искренне говорит он и поворачивается к двери.

— Ты вытащишь его оттуда, Джон, я знаю, что вытащишь, — кричит она ему вслед, и он на минуту опускает голову, прежде чем кивнуть. Джон оборачивается к ней, выдавливая слабую улыбку и толкает двойные двери. Хотел бы он быть таким же уверенным в себе, как она в нем.

________________________________________

— Он арестован, — сообщает Джону невозмутимый констебль у стойки регистрации. — Сегодня вы его не увидите. Завтра у него слушание по делу об освобождении под залог, если, конечно, его выпустят под залог.

— Я хочу поговорить с детективом-инспектором МакВеем, — настаивает Джон. — У меня есть доказательства…

— Детектив-инспектор занят, — твердо отвечает констебль. — Если хотите, оставьте контактную информацию, я передам.

— Все в порядке, Адамс, — говорит МакВей, подходя к Джону и беззаботно прихлебывая кофе. Констебль явно рад, что избавился от этой проблемы. — Что там насчет новых улик?

— У меня медицинские заключения из токсикологических отчетов Шерлока и Даррена Мейтера. У обоих — анестетик кетамин, а также что-то под названием «Лизергохэкстомидат». Похоже, его ввели в руку Даррену Мейтеру. Если мы обследуем Шерлока снова, то должны найти у него то же самое.

МакВей не выглядит впечатленным.

— И если найдем? — судя по его тону, нет никаких сомнений, что МакВей сейчас насмехается над ним, и Джон никогда так сильно не стремился оказаться в Новом Скотланд-Ярде, среди знакомых лиц, которые их знают. По дороге из Бартса он позвонил Лестрейду, но сегодня детектив-инспектор мог только держать ухо востро в поисках информации, которая могла бы помочь.

— Комбинация этих препаратов может объяснить потерю памяти и галлюцинации Шерлока, а также случаи потери сознания, — не сдается Джон.

— Учитывая вес всех остальных улик... — раздраженно вздыхает МакВей. — Я думаю — это все объясняет, — говорит он, отворачиваясь от Джона, тем самым заканчивая разговор и уходя по вестибюлю.

— Вы запираете невиновного человека, — протестует Джон, сжимая кулаки, пытаясь справиться с охватившей его беспомощной яростью.

— Да, что ж... — Маквей беззастенчиво пожимает плечами. — По крайней мере, так он не исчезнет на два дня и не сделает чего-нибудь еще, чего потом не вспомнит. Подумайте об этом как о его собственной безопасности, если это поможет вам уснуть сегодня ночью.

________________________________________

Поздним вечером Джон возвращается в 221Б. Рози, только что из ванны, с влажными локонами и морщинами на подушечках пальцев, подбегает к нему одетая в свою любимую пижаму. Он заключает ее в объятия и утыкается лицом ей в шею. 

— Папа! Нет! — хихикает она. — Это щекотно! — Рози уже должна быть в постели, но он рад, что она еще не легла. Это был долгий день, и объятия так же важны для него, как и для нее.

Иногда он не может поверить, что она так быстро выросла, стала таким маленьким человечком. Теперь, когда ей почти три года, кажется нереальным, что они когда-то жили без нее.

Миссис Хадсон выглядывает из-за угла, вытирая руки полотенцем. В квартире пахнет пастушьим пирогом, и Джон знает, что она приготовила его только для него и для Шерлока. Он весь день перебирал в голове различные варианты, но так и не придумал, как сказать ей, что Шерлока арестовали за убийство. Но он знает, что завтра утром она прочтет об этом в газете. Так что пусть лучше она узнает новости от Джона, чем из заголовков на первой полосе.

— Ужин в духовке, дорогой, а Рози только что приняла ванну.

— С пеной! — гордо заявляет Рози.

— С пеной? Бабушка тебя балует! — говорит он ей, крепко целуя в макушку, и поворачивается к миссис Хадсон с усталой улыбкой. — Вы наш спаситель, миссис Ха. — Он опускает Рози на пол, и она, не задумываясь, выбегает на лестничную площадку, чтобы посмотреть вниз, выжидает мгновение и снова поворачивается к Джону. Он знает, о чем она спросит, еще до того, как произнесет это вслух. 

— Шерлок?

— Он работает, милая, — лжет Джон, ведя ее обратно в гостиную. К счастью, она не задает вопросов и идет играть. Он возвращается на кухню, где миссис Хадсон убирает последнюю чистую посуду. Она чувствует, что что-то не так, и поворачивается, желая узнать. Джон прислоняется спиной к столешнице и начинает рассказывать.

К концу он чувствует себя так, словно пробежал марафон. Он отодвигает стул и тяжело садится; потирает ладонями глаза, поднимает голову и встречается с ней взглядом, в котором сквозят тревога и решительность.

— Все будет хорошо, Джон, — успокаивающе говорит она, поджав губы, и кладя руку ему на плечо. — Подумай обо всех безвыходных ситуациях, в которые вы попадали, но из которых потом выходили. В конце концов, ты всегда все делаешь правильно.

— В конце концов, Шерлок все делает правильно, — с сожалением отмечает Джон. — Я должен решить этот вопрос самостоятельно, так что у него, вероятно, нет шансов.

— Тебе нужно больше доверять себе, Джон, — хмуро смотрит она. — Ты же не на вторых ролях... вы двое — одна команда. Ради всего святого, ты же врач. Если это медицинская проблема, то кто разберется в ней лучше?

Миссис Хадсон ведет Рози наверх, настаивая, чтобы Джон присел и отдохнул, пока она укладывает Рози и подготавливает квартиру на ночь. Он подумывает о своем кресле, но вместо этого опускается на диван, чувствуя на плечах тяжесть всего мира, и мысли уплывают к человеку, находящемуся в центре всего этого.

Где сейчас Шерлок? Они забрали его одежду и выдали тюремную? Джон знает, что Шерлок не в первый раз попадает в подобную ситуацию. Лестрейд познакомился с ним, когда пристрастие Шерлока к наркотикам, давным-давно, привело его в тюрьму. Был случай, когда они вдвоем просидели в вытрезвители, но это не считается. И еще один, когда Шерлока посадили после Магнуссена, но тогда он был в одиночке. Джон не уверен, что лучше: это, или Шерлок, столкнувшийся с обычными заключенными... На этот раз он в более уязвимом положении, тем более что он болен. Есть ли у него сокамерник? Один? Несколько? Что если его посадили вместе с людьми, имеющими на него зуб, с теми, кого он когда-то сам упрятал за решетку? Что если у Шерлока случится еще один приступ в полицейском участке, окажут ли ему медицинскую помощь или отнесутся пренебрежительно, полагая, что он симулирует?

Джон вздрагивает. Солнце давно село, и в квартире стало прохладно. Достаточно ли тепло Шерлоку, где бы он ни был?

Сердце Джона сжимается, и он с трудом сглатывает. Почему Вселенная не может просто позволить им жить спокойно? Они прошли длинный и тернистый путь для того, чтобы оказаться в сейчас. Мысль о потере всего, ради чего они работали... всего, что у них могло бы быть, была слишком тяжелой, чтобы думать об этом.

Они оба были потрясены до глубины души после всего, что случилось с Эвр, возвращаясь в Лондон в молчании, промокшие и шокированные. Шерлок остановился у Майкрофта, пока ремонтировали квартиру, и братья позаботились о том, чтобы и Эвр, и тюрьма были вновь надежно защищены.

Джон уехал домой к дочери. Он взял несколько дней отпуска, чтобы помочь Шерлоку с обустройством квартиры, но тогда между ними не состоялся серьезный разговор. Сначала они просто не могли подобрать слов, но в конце концов невысказанный страх открыть шлюзы и позволить кошмару следовать за ними на Бейкер-стрит стал слишком ужасающим. Джон всегда предполагал, что рано или поздно они заговорят, но всякий раз, когда тяжелая, свинцовая тишина повисала между ними, он испытывал облегчение, когда Шерлок просто откашливался и просил Джона передать ему новый мешок для мусора, или поворачивался к стене, чтобы обновить рисунок, и напряжение спадало. Постепенно они убирали, ремонтировали и восстанавливали то место, которое в сердце Джона было домом, но сделать то же самое с их отношениями было ошеломляюще и пугающе. Это было похоже на очередную «гранату терпения»[1], ожидающую своего часа, готовую покончить с ними навсегда. Лучше всего просто не шевелиться. Может быть, у нее сядет аккумулятор, если пройдет достаточно времени.

Когда Джон вернулся в квартиру, где он когда-то жил с Мэри, то погрузился в отцовство с такой сосредоточенностью, какой никогда раньше не испытывал. Уделяя Рози все свое внимание, можно было легко забыть обо всем остальном, как это часто бывает в повседневной жизни с малышом. В основном это помогало отвлечься от рокота более глубоких чувств, которые, как он знал, скрывались в тени. У него появилось новое полено, чтобы подбросить в костер кошмаров, включающих теперь воду, расстрел невинных людей, умоляющих об этом, и кости ребенка, чей испуганный призрак кричал о помощи.

После этого, лежа без сна, он часто прокручивал в голове насмешки Майкрофта. Теперь-то он знал, что все было сказано специально, но слова глубоко засели в своей истинности. Что бы ни ожидало нас впереди, Шерлок, это требует мозгов, а не сантиментов... Избавь этого глупого маленького человечка от всех наших страданий. Посмотри на него — кто он? Не более чем отвлекающий маневр, немного обыденности, чтобы произвести впечатление, чтобы ты ослепил его своей сообразительностью. Ты найдешь другого.

Это заставило его задуматься, действительно ли Шерлоку было бы лучше отсечь этот якорь в виде обычного, простого Джона Ватсона. Неужели это дело, дело Шерлока, докажет раз и навсегда, насколько он бесполезен, всего лишь расходный материал для пылающего блеска гения?

Прошло еще несколько дней после Шерринфорда, прежде чем проявились более тяжелые последствия его собственной почти смертельной травмы в колодце. Это произошло в одно мгновение — приступ паники, когда брызги душа внезапно превратились в ледяную воду — старый проблемный водонагреватель вышел из строя. Когда в голове прояснилось, а сердце перестало бешено колотиться, он обнаружил себя голым, мокрым и замерзшим на полу ванной, запутавшимся в занавеске для душа и палке, которую он сорвал, пытаясь выбраться из ванны. Рози кричала в кроватке. Взглянув на часы, он понял, что прошло уже больше часа с тех пор, как он уложил ее спать и пошел приводить себя в порядок. Едва он успел дойти до туалета, как его вырвало. Поспешно вытеревшись, все время сильно дрожа, он зашел успокоить дочь. Когда Рози затихла, он позвонил Элле.

Джон был слишком хорошо знаком с кошмарами и ненавистью к себе, депрессией и травмой. Он проделал длинный пусть после войны, а потом и после падения Шерлока. Терапия, которую он пытался получить после смерти Мэри, во многом была похожа на ту, что привела ко всей этой неразберихе, так что он почти поклялся покончить со всеми мозгоправами разом, но... как единственный родитель, он не мог позволить панике поглотить себя, иначе она захватит и Рози тоже.

Поэтому он снова начал встречаться с Эллой, сосредоточившись на воспитании детей, убедился, что они с Рози регулярно видятся с Шерлоком, даже после того, как квартира снова стала пригодной для жизни. В какой-то степени — ужасный опыт вернулся к ним в тех местах, где они были разлучены, даже когда они отказались посмотреть правде в глаза. Но хотя они и простили друг друга с опаской, раны все еще были свежими и достаточно сильными, чтобы поддерживать дистанцию. Как и говорил Майкрофт, на дороге скрывались демоны, и не только на той, по которой шел Шерлок.

Джон был шокирован, когда Шерлок предложил им вместе ходить к Элле, и еще больше шокирован от признания Шерлока, что тот уже с ней встречался. Джон знал, что Шерлок изо всех сил пытается собрать воедино свое темное прошлое, оплакивая друга и детство, которое, как выяснилось, он потерял. Джон не знал, как затронуть эту тему, но в течение нескольких недель после Шерринфорда в Шерлоке было что-то такое, что преследовало его, и Джон понимал, что это были окружавшие его призраки Виктора, Эвр и Месгрейва. Воспоминания, которые он не помнил, ситуации, в которых не мог разобраться. Тем не менее, Шерлок, встречающийся добровольно с психотерапевтом, удивил, и предложение добавить в их жизни то, что по сути было семейной терапией, в самом деле заставило челюсть Джона упасть.

Согласиться — означало готовность изгнать демонов между ними; для Джона — признаться в своих мыслях и чувствах к Шерлоку и услышать в ответ его мысли и чувства. Так много всего не было озвучено, того, что Джон поклялся никогда не произносить, несмотря на сильное желание в течении многих лет. Даже когда Шерлока не было рядом, чтобы услышать. Страшно было представить себя настолько уязвимым. Но прежде чем страх поднял голову, Джон без колебаний сказал: «Да», соглашаясь на интуитивном уровне.

Как и квартира, процесс восстановления их отношений был долгим, утомительным и поначалу мало приятным. Правду было тяжело слушать, но под руководством Эллы они все же двигались дальше. Когда Джона захлестывал гнев, и он бросался на защиту, она знала, как успокоить и представить все в удобоваримом свете. Когда Шерлок использовал сарказм, отвлекаясь от истинных чувств, и не решался признаться в своих мыслях, боясь расстроить Джона, она поддерживала и подбадривала, помогала найти правильные слова и считать свои чувства обоснованными.

Некоторые недели были тяжелее других, но прогресс невозможно было игнорировать. Постепенно они смягчились друг к другу, ослабили щиты возведенные после каждого потрясения. Шерлок был более настойчивым, но более чувствительным, и Джон это ценил. Джон был более осведомлен относительно своих действий и научился контролировать свой гнев, используя методы, которым Элла научила его на их частных сеансах. Они проводили вместе все больше вечеров, по очереди приходя друг к другу домой. По вечерам они играли с Рози, вместе ужинали и позволяли себе погрузиться в ту легкую домашнюю атмосферу, которая была у них до того, как Мориарти перевернул их жизнь. Довольно скоро на полках для посуды в обеих квартирах всегда стояли две кружки. Смех и ссоры, которые могут разделить только два тесно связанных друг с другом человека, заполнили пустоту дома Джона, оставшуюся после смерти Мэри, но и Бейкер-стрит восстановила свою теплоту.

Шерлок брал на себя все больше и больше обязанностей по воспитанию ребенка, готовя Рози еду и меняя подгузники безо всяких просьб. Он играл с ней, читал и отводил вниз к миссис Хадсон, когда Джону требовался перерыв. Рози обожала Шерлока, и было кристально ясно, что это чувство взаимно. Джон никогда не считал Шерлока человеком, который с удовольствием ухаживал бы за малышом, но Рози обвела его вокруг мизинца. Вечерами, когда Шерлок навещал Джона и укладывал Рози спать, она вела себя гораздо лучше ради своего «Шера», чем когда-либо для папы.

В конце концов, каждый вечер подходил к концу, и одному из них приходилось проделывать долгий путь обратно в свою постель. В такие вечера Джон часто ощущал связь между ними, магнетическое притяжение, желание просто остаться. Ничего серьезного, как бы ни блуждали мысли Джона. Просто... желание не быть одному, ощутить чувство защищенности, появившееся в квартире вместе с присутствием другого человека.

Это случилось в один из дождливых вечеров на Бейкер-стрит, когда после полугода совместных занятий с Эллой Джон просто не мог заставить себя уйти. Огонь догорал в камине, и Джон удобно устроился в кресле, грея ноги у камина. Рози распласталась на Шерлоке, и они оба крепко спали. Мысль о том, что придется будить их, тащить Рози в холодную сырую ночь... Что придется покинуть надежное убежище дома и Шерлока, вернуться в свой... Он смотрел на них с такой любовью и нежностью, начав складывать беспорядочные, неуверенные мысли в предложения, чтобы попросить то, чего хотел.

Но Шерлок первым нарушил уютную, застывшую тишину. Он говорил тихо, не открывая глаз, как всегда читая мысли Джона.

— Останься, — мягко прошептал он. И хотя Джон не знал, что он имел в виду — ночь или вечность, он принял решение. У Джона все еще была здесь комната — у него и у Рози. Теперь рядом с кроватью стояла детская кроватка, — «на всякий случай». На кухне стоял детский стул, в гостиной — игрушки, в туалете — ведерко для подгузников и шампунь «без слез». Во время ремонта квартиры они приспособили ее для ребенка, и Рози чувствовала себя в 221Б как дома.

Они больше никогда не ночевали в другой квартире.

— Ты уверен, что все в порядке? — спросил Джон Шерлока пару дней спустя, когда они убирались на кухне в доме, где Джон жил с Мэри. — Мы кошмарная двоица, и я знаю, как нелегко иметь малыша даже в лучшие дни.

— 221Б — это твой дом. Твой и Рози, — просто ответил Шерлок, как будто это было самой очевидной вещью в мире, складывая стопку завернутых тарелок в коробку для пожертвований.

— Но ты этого хочешь? — возразил Джон, поворачиваясь и глядя Шерлоку в глаза.

Почти огорченное выражение промелькнуло на лице Шерлока, прежде чем он слабо усмехнулся и улыбнулся. 

— Чтобы моя семья была дома? Больше, чем ты можешь себе представить, Джон.

Именно это воспоминание в конце концов заставляет Джона задремать. Он даже не пошевельнулся, когда миссис Хадсон накрывает его одеялом и выключает свет в гостиной.

________________________________________

Дверь не открывается. Шерлока окружает дым. Он не может дышать. 

— Ему надо идти, — говорит Эвр, стоя перед ним на каменистом пляже, а рядом с Виктором — Джон. Они смотрят на него глазами, полными предательства.

— Шестнадцать на шесть, брат, и идем вниз![2], — произносят они, но поет именно Эвр.

— Он опасен! — его мать плачет, не зная, что Шерлок подслушивает на лестнице. — Он не может здесь оставаться. Мы должны защитить ее!

— Мама, нет, — умоляет Майкрофт. — Это Шерлок в опасности!

Виктор и Джон отворачиваются от него и смотрят на воду. 

— Ему нужно домой. А тебе нужно поиграть со мной, — ровным и бесстрастным голосом говорит Эвр, когда единственные друзья Шерлока уходят прямо в волны.

Он хочет крикнуть, остановить их, но не может произнести и слова. Он не может дышать. Когда они тонут, огонь пожирает его.

Мощным толчком Шерлок просыпается в темноте. Принимает сидячее положение на холодном тонком матрасе, прежде чем осознает, где находится. Он дрожит и чувствует тошноту.

Он должен увидеть Джона, должен удостовериться, что с ним все в порядке. Ему нужно убраться отсюда, пока его снова не накрыло. Кажется, все приближается: тени его камеры сужаются, темные прутья решетки становятся ближе. Страх сжимает его сердце в тиски, и Шерлок утыкается лбом в колени, обхватив голову руками и раскачиваясь, в то время как сквозь него проходят отголоски ночного кошмара.