Дорога в поместье Месгрейв кажется вечной, даже с той скоростью, какую набрал Лестрейд. У Шерлока всего десять-пятнадцать минут форы, но за это время может многое случиться. Джон изо всех сил старается не думать об этом, но ему не удается. Всю поездку его охватывают гнев, беспокойство и отчаяние. И так по кругу.

Почему Шерлок поступил настолько неразумно и вернулся к Деламер? Разве недостаточно было того, что Майкрофт рассказал ему об их детстве? Насколько сильно на его решение повлияли отголоски последнего лечения? Как он мог настолько эгоистично подвергнуть себя такой опасности, даже помня о побочных эффектах? Поступить так, зная, что Джон нуждается в нем?

Он знает, что Джон нуждается в нем... ведь так?

Если... нет, когда они выберутся отсюда, Джон позаботится о том, чтобы Шерлок знал об этом и никогда не забывал. Они много раз стояли на краю пропасти. После всего, через что они прошли; после всех полученных дополнительных шансов, почему все еще так трудно сказать Шерлоку то, что лежит у Джона на сердце? Почему было так трудно признаться в этом самому себе? Страх быть отвергнутым — ничто по сравнению со страхом, испытываемым Джоном сейчас: что на этот раз у них может не быть другого шанса. Боль, которую вызывает эта мысль, головокружительна.

Вид поместья Месгрейв в темноте так же ужасен, как запомнил Джон. Хотя он видел фасад этой громадины после того, как его спасли из колодца год назад, Джон никогда не был внутри.

Они медленно приближаются к особняку, сворачивая к роще, пока не подъезжают достаточно близко. Их уже поджидает подкрепление из местной полиции, вызванное Лестрейдом: две полицейские машины, одна машина без опознавательных знаков и скорая помощь стоят с выключенными фарами на холостом ходу. Лестрейд приказал им следить за Шерлоком, но не приближаться к нему.

— Он определенно там, мы заметили движение около десяти минут назад, но с тех пор тихо, — говорит им местный старший сержант. — Может, позвать переговорщика?

— Я иду внутрь, — без колебаний объявляет Джон. — Полагаю, он там один, и, кроме того, он просто будет бегать кругами от любого переговорщика, которого вы пошлете. Это должен быть я. Он послушает меня.

Сержант недоверчиво смотрит на Лестрейда, ожидая его реакции.

Лестрейд вздыхает и поворачивается к Джону. 

— Ты же знаешь, что я не могу позволить тебе сделать это, приятель. Ты же сам сказал, что не знаешь, в каком он состоянии. И он вооружен. Это просто небезопасно.

— Если пошлешь кого-нибудь еще, ты же знаешь, что он отреагирует не очень хорошо, — качает головой Джон. — Он может совершить какой-нибудь опрометчивый поступок, если увидит кого-то в форме.

— Нет. Об этом не может быть и речи. Это слишком опасно. Ты же гражданский. Пойду я.

Джон качает головой, переминается с ноги на ногу и сжимает ладони в кулаки. 

— Я был солдатом. Я прочесывал здания гораздо опаснее, чем это, полные людьми, активно пытавшимися убить меня и мою команду. Я знаю, как обезоружить врага в бою. Я прошел подготовку по деэскалации конфликта[1] и, что самое важное, — прожил с ним много лет. Я готов пойти на такой риск, — Джон прерывисто выдыхает, пытаясь передать ощущение спокойствия и уверенности, которых не чувствует на самом деле. — Он не причинит мне вреда, Грег. Он болен. Ему нужна помощь. Ты должен позволить мне войти.

Лестрейд хмурится и упирает руку в бок, пытаясь сформулировать другой аргумент. Через мгновение он вздыхает, затем отводит сержанта в сторону, и они тихо разговаривают. Джон может сказать, что собеседник недоволен решением Лестрейда, но инспектор возвращается, что-то неся с собой.

— Ладно, можешь идти, но на тебе будет бронежилет.

Джон не спорит, снимая джемпер, чтобы они могли быстро пристегнуть его поверх рубашки. Он тяжелее, чем кажется, и плотно прилегает посередине, но не должен мешать ему двигаться. Джон натягивает джемпер обратно, надеясь, что бронежилет не слишком заметен.

Лестрейд оглядывает его, подтягивает несколько ремней и вздыхает. 

— Телефон ловит?

Джон вытаскивает мобильный, и они оба видят, что сигнал есть.

— Ты позвонишь, когда мы тебе понадобимся. Мы будем вести себя тихо и спокойно, чтобы не нервировать его. Но если я услышу выстрелы, мы прибежим. Ты понял меня?

Джон кивает в ответ.

— Удачи, — мрачно говорит Лестрейд. — Я хочу, чтобы вы оба вернулись целыми и невредимыми, хорошо?

Джон кивает повторно и грустно улыбается Грегу. Глубоко вздохнув, он разворачивается и направляется к особняку. Вокруг него высокая трава, он медленно пробирается между деревьями, крадясь в тени. Если Шерлок наблюдает, он не хочет пугать его, а здесь, в темноте, Джона будет трудно узнать. С другой стороны — это Шерлок, самый наблюдательный человек на планете, у которого Джон в шутку подозревал рентгеновский взгляд и ночное зрение.

Лучше найти Шерлока до того, как Шерлок найдет его.

Вскоре Джон обнаруживает в спешке припаркованный красный «Астон Мартин» миссис Хадсон, с открытой дверцей водителя и включенным светом в салоне. Останавливаясь на мгновение, он осматривает машину, но все выглядит целым. Он медленно, почти бесшумно закрывает дверцу машины, и снова поворачивается к Месгрейву.

Сердце колотится, как кулак о ребра. Незнакомое выгоревшее здание, окутанное лунным светом, тенями и копотью, заставляет его снова почувствовать себя солдатом, но это место больше похоже на развалины замка, чем на выжженные хижины в Афганистане. Ладони чешутся от отсутствия оружия; рефлексы, выкованные на войне, трудно игнорировать. Тошнотворный ужас от осознания, что Шерлок завладел его пистолетом, свернулся кольцами в животе Джона. Если он находится в таком же психическом состоянии, после посещения Деламер во второй раз, как Даррен Мейтер и Мора Кинкайд…

Что, если Джон уже опоздал? По крайней мере, офицеры, дежурившие у дома, не сообщили о выстрелах.

Судя по тому, что Джон видит в темноте, пожар был локализован в восточном крыле. Восточный ветер, бесполезно всплывает в его разуме.

Он проходит через арочный вход в передней части поместья на западной стороне, тяжелая деревянная дверь все еще цела и незаперта. В вестибюле темно, каменный пол купается в бледном свете, льющем из окон высоко наверху. С помощью фонарика телефона, Джон видит, что эта часть, куда не добрался огонь, удивительно хорошо сохранилась для места, пустовавшего в течение десятилетий. Большая лестница перед ним манит, но солдат в Джоне знает, что он должен сначала зачистить первый этаж и составить план здания.

Непосредственное соседство поврежденного с сохранившимся шокирует. В некоторых комнатах единственное свидетельство заброшенности — пыль и паутина. Мебель застыла во времени. Кое-какие безделушки все еще стоят на каминной полке, несколько картин все еще украшают стены. Наверняка, за все это время здесь должно быть побывали мародеры или сквоттеры[2], но поместье, похоже, почти не пострадало. Может быть, они также, как и Джон, почувствовали жуткую атмосферу этого места и решили не входить, не говоря уже о том, чтобы остаться.

Но когда Джон идет к восточному крылу; туда, где был пожар, ему кажется, что над ним возвышаются закопченные каменные стены, открытые ночному небу в тех местах, где сгорела крыша. Окна в столовой и на кухне давно потеряли свои стекла от времени или впоследствии трагедии, пустые петли в дверных проемах разговаривают с призраками деревянных дверей. У природы здесь своя крепость — зловредные колючие щупальца продираются сквозь обугленные обломки. Десятилетия тонкой паутины заморозили пепельные тени в углах. Легкий ветерок струится сквозь комнаты, как вода сквозь сито, шелестя старыми сухими листьями, собравшимися в углах, и новыми растениями, пробивающимися сквозь трещины в каменном полу.

Он идет, медленно и невесомо, стараясь уловить хоть какие-то признаки жизни.

— Шерлок? — зовет Джон, стараясь, чтобы его голос звучал нейтрально и мягко. Он останавливается, прислушиваясь, а не получив ответа, осторожно крадется вперед.

Он методично обходит первый этаж, в расстройстве от необходимости продвигаться черепашьим шагом. Все, что он хочет сделать, — пробежать по этому огромному месту, пока не найдет Шерлока. Зная, в каком состоянии тот может оказаться, Джон не может позволить себе терять время.

Это крыло поместья опасно. Разрушительные повреждения от огня и трех десятилетий воздействия стихии оставили несколько комнат с обрушившимися стенами и дырами в полу. В помещении, похожем на кабинет, в камине и мебели поселились животные и чуть не довели Джона до сердечного приступа, когда, запаниковав, бросились прочь, выскочив из камина и побежав мимо него к выходу.

Маленькие смятые белые шарики усеивают комнату. Фотографии. На полу посреди комнаты лежит старинный альбом в кожаном переплете с фотографиями. Джон наклоняется над ним и видит, что половина фотографий отсутствует. Он осторожно переворачивает пластиковые страницы, находя фотографии молодого Майкрофта, мистера и миссис Холмс. Других людей, изображенных на фото, Джон не узнает. Он знает, чьи фотографии хранились в пустых кармашках.

Подтверждая свои подозрения, Джон поднимает с пола ближайший скомканный шарик, разглаживает его и видит фотографию улыбающегося Шерлока в детстве. Он выглядит ровесником Рози, ему едва исполнилось три года. Джон берет другую скомканную фотографию и видит то же самое изображение. Каждый снимок, который он берет в руки, — еще одно изображение маленького Шерлока. На Джона накатывает волна тошноты. Шерлок пытался стереть себя, как это сделали Мейтер и Кинкайд. Джону хочется крушить все вокруг от имени маленького славного мальчика, чью фотографию он держит в руках. Вся боль, через которую прошел Шерлок, привела теперь к этому... Если бы только Джон мог вернуться назад во времени и защитить Шерлока от всего, что ждет его впереди, он сделал бы это в мгновение ока.

Нет времени на размышления. Он не позволит Шерлоку закончить свою жизнь так, как это сделали другие. Ему нужно действовать быстро. Он кладет фотографию на альбом и идет дальше.

Собственное тяжелое дыхание отдается эхом в ушах, когда он подходит к другой лестнице, ведущей не первый ярус, под завязку заправленный адреналином.

— Шерлок? — пробует Джон снова, и на этот раз получает ответ, хотя и не может его разобрать. Он взбирается по неустойчивой лестнице как можно осторожнее, обходя обломки и переступая через недостающие ступеньки.

На верхней площадке лестницы он останавливается и прислушивается. 

— Шерлок?

— Оставь меня одного, — раздается ровный бесстрастный ответ, но Джон испытывает огромное облегчение, услышав его.

Он идет на голос в пустую оболочку комнаты. Наружные каменные стены частично обвалились, а крыша давно сгорела. Почерневшее металлическое изголовье и каркас кровати; все, что осталось от мебели, — груды обугленного дерева, наводящие на мысль о книжном шкафе и письменном столе. Очевидно, что эта комната пострадала от пожара больше, чем любая другая, которую видел Джон, и ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что это, должно быть, была спальня Шерлока.

Сейчас, когда она полностью открыта стихии, Джон может видеть широкие холмы и заросшие сады на многие мили вокруг. Ночь ясная и холодная; яркая луна, словно прожектор, освещает бледное лицо Шерлока. Он сидит посреди комнаты на груде щебня, волосы развеваются на холодном ночном ветру. Глаза закрыты, и он мягко покачивается, обхватив руками колени.

Желудок Джона сжимается. 

— Шерлок, это я.

— Я сказал, оставь меня в одного, Джон, — бормочет он, словно в трансе.

Джон сглатывает и медленно входит в развалины комнаты. Любое движение отдается эхом, усиливая каждый скрип, царапанье и вздох. Джон всматривается в тени вокруг Шерлока, в поисках намека на оружие, но нет нужды искать слишком пристально. Оно зажато в руке Шерлока и, к счастью, направлено в сторону от них обоих. Яркий лунный свет отражается от ствола.

Джон заставляет себя сохранять спокойствие. 

— Я просто хочу поговорить. Я беспокоюсь о тебе.

Шерлок всхлипывает, обеими руками хватаясь за затылок и прижимает голову к коленям. Обломки под ним сдвигаются, посеревшие камни и куски обгорелого дерева ссыпаются с кучи, на которой он сидит. 

— Теперь я понимаю, Джон. В этом единственное решение. Я всегда был проблемой. Это всегда был я.

— Нет, Шерлок, это неправда, — говорит Джон, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и четко, несмотря на то, что в ушах стучит пульс. — Ты не в ответе за то, что сделала Эвр. Сейчас ты под воздействием наркотика, мешающего тебе ясно мыслить, и ты прошел процедуру… 

— Ты не понимаешь! — кричит Шерлок, и его покрасневшие глаза наполняются слезами, когда он впервые смотрит на Джона. — Это я, это моя вина, это должен был быть я! — он снова сворачивается калачиком, раскачиваясь. — Теперь я все ясно помню. Все кусочки... я помню. Он был просто ребенком, просто маленьким мальчиком, он не заслуживал этого! Если бы я просто играл с ней, он был бы жив. Теперь в этом есть смысл, Джон, я всегда думал, что какой-то фрагмент отсутствует, хотя мне следовало бы понять, что он никогда не вписывался в общую картину, — к ужасу Джона, дрожащей рукой Шерлок подносит пистолет к виску. — Ответов не осталось, Джон; ни одного, который мог бы изменить ситуацию к лучшему. Все, через что мы прошли; все, через что я заставил тебя пройти, — все это одно и то же.

Внезапно возникает ощущение, что Джон обезвреживает бомбу. Он придвинулся на дюйм ближе, протягивая руки в успокаивающем жесте, во рту внезапно пересохло, но, к счастью, голос остается ровным. 

— Ты тоже был маленьким мальчиком, Шерлок. Это не твоя вина, клянусь. Они должны были защитить тебя от нее, вас обоих: тебя и Виктора. Ты не такой психопат, как она, ты — полная противоположность, и именно поэтому больно. Давай поговорим об этом. Просто... опусти пистолет. Это ничего не исправит.

— Неужели ты не понимаешь? — хрипит Шерлок, в словах слышится отчаяние. — Ничего нельзя исправить, и с тобой это тоже чуть не случилось! Ты столько раз был в опасности! Банда «Черного лотоса»! Жилет Мориарти со взрывчаткой и снайперы! Костер Магнуссена! И колодец с В... Виктором! — Шерлок давится именем своего старого друга. — И все из-за меня!

— Это не из-за тебя, Шерлок! Поступки других людей — это не твоя вина; ты спас столько людей; столько жизней ты сделал намного лучше!

— Сколько раз ты мог умереть, сколько раз... Из-за меня ты встретил Мэри и из-за меня потерял ее. Я притягиваю людей, и они теряют все.

— Но я не умер, Шерлок. Ты спас меня от банды, Мориарти, костра, и колодца. Ты это сделал! И без тебя не было бы Рози, и видит бог, я все еще мог бы быть женат на чертовой убийце, которую никогда не любил!

Он никогда не произносил этого вслух, никогда по-настоящему не признавался себе в этом, но прямо сейчас, говорит это почти с легкостью, потому что есть более важные вещи, чем поддержание своих стен, в то время как рушатся стены Шерлока.

— Я бы не пережил эти четыре месяца после Афганистана, если бы не ты, — признается Джон, с трудом произнося слова.

Шерлок издает сдавленный вздох и шевелится, как во сне, запрокидывая голову назад, дергаясь взад и вперед в видимой только ему борьбе. 

— Спас тебя только для того, чтобы бросить в ад.

— Шерлок… — говорит Джон, не раздумывая делая шаг вперед. Под ногой хрустит битое стекло, и резкий звук в тишине разрушает чары над Шерлоком.

— Отойди! — ревет он, вскакивая на ноги и направляя пистолет на Джона.

Джон замирает на месте, кровь стынет в жилах. Он чувствует, что бронежилет прикрывает его, как щит, вот только дуло пистолета направлено ему в лоб.

Он медленно вдыхает, держа руки на виду, не угрожая. 

— Шерлок, пожалуйста... Тебе дали сильный галлюциноген, ты плохо соображаешь. Я не причиню тебе вреда. Я хочу тебе помочь.

Шерлока трясет, глаза мутные и дикие. 

— Я мыслю яснее, чем когда-либо!

— Ты уверен? — спрашивает Джон, и, наконец-то, в его голос просачиваются эмоции. — Шерлок, которого я знаю, никогда бы не направил на меня пистолет, — он тяжело сглатывает, изо всех сил стараясь сдержать нахлынувшие на него чувства. — Шерлок, которого я знаю, только и делал, что спасал меня.

— Я должен был умереть у Бартса, — глухо произносит Шерлок, глядя куда-то вдаль, его рука слегка дрожит. — Если бы я это сделал, ты был бы счастлив сейчас, ты был бы в безопасности с Мэри. У тебя была бы хорошая жизнь. Все эти события, в которых, как ты утверждаешь, я помог тебе... и ничего из этого не получилось.

— Шерлок... — решительно качает головой Джон. — Мэри была убийцей! Моя жизнь с ней была ложью! — горло сдавило, и слезы, с которыми он не понимал, что борется, внезапно выступили на глазах. — Единственная жизнь, которую я хочу; единственная правильная и та, которая сделает меня счастливым, — это моя жизнь с тобой. Я хотел, чтобы ты вернулся, и это я все так чертовски усложнил, а не ты! Ты мне нужен, Шерлок. Рози нуждается в тебе. Мы любим тебя. Пожалуйста, опусти пистолет. Давай вернемся домой к Рози, хорошо?

Шерлок хмурится, услышав слова Джона. Он смотрит вниз на пистолет и следует по траектории к Джону, как будто его освободили от заклинания, и он внезапно осознал, что делает. Шерлок вздрагивает и бросает пистолет, как будто тот его укусил, отступает назад и в ужасе качает головой. 

— Я... я... — он издает сдавленный всхлип. Его ноги подкашиваются, и он падает на колени. — Я не хотел... я не хотел... — хрипит Шерлок прерывающимся от слез голосом.

Джон отшвыривает пистолет подальше в развалины и падает на колени рядом с Шерлоком, осторожно кладя руку ему на спину, боясь спугнуть. Но Шерлок не отворачивается и через мгновение наклоняется к Джону, который, наконец, обнимает его дрожащее тело.

— Мне так жаль, Джон, — рыдает Шерлок. — Прости за все, — повторяет он, слова разносятся по пустым комнатам и срываются на ветру. Возможно, они предназначены не только для Джона, но и для кого-то, кто уже давно ушел, но в то же время все еще здесь. Кто-то, кого Шерлок хранил в своем сердце, даже не осознавая этого.

Джон тоже сожалеет о Викторе. О потерянном детстве Шерлока. О сделанных им и сказанных вещах. И последний человек, который должен нести хоть какую-то вину за то, что случилось с кем-то из них, сейчас находится в его объятиях; там, где он должен был быть давным-давно.

— Все в порядке, — успокаивает Джон, крепко обнимая его, чувствуя, как сердце Шерлока колотится о тонкие ребра. Ветер задувает в пустую комнату, и Шерлок дрожит. Джон хочет забрать его из этого злого, призрачного места обратно, в безопасное место их квартиры. В его объятиях Шерлока ощущается маленьким и хрупким, что потрясает Джона до глубины души и побуждает поцеловать эти буйные кудри, вдыхая его запах — облегчение разливается по телу. Внезапно он чувствует невероятную усталость, и Шерлок расслабляется в его объятиях. Но Джон знает, что они выжили, пережили самое худшее.

— Все будет хорошо.